Наконец получилось найти неустойчивое, но хоть немного более удобное положение, и Закат замер, чувствуя, как медленно возвращается чувствительность к онемевшим ногам. Жаль, так же легко помочь рукам и спине он не мог.
Снова опустился на колени, вытер подбородок о плечо — из-под кляпа во сне текла слюна. Сглотнул. Несмотря на осторожность рыцаря, губы болели, щипало потрескавшиеся уголки рта.
Впрочем, всё это можно было перетерпеть.
Вокруг кипела обыденная жизнь. Сегодня на пленника смотрели меньше, привыкнув за прошедший день: только торговцы да рыцари, вернувшиеся в Светлую цитадель из странствий, останавливались взглядом, но даже они не задерживались надолго. Это ведь всё-таки была не толпа и не площадь, куда люди специально приходят поглазеть на осужденных.
Магистр просчитался, оставив пленника здесь. Если бы Заката приковали к столбу в столице, ему пришлось бы гораздо хуже, а так все сложности составляло собственное тело.
Его мутило, и Закат не мог понять, это уже от голода или пока просто от постоянной боли. Если первое, то можно было надеяться, что скоро, как по пути в Лесовысь, желудок смирится с отсутствием еды, и ему полегчает. Несмотря на доброту Ласка, хотелось пить. Достаточно было моргнуть, чтобы перед глазами вставала вода — колодцы, кувшины, ручьи и реки. Закат, стараясь отвлечься, поймал взглядом тренирующихся новичков — сегодня ими руководил Солнцеяр. Увидел, как косится на него рыцарь, отвернулся, не желая случайно выдать его.
Солнце пекло по-летнему, вытапливало пот из кожи и тот солью ел раны, но Закату всё равно было холодно, настолько, что, если бы не кляп, стучали бы зубы. Он дрожал, камни двора плавали перед глазами. Озарение пришло ленивой походкой пьяницы — у него жар. Рубцы на спине никто не обрабатывал, и теперь они отравляли тело. За перекличкой рыцарей начали чудиться иные голоса, собственный холодный смех, Герой в казематах…
Закат тяжело мотнул головой, стряхивая сон. Слишком всё это напоминало, как он лежал у Ежевички, раненый, и едва не умер из-за таких провалов в прошлое. Сейчас оникса на шее не было, но Закат начал сомневаться, что это в самом деле имеет значение. Видения приходили, несмотря на отсутствие камня, возможно, связанные скорее с нарушением размеренного течения жизни — ведь в Залесье и в караване бродяг ему мало что снилось, только в самом начале, или когда случалось что-то непредвиденное.
Может быть, муки в Цитадели тоже ещё успеют стать обыденностью.
Когда вокруг потемнело, Закат сначала решил, что скоро потеряет сознание, но по беготне людей понял, что ему не мерещится. Поднял голову к небу, ослепительную синеву которого затянули сизые облака. Болезненный жар ослаб, оставив сухость во рту, Закат отвёл взгляд от стремительно сгущающихся туч, поймав себя на том, что мысленно молит их пролиться дождем. Благодаря кляпу он даже случайно не мог ничего сказать вслух, но всё равно не хотел никого ни о чем просить. У него ведь не было сил, чтобы что-то изменить.
На макушку упала первая капля. Сначала редкие, оставляющие в сухой пыли глубокие рытвины, вскоре они зачастили, сливаясь в ливень, торопя людей убраться со двора. Вода текла по волосам Заката, впитывалась в веревочный кляп, а он старался выцедить её, высосать из волокон, запрокинув голову и щурясь от брызг, норовящих попасть в глаза.
Дождь лил сплошным потоком, порывы ветра пробегали по пологу воды, будто волны на морской глади. Молния ударила куда-то за пределы цитадели, над самым ухом громыхнул гром. Закат склонился ниже, натягивая верёвки, подставляя спину потокам воды — те смывали пот и кровь, и, хотя от холода снова начало знобить, струящаяся по воспаленной коже прохлада дарила облегчение.
Гроза постепенно сошла на нет, за её пеленой вновь проступили каменные стены, изрядно промокшие чучела и развезенная в грязь тренировочная площадка. Пахло мокрой землей, опустевшие тучи не торопились уходить, продолжая закрывать небо. Во двор первыми вернулись слуги — работа-то никуда не делась.
