В Африке профессор Иванов слышал немало историй о похищении женщин человекообразными обезьянами и появлении потомства. Но это были непроверенные слухи. Зато случаи изнасилования туземок обезьянами встречались в самом деле, хоть и редко. В досье имеются заверенные переводы протоколов допросов изнасилованных женщин, сделанных французскими дознавателями. Читать их тягостно и, как это обычно бывает, любопытно. Генерал-губернатор Западной Африки господин Карде рассказывал Илье Ивановичу по горилл-насильников. Жертвы насилия обычно погибали в могучих объятиях самца, при вскрытии у них, как правило, оказывалась раздавленная грудная клетка. Самцы шимпанзе в этом замечены не были. Женщины, ставшие объектом обезьяньего вожделения, считались оскверненными. Детей от этих союзов никто не видел. Хотя случаи беременности, якобы имели место.
Иванов принялся за отлов обезьян. Особой проблемой была поимка обезьян и доставка их на станцию. Охота велась варварским способом. Вооруженные дубинами, ружьями и луками, негры выслеживали семью, криками загоняли ее на дерево. Затем вокруг разводили костер. Задыхающиеся в дыму обезьяны себя бросались вниз, попадая в огонь или под удары дубинок. Часть гибла, некоторым удавалось уйти, а другие несчастные доставались охотникам. Обычно в плен попадали подростки, родителей предварительно убивали или давали им уйти, так как разъяренные самцы и самки очень опасны. С таким методом ловли профессор Иванов не мог, конечно, мириться. Он выписал из Парижа специальные сети. За поимку обезьяны гуманным способом охотникам была обещана премия 1000 франков. Профессор организовал даже показательные облавы, чтобы научить туземцев обращаться с сетями. Но черные охотники, уступив требованию не бить и не калечить человекообразных, предпочитали ловить их руками, набрасываясь скопом. Результаты были плачевными теперь уже для преследователей. При попытке захватить взрослого самца один охотник был убит, а двое изуродованы. От гуманного способа африканцы отказались – сразу и наотрез.
Оплодотворение обезьян проводилось под видом лечения. Отобранную самку усыпляли хлорэтилом. Через две-три минуты она уже была неподвижна. Затем ее вытаскивали из клетки и делали искусственное дыхание. Эти манипуляции неизменно приводили сильнейшее впечатление на аборигенов-негров. Они считали обезьяну мертвой и поражались, наблюдая за ее возвращением к жизни. Через эластичный катетер самке вспрыскивали примерно полтора кубических сантиметра спермы. Сама операция производилась достаточно виртуозно. Половина туловища обезьяны оставалась в клетке, а нижняя часть была снаружи. Приходилось спешить, так как самка могла проснуться, да и характер опытов надо было скрывать. Профессор Иванов бесстрастно фиксирует в своем дневнике: «Каждой обезьяне впрыснуто около 1 кубического сантиметра спермы. Впрыскивание делалось под видом лечения и происходило при очень неудобных условиях. Обезьяна, стянутая сеткой, вытягивалась наполовину из дверцы клетки. Впрыскивание в шейку матки при этих условиях было невозможно…» К отъезду из Африки три самки были подвергнуты искусственному осеменению, одну самку сын Иванова оплодотворил лично обычным путем. С тремя обезьянами предполагалось работать в Сухуми, имелись еще две обезьянки, не достигшие половой зрелости, а также самцы. Вообще страницы дневника, который ежедневно вел И. Иванов, можно читать одновременно и как роман ужасов и как порнографическое чтиво. Особенно когда он указывает особенности совокупления пигмеек с самцами-шимпанзе или оплодотворении самок-шимпанзе мужчинами.
