На высотах, где спят орлы,
Дальше мы бежим налегке,
Наконечником скифской стрелы
Я зажата в твоей руке.
В небе — звёзды, огонь и лёд,
Ледяные колокола.
Голос их пронзает небесный свод,
Точно пущенная стрела.
(Мельница. Текст песни
«Об устройстве небесного свода»)
Долгая череда поздравляющих почти закончилась. Рыска, изо всех сил натягивая на себя вежливую улыбку, благодарила гостей то на саврянском, то на ринтарском. Альк откровенно злился: почему просто нельзя всё сложить горкой где-нибудь в подвале и забыть? Будто супружеский долг не осуществится, пока новобрачные не получат очередную вазу или картину перспективного художника, рисующего коровьим хвостом, не отдирая его от того места, где хвост обычно рос!
Колаевы дарёные пирожки саврянин даже не удостоил внимания, как и Колая. Рыскин отец постоял пару щепок, переминаясь с ноги на ногу и ожидая, когда «господин» обратит на него своё внимание, но не дождался и отошёл.
Последним поздравлял Дамельш.
̶ Я, конечно, понимаю, господа новобрачные, что недавнее восстание провалилось совсем не по вашему желанию… ̶ многозначительно начал он, ̶ но я, как представитель народа, сам лично, могу вас поблагодарить, хотя бы за ваше вмешательство во время войны на Хольгином пупе. А потому, у вот этого купца, (глава «савринтарской хорятни» дал им какую-то бумажку), открыт приличный счет на ваше имя.
̶ Нам не нужно денег! ̶ попыталась протестовать весчанка.
̶ Милое дитя, ̶ обратился к ней Дамельш, я перед вами виновен. Из вашей комнаты бывшая горничная похитила некий мешок с золотыми. С этим мешком она пыталась бежать… А когда её поймали, то ничего уже якобы не нашли. Мы решили эту сумму тоже учесть.
Рыска хотела сказать, что и рада такой пропаже, но потом махнула рукой. Вещанский бережливый ум сообразил, что в семейном бюджете всё сгодится.
̶ А вы Жара с Рутой не отпустите? Может, хоть немного отдохнут, покушают. А то обидно, что всего пару щепок рядом посидели. ̶ Обратилась к главе «Хорятни» девушка.
̶ Я их не задерживал. Но, так и быть, предупрежу, когда слезут. ̶ Заулыбался ещё более виновато Дамельш. Рыска пожала плечами: «Ничего не поняла!».
***
Когда новобрачные добрались до спальни, было далеко за полночь. Но спать не хотелось.
Альк всю дорогу по тёмным коридорам замка крепко держал Рыску за руку. Уже у дверей неожиданно подхватил и перенёс через порог. Таковы были традиции. И таково было его желание. Молодой муж очень переживал, что жена всё-таки струсит и убежит. А Рыска, наоборот, вся сжалась и чуть подрагивала, смирясь со своей «законной судьбой».
Альк аккуратно поставил её на мягкий ковёр, снял фату и начал расшнуровывать корсет. Разговора не получалось. Угнетала какая-то неправильная напряжённость в общении. Платье упало. Девушка всё также стояла спиной, молчала и дрожала, почти безучастная ко всему. На пол полетел камзол. Далеко улетел – даже слышно было, как пуговки брякнули о твёрдый пол и чуть проскользили. Альк был обеспокоен и даже зол – не так он представлял себе это действо! Потом за Рыскиной спиной зашуршала рубашка… И сразу была натянута ей на голову и на плечи.
Девушка удивлённо обернулась, запутавшись в рукавах. Саврянин стоял рядом и смотрел на неё. А потом просто обнял. Это было лучшее средство, чтобы снова свернуть с бездорожья. Мужчина хотел многое сказать: что он её любит, что ей нечего бояться и незачем торопиться. В конце концов! Не клином же свет сошёлся именно на первой брачной ночи – многие просто мертвецки-пьяным сном её празднуют. Или дарёные деньги считают. Нет, про это, пожалуй, говорить не стоит – а то, так и сделает!
А ещё Альк очень боялся. Впервые перед ночью с девушкой. А, может, всё-таки не любит, или пожалела о свадьбе, а, может, теперь, когда они поженились, непринужденность их общения умерла окончательно?! Он прямо так и представил, как она смотрит на него с горькой укоризной за то, что его рука поползла вверх под подол платья… Нет! Это срочно надо прекращать! В конце концов, супружеские отношения, (и никак не долг – слово-то какое неуместное!), – это дело добровольное и обоюдо-желанное. А потому, выдав ей свою рубашку – другой одежды вместо платья здесь не было, саврянин ещё щепочку её пообнимал и ушёл бы спать.
