Больница была именно такой, как ее себе и представлял Уилли Линдт. Маленькая, плохо оснащенная, но чистая и пропахшая карболкой. В палатах было мало больных, насколько он мог судить, шествуя в сопровождении пестрой компании. Лилиан держалась стойко, Миранда морщила нос и сдерживала позывы рвоты, Ясмина шагала впереди бодро и не оглядывалась. На третьем этаже слева по коридору Ясмина распахнула дверь последней палаты. Линдт машинально отметил, что рядом с палатой имеется пожарная лестница, ведущая во внутренний двор и, вероятно, на крышу. Палата была довольно большая, но в ней находилась только две койки. На одной лежала Юджина, закрытая одеялом до груди, на второй валялся скомканный плед и какие-то неопрятные тряпки. Видимо, Борис Казарин оборудовал там себе лежбище.
Уилли сразу посмотрел в сторону Бориса Казарина. Художник, сгорбившись, сидел в инвалидном кресле, его лицо заросло неопрятной щетиной, глаза ввалились, скулы обозначились. Под глазами залегли темные тени. Однако, он сидел рядом с кроватью Юджины как верный пес, и явно не собирался уходить. Уилли испытал к нему презрение. Молодая девка ушла с другим, обокрала Бориса, унизила его после стольких лет совместной жизни, а тот сидит рядом и тоскливыми глазами смотрит на ее полумертвое лицо. Воистину, Купидон посылает стрелы любви вслепую.
Казарин мутными глазами обвел вошедших в палату. Остановив взгляд на Лилиан Майер, он осклабился.
— Приветствую вас, госпожа Майер… Пришли разлучить меня с моей девочкой…
— Мы обсудим это позже, Борис, — с достоинством ответила Лилиан и попросила больничную сестру вывезти Казарина из палаты. Как только медсестра развернула инвалидную коляску к двери, художник стал буйствовать и сопротивляться. Ясмин Ленц подошла к Борису и взяла его за плечо со словами:
-Я же вас предупреждала. Малейшее неповиновение, и в палату вы больше не войдете, герр Казарин. К тому же, возле палаты будет выставлена охрана, и посторонним находиться здесь нельзя.
Казарин сник и позволил себя выкатить. Миранда присела на край постели Юджины, но уже через пару минут поморщилась и отошла к двери.
— Раны пахнут, — сказала она.
— Фрёкен, — укоризненно ответила ей вернувшаяся медицинская сестра, — этого просто не может быть. Мы обрабатываем всё очень тщательно. Швы наложены, раны чистые. Могу показать вам, перевязку мы делаем трижды в день.
Уилли смотрел на лицо Юджины-Лауры. Оно сплошь было покрыто синяками разного цвета, один глаз заплыл и не был виден. На голове была медицинская повязка, волосы были сбриты напрочь. Девушка была сильно изуродована. Сухие губы потрескались и местами кровоточили. Лилиан начала глухо всхлипывать.
— Уилли, ее надо во что бы то ни стало перевезти в Антверпенскую больницу, — старуха умоляюще смотрела на Уилли. – сделай же что –нибудь.
В палату вошел доктор Вебер. Уилли успел прочесть его фамилию на беджике халата. Доктор был молодым долговязым мужчина с аккуратной бородкой и яркими синими глазами. Он подошел к Лилиан и попросил ее пройти в свой кабинет. Все вышли из палаты, а Уилли задержался. Он внимательно рассматривал оборудование, стоявшее в изголовье Юджины и справа. Несколько тонких проводков тянулись к телу девушки, а на мониторе фиксировался уровень кровяного давления и другие показатели.
— Лаура подключена к аппарату искусственной вентиляции легких, — сообщила медицинская сестра.
— Почему? – удивился Линдт.
— Доктор не знает, почему Лаура не дышит сама. Чтобы вам было понятно, механизм комы до конца не изучен, некоторые больные могут дышать сами, у некоторых судороги, у всех по–разному проявляется, — с запинкой пояснила медицинская сестра.
— Ей делали трепанацию черепа? — спросил Линдт, на что сестра покачала головой и попросила выйти из палаты.
Линдт решительным шагом направился в кабинет доктора. Там уже был шум. Лилиан утверждала, что за ее внучкой плохой уход, а доктор успокаивающими жестами пытался остановить надвигающуюся истерику. В итоге, Лилиан снова разрыдалась, а Линдт попросил Миранду побыть с бабушкой в коридоре.
Из разговора с доктором Вебером Линдт понял, что ему ничего не известно о «подвигах» Лауры. Видимо, полиция не стала вводить его в курс дела. Линдт пригрозил Веберу судебными разбирательствами по поводу некачественно выполненного лечения и диагностики девушки. Молодой доктор держался спокойно, но было заметно, что он начал нервничать. О «Пивной Империи Майеров» слышал даже он, и неприятности ему были вовсе не нужны. Вебер рассказал, что Лауре зашили все раны на теле, сделали трепанацию черепа, откачав восемь миллилитров крови. Однако, он не гарантирует, что все сосуды перестали кровоточить, и что в черепной коробке не возникли новые гематомы. Лаура после операции не обследовалась. После того, как она впала в кому, ее подключили к аппарату искусственного дыхания, и стали ожидать развития событий. По мнению Вебера, с такой травмой, как у нее, выживание – сложный процесс. Однако, даже в его практике бывали случаи, когда пациент приходил в себя и даже возвращался к более или менее активной жизни. Учитывая молодой возраст девушки, и возможности современной платной медицины…
0
0