В Её голосе звучало то ли раздражение, то ли гнев, а может, просто усталость. За все эти годы Азирафель научился различать такие нюансы, однако сейчас утратил этот навык, снова чувствуя себя провинившимся ребёнком, потерявшим ценную вещь. Словно не было всех этих тысячелетий, прожитых на Земле, а он опять стоит у эдемской стены, не решаясь поднять взгляд, и пытается обмануть всевидящее око.
— Что же ты молчишь, Азирафель?
Свет стал гораздо ярче, и, казалось, должен уже ослепить, но всё равно было отлично видно, как все, находящиеся в часовне, словно застыли. Все, кроме Кроули. Он стоял в тени, сам похожий на тень, но Азирафель чувствовал его взгляд всем своим существом. И как ни странно, это придало сил. Удалось даже расправить плечи и довольно спокойно ответить:
— Здесь свершилось таинство исцеления души.
— Вот как? И кто же принял такое решение?
Больше всего Азирафель боялся падения. Иногда он даже представлял, как оно может произойти, каждый раз чувствуя, как холодеет в груди и становится трудно дышать. Почему-то ему казалось, что для падения нужно совершить что-то страшное и непоправимое. Например, побрататься с демоном. Хотя, с другой стороны, тот же Кроули просто скатился по наклонной, примерно, как сейчас Азирафель, когда сначала нарушил запрет на допустимое чудо и исцелил смертных, считавшихся неизлечимыми, а теперь и вовсе собрал из кусочков душу, словно мозаику, одновременно братаясь с демоном. Что ж… Азирафель взглянул в глаза Кроули и попытался одобрить его улыбкой.
— Это было моё решение, — твёрдо ответил он.
Разумеется, Кроули не мог этого так оставить. Он вышел из тени, но так и не решился войти в круг света, оставшись на его границе. Кроули запрокинул голову, глядя наверх, и крикнул:
— Это сделал я! Если тебе нужно непременно кого-то наказать, ты знаешь, что делать!
— Кроули, замолчи! — попытался заткнуть его Азирафель и тоже взглянул наверх, повышая голос. — Не слушай его! Ты всё видела сама. Это я проводил обряд, я наполнил купель святой водой, я принял этого ребёнка.
Несколько мгновений ничто не нарушало тишины, а потом снова раздался голос:
— Зачем ты это сделал, Азирафель?
— Я спасал заблудшую душу.
— Вместе с демоном?
— Да. Вместе с Кроули.
— Демон Кроули, а что ты можешь сказать о произошедшем?
— Разумеется, я должен был принять эту душу Вниз, — дерзко усмехнулся он. — И не важно, по кусочкам или целую, но, к несчастью, не нашёл никого, кто бы заинтересовался моим отчётом и дал соответствующие указания. Ангел всего-навсего пытался мне помешать, до последнего срывая мои козни.
После такого смолчать Азирафель просто не мог!
— Всё было не так! Не было никаких козней. Мы вместе с Кроули собрали расколотую душу воедино.
— Ты упорно не называешь его демоном, Азирафель. Почему?
Интересный вопрос. Однако и на него хватило решимости ответить:
— Потому что это здесь совершенно не важно.
— Вот как?
Азирафель уже смирился с неминуемым падением, и, может быть, поэтому ему стало вдруг легко и свободно. Наверное, именно такое состояние имел в виду Кроули, когда говорил, что быть проклятым не так уж плохо. Эти мысли пугали, но не так сильно, как всегда казалось.
— Азирафель не сделал ничего дурного, — снова заговорил Кроули. — Он лучший ангел из всех, кого я когда-либо знал. Если тебе непременно нужна жертва, накажи меня…
Кроули замолчал так резко, что не оставалось сомнений, чьих это рук дело.
— Ты проявил собственную волю, ангел Восточных врат, и далеко не впервые. Всё началось в саду Эдема. Где огненный меч, данный тебе, Азирафель, чтобы защищать врата?
Пытаться солгать не было никакого смысла, как и рассказывать о том, во что превращалась обычная палочка для суши, пропитанная соевым соусом.
— Я его отдал. Давным-давно.
— Ты по собственной воле отдал меч людям?
— Да.
— А знаешь ли ты, что с ним теперь стало?
— Нет, — Азирафель склонил голову, готовый ко всему.
— Что ж, тебе следует узнать.
Слова прозвучали гораздо мягче, чем Азирафель ожидал, и это давало надежду на благополучный исход. Может быть, даже для Кроули. Но пока всё ещё удавалось сохранять спокойствие, пусть и из последних сил.
— Демон Кроули, почему ты выбрал таинство крещения?
— Я не… — Кроули прикусил язык и молча пожал плечами.
