Прилетит вдруг волшебник
В голубом вертолете
И бесплатно покажет кино
Из м/ф «Чебурашка»
Яна
Мы успели сделать заказ. Нам даже успели принести пирожные – шоколадные. И мистер Смит заботливо полил пирожное Розы соусом «Табаско». И тут Роза охнула, удивленно округлила глаза и приподнялась. Так, слегка. На пару сантиметров над стулом.
Мы с Нюськой тоже привстали – у систер неистребим врачебный инстинкт, а я – чисто за компанию. Мало ли… беременная женщина все-таки!
И… да чтоб мы все были здоровы!
На стуле расплывалось пятно. Выразительное такое…
Нюська круглыми глазами уставилась на меня. Я – на нее. Роза – на нас обеих…
– Скорую, – пискнула Нюська. – Срочно в роддом!
Я сглотнула.
– Нюсь… скорая того… может не успеть. Мэр же весь центр перекрыл, а тут явно экстренные роды! Схватки давно начались?! – рявкнула я уже Розе.
– Да не было у меня… – начала было она, но тут же вспомнила: – Тянуло! Но я думала, просто поясницу прихватило, с Джейме все было не так!
– Вторые роды, – буркнула я. – А Джейме сколько времени рожала?
– Долго, – вздохнула Роза. – Часа два.
– Два? Долго? – мы с Нюськой переглянулись и, не сговариваясь, ускорились.
– Все понятно, – заявила Нюська. – У нас минут двадцать максимум!
– Так, мистер Смит, берите леди на руки и присоединяйте ее к Матрице! – это уже отдала распоряжение я. – То есть вон к тому дивану! Нюська, колбасой несись к местному начальству и тащи пеленку… или скатерть… что-нибудь, короче, тащи чистое! И водки тоже тащи! А потом в скорую позвони…
Эльф, надо отдать ему должное, команду выполнил не хуже служебного пса: быстро и четко, прямо на загляденье. И тут же схватился за телефон. Надеюсь, звонил он все-таки в больницу… или какому-нибудь личному доктору…
– Янка, – пробормотала Нюська, не разжимая губ. – Ты точно знаешь, что делать?!
Матерное пожелание поторопиться ее, видимо, полностью удовлетворило – сестра унеслась.
Грег же без дополнительной команды занялся выпроваживанием праздной публики.
А я… я отвернулась от тихо охающей роженицы и зажмурилась.
Конечно, я знаю, что делать! Но ни черта не знаю, зачем я это делаю! Кто мне, дуре, мешал притвориться, что я ни дьявола не смыслю в акушерстве?!
Когда Нюська заявила, что учиться будет на травматолога и только на травматолога, бабуля это даже одобрила. Зато оторвалась на мне – у меня в детстве первой книжкой с картинками был учебник по родовспоможению. Я уже не говорю о манекенах и прочих наглядных пособиях. Я даже сначала поступила в мед на акушерство, и благополучно проучилась до третьего курса, ассистируя бабуле… пока в первый и последний раз не приняла роды лично, под ее чутким руководством, конечно. На том начались мои отношения с ювелиркой, а с медициной – закончились… Я так надеялась, что закончились!
Господи, хоть бы скорая все-таки успела! Может быть, как-нибудь леди все-таки довезут?!
– Мисс Яна? – вежливо окликнул меня эльф, и я поспешно обернулась, нацепив на все лицо самую доброжелательную улыбку. Кажется, перестаралась – лицо у него стало какое-то…
Странное, короче.
Зато Нюська уже вернулась и как раз успела подстелить под роженицу сперва клеенку (и знать не хочу, где она ее взяла!), а потом и пеленку.
– Комбинезон стащи, – скомандовала я. – И трусы, или что там… Я пойду руки помою. А вы, Грег… Вы идите вон… покараульте. Чтоб туристы не ломились. Скорую поторопите… короче, понадобитесь, позовем!
