Замок спал. Был серединный час ночи. Час, когда господствует и властвует неразделимо сила Ночи. В этот час спят люди, и ложатся кони. Замок спал. Мари тихо спустилась по лестнице для прислуги и вышла во двор. Клетка с волком стояла поодаль от всех. Зверь не спал. Мари отвязала от пояса храпящего стражника ключ и подошла к клетке. Она вставила в замок ключ, повернула его и сняла замок. Потом вытащила задвижку и открыла дверцу клетки. Чёрный зверь вышел и остановился перед ней. Он стоял очень близко, и смотрел ей в глаза. Потом повернулся и растаял во тьме.
Мари тихо поднималась в свою комнату. Она знала, что не забудет этой ночи никогда. Потому что он оставил ей часть своей души. Она сбросила надетое на голое тело платье, нырнула под мягкие лисьи шкуры и смотрела в огромный камин, сложенный из дикого серого камня, пока сон не сморил её…
Маша открыла глаза.
«Это ж надо такому пригрезиться! Надо поменьше читать перед сном. А, вообще, сон прекрасный. Яркий, как в жизни. Как будто сама там побывала».
Маша, библиотекарша из зауральского города, где только-только начала налаживаться мирная жизнь после четырёх лет войны, откинула одеяльце и наброшенное сверху пальто и подпрыгивая на холодном дощатом полу стала одеваться. Она разожгла примус и мельком взглянула на пришпиленный к стене календарь. Шла последняя неделя одна тысяча девятьсот сорок восьмого года.
***
Александр остановил машину перед входом и вошел на территорию. До открытия оставался ещё целый час, но создавалось впечатление, что зоопарк открыли на два часа раньше. Служащие с озабоченным видом сновали туда и сюда, но в их деловитости отсутствовала целенаправленность.
— Просто какое-то броуновское движение. И кто даст мне объяснение происходящему?
Александр остановил пробегавшую мимо девушку.
— Вы понимаете, у нас натуральное ЧП, — Она посмотрела по сторонам и продолжила, перейдя на шепот: — У нас ночью волк ушел. Клетка открыта, замок рядом лежит, тоже отомкнутый. Сторож клянётся, что не спал ни секунды, вон его фургончик, рядом… Ночью свет горел, две собаки у нас ходют… Директор, хозяин, в милицию, в полицию поехал… Сам волк себя отомкнул, что ли…
Александр уже не слушал. Коротко кивнув словоохотливой девушке, он вышел с территории зоопарка и сел в машину. Там, где река делала поворот, Александр съехал с дороги и вышел из машины. Перед ним свободно несла свои воды и тихо плескалась огромная река. Он был счастлив.
***
Машина перестроилась в правый ряд и направилась к аэропорту. Александр совершенно машинально нащупал во внутреннем кармане пиджака загранпаспорта, свой и Эрики. Чуть повернув голову влево, он видел её длинные пушистые ресницы… Через несколько минут они выйдут из такси, пройдут пограничный контроль и окажутся в зоне ожидания. Зона ожидания отлёта — особенное место, где человек, ещё не начавший полёт в физическом смысле этого слова, морально уже пребывает в нём, переступив некую черту.
Время и пространство для находящегося в этой зоне меняются, приобретают свойства и признаки почти мистического характера, чаще всего оставаясь незамеченными, неосознанными и проявляясь только в некотором повышенном беспокойстве или невесть откуда взявшимся ощущении какой-то торжественности, особой значимости момента. И, как правило, остаются без каких-либо объяснений. А всё просто. Человек, вступая в границы зоны ожидания, одной частью своей ещё находится здесь, он сидит за чашкой кофе, рассеянно листает предложенные проспекты и журналы, другой же частью он пребывает в полёте, а ещё одна часть его уже живёт там, в пункте назначения, где реально он появится лишь спустя какое-то время. И мистика этой зоны, зоны предполетного ожидания, зоны ожидания полёта, заключается в том, что человек становится как бы растянут, размазан во времени и в пространстве.
Александру было хорошо знакомо это чувство, это ощущение налёта нереальности.
Он, будучи натурой духовно весьма и весьма одарённой, всегда в часы и минуты, предшествующие полёту, впадал в состояние лёгкой эйфории с некоторым налетом мистицизма, и ему очень нравились эти моменты, когда он вдруг обретал способность ощущать, видеть, слышать, вообще воспринимать окружающее по-особенному ярко и ёмко или вспоминать скрытое.
Но то, что произошло с ним последний раз, он объяснить не мог при всем своем желании. И не просто понять, найти логическое объяснение. Он не знал, что открылось перед ним: сверкающие вершины познания или ящик Пандоры. За считанные мгновения, как в режиме ускоренной перемотки плёнки, в его мозгу, перед его внутренним взором пронеслось увиденное в тот день. И прожитое за тот день. Прожитое и пережитое, увиденное, услышанное, прочувствованное. Им, Александром.
Но, если следовать законам человеческой логики, подчиняться законам человеческого существования, этого не могло быть, потому что не могло быть по определению. Но оно было. В первые дни, последовавшие за тем днём, который он для назвал для себя Судным, Александр ещё копался в памяти, пытаясь вспомнить, где, когда, от кого, при каких обстоятельствах он мог узнать, услышать, прочитать, запомнить все то, что подобно мифическому Левиафану вдруг поднялось из глубин его памяти, пытался, но тщетно. И лишь спустя некоторое время пришло понимание и осознание простого, но совершенно не укладывающегося в голове решения: это его воспоминания, его, Александра, и никого другого. И не просто воспоминания знающего о событиях, имевших место чуть не за сто лет до его, Александра, рождения, а память участника.
