— Здорово, хлопцы! — сказал Остап.
Он едва успел одернуть компаньона, который уже набрал воздух, чтобы грянуть привычное приветствие: «Слава Украине!» Командор боялся, что компаньона на блокпосту поймут неправильно.
Блокпост представлял собой странное убежище, сложенное из бетонных блоков так, что задней частью примыкало к ливневой трубе, проложенной под выщербленным асфальтом. Рядом с этой кубической конструкцией горел костер, на котором в закопченном котелке кипело варево, аппетитно пахнущее тушенкой. В стороне от сооружения ближе к лесополосе стоял львовский автобус.
Воинство на блокпосту был одет весьма пестро. Кто был в видавшем виды камуфляже, кто в шахтерских телогрейках и штанах из «чертовой кожи». Иные были в спортивных костюмах или просто в джинсах и ветровках. Правда, у каждого обитателя блокпоста был автомат, иногда даже с подствольником, или на худой конец помповое ружье или двустволка.
Обитатели блокпоста внимательно оглядели подошедших.
— Здорово, коли не шутите! – сказал один из сепаратистов.
Трое сепаров сидели на бетонных плитах, слушая рассказ четвертого – плотного мужика лет тридцати пяти с умным лицом и грубыми кистями рук, указывающими на то, что их владелец не чужд грубого физического труда.
Остап вслушался.
— Значит ситуация такова – сам я из Киева, пять лет проработал на Донбассе, грубо говоря, в самом Донецке. Прописка, естественно, киевская. На фронте с первых дней. Звонит на мобильник жена. Тебя, говорит, военкомат домогается. Дома уже трубку боимся взять, каждый день звонят. Вот тебе телефон, делай что хочешь, но чтобы нас больше не беспокоили. Сам знаешь, мама больная на всю голову, целыми днями телевизор смотрит. Вот, говорит, донюшка, убьют твоего дурака, выйдешь замуж за хорошего человека, настоящего украинца! Ладно, говорит, не буду тебя расстраивать, телефон я тебе дала, решай! Звоню. В военкомате обрадовались. А-а, говорят, давно ищем. Требуют, чтобы я с двумя комплектами белья, ложкой, кружкой, ванными принадлежностями прибыть наутро в военкомат.
Я им говорю: «Да я вообще-то не в Киеве и вообще уже воюю».
Военкоматовские заинтересованно спрашивают: «Где? Когда призвался? Какая часть? Кто командир?» Ну, думаю, надо удовлетворить их любопытство! Говорю: «Доброволец. Шахтерская дивизия. Ополчение ДНР. Командир у меня Мозговой». Пауза. Потом, кино и немцы, робко интересуются: «А когда к нам собираетесь?»
Ну, я им говорю: «Ну, здесь разберемся и сразу к вам!»
На плитах заржали.
— А я тут на днях в Полтаве был, семейные дела улаживал, — вклинился в разговор другой, – зашел в частную пекарню за хлебом. Мать попросила. Так вот, у них один хлеб называется «Украина». Говорю продавщице безо всякой задней мысли: «Дайте мне половину Украины». Слышу, из очереди так ехидно спрашивают: «А вам Криму мало?»
На плитах опять загоготали.
Остап повернулся к пожилому мужику, лицо которого еще хранило следы угольной пыли. Знаете, пыль въедается в кожу, потом окрашивается и на лице проступает характерная синяя сыпь.
— Нам бы старшего? – сказал командор.
— Ну, я буду старшим! – с достоинством отозвался мужик.
— Значит, такое дело, — начал Остап доверительно.
Ой, не те люди сидели на посту, не скакали они, гады, на Майдане, про олигархов и как создаются состояния все правильно понимали, а потому не годились в деловые партнеры.
Мужичек на Семен Семеныча Гришина не внешне, не душевно ни капельки не походил, он сразу нахмурился и отрицательно покачал головой. И сразу же предложил свой вариант, который командору совершенно не понравился. Когда привыкаешь к слову «на», такие слова, как «дай», а тем более «отдай», просто не укладываются в голове. Остап по заветам предков чтил уголовные уложения любой страны, но предложение добровольно отдать кому-то благополучно «отжатое» не находило в его душе какого-либо отклика.
— Значит, не договоримся? – безнадежно поинтересовался он.
Упертый сепаратист покачал головой.
— Я же для тебя стараюсь, — объяснил он. – Ты отсюда куда поедешь?
— В Киев, — осторожно сказал Остап.
— Ну, вот, — поднял палец сепаратист. – А что у нас по дороге в семи километрах?
— Перекресток.
