Она неслась над ночным городом на древнем разбитом пылесосе, начинённом злобой и ненавистью и грохочущем, словно сотни сотен громов разом. Ядовитый выхлоп сеял над улицами беладонно-чемеричную пыль.
Люди закрывали окна и двери, не забывая выставлять за порог коробки с накопившейся за день душевной грязью. К полуночи улицы полностью опустели.
Старая Агль приземлилась на главной площади прямо в большую клумбу с нарциссами, и нежные цветы мгновенно увяли. На Агль нельзя было смотреть, поэтому никто не знал, как она на самом деле выглядит. С нею невозможно было находиться рядом — такой ужас и отвращение она внушала всякому, кто смел приблизиться.
Агль шла по улицам, собирая подношение. Коробки, предназначенные ей, были один другого полнее, и Агль довольно урчала, частью пожирая, частью скармливая пылесосу их содержимое. Лишь один коробок у старого кособокого домишки на окраине оказался пуст.
Агль загрохотала в дверь.
— Где моё угощение, скареды? Неужто вам жаль для старушки немного дряни и мерзости?
Дверь под ударами приотворилась, внутри было тихо и темно. И только в дальнем углу одинокой тесной комнатки кто-то притаился, давя рвущиеся из груди всхлипы. Агль ввалилась, принюхалась и довольно захохотала.
— Чую, крошечка, чую боль и ненависть, и страх! И месть! Желание мести чую! Расскажи! Скажи старушке, чего так страстно хочет твоя душенька?
Всхлипы поутихли, а потом тонкий девичий голосок вдруг выкрикнул:
— Не дам! Не отпущу тебе свою злобу! Накоплю, капля по капле, полную душу и отомщу. За смерть любимого, за смерть суженого. Злые люди, чужие, подловили на дороге в лесу. За копейку и ради забавы! — Голос девушки перешёл в стон, а затем вновь послышались всхлипы.
— Полно, куколка! Выплачь своё горюшко да отдай старушке, — заскрежетала в темноте Агль. — Не марай душеньку, потом не отмоешь. Выжжет месть тебе сердечко и чувства, и память о возлюбленном. Лучше дай старушке полакомиться!
В углу забились, засопели.
— Ты, старуха Агль, и так полна ненавистью. Отсыпь лучше мне немножко. Пригодится, слежится, затвердеет. Крепче стали сделается.
Агль, хохоча, шагнула в угол.
— Накормить просишь злобою, душенька? Ею досыта не наешься…
— Накорми! — упрямо прошептали в углу.
***
Молодая Агль покинула домишко и легко запрыгнула на забитый под завязку ненавистью пылесос. И завыло, загрохотало с новой силой над полуночью. Громче грома, свище ветра, пронеслось и кануло во тьме…
0
0