В одиннадцать часов того же утра Азирафаэль сел в постели,чувствуя себя шеститысячелетним.
Он вздохнул, потер затуманенные глаза, спустил ноги на пол и, одеваясь, сонно уставился в окно. Расстегнул пижаму. Натянул подвязки, носки и белье. Лениво подтянул брюки и застегнул рубашку. Завязал клетчатый галстук-бабочку, не глядя в зеркало, сел на матрас и со стоном наклонился, чтобы зашнуровать ботинки.
Закончив, он пригладил волосы гребнем из слоновой кости с крылышками и поплелся вниз, в тихую темную лавку. Записка Кроули все еще лежала на столике у двери — тихое и неприятное напоминание о прошлой ночи.
Азирафаэль прошаркал в заднюю комнату, достал кружку с ручкой-крылышком и вялым движением пальца наполнил ее горячим какао. Он поставил ее на стол, вернулся к экземпляру «Потерянного рая» и, открыв его, обнаружил под обложкой вложенную пачку пожелтевшей бумаги.
“<i>Слышал, ты их собирал. Не спрашивай, что я сделал, чтобы получить это. К</i>”.
Под словами был нарисован маленький детский рисунок змеи.
Азирафаэль улыбнулся, приподнял брови, поднес руку ко рту и издал тихий, болезненный смешок, глядя на сердитые брови змейки и ее раздвоенный язык. Он отложил книгу, закрыл ее и ласково погладил по обложке…
Но когда он убрал руку, что-то зашуршало у него за спиной.
Азирафаэль замер. Потом заколебался. Потом обернулся через плечо. Латинская рукопись на столе напротив него была раскрыта. Он подошел и осмотрел ее, но как только закрыл, Библия на полке у окна открылась сама.
Азирафаэль пересек комнату, закрыл и эту книгу, уставился на первую рукопись и нахмурился, словно говоря: «не делай этого».
Но та снова открылась.
Азирафаэль еще сильнее сдвинул брови и сжал руками стопку, так что лежащая рядом с ней энциклопедия заскрипела корешком и открылась. Затем распахнулась “Исповедь Св. Августина”. Потом “Памела”. Потом “Портрет Дориана Грея”. Потом экземпляр «Великолепных пророчеств Агнессы Псих», стоявший у него на столе рядом с какао. Словно какой-то волшебный сквозняк дул из-под двери и шевелил книжные страницы, заставляя пергамент танцевать на заколдованном ветру.
Азирафаэль ахнул и заметался взглядом по комнате, когда ветер взъерошил его волосы и подергал штанины брюк. Безумие охватило лежащие стопкой словари. Романы. Музыкальные афиши. Азирафаэль перестал пытаться закрыть их, попятился и лишь смотрел в благоговейном страхе. Не успел он опомниться, как хлопающие страницы заполнили весь магазин — у кресел, вешалки, лестницы, граммофона — и даже поднялись на второй этаж, где все, что не стояло на полках, шуршало и выплевывало закладки, чеки, квитанции и конверты.
А потом, когда Азирафаэль отступил на ковер, из его гигантских «Основ Богословия» вылетел клочок бумаги.
Азирафаэль прикрыл лицо ладонями, и книги перестали трепетать, их обложки закрылись. Он сурово посмотрел на них и ссутулил плечи, а когда все остались на месте, поднял записку на клочке бумаги и поднес ее к слабому свету из окна.
«Олд-Берлингтон-стрит, 3-9», — гласила она аккуратным женским почерком. 01:00 часов”.
<center>***</center>
Посреди ночи Азирафаэль надел пальто, запер дверь книжного магазина и пошел по темному тротуару.
Он шел большими, решительными шагами, засунув руки в карманы пальто, как это делал Кроули, и избегал встречаться взглядом с пьяницами, которые попадались ему на улице. Добравшись до нужного адреса — офисного здания с высоким изогнутым фасадом, — он постучал ногами по ящикам, не зная, где лучше подождать.
Но тут же и без того взъерошенные волосы у него на затылке встали дыбом, и он почувствовал неземной зуд от соседней парковки.