В этот момент Рыска отмерла и подняла свои золотые глаза вверх. Их взгляды встретились. А потом встретились и губы.
Это был совершенно другой нежный поцелуй. Не требовательный, не настаивающий, не выпивающий за один глоток. Это длилось и длилось. А потому подействовало намного больше. Рыска поняла, что куда-то проваливается. Голова закружилась. Ноги подломились. Но упасть ей не дали – нежно положив на постель.
– Я думаю, что нам не стоит торопиться. – Поглаживая всё-таки оголившееся плечико прекрасной жены, сказал Альк, – Может, ты хочешь искупаться?
Рыска уже и сама не знала, чего она хочет. Губы и язык отказывались ей повиноваться – всё, что она могла – кивнуть или мотнуть головой. Руки не хотели отпускать такого горячего и притягательного мужчину. Ноги сводило лёгкой судорогой. А дышала она, кажется, не грудью, а животом. Там с каждым вдохом скапливалась томящая жаркая нежность. И хотелось чего-то неведомого. И даже до боли хотелось. И даже боли хотелось!
Альк не дождался ответа, но будто прочитал её мысли и, ловко подхватив, понёс в соседнюю комнату.
Мраморная купальня была полна тёплой, почти горячей воды. В ней плавали те самые лепестки роз! Серебристо-серый камень, перемежался с белым в красивом саврянском орнаменте. Небольшие ступени уходили на дно. По бокам были резные бортики. Воды было не очень много – чтобы сидеть и не мёрзнуть вдвоём – как раз. На дне обнаружился коврик. Альк утянул её в воду прямо в рубашке, чтобы не стеснялась. И сам сел прямо в брюках.
Девушка прижалась к нему сильно-сильно. И поцеловала. Потом он ответил. Потом был ответ на ответный поцелуй… и тут сердце застучало так, что уши стало закладывать. Его руки скользнули по спине вниз, он почувствовал ответное желание. Посадил девушку на колени. Она голыми ногами обхватила его, скользя ладонями по мужской груди. Скользя оголенным телом по натянутым брюкам. Обняла, прижимаясь всеми мягкими местами к жилистому и горячему телу саврянина. Поцелуи стали откровеннее. Более жадными. Более чувственными. Его рука страстно гладила её грудь, вторая всё больше прижимала девушку за попу. Желание накалилось до предела. Мужчина еле сдерживался, чтобы не наброситься на свою мучительницу! В какой момент им не стали мешать брюки – никто из них не понял. Все мышцы, казалось, напряглись до мучительной истомы – желание было так похоже на боль! Тонкая преграда чувственной любви не выдержала и порвалась. Альк обнял любимую ещё крепче, поцелуем пытаясь выпить её боль. Теплая вода и небольшая передышка должны принести ей облегчение.
Когда, спустя время, счастливые новобрачные вернулись в спальню, им было тепло и хорошо. Безнадежно промокшую одежду оставили висеть на бортике купальни. Рыске было пожертвовано единственное, (не иначе, как для дополнительной пикантности – надо этой горничной благодарность выдать!), полотенце, в которое она и завернулась. У круглого столика влюбленные задержались, осознав в себе проснувшийся аппетит. Небольшие бутерброды и красное вино были кстати. (Очень умная горничная! Или дед надоумил? Хотя, причём тут дед?). А завтра будем готовить говядину.
Молодая жена с изучающим интересом посматривала на своего мужа — всё-таки он самый красивый! Ни на какого ринтарца она бы и не глянула теперь. Да и ни на кого другого вообще! Чуть захмелев от вина, она набралась смелости и всё-таки попросила:
– Альк, а можно, я потрогаю?
На лице мужчины отразилось лёгкое недоумение, перешедшее в очень хитрую радость.
– Конечно, можно. Если тебе так хочется. Только потом придётся расплачиваться.
«Ему итак целый счет у купца открыт. Да и бюджет у нас теперь общий – подумала весчанка. – Чего он меня пугает!»… И забралась пальчиками в его косицы. Действительно очень мягкие! Будто белые змейки струятся в руках. Может, согласится иногда их расплетать? Щекочутся, наверное?
Удивлённый и озадаченный мужчина проворчал:
– Рыска, ты неисправима!
0
0