Закат закрыл глаза. Засыпать было страшно, но усталая дремота наваливалась безжалостно, требуя своё.
***
Герой хватает ртом воздух, ноги скользят по мокрому полу, связанные за спиной руки выворачиваются, когда он повисает на спускающейся с потолка верёвке, чуть не нырнув в бочку безо всякой помощи.
Тёмный Властелин удерживает его. Позволяет устоять, отдышаться. А затем, крепче перехватив волосы, не спеша, почти нежно опускает голову пленника под воду. Держит, улыбаясь, пока Герой не начинает биться так сильно, как бьются только за свою жизнь. Рывком поднимает его над бочкой, вынуждая запрокинуть голову.
— Как думаешь, сколько ещё ты сможешь продержаться?
Герой кашляет, пуская носом пузыри, но не произносит ни слова. Его снова макают в бочку, и Тёмный Властелин знает — даже если бы измученный человек хотел вдохнуть воду, умереть наконец, тело будет сопротивляться до последнего. Бороться бесполезно и глупо, лишая сил.
— Ну же, неужели ты не хочешь попросить меня о милости?
Красивое лицо снова появляется над поверхностью воды, со слипшихся ресниц капает, набрякшие пряди волос кажутся скорее коричневыми, чем золотыми.
— Не дождешься, Тёмный.
Сон казался рыхлой тканью, сквозь переплетение нитей проступала явь. Закат старался не сидеть неподвижно, поводил плечами — те отзывались болью, но всё-таки меньшей, чем раньше. Спина ныла, заставляя вспоминать такие же отметины на коже Героя. Тёмный Властелин оставил их своей рукой, не воспользовавшись услугами палача. Он вообще предпочитал заниматься пленником лично. Возможно, из недоверия к свите?
Закат шевельнулся снова, неловко задел столб, прикрыл глаза. Постоянная боль выматывала, и в то же время он начинал к ней привыкать — даже очередная вспышка ощущалась слабо, как удар сквозь доспехи. Возможно, у него не осталось сил даже на то, чтобы страдать. У тела не осталось, а полусонный разум, словно отделившись от него, перебирал воспоминания.
Он помнил те давние чувства, и нет, там не было и мысли о возможном побеге Героя. Просто так Тёмный Властелин понимал уважение к своей жертве, к тому, кто был его противоположностью и доставлял больше забот, чем все остальные жители страны, вместе взятые. Он любовался своим пленником. Насмехаясь, одновременно восхищался стойкостью, и, даже желая сломить, предпочитал не унижать.
Тёмный Властелин был злом. Он знал, каким именно злом хочет быть.
Интересно, а магистр…
Из полусна и странных мыслей Заката вырвало журчание воды, заставило вскинуть голову — так хруст ветки под ногой охотника заставляет оленя броситься прочь.
Картина перед глазами расплылась, померкла. Изо рта вынули кляп, Закат с трудом удержал ускользающее сознание. Перед ним стояли магистр и молодой оруженосец с кувшином. Закат хотел было фыркнуть — они опоздали, его уже напоил дождь, но осекся, сглотнул. Несколько капель не могли утолить жажду на целый день.
Вода, пролитая на землю, искрилась в свете заходящего солнца, разбегаясь ручейками. Закат с трудом удержался, чтобы не облизнуть сухие губы. Откинулся на столб, задержал дыхание, едва не застонав от боли, но зато отвлекся от желания получить хотя бы глоток.
— Что же ты не пьешь? — голос магистра звучал с лживой участливостью. Закат отозвался хрипло:
— Вижу, что не дотянусь. Для этого не обязательно пытаться.
Магистр кивнул юнцу, тот подошел ближе, поднял кувшин. Закат запрокинул голову, ловя воду. Она текла по подбородку и закончилась намного раньше, чем он успел хоть насколько-то напиться, но Закат все-таки улыбнулся:
— Спасибо.
Оруженосец вспыхнул до корней волос, глянул на магистра и, едва дождавшись кивка, убежал. Закат только вздохнул. Кажется, те из здешних, кто не ненавидел его, боялись, и терялись от того, что «зло во плоти» говорит на обычном человеческом языке.