— А на перекрестке будет украинский блокпост. И если не мы, то они твою машину за милую душу раскурочат. Здесь не Киев, здесь все жрать хотят! Ну, и автоматы у нас. Убедительно?
Аргументы были весомы, что и говорить. К случившемуся Остап отнесся с философским спокойствием. Ну, пошли по шерсть, а вернемся стриженными – бывает! Поэтому он не стал брыкаться и бить всех по головам подвернувшимися под руку предметами. Надо признать, что оплошал, не стоило лезть в воду, не выяснив, имеется ли поблизости брод. Похоже, он повторил ошибку своего прадедушки. А за ошибки всегда приходится платить.
— Ладно, старшой, — без нажима сказал он. – Жизнь длинная, может, еще свидимся!
— Чего ж не свидеться, — улыбнулся сепаратист. – Будет товар — заезжай! Т руководства республики благодарю з помощь!
И крикнул остальным:
— Ребята, гуманитарка пришла. Быстренько, быстренько, перегружай все в наш автобус! Денис, автобус отгонишь к школе, там на всех поделят!
Увидев происходящее, Петр Ангел возмутился.
— Та що ж це таке? Та то хіба люди так роблять?
Нет, не понимал побратим Остапа, что именно нормальные люди так и поступают. Ну, положа руку на сердце, скажите – а вы оставите явным жуликам машину продуктов в голодное время или сделаете упор на собственную революционную сознательность?
— Успокойся, — сказал Остап. – Вернемся в Киев, выплачу тебе твою долю!
На плитах продолжали вести разговор. Не все кинулись разгружать машину – и тут дедовщина свое место имела, а может, у людей совесть была.
— У Солнечного на той неделе правосеки машину с бородатым задержали. Думали, Бюст Карлу Марксу, решили над жидком посмеяться. Оказалось, он и не еврей вовсе, а из греков, Аристотелем его звали.
— Да и над Карлом Марксом они напрасно смеяться думали, у него Рокфеллеры и Ротшильды экономике учились…
Остап постоял немного, задумчиво глядя, как знатоки Маркса грабят имущество, уже ставшее ему своим, потом поинтересовался небрежно:
— Слышь, старшой, а что, брешут люди насчет памятников?
— Почему – брешут? — удивился дончанин. – Бывает. Уж если люди бегут с Украины, то памятникам там точно не место. Вчера, например, грузовик с Ильичами проезжал. Мы пропустили. Куда им, бедолагам, деваться, если по всей стране памятники курочат? Вон на прошлой неделе один даже калека был, кто-то Ильичу руку отпилил, которой он в светлое будущее указывал!
— Кажется, я знаю, кто его калекой сделал! – хмыкнул Остап. — Как же их «Правый сектор» выпустил?
— А что они могли сделать? У Ильичей знаешь, какая охрана была?! Такие бойцы и тебе бы не помешали! Ладно, бывай, некогда мне с тобой разговоры разговаривать. Будет что – завози!
Как и говорил сепаратист, украинский блокпост оказался в семи километрах по шоссе. Под желто-голубым прапором стояла кучка людей в камуфляже. Один из них поднял руку.
— Сотник Петренко, – хмуро представился он. – Кто такие? Из Донецка?
— Из Киева, — сказал Остап. – Гуманитарку добровольческому батальону возили.
То, что Остап говорил по-русски, не вызвало у украинского воинства никакого протеста. Они и сами щедро матерились на общеславянском языке. И украинские слова щедро мешались с русскими.
— Так… — старший наряда проверил документы. – Все правильно… Тільки вибачай, машини я у тебе отожму. Для потреб армії.
— Не отожмешь, — сказал Остап, предъявляя благодарственное письмо волонтеру Остапу Башкуртовичу Бендеру за оказание содействия в экипировке и снаряжении батальона «Донбасс». Печать и штамп были на месте.
— Ну, Семен Семенович… Ну, комбат… І що? Хто він мені? Кум, сват?
— А это?
Мощный был документ, подписанный в свое время головой Ивано-Франковска и свидетельствующий о том, что Остап Бендер является двоюродным внуком Степану Бандере.
— Это як? – сотник растерялся.
— А с ними не хочешь поговорить? – командор сунул заторможенному от неожиданных дум сотнику две фотографии. На одном из них он пил пиво с добродушно посмеивающимся Дмитром Корчинским, на другом стоял в обнимку с Тягнибоком и Ярошем.
— Твій козир старше, — признал сотник. – Проїжджай
Наглый был сотник, поэтому и Остап не удержался, чтобы не ущипнуть собеседника:
— Как же вы грузовик с Владимирами Ильичами в Донецк пропустили?
— На тій стороні повідомили? – сотник недобро прищурился, но не стал обострять разговор с непонятным ему собеседником. Береженого — Бог бережет!
