Обладая богатым жизненным опытом, и, зная заранее, что никакие любезности руководства и многолетние посулы на то, что старший следователь находится уже на полпути к чину капитана гвардии и именному титулу, не помогут ему получить достойную пенсию за выслугу лет, старый Доберман предпочитал всему звонкую полновесную серебряную монету. Потому, внимательно рассмотрев остановившуюся в пригороде волчицу, он сам предложил ей и её отряду свои услуги.
Было немногим более полудня, когда отряд, возглавляемый неторопливо идущим чёрным как ночь воррумом, выступил в направлении центра города.
Миновав, в общем-то, приятный и относительно чистый пригород, они приблизились к окраинам, где толпились нищие и прочий сброд. Там уже было невероятно грязно. Запахи нечистот и валяющейся по канавам тухлятины, казалось, пропитали всё пространство вокруг.
Ворон с удовольствием водил носом, вдыхая нравящиеся ему запахи тухлятинки. Волки же, живущие среди свежести лесов, чихали, кутая носы в толстые шерстяные шарфы.
Мысль о покупке дома, здесь?!. даже инициативной Яге перестала нравиться… Не то, чтобы она совсем отказалась от неё, но, привыкшая к чистоте и порядку, хозяйственная волчица не могла и подумать привезти в эту клоаку маленького Ранечку.
Яга медленно неглубоко вдохнула воздуха столицы и, с высоты динозавра, спросила сопровождающего её полицейского:
— У Вас везде так? Что-то пахнет не здорОво…
Между тем, старый пёс, не без внутреннего страха, смотрел по сторонам, задавая себе единственный вопрос: куда смотрит власть?
Когда кто-то из этой вонючей толпы приближался к отряду, его рука невольно шевелилась, в поисках оружия, а может, и в ограждающем от нечисти ритуальном жесте. То и дело раздавались крики: «Ограби-и-и-или!», «Убива-а-аю-ю-юу-у-у-ут!».
Размышления на тему, сможет ли Полиция после праздников Нового года загнать эту, сбивающуюся в стаи, толпу, пугала, и, видавший всякое, доберман, с ужасом, рассматривал этих тёмных людей.
Наконец, они дошли до центрального перекрёстка и свернули в сторону торговых улиц.
Кузнечный ряд валом отделял трущобы от благополучной части столицы, но даже вооружённый медвежий клан не смог бы противостоять лавине жаждущей грабежа и убийств. Торговцы, словно чувствуя неладное, стремительно передвигались от лавки к лавке. На улицах преобладали вооружённые мужчины. Нигде не было заметно привычно зазывающих в свои магазинчики торговок. Люди были явно напуганы. Словно рой возбужденных пчёл, лишённый улья, они не понимали, что надо делать, но чувствовали приближение чего-то страшного. Окраины же, явно ждали появления главарей. Только сила власти могла успокоить первых и разогнать вторых. А власть? Власть безмолвствовала за толстыми стенами замков, или, наоборот, бездумно готовилась к праздникам встречи Нового года…
***
Через час отряд дошёл до Центрального моста, ведущего в самое сердце Вазериона, на остров Сите, к дворцу.
Мост охранялся караулом, усиленным за последний месяц на целый хорошо вооружённый отряд.
Увидев шагающих, караул перестроился, и на воррума нацелились алебарды.
— Кто вы? Назовитесь! — раздалось из-за выставленных вперёд щитов. Доберман подошел вплотную и приподнял шляпу, приветствуя:
— Вот-вот, дорогой мой кум, уже и родню не узнаешь! А между тем твоя жена готовит кулебяки на праздник и лично принесла приглашение от тебя своей сестре…
Старшего Следователя узнали. Алебарды подняли пики вверх, и щиты мигом раздвинулись.
Чёрный зверь и его спутники, беспрепятственно миновали кордоны и, наконец, начали движение по широким чистым улицам, прямо в сторону дворца, мимо огромного, построенного в классическом стиле центрального собора Великой Небесной Бездны.
Яга крутила головой.
Здесь широкие каменные плиты проспекта еженедельно мыли. Резкие неприятные запахи сменились, и прохладный ветер нёс с горы, на которой стоял огромный замок из розового туфа, морозный воздух, который расправлял лёгкие, заставляя глубоко вдыхать свежесть зимнего дня.