Магистр с любопытством разглядывал пленника. Чуть наклонился над ним, спросил доверительно:
— Тебя кто-то напоил, ведь так?
— Да, — спокойно ответил Закат. — Дождь.
Магистр отстранился, даже не пытаясь скрыть раздражение. Усмехнулся:
— Ты об этом ещё пожалеешь.
Ушел. Закат прикрыл глаза. Неловко завозился, свел колени. К сожалению, он понимал, что имеет в виду магистр.
Вряд ли его милосердно отвяжут от столба и отвернутся, даже если он попросит. Однако всё ещё было не настолько плохо, чтобы не дождаться утра. А магистр обещал, что на рассвете эта пытка закончится.
***
Тёмный Властелин медленно шагает по завивающимся винтом ступеням, спускается всё ниже и ниже. Проходит мимо давно пустующего поста стражи, вдыхает затхлый воздух. Когда-то здесь пахло кровью и грязью, теперь — лишь подвальной сыростью. Двери бывших камер распахнуты, он останавливается возле одной из них, касается ладонью косяка.
Зачем он пришел сюда? С этих камней давно смыты все следы, а тот, кто был здесь заточен, готовится победить его. В который раз.
Оковы рассыпаются ржавчиной под пальцами, Тёмный Властелин невесело усмехается, стряхивая рыжую крошку — даже железо обратилось прахом, а они всё ещё живы. Свет и Тьма, их борьба будет вечной, ведь судьбе наплевать, как давно он устал от своей роли.
К замку скачет очередной светлый отряд, двадцать доблестных мужей, готовых сразить зло. Зло бродит по пустующим подземельям.
Скоро они войдут в распахнутые ворота и тогда он поднимется в тронный зал, чтобы принять очередной последний бой.
Потому что он — Тёмный Властелин. У него нет выбора.
***
Закат не знал, спал ли, или просто был без сознания, когда его окатили водой. Вдохнул сквозь поток, закашлялся, пытаясь проморгаться.
— Так-то лучше, — сердито побормотала склонившаяся над ним женщина со шрамом. Её напарник ухмылялся, покачивая ведром.
Они развязали верёвки, вздернули Заката на ноги. Тот прикусил губу, заставил себя попросить:
— Пожалуйста, мне нужно…
Мужчина фыркнул, толкнул его к стене. Пришлось опереться лбом о камни, чтобы не сползти на землю, онемевшие пальцы плохо слушались, так что он едва смог справиться с узлом на белье.
Стоило завязать обратно тесемки, как его крутанули, подхватив под руки. Что-то сказал магистр, вздрогнул стоявший позади него Солнцеяр.
Отчаянно кружилась голова, Закат едва мог стоять, голоса звучали невнятным гулом. Магистр что-то повторил раздраженно, шагнул ближе, схватил пленника за подбородок, ловя взгляд. Отошел, морщась. Неожиданно четко прозвучало:
— В камеру его.
Двор поблек, выцвел, как старый гобелен. Растаял.
***
Пленник стоит на коленях, надежно прикованный к чугунной решетке. В жаровне только что погас огонь, раскалённые угли светятся болотными гнилушками. Снова вспыхивают, рассыпаются с шелестом, когда Тёмный Властелин опускает в них клеймо. По длинному пруту пробегают язычки пламени, подбираются к самым пальцам, сомкнутым на деревянной рукояти… Опадают бессильно.
— Ты теперь моя собственность. Интересно, останется ли клеймо, если ты снова умрёшь и возродишься? Будешь идти от своего алтаря, с самого побережья, и каждый встречный будет знать, что ждет тебя в конце!
Герой молчит, но не может отвести взгляд от жаровни. Тёмный Властелин поднимает клеймо из углей, неторопливо подносит к груди пленника — так близко, что стоит тому глубоко вдохнуть, и он сам прижмет свою кожу к раскалённому железу.
Тёмные от расширившихся зрачков глаза неотрывно следят за тем, как медленно, по волосу приближается клеймо.
Когда оно последним неуловимо резким движением впечатывается в грудь, Герой кричит и повисает на цепях. Тёмный Властелин отрывает остывающее железо вместе с прикипевшими к нему кусочками плоти.
Напротив сердца у Героя выжжена зубчатая корона.
0
0