Во Французскую Гвинею, где базировалась станция Пастеровского института, профессор Иванов отбыл летом 1926 года. В президиум Академии наук 23 июня 1927 года комиссией в составе профессоров Бялыницкого-Бирули, Руденко и академика Сушкина была представлена докладная записка: «По вопросу о скрещиваниях. Комиссия решительно высказывается против планов профессора Иванова проводить искусственное осеменение туземок помимо их согласия, притом пользуясь женщинами, приходящими за врачебною помощью. Даже оставляя в стороне то чувство, которое вызовет в отдельной женщине неожиданная беременность от шимпанзе, оставляя в стороне вероятное тяжелое положение жертвы среди окружающих ее, комиссия считает своей обязанностью обратить внимание на крайнюю опасность экспериментов, поставленных таким образом, то есть путем, близким к обману — в смысле культуры, культурных воздействий на примитивные народности и отношения последних к исследователям. Обращение примитивного населения к «белому» врачу, а не к своему знахарю является, конечно, важнейшим актом доверия. Если результатом такого доверия явится подобный эксперимент, то, несомненно, и результатом явится усиление авторитета знахарей. Комиссия с сожалением отмечает, что эти опасности не учтены ни профессором, ни врачом больницы, с которым у него состоялось соглашение на такую постановку опытов. Комиссия вместе с тем не считает гарантированной безопасность осеменения женщин семенами обезьян ввиду несостоятельности, которая нередко получается между размерами плода и размерами таза матери. Особенно внушают опасение предлагаемые опыты осеменения пигмеев благодаря малому росту последних. Здесь нельзя опираться и на согласие, ввиду глубокого невежества, отсутствия представления о возможной опасности, соблазна платы; при таких условиях согласие почти равносильно обману».
Ввиду того, что женщины-туземки по несознательности отказывались оплодотворяться от самцов-шимпанзе, выписывали из Габона пигмеек, которые, охотно шли на сношение и брали небольшую плату за это. Опыты, правда, полной удачей не завершились. У «туземок» не родилось ничего, а забеременевшие самки-шимпанзе, чувствовали себя плохо.
«Чертова дюжина» шимпанзе готовилась к длинному путешествию в Сухумский питомник. После двухнедельной морской качки их ждал отдых во Франции. В Марсель благополучно прибыли лишь одиннадцать обезьян, две погибли в дороге. Одной из них была сделана попытка оплодотворения, но зародилась ли новая жизнь, неизвестно. В то время потери обезьян при доставке из Африки во Францию исчислялись 50 процентами, а порой и выше. Бывали случаи, когда гибла вся партия. Бедные пленники страдали не столько от качки, сколько от болезней. Пассажиры, среди которых традиционно было много больных туберкулезом, пневмонией, дизентерией, так и норовили покормить обезьян. Вместе с едой передавалась, как правило, и инфекция.
В Марселе профессора Иванова ждало распоряжение Наркомздрава: в Париж обезьян не везти. Устроили их в Зоологическом саду, но условия оставляли желать лучшего, мартышки заболевали одна за другой. Выживали сильнейшие. В полном соответствии с теорией Дарвина. К осени 1927 года место базирования обезьяньего питомника уже определено. Ускорение решению вопроса придает заинтересованность в нем химического отдела Реввоенсовета, который, планировал и позднее на деле использовал обезьян при испытании химического оружия. Доставленные этой экспедицией в СССР шимпанзе и павианы стали первыми обитателями Сухумского обезьяньего питомника. Иванов создал большую школу зоотехников и ветеринарных врачей, которые продолжили начатые им исследования и усовершенствовали метод искусственного осеменения.
А ведь проект улучшения человеческой природы был знаковым для периода становления Советского Союза. В 1926 году И.В. Сталин изрёк: «Нужно оседлать природу!». Его соратник Георгий Пятаков поддержал вождя: «Беспредельным расширением возможного, превращением того, что считается невозможным, в возможное — этим характеризуется большевистская коммунистическая партия. В этом есть настоящий дух большевизма». Всемирно известный Николай Вавилов решился в те годы на такое утверждение: «Генетик должен действовать, как инженер. Он не только обязан изучать строительный материал, но он должен и может строить новые виды живых организмов». Изданная в 1926-м году Большая Советская Энциклопедия содержала новый, неизвестный доселе термин «антропотехника», который расшифровывался, как «прикладная отрасль биологии, ставящая своей задачей улучшение физических и духовных качеств человека путем тех же методов, которые использует зоотехника при улучшении или выведении новых пород домашних животных».