К несчастью для Кроули, терпение было добродетелью, а не пороком. В течение следующих двух дней он почти четыре раза почти заходил в магазин. Даже один раз подъехал к обочине, прежде чем вспомнил, что вообще-то сделал нечто интересное, а именно: бросил кучу потенциальных младенцев на колени Азирафаэлю. Если бы у ангела были соседи, и если бы они организовали такую штуку как соседский дозор (в том случае, если бы они в принципе были бы на такое способны), то они наверняка сочли бы Кроули подозрительным молодым человеком. Но, к счастью, никто не видел, как он выставляет себя дураком, забыв о собственной шутке.
На третий день Кроули позвонил в магазин только для того, чтобы услышать голос Азирафаэля. Он начал беспокоиться, что, возможно, обидел ангела своей глупой шуткой, и это было единственное пришедшее ему в голову объяснение, почему Азирафаэль до сих пор не позвонил ему первым. Кроули, конечно же, повесил трубку, как только Азирафаэль ответил, а потом чуть было сразу же не перезвонил, чтобы извиниться, и успел повесить трубку во второй раз, прежде чем закончил набирать номер.
На четвертый день Кроули пришел к убеждению, что Азирафаэль вообще ничего не заметил и не заметит и ему самому придется подробно объяснять свою выходку, что было далеко не так весело, как позволить ей прийти к логическому завершению, и поэтому Кроули стал избегать магазина, как будто вовсе туда и не заходил ни с каким аквариумом. Он съездил в другой конец города, прогулялся, заказал обед, который не стал есть, выпил слишком много вина и придумал с полдюжины объяснений и оправданий, ни одно из которых не мог использовать.
К тому времени, когда он в тот вечер наконец-то добрался до своей квартиры (на удивление целым и невредимым), Кроули твердо решил, что пойдет в магазин Азирафаэля утром, просто заберет яйца и сделает вид, что ничего не случилось. Азирафаэль будет задавать ему вопросы, он и раньше их задавал, и если Кроули не удавалось найти объяснение, он просто полностью уклонялся от ответов. Азирафаэль, как правило, прощал его еще до того, как проходила половина следующего десятилетия. Это был хороший план, основательный план, и Кроули абсолютно точно собирался осуществить его при первой же возможности.
Утро пятого дня наступило и прошло, и где-то к обеду Кроули наконец припарковался возле книжного магазина и уставился на дверь, словно Азирафаэль должен был заметить, как он подъехал, и выйти его поприветствовать. Но ангел этого не сделал, а магазин оставался закрытым, шторы плотно задернутыми. Кроули все равно вошел, стараясь ступать как можно тише. Может быть, Азирафаэль заблудился среди стопок книг или наверху делает то, ну, что он обычно делал наверху, а Кроули может просто взять аквариум и уйти.
Но, разумеется, ничто в жизни Кроули не получалось так просто, и он нашел Азирафаэля спящим за письменным столом, рядом с большим, красиво украшенным вольером. Вольер этот выглядел словно маленький кусочек рая для любой змеи, которая решила бы назвать его своим домом. Кроули мягко улыбнулся, чувствуя себя виноватым из-за того, что пытался подшутить над Азирафаэлем. Конечно, он сделал бы все возможное, чтобы ничего плохого из этой шутки не случилось. Конечно, он бы так и сделал.
Со вздохом Кроули сумел удержать свои руки при себе и пройти мимо Азирафаэля в заднюю комнату, надеясь, что аквариум окажется там, где он его оставил. Конечно же, он именно там и стоял, на столе, немного криво, с его собственной фотографией, зачем-то приклеенной скотчем к внутренней стороне. И…
…и никаких яиц.
Ну то есть никаких шариков для пинг-понга — поправил себя Кроули. Они не были — и никогда не могли бы быть! — настоящими яйцами. Но чем бы они ни были, они исчезли, ровная ранее гладь песка теперь была волнистой, словно Азирафаэль провел по ней пальцами.
Кроули фыркнул, когда его осенило. Вот мерзавец! Конечно же, Азирафаэль заметил, что яйца не были настоящими, заметил почти сразу. Кроули ведь так и хотел, чтобы он заметил. Азирафаэль был умным и в достаточной мере мерзавцем — достаточной для того, чтобы Кроули никогда не было скучно с ним общаться. Азирафаэль, должно быть, понял, что сделал Кроули и чего Кроули от него ждет, но не стал подыгрывать и решил посмотреть, как долго Кроули продержится.
Ну что ж, пять дней — это неплохо. Конечно, не очень здорово, но и не так уж плохо.