Отряд приблизился к громаде готической постройки.
На широких ступенях Собора сидел за маленьким столиком, словно сделанным из окаменевшего кружева, сплетенного неведомой кудесницей, седой старик. Его ухоженная, заплетённая в толстую косу, борода поражала, являясь таким же чудом, как и невероятный стол. Сам же сидящий был незаметен для окружающих. Все знали только ажурный столик и бороду, всегда существующие рядом с Великим Собором. Достопримечательности столицы жили отдельной от хозяина жизнью.
Луч света пробежал по ступенькам и осветил лицо старого мастера. Человек поднял глаза и посмотрел на Ягу. Ворон остановился, и его наездница, словно находясь под властью этого взгляда, молча слезла со своего скакуна и направилась по ступенькам вверх.
Командир маленького волчьего отряда посмотрел на идущую к входу в Собор женщину и спросил:
— Кто это?
Следователь торопливо снял шляпу и, не поворачивая головы, тихо ответил:
— Сиф Справедливый. Вашей госпоже оказана большая честь. Ждите.
Между тем Яга поднялась по ступеням и застыла, рассматривая удивительного старика, который, широко улыбаясь, приветливо протягивал ей руки.
— А вот мы и встретились, дорогая Тая. Вовремя, вовремя ты привезла нам нашего мальчика. Неплохой отпрыск-то. Золотой, значит, получился, ну-ну, — старик схватил оторопевшую Таисию Сергеевну за запястье крепкой сухой рукой и посмотрел ей в лицо.
Женщина медленно осела на холодную широкую ступень и закрыла глаза.
«Запомни! — зазвучало в голове, – когда курица, родившая зверя, превратится в камень, пусть золотой дракон умоет её своим огнём! И сын их будет призван жить, а Чёрная Смерть отдаст ему его Сокровище…».
Старик отпустил её руку, а Яга, вздрогнув всем телом, открыла глаза.
— Иди и люби своего Волка, — услышала она. — Твоя мечта осуществится. А Бездна так любит весёлые истории, что ты, наверняка, ещё в них сможешь поучаствовать! Надо же было придумать, Яга!
И старик громко засмеялся!
Отряд в молчании продолжил свой путь.
Дойдя до Центральной башни, Старший следователь остановился и показал рукой на глухой белый каменный забор, высотой не менее двух человеческих ростов.
— Нам сюда, Уважаемая. Я хотел показать Вам именно этот дом. Посмотрите на городское имение. Оно почти рядом с дворцом. В настоящее время там проживает только оставшаяся без господина челядь, которая будет очень рада перейти под крыло мощного пограничного клана.
Яга разлепила губы и поинтересовалась:
— А куда делись прежние хозяева?
— Последний князь умер от старости. Имение выморочное. Его продаёт Столица. Принадлежала когда-то клану ночных хищников, чёрных леопардов… Говорят, что где-то остались какие-то родственники. Возможно, они живут и здравствуют в Империи. Но с ними тогда будет разбираться Мэрия. Она и продает… рекомендую.
Суматошный день завершился скоропалительной покупкой. Ранее не замеченная в принятии быстрых не обдуманных решений, Яга, то ли так устала с дороги и хотела покоя, то ли просто, решив, что для неё цена не велика, через каких-то три часа подписала все векселя и стала хозяйкой огромной городской усадьбы…
Вечером немало удивлённому отряду предоставили продегустировать напитки из дубовых бочек, ряды которых уходили в неведомые дали гигантского винного подвала, и всё утихло…
Утром Таисья Сергеевна проснулась от какого-то странного, непонятного ощущения. Она словно почувствовала, что за белым забором, за башней и мостом, на тёмных и грязных улицах окраин происходит что-то жуткое. Ей почудилось, как на светлые стены её дворца надвигается плотный густой туман, приближается буря.
Женщина встала и, открыв двери спальни, попала в анфиладу комнат. Послышался шум, и перед ней возникла её новая помощница.
— Что там? — спросила Яга, показав рукой на окно.
