Я жил тогда в Одессе пыльной…
Там долго ясны небеса,
Там хлопотливо торг обильный
Свои подъемлет паруса;
Там все Европой дышит, веет,
Все блещет югом и пестреет
Разнообразностью живой.
Язык Италии златой
Звучит по улице веселой,
Где ходит гордый славянин,
Француз, испанец, армянин,
И грек, и молдаван тяжелый,
И сын египетской земли,
Корсар в отставке, Морали.
Ах, Одесса, жемчужина у моря!
Здесь Пушкин и Жуковский бродили по улицам. Здесь росли Ильф и Петров. Здесь начинал писать стихи Багрицкий, задумывал «Трех толстяков» Олеша. Здесь бедствовал в годы Гражданской войны Иван Бунин. Это был город авантюристов и мошенников, святых людей и великих грешников, город рыбаков и чекистов, проституток и бандитов, неповторимых еврейских диалектов, и сами евреи настолько пустили корни в землю Молдованки, что казались, всегда жили на этой земле обетованной.
— Скажите, здесь живет Сарочка Абрамовна?
— А где ей жить? Воронцовский дворец давно занят пионерами.
И истошный крик обеспокоенной мамы из окна флигеля:
— Боря! Не бей так сильно Изю! Вспотеешь!
Господи, дай еще раз в жизни пройтись по Одессе, полюбоваться несравненной Потемкинской лестницей, назначить свидание у памятника генерал-губернатору города Дюку Ришелье, стараниями которого город обрел славу международного порта. Потосковать в Городском саду вместе с легендарным авиатором Сергеем Уточкиным, помечтать о недосягаемых и таких близких небесах. Увидеть «Ласточкино гнездо». Побывать на Лонжероне, купить копченую скумбрию на знаменитом Привозе, поторговаться с неистовыми его торговками. Просто искупаться на одном из каменистых пляжей, выпить пива в «Гамбринусе», а вечером посидеть на скамейках Александровского сада вместе с Жуковским, Гоголем, Островским, Достоевским, Чеховым, Ахматовой и Высоцким, пытаясь звездной ночью увидеть в созвездии Лиры маленькую незаметную звездочку по имени Одесса. Само созвездие найти легко – оно располагается прямо перед пастью звездного Дракона и выделяется яркой звездой, которую называют Вега. Труднее найти тусклую искорку Одессы, но если вы ее увидите, то это означает, что у вас зоркие глаза, но что важнее – в вас живет любовь к этому удивительному южному городу, который издавна называют Одессой-мамой.
Ах, Одесса…
Ты знала много горя, только вот не знаешь, что ждет тебя завтра, какой ужас придется испытать одесситам.
В город начали стекаться боевики «Правого сектора». Уже само их присутствие было плохим признаком. Приехал давать указания косноязычный и картавый секретарь Совета Безопасности Парубий, вернулся в город Леша Гончаренко, который последние годы плавал среди партий, как в проруби, прикидывая к какому берегу прибиться. Привез бронежилеты и разгрузки на блокпосты при выезде с Одессы крепкий хозяйственник сотник Микола. Ну, и дальше, что называется каждой твари по паре тоже прибыли в города, чтобы украсить улицы своим присутствием.
Ясные майские дни звали трудящихся к солидарности. Солнечное небо над головой и зеленая листва деревьев призывали их к активному отдыху с шашлычком, печеной скумбрией, с ребрышками на гриле, со свежим живым пивом от Енни или с «Семь сорок», «Гаванным N 6», люстдорфским «портером», но обязательно в кругу друзей. Истинное удовольствие получаешь только когда вокруг тебя остроумные и прекрасные люди, которыми всегда славилась Одесса.
— Сеня, не бежи так шустро, а то, не дай Бог, догонишь свой инфаркт! Пива на всех хватит!
— Гена, мне на не за наполнить бак, мне за освободить его!
— Тогда зачем тебе этот приятный, но не нужный процесс? Возьми бутылку и вылей ее в море!
Но неспокойна Одесса. Митинги, митинги – на одной улице люди за, а другие — против, а на другой наоборот – люди против, но другие таки за! Оба враждующих лагеря проводили митинги и демонстрации. Проукраинцы собирались в районе Дюка, парка Шевченко и Соборки. Пророссияне базировались на Куликовом поле, время от времени выбираясь на Пушкинскую улицу. Имея собственные ареалы обитания, противники не пересекались и митинговали в собственное удовольствие.
Рано или поздно две противоборствующих волны должны были схлестнуться. Первыми не выдержали пророссияне. Тридцатого марта после обеда они навестили евромайдановцев у памятника Дюку. Благодаря вмешательству милиции все обошлось. Пара разбитых голов, несколько добросовестно расквашенных морд прекрасно укладывались в версию философского диспута или политического диалога.
Использование сторонами фанерных щитов превращало столкновения в безобидную игру.
Что поделать, Одесса почти город порто-франко, у каждого человека есть собственное мнение на сложившийся порядок веще и свой взгляд на его изменение!
Второго мая начался как обычно – с солнца и выходного дня.
Днем второго мая колонна боевиков Куликова поля с криками «Слава России» напала на митинг на Соборке. Первый выстрел прозвучал со стороны «ультрас». Футбольный болельщик подобрался к формирующейся колонне федералистов и выпалил по ней из травматического пистолета. Стрелка поймали и, намяв бока, сдали милиции. Но этот напряжение было столь велико, что этот выстрел дал сигнал к началу боевых действий.
