Краюн сидел на лавке в позе хмурого орла и, смежив веки, покачивался влево-вправо.
Чарка со слащем перед ним была полна, зато в бутыли с терновкой осталось по нижнюю риску.
Когда Краюн такой, его лучше не трогать.
Никто и не трогал. Мы все просто сидели, пожёвывали солёные грибочки, баклажанную икру на хлеб намазывали и пили слащ. Поглядывали, чтобы Краюн с лавки не хряпнулся.
А он вдруг возьми да скажи:
— Всё едино. Последний день! Эх! — Нацедил полный стакан терновки и маханул, не закусывая. Крякнул, кое-как сполз с лавки и на полусогнутых молча поплёлся к себе.
Первой всполошилась Кори. Краюн зря болтать не будет. Сказал, последний день — значит, и правда, последний. А нам же ещё потомство растить. Мы на сносях. А тут конец света. Ужас!
— Опять в завтра бегал, — сказала Малося. — Насмотрелся там…
— Ты, девка, бреши да знай меру! — оборвал её Длинный Скуль. — Ежели за нынешним воскресеньем тьма, то понедельника нам не видать, как того бочонка слаща, что на прошлой неделе выпили. А коль так, то и Краюн об эту тьму споткнулся.
Брыль в волнении скатал в трубочку серебряную монету. Вечно он их мнёт почём зря. Уже целый кошелёк извёл.
— Давайте-ка слаща вдвое выпьем, чтобы уж точно регенерировать, — предложил он.
Кори взмахнула руками, обернулась чёрной кошкой и побежала по дворам — поспрошать, чего люди думают.
А чего там думать? Даже если свет померкнет… ну и что? У всего когда-то бывает конец. Я вон третьего дня любимую чашку грохнул. Так что из-за этого — в петлю? Ну, посидим-подождём, рассветёт же когда-то, развиднеется…
У Малоси рецепт. Она сейчас с Брылем до дома дойдёт и станет свои запасы перебирать. Осенью столько запахов в банки закупорила, что на целую вечность хватит. Будет весь вечер лето нюхать: семицвет, липу, кузьма-чай. А мне, пожалуй, стоит погоду проверить и льдинки мои за окном. Потают ведь, чего доброго. Перезвон прервётся. А с ним и вся романтика утечёт. Опять Кори будет как туча!
Длинный Скуль покачал головой:
— Столько уже этих концов света было! Все и не упомнить! Пойду свой дневник полистаю, к мудрости прильну. По правде смущает меня поза, в которой Краюн вечер провёл. Может, в ней-то всё и дело?
Ох, и умный мужик Длинный Скуль! Как всегда, прав оказался.
А Кори вернулась ни с чем. Опросила всех соседей, перекинулась в ворону, долетела до Выдрицы и там шороху навела. Шутка ли, беременная ворона!
Я предложил повременить до завтрашнего утра. Если оно, конечно, наступит.
Наступило, ё!
Только Краюн его не увидел. Проспал насквозь до вторника. Но не потому, что конец света. А потому, что слишком много терновки на грудь принял.
Кори его пожалела, поднесла чарку со слащем — с похмелья самое то!
Он выпил и сказал, что чирей на заднице больше не болит.
— Что это ты нам тут надысь заправлял за ужином? — спросила Кори.
Краюн посмотрел на неё, не понимая. Потом явно что-то смекнул, ухмыльнулся.
— Так ведь весна! — объявил торжествующе. — Последний день зимы и был. Правда, задница болела, хоть отруби. И настроение было пакостное.
0
0