Почему в шестнадцать так трудно сказать: «Пап, ты классный! И я очень тобой горжусь, правда-правда!»? И пусть даже он буркнет про телячьи нежности, ему всё равно будет приятно. Он ведь и сам пытается наладить контакт, в спортзал вот позвал. И я пошел. Хотя терпеть не могу бокс. Думал, получится поговорить. Ни фига. В шесть лет было проще, я тогда ему кружку сделал с корявой надписью «Лучшему папе!»; гордился, помню, ужасно. А сейчас — ну вот как? Подумает, что подлизываюсь.
И подсадка хороша, нет бы помочь — отключилась! Ну да, мы же закончили и к душу подходим, неприлично типа. Ненавижу её. Впрочем, она меня тоже. Поскорее бы ей новое тело вырастили, достала уже. Когда не надо — лезет, а когда нужна до зарезу — не дозовешься! Что ей стоило помочь? Ей бы он поверил, взрослые всегда друг другу верят больше. Так нет же, смылась! А мне теперь одному.
Впрочем…
Отвожу плечи назад, она всегда так делает, давно заметил. Деликатно откашливаюсь и беру отца за локоть — почти манерно, двумя пальчиками. Чтобы сразу обозначить.
— Валерий Павлович, можно вас задержать на минуточку? — говорю этак со значением. — Володю я отключила, он нашей беседы не услышит, вредно ему такое слушать. Он хороший мальчик, Валерий Павлович. Шалопай, конечно, и лентяй, но добрый. И вас очень любит, только сказать стесняется. Не давите на него, в его возрасте деткам трудно дается откровенность. Просто знайте, что это так. Ведь не обязательно же всё и всегда проговаривать вслух, правда?
Странное у отца лицо. Растерянное. И чем дальше — тем более растерянным оно становится. Растерянным и… обиженным? Почему? Я что-то не то говорю. Не то и не так. От страха меня всегда пробирает неудержимый словесный понос, и хотел бы остановиться, а уже никак. Тороплюсь, частя и паникуя с каждым словом всё больше, но стиль держу:
— Я сейчас отключусь, пока Вовик не подумал чего, он у вас очень трепетный и ранимый … — что я несу?! — Но вы знайте, что он вас очень любит! И боится разочаровать, подвести, не оправдать возлагаемые надежды… — боже, а это я о чем?! Какие надежды?!
К счастью, тут мой бессвязный и жалкий лепет прерывает отец.
— Да понял я, понял! — голос у него раздраженный. — Нет у меня маразма! Сразу все понял. С первого, в смысле. Вчера ещё. Зачем повторять-то? Хотя и… ну, типа спасибо.
Моргаю. Сглатываю. Что тут можно сказать?
— Пап?.. А за что спасибо?
Надо отдать предку должное — сориентировался мгновенно:
— Да за спарринг, конечно! Славно постучались.
0
0