При столкновении погибло сорок восемь человек. Мирная Одесса исчезла. В городе начались настоящие бои.
Да, Одесса – всего навидалась ты на протяжении прошлого века!
Топтали тебя белые и красные отряды, с пароходов высаживались французы и англичане, даже греки побродили по твоим улицам. Пограбили твоих торговцев и евреев зеленые, подушил противников белая контрразведка и чека, повластвовали на твоих улицах бандиты и румыны, но такого, пожалуй, ты еще не видела.
Схватились бойцы Майдана и Куликова поля, используя самодельные взрывные устройства, камни, холодное и огнестрельное оружие. Активист Евромайдана с балкона принялся палить картечью в работников милиции, за которыми прячутся активисты Куликова поля.
Футбольные фанаты присоединились к майдановцам. Прозвучал призыв идти на Куликово поле.
И вот тут, хочется отступить от сухого изложения происходящего. Ну, митинговали, ну, придерживались разных взглядов, так ведь не было крови! Что же подтолкнуло людей броситься проливать кровь? Какой провокатор убедил людей, что надо пролить кровь, защищая свои убеждения?
Я думаю, не было виновных среди людей! Толпа, этот огромный надорганизм, нивелирующий людские мысли до простейших эмоций, правил на улицах. Толпа формировалась с каждой стороны не один день, она крепла митингами и шествиями, подогревалась неотъемлемыми зернами формирования — провокаторами, прыганьем на улицах или презрением к любому прыгающему, патриотическими и антипатриотическими лозунгами. Толпа крепла, медленно и неотвратимо превращаясь в страшное амебоподобное существо, уже разделенное надвое и превратившаяся потому в двух ненавидящих друг друга особей, тянущих к противнику щупальца ложноножек. Настал момент, когда два невероятных родственных по природе, но антагонистичных по сути существа столкнулись, разжигая пожары и проливая кровь. При таком столкновении невозможно был услышать друг друга единичным человеческим особям, а тем более понять.
И когда вопящая и размахивающая битами толпа пришла к Дому профсоюзов и Куликовому полю, она состояла не из людей, а из бездумных бандерлогов, готовых мстить инакомыслящим так, чтобы их не было вовсе.
Сколько ненависти у людей? Где живет у них душа?
Лагерь громили истово и злобно – больше других старались футбольные фанаты, они ведь не досмотрели второй тайм матча «Черноморца» и харьковского «Металлиста»! Палаточный городок заполыхал от брошенных коктейлей Молотова.
Люди прятались в Доме профсоюзов. Оттуда по собравшемуся на площади народу стали стрелять. Защищавшихся людей выжигали из дома бутылками с зажигательной смесью. Подруги Дарка и Оксана наливали в бутылки бензин и подавали бутылки мальчикам, а попутно делали селфи на сотовые телефоны – революция это так круто, будет, чем похвастаться в школе! Слушай, сними вон того дядьку, он уже второго колорада завалил из своего пистолета!
Уже весь первый этаж был в огне, копотные языки лизали верхние этажи.
— Русские горите! Палите гадов! — доносилось со всех сторон.
Поэт Вадим Негатуров незадолго до событий написал строчки:
Зубы сжав от обид, изнывая от ран,
Русь полки собирала молитвой…
Кто хозяин Руси — Славянин или Хан?
— пусть решит Куликовская Битва.
И сразив Челубея, упал Пересвет,
но взметнулись знамёна Христовы!
Русь Святая! Прологом имперских побед
стало Поле твоё Куликово!
Он сгорел, блуждая в задымленных коридорах Дома профсоюзов. Когда его привезли в больницу, медики уже были бессильны. Как и несколько десятков других людей, вся вина которых заключалась лишь в том, что они хотели Украине другой, по их мнению, более счастливой участи.
Каждый понимает будущее по-своему. В результате, для окончательно непримиримых и несогласных друг с другом оно не наступает вообще.
Зверь, именуемый толпой, медленно терял свою силу, слабел, терял щупальца, распадался на кусочки начинающей мыслить материи.
И до всех стало медленно доходить, что они натворили. Похоронив мертвых, Одесса никогда уже не будет прежней.
Она изменилась после гражданской войны двадцатых годов, она повзрослела после немецко-румынской оккупации, теперь ей предстояло измениться еще раз – и – увы! — не в лучшую сторону!
Говорят, под шумок бойцы Правого сектора посягнули на памятник у завода «Прессмаш». Ну, не было там Дарта Вейдера, не могло его там быть, так, оболочка одна вороненая. И ошиблись. Или у памятников была своя взаимовыручка, или у Дарта Вейдера имелись свои счеты с красно-черными, только схватка получилась отменная. Крепко дрался Вейдер, спасая себя и Владимира Ильича от переплавки. Порубал вдосталь супостатов его лазерный меч. Свалили Темного Повелителя двумя выстрелами из гранатомета. И что же? Не было под черной броней сияющего памятника вождю мирового пролетариата; и пустая яма под постаментом прямо указывала на полное и бесповоротное отсутствие золотого запасу.
Как это всегда бывает, в присвоении народного богатства обвинили еврейскую диаспору.