— Ваша милость, беда! — с придыханием ответила камеристка. — Исчез Его Величество Ангерран. В столице беспорядки. Мосты подняты. Остров закрыт. Чернь грабит купеческие кварталы…
Через некоторое время на огонек подтянулись две летающие головы — молодой женщины и старой сморщенной старухи, у которой осталось всего два зуба. Это были нукэкуби — днем обычные женщины, а ночью у них отделяются головы и летают на охоту — пить кровь у припозднившихся путников. В обычной жизни это были свекровь и невестка, которые то и дело ссорились и бранились, пока не выяснилось, что у них много общего, чего не стоит знать никому, даже сыну старухи нукэкуби.
Головы полетали вокруг сидящих у костра людей и нелюдей, попринюхивались, все горше и горше вздыхая, а потом старуха сказала:
— Не позволят ли достопочтенные путники двум женщинам погреться у огонька? Вреда мы вам не причиним. Не знаю, по какой причине, но вы для нас совершенно несъедобны, хотя я-то на своем веку… Ну да ладно. Позволите ль?
— Разрешите им, — поддержал ее Томэ. — Это мамаша Юбарэ и красотка Комэко. Мы им тоже нальем.
Путники посмотрели внимательно на нукэкуби. Если Комэко и была красоткой, то явно не сейчас — длинные спутанные черные волосы развевались за ней, словно шлейф, кожа бледно-зеленая, глаза белесые в окружении темных кругов, да еще и зубы изо рта торчат. Кьярри помотал головой и прошептал: «Бр-р-р! Ну и странные у этих пьянчужек понятия о красоте!» Остальные выжидательно повернулись к Тиору как к предводителю отряда.
— Ну так подвиньтесь, дайте дамам место, — пожал плечами дракон.
Томэ и Мэмэ тут же раздвинулись в сторону и головы нукэкуби опустились в траву между ними. Призраки-алкоголики выудили откуда-то пару деревянных стаканчиков, плеснули туда рисовой водки, которую головы очень ловко вылакали оттуда длинными синими языками.
Через какое-то время на тропе послышались странные шлепки, а потом к костру подскакала старая грязная сандалия, которая принялась скакать вокруг сидящих и нести всякую чепуху. Томэ и Моме сказали, что это бакэ-дзори — сандалия, за которой неухаживал хозяин, в итоге она превратилась в болтливого призрака и надоедает теперь всем своей трепотней. Ну а чтобы заткнуть ее достаточно вымыть ее. Кьярри встал, изловил бакэ-дзори и хорошенечко прополоскал в речке. Они какое-то время шушукались и хихикали на пару с увязавшимся за ним Момэ, потом повесили сандалию сушиться на дерево, а сами вернулись к костру. Ужин и застольная беседа возобновились, но вскоре с дерева донеслось громкое фальшивое пение — бакэ-дзори принялась горланить матерные частушки. Причем на всеобщем, так что понимали все. Призраки вовсю хохотали, гномы тоже, а вот девушки смущались и краснели. Причина такого поведения призрачной сандалии оказалась простой — Кьярри и Момэ полили ее рисовой водкой, для дезинфекции. Так что бакэ-дзори теперь была буквально пьяная в стельку. Тиор подошел к дереву и что-то шепнул, после чего сандалия тут же заткнулась, а вскоре захрапела.
— Что ты ей сказал? — стал допытываться у дракона Рауд.
— Пообещал бросить в костер, если не замолкнет, — пожал тот плечами.
Не успели сидящие у костра отсмеяться над простым, но действенным способом усмирения бакэ-дзори, как в круге света появился новый призрак — невысокий лысоватый рыхловатый мужичонка с невыразительным лицом. Ни слова не говоря, он развернулся к честной компании спиной и спустил штаны.
Девушки с визгом отвернулись, мужчины на некоторое время замерли от такой наглости.
— А, это Сиримэ, — хохоча заявил Томэ. — У него глаз в ж… в заду.
— Эй, ты, нечестивец! — взревел Рауд. — Ты уж определись — посмотреть ты хочешь или поср… другое! А ну проваливай, пока я тебе этот глаз горящей головней не проткнул!
— Ах, ты извращенец! — взвилась голова старухи Юбарэ. — А ну-ка надень штаны немедленно, не то укушу! Ишь, чего выдумал — при девочках заголяться!
Нукэкуби полетела к Сиримэ, разевая рот с оставшимися двумя зубами. За ней устремилась и Комэко.
— Ну-ка, матушка, дайте-ка я вам помогу! — выкрикнула она. — У меня-то зубов побольше будет!