Азирафаэль проскользнул через вход, обогнул заграждение и рискнул спуститься по извилистому пандусу, пока не достиг самого нижнего уровня. Чем глубже он спускался, тем громче становилось эхо его шагов, а сердце билось так быстро, что он слышал, как кровь стучит в ушах.
— Хэлло? — крикнул Азирафаэль.
Ему никто не ответил.
Азирафаэль выпятил грудь и сжал кулаки.
— Эй?
Где-то по асфальту стукнула вторая пара подошв, потом звуки шагов затихли, и от бетонных стен отразился щелчок автомобильного замка. Азирафаэль делал медленные, осторожные вдохи, чтобы успокоиться — вдох через нос, затем выдох через рот — пока его глаза рыскали взад и вперед.
Повинуясь нервному импульсу, он взглянул на карманные часы. 12:59…
И как только минутная стрелка двинулась, загудел лифт.
Сабраэль поспешила выйти в двери, когда они открылись.
— Слава Богу.
— Я так и знал. — Азирафаэль захлопнул часы и уронил их.
— Я боялась, что не справилась.
— Ты сделала это громко и убедительно.
— За тобой следили?
— Не смеши меня. — Азирафаэль скривил губы.
— Я могу объяснить…
— Я уже достаточно наслушался. — Азирафаэль отступил на шаг.
— Азирафаэль, подожди.
— Зачем? Чтобы ты позвала Сандальфона и он сразил меня? Или сбросил в Ад? Как того в метро?
— Я этого не делала…
Азирафаэль резко остановился.
— Не ври. Это тебе не к лицу.
Сабраэль закрыла глаза, чувствуя, как больно укололи ее ее же собственные слова.
— Как его звали? — Азирафаэль остыл так же быстро, как и вскипел. — У него вообще было имя?
— Манакиэль. Он был рецидивистом. Я ничего не могла поделать.
— Ты ничего не <i>хотела</i> делать.
— Азирафаэль, пожалуйста… — Сабраэль нервными движениями теребила мех на воротнике. — Я даже не знала, что их послали сюда, пока он не… Пал.
Азирафаэль усмехнулся.
— Похоже, ты очень много знаешь о том, что происходит, пока тебе не становится удобнее этого не знать.
— Думаешь, я веду свою игру?
— Я не знаю. Почему бы тебе не сказать мне?
— Я так и сделала! Я же говорила тебе в парке!
— Что именно?
— Что это все Гавриил! — выпалила Сабраэль.
— Но почему?
— Потому что он боится тебя.
Азирафаэль побледнел как полотно и в шоке уставился на нее.
— Шпионы? Казнь? Это все он. — Сабраэль проглотила комок в горле. — Я могу объяснить, но ты должен позволить мне. У меня мало времени.
Азирафаэль запрокинул голову и вздохнул,
— Боится меня? Почему?
— Никто из нашего вида никогда раньше не выживал после адского огня. Ты заставил мир Гавриила пошатнуться. Он… он не знает, кто ты.
Азирафаэль оценивающе посмотрел на себя. Пожал плечами:
— Я такой же, каким был всегда.
— Это и делает его еще большим параноиком. — Сабраэль осторожно подошла ближе. — То, что произошло во время твоей казни, вызвало у него кризис веры. Он беспокоится, что ты можешь быть важнее для Невыразимого Плана, чем он.
Азирафаэль прищурился.
— Это просто смешно. Он — левая рука Бога.
— Не имеет значения. Семя посеяно. Все, что оно может, — это расти. — Сабраэль отпустила пальто и подняла брови. — Мы оба знаем, что нет ничего опаснее сомнений.
Лицо Азирафаэля помрачнело.
— Да, конечно. Я знаю.
— Он провел последние два месяца, изучая все правила, которые у нас есть. Свитки. Каноны. Все, что он может использовать, чтобы подчинить тебя. — Сабраэль стиснула руки, тусклый свет отразился на ее лице. — Ему нужен способ унизить тебя. Ему нужно, чтобы ты вернулся в строй. Таким образом он сможет восстановить иерархию в том виде, в каком она была раньше.
Азирафаэль помолчал. Нахмурился.
— Что-то вроде наказания за легкомысленные чудеса.