Он почесал голову.
— Спробуй, не пропусти. Їх дві машини з Криворізькою червоною гвардією супроводжувала. Я ще з глузда не з’їхав, щоб з чугуняками махаться. Та й краще это – все менше комуняк на Батьковщине залишиться, чистіше буде! Он, у Подільському статую Григорія Івановича переплав хотіли пустити.
Так замкнувся в мавзолеїике, три години тримав оборону. Ми і їхнього генерала Ватутіна днями пропустили, а як не пропустиш — з ним їхали автоматники. Серйозні хлопці, минулу війну пройшли!
— В грузовике ехал?
— Навіщо у вантажівці? На «меріна» їхав! Слухай, чого ти допитуєшся? Тебе відпустили? Так їдь собі з Богом, чоловіче!
Остап неторопливо сел в машину, приоткрыл окно.
— Слава Украине!
Хлопцы, стоящие под прапором тут же подобрались.
— Героям слава!
Остап рукой показал водителю грузовика следовать за ним и тронул машину.
— Дывись, якой хитромудрий, — сказал один из хлопцев и сплюнул. – Самого Дмітро знає, з Тягнібоком и з Ярошем в обнімку. А тут… — и он безнадежно махнул рукой.
Петр Ангел возбужденно прыгал на заднем сиденье.
— Остап Башкуртовiч! Командор! А що ж ти тих так не відшив? От, як тут перед тобою навитяжку стояли!
— Эти люди страх имеют, — пояснил Остап. – А те уже ничего не боятся.
— Істинно москалі! – с убежденной ненавистью сказал Ангел.
Дальше молчали, слушали радио.
«Відбувся Радий Безпеки ООН з України.США і інші члени Совбеза ООН виступили із звинуваченнями в адресу Росії».
«Рада директорів Міжнародного валютного фонду в середу розгляне пакет допомоги Україні в рамках нової програми співпраці. Попередня домовленість про кредити на 14-18 мільярдів доларів була досягнута в кінці березня, після того, як місія МВФ завершила оцінку стану української економіки»
— Сообразили, что мы еще дышим, — проворчал Остап, — хотят, чтобы уж наверняка!
— Що ви лаетесь? – не понял Петро. – Хороша справа. Кредити неньці дають!
— Петя, — вздохнул Остап. – Ты как малое дитё! Сам знаешь: берешь чужое и на время, а отдаешь сои и навсегда.
— Коли то ще буде, — обиженно огрызнулся Петро. – А грошики сьогодні потрібні. Достаток Україні буде!
— Хорошо бы Украине, — пробормотал Остап. – А то ведь до страны и не дойдет!
Звонкая дикторша продолжал доносить до населения новости.
«Черга вантажівок і легкових автомобілів в пункті пропуску на кордоні Херсонської області України і Криму в пункті пропуску “Чонгар” розтягнулася на чотири кілометри, повідомила в середу прес-служба госпогранслужби України. Найбільші ускладнення зараз спостерігаються в пункті контролю “Чонгар”. Тут черги на виїзд з України розтягнулися на чотири кілометри і мають тенденцію до увелічені».
— Ось москали! –встревоженно сказал Петр. – Уже в Крим не пускають!
«Виконуючий обов’язки президента України Олександр Турчинов заявив, що озброєні сили України приведені в повну бойову готовність. Про це повідомляє УНІАН. «Я ще раз повертаюся до реальної небезпеки розв’язування Росією континентальної війни проти України. Наші озброєні сили приведені в повну бойову готовність», — заявив Турчинов».
Остап раздраженно выключил приемник.
— Це що ж, війна з Росією? – растерянно сказал Петро Ангел. – Та то хіба можна? У них бомба, літаки. Палитимуть Країну!
Хорошо, хоть это понимают, — подумал Остап. – Но меня больше занимают четырнадцать миллиардов, которые обещают Украине. Это ведь какой простор для комбинаций. А война… Ее не будет, в крайнем случае, Россия просто не явится на нее. И придется незалежникам воевать с донбасскими ватниками. Что ж, ничего хорошего и это не сулит. Но кредиты… Главное, вовремя собрать урожай, а там хоть бурьяном все зарасти! Тут он вспомнил свой разговор с рассудительным сепаратистом, и захохотал.
— Ты чего, Остап Башкуртовiч? – встрепенулся задремавший Ангел.
— Вспомнил, как нас сепары обкорнали, — Остап прибавил газу и с удовлетворением увидел, что грузовичок послушно последовал за ним. — Поехали по шерсть, а вернемся стрижеными! Хорошо, что свои вояки не обули! Кажется мне, я судьбу прадеда повторяю!