Сиримэ бросился наутек, но штаны завязать не успел, запутался и грохнулся наземь. Обе нукэкуби тут же накинулись на него, кусая за что ни попадя. Сиримэ вскочил, подхватил руками штаны и припустил прочь, нукэкуби еще долго гнали его по лесу, злобно завывая и улуюлюкая.
Путники и оставшиеся с ними соё спокойно закончили ужин. Соё настолько прониклись к новым знакомым, что подарили им Камэосу — бутылку с нескончаемой рисовой водкой, чему Рауд и Кьярри чрезвычайно обрадовались. Девушки ушли в палатку спать, гномы завалились тут же неподалеку от костра и уже вскоре громогласно захрапели. Призраки-алкоголики попадали в траву там, где сидели и тоже вовсю свистели носами. В конце концов, Тиор и Лантирэля отправил спать, сказав, что разбудит его, когда придет пора сменить его.
Маленький лагерь уснул. Дракон сидел у костра, думал о предстоящем морском путешествии, прикидывал, просчитывал, периодически добавляя капелькуу силы в раскинутую поисковую сеть.
В небе, усыпанном звездами, появилась светлая полоса, которая быстро приближалась. Вскоре стало видно, что это длинный узкий кусок белой ткани, красиво извивающийся в полете. На какое-то мгновение он завис над сидящим у костра юношей и вдруг упал на него. Долететь до выбранной цели этому призраку, увы, не удалось. Тиор вскинул руку, с пальцев сорвались огненные искры, ткань вспыхнула и рассыпалась тонким черным пеплом. Не сделай он этого — призрачное полотно задушило бы его. а затем и его спутников.
Появление следующего гостя тоже не оказалось для дракона неожиданным, хоть он и подошел со спины и уже протянул когтистую руку, чтобы похлопать его по плечу.
— Приветствую вас, многоуважаемый Хушэнь! — сказал Тиор. — Присаживайтесь, погрейтесь у нашего огня, почтите гостя здешних гор беседою!
Позади него смущенно кашлянули и на свет вышел рослый широкоплечий мужчина в плаще с капюшоном. Он опустился на чурбак у костра и откинул капюшон, явив Тиору усатую тигриную голову. Это оказался сам тигриный бог, который с любопытством и дружелюбием относился к людям и просто обожал задушевные беседы с путниками. Встретить его в дороге считалось большой удачей и сулило большое счастье.
— Приветствую тебя, сын Дракона! — Хушэнь коротко кивнул в ответ на поклон юноши. — Что привело вас на эту почти позабытую тропу?
— Мы держим путь через долину Летающих Скал — Лай-Ди-Го в столицу Поднебесной — город Кодзо, — учтиво ответил Тиор.
— Хороший путь, — качнул тяжелой головой головой Хушэнь. — В Лай-Ди-Го сейчас спокойно. А скажи-ка мне, сын Дракона, что такого ты сотворил со своими спутниками, что они совсем не боятся призраков, которых на этой тропе полным полно? Чтобы вот так провести Сагари и прочих — это надо быть воистину храбрым и мудрым!
— Благодарю, достопочтенный Хушэнь, — снова поклонился Тиор. — Мне просто уже доводилось бывать в Кайтане в качестве гостя и друга. Поэтому мне известна и короткая тропа, и как себя вести с призраками. Ну а кроме того мы сварили зелье. Обычное успокаивающее зелье.
— Такое уж и обычное! — лукаво сощурился тигриный бог. — Вы ведь теперь и пахнете по-другому. Поверь, я встречал на своем веку множество людей, и эльфов, и гномов, и даже рэйсов. Вы утратили присущий вашим расам запах. Видно, поэтому призраки не воспринимают вас как пищу.
Тиор улыбнулся и кивнул, подтверждая догадку Хушэня.
Они еще долго разговаривали о том, о сем. Тигриный бог, оказывается, был знаком с Сарналосом и сразу же признал в Тиоре его сына. Немного позднее к беседе присоединился проснувшийся Лантирэль. Перед рассветом Хушэнь распрощался с учтивыми юношами, оставив им в подарок резные нефритовые четки. Он велел разобрать их, повесить каждую бусину на шнурок и надеть каждому из их отряда, в том числе и животным. Эти бусины следовало носить поверх одежды или сбруи и тогда ни один призрак Поднебесной не побеспокоит их больше.