Он не понимал, зачем там фотография, хотя и узнал ее: она была одною из первых, сделанных им в жизни. Он сделал ее в качестве шутки, когда ненадолго украл блестящую новую камеру Азирафаэля. Он заснял тогда интерьер книжного магазина и сделал портрет Азирафаэля, этот портрет был надежно спрятан в его квартире в том же сейфе, где хранилась святая вода. Раньше он хранился в его спальне, в шкафу, в книге, которую никто никогда не читал, и был бы куда уместнее на кофейном столике, а не в темноте. Но то была та самая книга, которую Азирафаэль никогда бы не стал открывать, и это означало, что Азирафаэль никогда не узнает, что Кроули забрал его фотографию домой.
Немного удивленный, он вышел обратно в основное помещение магазина и побрел к Азирафаэлю.
Странно было видеть, как тот полулежал, навалившись на стол, неловко сложив руки, словно что-то сжимал между ладонями. Кроули очень не хотелось его будить. То, что могло заставить Азирафаэля уснуть, должно было оказаться довольно изнурительным. Возможно, ангел был так же взвинчен из-за глупой затянувшейся шутки, как и сам Кроули, и его так же, как и Кроули, вымотало ожидание, кто же из них сломается первым.
Кроули осторожно протянул руку и провел пальцем по кисти Азирафаэля, надеясь, что легкое прикосновение разбудит его, но не испугает. Азирафаэль издал негромкий звук, вздрогнул всем телом и сжался, словно пытаясь свернуться в клубок, а Кроули усмехнулся.
— Азирафаэль, — сказал он тихо, почти нараспев.
Тихое шипение эхом отозвалось в его сознании, сопровождаемое свистящим шепотом за спиной. Кроули хмыкнул, оборачиваясь, но там ничего не было. Он сглотнул, опустив руки в боевую позицию, накапливая магию на кончиках пальцев и готовясь применить ее мгновенно в случае необходимости, и начал сканировать магазин. Снова послышалось тихое шипение, и в нем Кроули расслышал какое-то слово.
— Отец.
— О, ты вернулся, — произнес Азирафаэль у него за спиной, и Кроули подскочил, огненная струя сорвалась с его пальцев и исчезла. Азирафаэль уставился на него широко раскрытыми глазами, его сцепленные руки прижались к груди в защитном жесте.
— Что все это значит? Ты ведь не вернулся сюда, если за тобой все еще гонятся? Кроули!
— Тс-с-с ! — прошипел Кроули, напрягая слух.
При звуке голоса Азирафаэля шипение стихло, и Кроули сам зашипел в ответ.
— Здесь что-то есть.
Азирафаэль странно посмотрел на него, все еще сонно моргая.
— Думаю, пять «чего-то», — сказал он и, зевнув, поднял руки и раскрыл ладони.
Внутри лежала крошечная черная ленточка, которая слегка шевелилась и смотрела на Кроули золотистыми глазами. У Кроули кровь застыла в жилах еще до того, как он снова услышал это слово:
— Отец!
— О нет, — сказал Кроули, делая шаг назад, когда шипение возобновилось. — Ангел, что ты наделал?
Азирафаэль сурово посмотрел на него. Именно такого взгляда Кроули ожидал после того, как понял, что Азирафаэль разгадал шутку и будет его поджидать, — но по совершенно другой причине.
— Ну, это было не очень ответственно с твоей стороны просто оставить их здесь, когда они уже почти вылупились, но я подумал, что бы ты ни сделал или что бы тебе ни пришлось сделать, у тебя должна была быть очень важная причина, чтобы вот так сбежать. Я не мог позволить им просто ползать вокруг, и ты оставил меня с не подходящим для них жильем, поэтому я…
— Ангел! — прервал его Кроули высоким и напряженным голосом. — Это была шутка! Просто игрушки! Это были… — Он сделал движение, как будто ударил ракеткой по мячику для пинг-понга, — просто игрушки, просто… они… ты… как они… где… пять?
— Игрушки? — эхом отозвался Азирафаэль. Он выглядел таким же смущенным, как и Кроули. — Ты не можешь относиться к живым существам как к игрушкам. Они заслуживают заботы и… и любви.
— Нет! — воскликнул Кроули, отчаянно пытаясь объяснить, несмотря на то что все слова, казалось, покинули его. — Я их купил! Это были просто… просто шарики, Азирафаэль!
— Шарики? — повторил Азирафаэль с легкой обидой в голосе.
— Шарики для пинг-понга! — наконец-то сумел выдавить Кроули, имеющий весьма смутное представление о том, что и как он тогда сделал. — Я думал… я думал, что ты все поймешь и мы посмеемся, а ты пошел и вылупил из них целую змею!
— Пять, — повторил Азирафаэль, и кровяное давление Кроули попыталось отправить его на Небеса. — Они совсем рядом, Кроули, и ты их пугаешь.