— Вот именно, — ответила Сабраэль. — Он использует меня, чтобы добраться до тебя.
Азирафаэль позволил этой новости зависнуть в воздухе между ними.
— Вот почему я хотела, чтобы ты прекратил. Чем больше чудес ты совершаешь, тем больше ты даешь козырей ему в руки.
Азирафаэль нахмурился и сложил руки перед собой — и в затянувшейся тишине ему кое-что пришло в голову.
— Ты тоже не согласилась. Не так ли?
Сабраэль колебалась.
— С чем?
— Ты была одной из архангелов, которые подвергли сомнению Великий План.
Сабраэль запнулась.
— Я…
— Гавриил знал. Не так ли? — Азирафаэль переплел пальцы. — И он использовал это против тебя.
— Никто никогда не выиграет битву между добром и злом. Одно невозможно без другого. Вот чего они не понимают. — Подбородок Сабраэль все глубже и глубже погружался в ее меховой воротник. — Земля не просила, чтобы ее разрывали между нами. Мы даже не можем удержать их от самоубийства.
Азирафаэль смягчился.
— В это место легко влюбиться, не так ли?
Сабраэль виновато посмотрела на него, но ничего не ответила.
— Слушай. Тебе не нужно следовать приказу Гавриила. Ты и я, мы можем положить всему этому конец. — На этот раз Азирафаэль шагнул к ней сам. — Если ты сомневаешься в Великом Плане, то точно знаешь, что у тебя есть собственный разум. Я не смог достучаться до Всевышней, но, возможно, все же смогу достучаться до тебя.
— Разве ты ничему не научился во время Армагеддона?
— Большему, чем ты можешь себе представить.
— И какой у меня выбор?
— Выбор делать добро! Делать то, для чего ты была создана.
Сабраэль молчала.
— Подумай об этом. Шаг от Небес, но на шаг ближе к лику Бога.
Сабраэль отпрянула от него и отвернулась.
— Мне очень жаль.
Азирафаэль зарычал и пробормотал себе под нос:
— Ты можешь.
— Я уже все сказала. Я могу тебя предупредить. Но больше я ничего не могу.
— Это неправда.
— Я Страж Первого Свода Небес. Я Хранитель чудес. Мне приходится придерживаться определенных принципов и убеждений, которые сложно постичь.
Азирафаэль стиснул зубы.
— Я прекрасно знаю, чего требует от нас Небо. Дело не в том, чтобы направлять, утешать или защищать. Главное — победить.
— Я не могу.…
— Ради Бога, ты же Архангел!
Сабраэль поморщилась.
Азирафаэль снова понизил голос.
— Если не ты, то кто же?
— Если я помогу тебе, то поставлю под угрозу все, ради чего трудились Небеса.
— И если ты продолжишь придерживаться прежней доктрины, мы будем не лучше Ада.
Глаза Сабраэль расширились.
— Хочешь знать, что я понял во время Армагеддона? Вот это самое. — Азирафаэль сглотнул. — Можешь назвать это богохульством, но вы знаете, что я прав.
— Я наблюдаю и записываю уже шесть тысяч лет. Если я перестану жить по этим правилам, я не буду знать, кто я.
— Ты — сила! — Азирафаэль почти умолял ее. — Сила любви и света. Как и все мы. Даже Гавриил. Если она все еще где-то в нем.
— Тогда, наверное, я трус.
— Ты действуешь за спиной Гавриила, — Азирафаэль оглядел ее. — Ты много чего умеешь и много чем являешься, но трус — не одно из твоих имен точно.
Сабраэль вгляделась в глубину голубых глаз Азирафаэля, страх на ее лице сменился беспокойством, усталостью и растерянным горем. Она плотнее завернулась в пальто, как в плащ, и тени скользнули по ее волосам и воротнику, когда она отвернулась.
— Я… — Сабраэль шагнула к лифту. — Я должна идти.
— По крайней мере, обещай, что попытаешься! — крикнул ей вслед Азирафаэль.
Сабраэль оглянулась через плечо.
— Может, Гавриил и прав.
— Что?..
Сабраэль закусила губу.
— Может быть, ты действительно важнее для Непостижимого Плана. И на самом деле нет других ангелов, подобных тебе.