— И всё же вы не подумали ещё кое о чём. О чём-то очень важном. Если уж вы привлекли к этому ребёнку столько внимания, то…
Яркий свет пропал так же внезапно, как и появился. Азирафель несколько раз моргнул, пытаясь привыкнуть к полумраку, но всё оказалось не так просто. Теперь в фокус внимания попала Беллатрикс. Она закрыла глаза и, обхватив себя руками, начала покачиваться. При этом у неё на лице появилась такая блаженная улыбка, что стало немного не по себе — её рассудок и без божественного вмешательства не отличался здравой стабильностью. Когда она закивала головой, Кроули едва слышно хмыкнул, но не стал комментировать, потому что луч света переместился, накрывая Дамблдора словно куполом.
Азирафель понял, что стал свидетелем настоящего чуда, которому не было никаких объяснений. На его памяти Она не вела задушевных бесед со смертными и, казалось, позабыла о созданном мире, иначе зачем нужен Армагеддон? Однако додумать эту мысль не получилось, потому что в это мгновение свет погас, и плач ребёнка возвестил о том, что время вновь пришло в движение.
Дамблдор выглядел немного ошарашенным, разглядывая младенца так, будто впервые увидел.
— Люциус, я плохо расслышал, как вы его назвали?
— Арманд, — Малфой прижал ребёнка к себе, покачивая и успокаивая.
— Люциус, имею честь предложить вам свою кандидатуру на роль крёстного отца Арманда, раз уж я присутствовал на его крестинах.
Беллатрикс, не мигая, уставилась на него:
— Вы?!
— Простите, миссис Лейстрандж.
— Мне сказали, что я буду крёстной матерью То… Арманда, — быстро поправилась Беллатрикс, — и буду прекрасно ладить с его крёстным, но…
— Очевидно, так оно и будет, — Дамблдор начал приходить в себя. — Лично я не вижу для этого никаких препятствий.
— Но…
Беллатрикс не находила слов, и Азирафель её прекрасно понимал. В моменты таких потрясений Кроули вообще мог произносить лишь нечленораздельные звуки, а Беллатрикс ещё неплохо держалась.
— У Неё отвратительное чувство юмора, — едва слышно пробормотал Кроули.
— Не скажи, — шёпотом отозвался Азирафель.
— Ты хочешь сказать, что тебе понравилось?
— Обсудим позже, — прошептал Азирафель.
Им было что обсудить, но прямо сейчас они рисковали пропустить самое интересное, потому что Беллатрикс вдруг принялась запальчиво объяснять, что имела беседу с самой Магией, которая поручила её вниманию маленького Арманда Малфоя. Люциус скептически улыбался, но не спорил, потому что с этим прекрасно справлялся Блэк.
— Конечно же, говорящая магия, — весело фыркнул он. — У неё ещё длинные руки, чёрные-пречёрные, как сама ночь…
— У некоторых не хватает ума, чтобы оценить величие, — Беллатрикс презрительно скривилась.
— Угу! — перебил Блэк. — Непонятной субстанции. Магия у тебя в палочке, а всё остальное от лукавого.
— Ты был не самым умным ребёнком, а вырос и вовсе идиотом.
— Но рассудок у меня не пострадал, — Блэк поиграл бровями.
— Ты на что намекаешь…
Разгорающийся спор прервал практичный Снейп, задумчиво разглядывающий дно купели:
— А что мы будем делать с этими вещами? Ну, которые были тем, чем были.
Лицо Малфоя из блаженно-задумчивого мгновенно стало сосредоточенным, а в глазах появился расчётливый блеск:
— Как я понимаю, это всё уникальные вещи…
— Основателей Хогвартса, — не дал договорить Дамблдор. — А значит им самое место в музее школы.
— У школы есть музей? — ехидно улыбнулся Малфой. — Не знал.
— Мистер Филч уже несколько лет приводит в порядок Зал Славы, размещая там экспонаты. Дорогой Люциус, вы должны это увидеть!
Тем временем Снейп, засучив рукава, выудил из воды диадему, медальон, кольцо и чашу.
— Змея, кажется, сдохла, — сообщил он.
— Что значит «сдохла»? — возмутился Кроули. — Достаньте её.
В результате ритуала змея сильно потеряла в размерах и выглядела теперь совсем безобидно, однако умудрилась укусить Снейпа за палец, когда он попытался её вытащить из чаши. Расправиться с ней не позволила Беллатрикс, пообещавшая ухаживать за «змейкой Арманда», в то время как Блэк подхватил жертву «мерзкой твари» под руку и вывел на улицу, откуда сразу же аппарировал к целителю. Змея из Нагини получилась неопасная, и если бы у неё и был яд, то его хватило бы лишь, чтобы обездвижить мышь. И то ненадолго.
— Ставлю сто галеонов, что Беллатрикс избалует Арманда, — прошептал Кроули.
— Принимаю, — улыбнулся Азирафель.
Он был полностью уверен в педагогическом даре Дамблдора. У него даже Хуч большую часть времени вела себя прилично.
0
0