Пироги…
Вот такие пироги, господин Ян.
Он остановился на выходе из парка. Удержал Зденека, присел на ступеньку. Она мокрая и холодная, да. Но практика показала – ни простудиться, ни качественно умереть у него здесь все едино не получается.
Зденек переминался с ноги на ногу, слезы у него на щеках уже высохли, но взгляд он прятал.
А ведь правда, они никогда не смотрят прямо в глаза. Все жители города. Они словно виноваты в чем-то. Или это я виноват?
– Зденек, извини. Я не могу сейчас в гости.
– Понимаю. Ты только больше так не делай, пожалуйста.
– Не буду. Наверное, надо объяснить? Помнишь, я говорил, что вы мне все снитесь? То есть, мне так казалось.
Ян смотрел в круговерть метели и рассказывал. Вовсе не для Зденека. Он был уверен, что его слова мальчугана не могут волновать хотя бы в силу возраста. Рассказывал себе. Городу. Той самой распроклятой бездне, о которой когда-то обмолвилась Ингрид. Ведь это она – фантом. Призрак памяти, без плоти, без истории, без связи с живым миром. Эй, призрак! Слышишь меня? Смотри, как я умно решил твой ребус…
– Я думал, что лежу где-нибудь в больнице под капельницей, в коме… потом думал, что может, вовсе в психиатрической лечебнице. Знаешь, Зденек, если считать, что все твои неприятности – это только сон, то жить как-то легче. Легче искать выход. Сначала это было даже забавно. Подбирать вопросы, сопоставлять ответы… Знаешь, почему я не вижу зеркал? Я долго думал, и теперь считаю, их от меня специально спрятали, чтобы эта странность не прошла мимо меня. Чтобы она заставляла искать решение, сопоставлять… чтобы у меня не было шанса смириться, забыть обо всем и просто жить, кочевать от дома к дому. В этом ведь тоже есть своя красота, идея, смысл… бредовая версия так? Но если подумать, чем она хуже других? Прошло время, и я понял. Просто так, математически, мне ответа не получить. Я решил, что нужны эксперименты. Такие, которые могли бы пошатнуть устои города, чтобы заставить систему отреагировать на меня… понимаю, что эти попытки тоже были глупостью. Хотя бы потому, что я так и не смог заставить себя совершить что-то этакое. Знаешь, была такая книга. Давно ее читал, не помню уже, как там… но в ней герой свое преступление совершил. А я… в общем, не смог. У меня ведь даже нож есть. Стащил у кого-то на кухне. Специально, на случай, если решусь. Он потом пригодился, чтобы веревку украсть. Такая вот правда. И тогда я подумал – а ведь можно найти другой путь. Если есть хотя бы маленькая вероятность, что это вот все – происходит с нами на самом деле, то не легче ли воздействовать на систему, устранив из нее самого себя?
Повисла тишина. Зденек сказал:
– И что ты доказал? Если, как ты говоришь, все по-настоящему, то ты же не нашел доказательства… а если нет… то значит, в моем появлении виноват твой сон.
– Система, – поправил Ян.
– Сон. Это он меня привел, и это он заставил меня тебя отговорить.
Ян усмехнулся:
– Да брат. Это я дал маху.
– Нет. – Зденек прикусил нижнюю губу и нахмурился.
– Думаешь, как мне помочь? Не надо. Хотя…
Яну было неловко спрашивать у мальчишки, но с другой стороны, других людей в округе не было. Так что можно переступить через гордость…
– Знаешь что, покажи мне дорогу в ближайший кабак.
– Так они все закрыты. Сейчас же сумерки. Никто в сумерки не гуляет.
– Кстати, почему?
Зденек потупился и не стал отвечать.
«А ведь я знаю, почему. – Подумал Ян. – Знаю. Это, наверное, из-за меня. Это меня можно встретить, гуляя по городу в сумерки. Кто я для них – привидение? Что что-то нехорошее, понятно»…
– Я вам покажу дорогу к дяде Юджину. У него всегда компания. Только это далеко.
– Вот. Дядя Юджин здесь живет.
– Ну, пойдем.
– Я нет. Не пойду.
Зденек даже отступил на несколько шагов.
– Почему?
– Он меня ругать будет. Ну, что поздно гуляю.
– А тетка не будет ругать? – коварно поинтересовался Ян.
– А она привыкла. Ой. То есть, у меня нет никакой тетки… до свидания!
Ян, посмеиваясь, постучал. Шли они сюда действительно долго. Настроение вернулось в привычную колею. Стало ровным. Как вода в наполовину полном стакане.
– Здравствуйте, я…
– Проходите, Ян. Я о вас наслышан.
Это был не дом, а что-то вроде охотничьего музея, в котором расположился клуб. По стенам висели чучела белок и барсуков, голова черного вепря и лосиные рога. Рогов было больше всего. Просторное помещение делил пополам длинный стол, за которым уже расположилось несколько человек. Кажется, они расписывали пулю. Женщина средних лет в белом передничке поверх традиционной синей юбки, разливала из бочонка темное пиво.
Юджин оказался высоким и широким в кости мужчиной, самой выдающейся чертой лица которого были пышные бачки.
–Проходите, пожалуйста. Пиво будете? Зося, угости гостя!
Ян почему-то думал, что женщину зовут Марта. Ее просто обязаны были звать Мартой, и не просто Мартой, а непременно фрау. Фрау Мартой. Но ее звали Зося, и это почему-то было важно.
Потому что не сон, решил Ян. Не сон. Вот почему сегодня такой особенный день. Я, наконец, понял, что это не сон… или я знал раньше, но почему-то забыл? Почему я все забываю?
Он спросил об этом Юджина, когда гости начали расходиться.