Кроули проследил за его жестом, и его взгляд остановился на четырех маленьких мордашках, выглядывавших из вольера, мимо которого он прошел, думая, что там никого нет. Кроули выдохнул так, словно его ударили: жизнь не готовила его ни к чему подобному.
— Да ты шутишь.
— Я бы не стал, — сказал Азирафаэль, наконец поднимаясь на ноги. — Они только что вылупились. Энтони очень дружелюбен, а здесь ему было холодно, и я, должно быть, заснул.
— Энтони, — тихо сказал Кроули.
Его зрение немного поплыло, и он прислонился спиной к столу, чтобы не упасть.
— Энтони Джуниор, — пояснил Азирафаэль таким тоном, что спорить было бессмысленно. — Я думал, что ты их ждешь и будешь им рад, но, видимо, произошло небольшое недоразумение.
— Недоразумение, — прохрипел Кроули, глядя вниз, на чешуйчатого младенца в руке Азирафаэля (ангел держал его очень нежно). Детеныш все еще смотрел на него снизу вверх, и Кроули чувствовал исходящее от него обожание. Кроули не собирался становиться отцом. Он же едва не свихнулся, будучи просто крестным!
Азирафаэль сжалился над ним.
— Кроули, все будет хорошо, — мягко сказал он. — Давай я приготовлю нам чай и мы сможем решить, что делать дальше? Подержи.
Кроули машинально раскрыл ладони, когда Азирафаэль протянул ему ребенка — Энтони-младшего, подсказал разум, — и не успел Кроули опомниться, как в его руках оказалась черно-красная макаронина, а Азирафаэль исчез. Маленькая ленточка пристально посмотрела на него, а затем начала обвиваться вокруг его большого пальца. Левого.. Кроули едва осмеливался дышать.
— Отец?
Испустив дрожащий вздох, Кроули кивнул и быстро добавил:
— Наверное, так оно и есть. В любом случае, без меня тебя бы здесь точно не было.
Энтони-младший с любопытством смотрел на него в течение долгих нескольких секунд, крошечный фиолетовый язычок мелькал туда-сюда.
— Спасибо, — сказал он наконец.
— Не говори так, — тихо возразил Кроули. — Это хорошие манеры, они для ангелов… для… Начала.
— Азирафаэль говорит, что манеры очень важны.
— О да, он так и делает, не только говорит, — сказал Кроули, глядя туда, где исчез Азирафаэль. — Полагаю, он сказал тебе много такого, чего не должен был говорить.
— Например, секреты?
Кроули заинтересовался еще больше.
— Он научил тебя этому слову? — спросил Кроули. — Он сказал тебе что-нибудь… интересное?
Золотистые глаза внимательно изучали его, выражая куда большее понимание, чем положено существу одного дня от роду, больше, чем Кроули бы хотелось. Это наверняка было результатом ангельского влияния. Имелась веская причина, по которой Азирафаэль предпочел работать в саду Даулингов, вместо того чтобы занять место няни, и причина эта была связана с его близостью и знанием очень маленьких людей — или, скорее, с полным отсутствием такового знания. Мысли Азирафаэля по этому поводу были склонны следовать той же линии, что и у тех любителей собак, после короткого общения с которыми собаки становятся совершенно на себя не похожи.
— Он сказал, что ты хороший лжец.
Кроули фыркнул со смесью гордости и обиды. Так оно и было, хотя он и не ожидал, что Азирафаэль признает это или расскажет… ну, кому-нибудь еще. И он был достаточно хорошим лжецом, чтобы Азирафаэль поверил в существование новой жизни, несмотря на все аспекты физики и биологии, которые ему пришлось игнорировать, чтобы сделать это возможным.
— А что-нибудь ещ-щ-ще? — спросил Кроули, позволив своему шипению затянуться. В присутствии Джуниора это не имело никакого значения.
— Что ты умен и могущественен.
В горле Кроули поднялся протест, но ни одно из этих определений не было по своей сути хорошим, по крайней мере комплименты, которые иногда пытался ему сделать Азирафаэль, обычно звучали совсем иначе. Поэтому он позволил им проскользнуть без возражений.
— Мы оба такие, — сказал он вместо этого. — Но ведь это не секрет, ты же знаешь. Это знают все, Небеса и Ад в том числе.
— Он любит тебя.
Кроули замер.
— Что?
— Он любит тебя, — повторил Джуниор, очевидно, еще не имея понятия о риторических вопросах. — Больше, чем это, вероятно, уместно, и больше, чем ты можешь вынести. Вот что он сказал.
— Кроули? — раздался сзади неуверенный голос Азирафаэля.