Он чувствовал, что меняется.
Самолет слегка завалился на правый борт и стал набирать высоту. Из- за крена лайнера панорама уходящего вниз города была как на ладони. Александр, склонившись к окну и вглядываясь в хорошо знакомые линии Московского района, подумал о том, увидит ли он этот город — его родной город — снова. Эта мысль, слишком серьёзная, слишком значимая для того, чтобы просто промелькнуть, не оставив следа, отозвалась в его душе тяжёлой волной смешанного чувства печали и тревоги. До этого момента он как-то не думал о происходящем в таком ключе, потому что до сей поры не случалось ему быть в такой ситуации. Не было у него опыта расставания не просто с местом и людьми, а с целым куском его собственной жизни, и, что не исключено, навсегда.
Эта мысль, это ощущение пришло вдруг, сразу подчинив себе его чувства, заполнив душу. Но только на мгновения. Александр был эмоциональной натурой, впечатлительной и способной к самым ярким фантазиям и порой позволял им захватывать себя почти полностью… Захватывать, увлекать. Но не вести. Контроль и четкий, холодный анализ всегда оставался за ним, доминируя в его действиях и решениях. Каким образом ему удавалось объединить в себе, казалось бы, черты характера совершенно несовместимые, было для знающих его людей загадкой, и порой загадкой, неразрешимым ребусом для него самого. Александр откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Потом открыл, посмотрел на Эрику, беззаботно листающую журнальчик Аэрофлота.
Жена…
Он встретил её на дне рождения какого-то «нужного человека» в ресторане «Садко», танцующей у эстрады с каким-то толстым финном. В первый миг даже вздрогнул и протёр глаза – показалось, что в десятке шагов от него чудом воскресшая Клеопатра, дочь генерала Мефодия, с треском уволенного осенью 1982, что позволило Саше вернуться в родной город… Нет, эта выше, стройней, несказанно красивее. Но профессия явно та же.
Александр стал пристально наблюдать за этой парочкой, чей столик находился неподалеку от того, где чествовали новорожденного. Финн налегал на водку и вскоре совсем окосел, прекрасная незнакомка элегантно курила и скучала. Саша подошел и пригласил её на медленный танец.
Оценивающе скользнув взглядом по его английскому костюму и итальянским туфлям, она поднялась и взяла Александра под руку. Принюхалась.
— «Фаренгейт»? Люблю правильно ухоженных мужчин…
Финна они оставили уткнувшимся в белую скатерть стола. Поехали к Александру. Было классно…
Эрика оказалась не только великолепной любовницей, но и отменным деловым партнером – добывала и меняла валюту, фирменные шмотки, парфюмы, ювелирку. Вместе провернули несколько красивых афер, избавив с десяток богатеньких простачков от изрядного количества дензнаков, причем не всегда «деревянных». Но когда одна операция пошла не так и едва не стоила им жизни, решили с этим делом завязать.
Когда Александр устроился на комбинат, он взял Эрику секретаршей. И тут она оказалась на высоте – строга, подтянута, исполнительна, и лишь насмешливые искорки в красивых глазах показывали, что это лишь игра. И столь же увлеченно играл роль советского руководителя новой формации Александр, всё больше убеждаясь, что они с Эрикой – родственные души.
Эрика была в курсе и его предстоящего отъезда, и его конфликта с молодым бандюком. А когда в программе «600 секунд» Невзоров поведал народу об экзотическом убийстве и показал фотографию пришпиленного к полу арбалетными парня с рулем от «мерседеса» между ног, она поняла всё.
— Саша, надо ускориться с отъездом. С паспортом, визами помощь нужна? У меня есть кой-какие связи…
— У меня они тоже есть, так что помощь не нужна… Вот если бы ты знала, как безопасно вывезти валюту. Не хочется, знаешь ли, прибыть на новое место с голым задом…
—Я знаю, как. И сделаю – но при одном условии – ты возьмёшь меня с собой.
— Ну, милая, я был бы только рад, но как ты это себе представляешь?
— Женись на мне. Без всяких обязательств. Надоем тебе – разбежимся. Но уже там.
Александр задумался.
— А ты точно знаешь, как бабки перевезти?
— Да. Скоро сам убедишься.
— Когда?
— Дай мне недельку. Тем временем переводи, что можешь, в баксы…
На выходных Эрика познакомила его с громадным шведом по имени Бьорн. Тот дал две своих визитки – председателя правления «Нордик-Банка» и члена правления корпорации «Самсунг». Общение происходило в машине Александра, подальше от чужих глаз.
— Я сегодня улетаю в Стокгольм, — перевела его слова Эрика, — и подготовлю на ваше имя аккредитив для нашего филиала в Нью-Йорке. На какую сумму?
Александр замялся.
— Ну, у меня тысяч восемь…
— На двадцать, — весомо сказала Эрика. – Я свои внесу.
— О’кей, — улыбнулся швед…
Когда он покинул автомобиль и направился в гостиницу, Эрика томно улыбнулась Александру.
— Вот видишь. Теперь ты просто обязан на мне жениться…
Она где-то раздобыла справку о беременности и через неделю их расписали.
0
0