Пиво было приятным на вкус и почему-то не пьянило.
Юджин жестом позвал Зосю, усадил рядом с собой.
Потом немного подумал и ответил:
– А может, вы и сами не хотите вспоминать? Умом понимаете, что это хорошо бы, но где-то внутри…
– Разве я сделал что-то такое, что следовало забыть?
– Кто знает?
Зося неожиданно шмыгнула носом. Глаза у нее сделались не просто печальные, а жалостливые. Так, будто Ян – не Ян, а бедный больной котенок. Это было унизительно, но Ян промолчал.
Он чувствовал, что именно сегодня, именно здесь ему может открыться хотя бы часть правды. Главное, не спугнуть настроение хозяев.
– Я помню город совсем другим, – сказал он. – Но это воспоминания детства, они яркие, отрывочные. Помню его, как праздник. А цельную картину сложить не получается…
– Понимаю. Но, Ян. Вам никогда не приходило в голову, что вы расплачиваетесь? За какой-то проступок? Может, с вашей точки зрения это был какой-нибудь маленький проступок, о котором вы быстро забыли. Но нашелся кто-то… вы понимаете, о чем я?
– Честно говоря, не очень.
Очень осторожно, и словно нехотя, Юджин сказал:
– Вам не приходило в голову, что это может быть проклятье? Подумайте, все сходится…
– Глупости, – вздохнула Зося. – Выпил лишнего, вот и болтаешь, чего не следует. Вы на него не обижайтесь, Ян. Вообще-то он человек хороший. Просто день такой сегодня… как будто… извините. Пойду я. А то язык совсем меня перестал слушаться. Сама вот глупости мелю…
Она ушла, но Ян видел, как она достала из передника белый платочек.
– Она меня жалеет, – сказал он.
– Женщина. Ей только дай повод кого-нибудь пожалеть…
– А вы, Юджин? Тоже меня… хм… оберегаете он правды? Я давал повод так ко мне относиться?
Юджин долго молчал. Затем встал, тихо, чтобы не скрипели половицы, пошел к буфету. Этот буфет занимал полстены – старинный, резной, с цветными стеклами. Что-то снова царапнуло память, но мимоходом, вскользь.
– Когда я пытаюсь вспомнить, вокруг словно вьюга поднимается. И я уже ни о чем не могу думать, – сообщил Ян.
Юджин вернулся с прозрачной бутылью чего-то покрепче пива.
– «Бельведер», – похвастался он.
Ян кивнул. Водка – это как раз то, что ему сегодня нужно.
Выпили молча. На закуску были только гренки, случайно оставшиеся на столе, но когда и кого это смущало? После второй Юджин сказал:
– Вот вам еще вопрос к размышлению. Вы здесь встретили знакомых? Хоть кого-нибудь? Одноклассников, школьных друзей?
– Думал об этом. Но если для вас время течет обычно… а для меня оно сжато… если я живу только в сумерки… если дело в этом… то за каждые ваши двадцать четыре часа я проживаю от силы три-четыре…
– Ах, да… точно. Я забыл. Все равно, Ян. Проблема глубже…
– Да, я заметил.
– Не ерничайте! К тому же вам и не с чего. Это бабы вас жалеют, по бабьей своей природе. А я прямо скажу. Вы трус. И если бы не…
Ян кивнул. Напросился на откровенность, что называется! Теперь расхлебывай!
Юджин тряхнул головой и замолчал, словно выключили.
– Ну что ж вы. Договаривайте!
– Вы гость. – Угрюмо ответил тот.
– Хотите, чтобы я ушел?
– Чего я хочу… чего хочу… чтобы не было тебя вообще. Такая вот у меня невозможная мечта. Но ты есть, и этого не изменить. И ты теперь будешь сюда приходить. И все они… – Юджин кивнул на пустующий стол, – будут теперь каждый вечер являться не просто попить пива и поболтать. Они будут ждать твоего появления. Посмотреть на тебя…
Ян вздохнул с облегчением – чего-то подобного он ждал. Кто-то когда-то обязательно должен был ему это сказать. Иначе не сходилось. Слишком уж все хорошо, пасторально. А в глаза никто не смотрит. И боятся. Все время боятся. Когда меня нет – боятся, что не приду. Когда прихожу… а все равно боятся. Что не уйду, например. Но это банально. Боятся, что мое проклятье и их затронет. Потому и сидят по домам. Сумерки – время проклятого бродяги. Встретится на улице – задушит. Или съест. Или возьмет за руку да уведет куда неведомо…
Ян прекрасно помнил сказки доброй старухи, что когда-то работала у отца экономкой. Представлял, как это может звучать. В городе всегда верили в страшные, но правдивые легенды.
– А вы убейте меня. Прямо сейчас. – Тихо посоветовал он.
– Вы гость. – Юджин даже побледнел.
– Мы можем выйти на улицу.
– Вы же понимаете, что я этого не сделаю.
– Почему?
– Даже если в старой байке нет ни слова правды… я все равно не хочу быть тем, кто убил сумеречного гостя.
– Отговорка.
Юджин медленно встал. Медленно кивнул.
Неужели решится?
Ян тоже поднялся. «А ведь он не смотрит мне в глаза. Тоже не смотрит».
Вдох. Выдох. Ну, пошли. А чем будут убивать? Неужели из ружья? А до парка – почти час ходьбы…
Юджин подошел и от души врезал ему по лицу. Резко, почти без замаха…
Ян успел подумать – «А может, это и лучше».
Наутро жутко болела голова, а левый глаз так и не открылся. Зося принесла ему лед, завернутый в тряпицу – святая женщина. Юджин тоже заходил. Извиняться за вчерашнее. Но в глаза так и не взглянул.
0
0