Зеркало в туалете отразило пятнисто-бледную физиономию и ласковую улыбку профессионального доктора Лектора. Вот так обратно и пойду, может, Роза с перепугу сама родит…
Так, Преображенская, возьми себя в руки! Если что пойдет не так – лучше не задумываться, что с тобой сделает ее английский муженек, да и с Нюськой заодно. Как бы вам самим не родить от такого стресса. Даже не забеременев.
Водку Нюська тоже раздобыла и, стоило мне вернуться в зал, не дожидаясь просьбы, щедро плеснула мне на руки, а потом и на стерильную марлевую салфетку.
– Щиплет, – брякнула Роза, когда я начала аккуратно обрабатывать… то, что положено обрабатывать в такой ситуации.
– Табаско щиплет, – буркнула я. Щиплет ей, видите ли! Можно подумать, мне легко. – Я ж тебя не им мажу! Хочешь, Смита позовем, пусть подует! И не хихикай, у меня тут все трясется! Не трясись, говорю, все нормально, у Преображенских во время родов еще ни одна кошка не пострадала… Нюська, маму твою Лизу, ты мне тут для декора стоишь? А ну быстро и радикально успокоила роженицу!
Заржали обе. Причем немедленно. Ну… зато не нервничают, более чем достаточно, что психую я!
А роды-то действительно экстренные! Права оказалась Нюська насчет двадцати минут.
Кажется, это была моя последняя связная мысль. Дальше я не думала совсем, только механически действовала – управляла дыханием, стоило появиться головке, приподнимала Розу, когда пошли плечи, опускала и снова приподнимала. Кажется, кто-то мне помогал, возможно, Нюська. Или ангел-хранитель. Или еще кто-то…
Кажется, кто-то ругался на английском и русском вперемешку, а кто-то еще, возможно, даже я, поддерживал на латыни.
Реальность я осознала немного позже, когда уже отсосала из носика младенца воду резиновой грушей, хрен знает, откуда взявшейся и кем сунутой мне в руку. Нюська тем временем быстро и легко перевязала и перерезала пуповину – хрен знает, чем. Я не смотрела.
Меня мутило.
Прямо ко мне кто-то подошел – судя по силуэту, мужчина, и я с немалым облегчением сунула завернутого в пеленку младенца ему в руки.
«Чтоб я еще хоть раз!» – подумала я и с чувством глубокого удовлетворения впервые в жизни потеряла сознание.
Роза
Я подозревала неладное с самого обеда. Уж слишком все хорошо складывалось. И родня нашлась, и от мэра легко отделалась, и денек выдался просто чудесный. А главное, леди Селия Говард мирно дрыхла и не пиналась.
Но я очень надеялась, что затишье продлится до ужина, а лучше – до понедельника, когда мы полетим обратно в Лондон.
Ага. Три раза.
Эти Говарды… и Джеральды туда же! Не могут без приключений!
Мне даже не показалось, что я описалась. Я сразу и точно поняла, что рожаю. Вот прям щас. В задрипанной кафешке посреди города Энска.
Ой, что бу-удет… что мне Кей ска-ажет… и какую ехидную морду при этом сде-елает… Ведь говорила мне мисс Гретхем: вам категорически нельзя никуда ехать до родов! Мы с ней из-за этого поругались. Да что там поругались! Она просто–напросто отказалась лететь со мной в Россию. А я отказалась оставаться в Англии и умирать со скуки. И мисс Гретхем, лучший акушер всея Великобритании, послала меня на хрен. Вежливо. О-очень вежливо. Как только англичане умеют.
Спросите, каким местом я думала, когда перлась в Рашу на сносях и без доктора? Честно скажу – не знаю. Надеялась на великий русский Авось.
Не прокатило.
Утешало меня только одно. Рядом по чистой случайности оказались лучшие акушеры-гинекологи родной Раши. Между прочим, профессор Преображенская еще меня принимала. Моей маме, известной военной журналистке, и то пришлось навертеть финты ушами, чтобы попасть к ней, в роддом для жен партийной верхушки. А мне вот так просто достались целых две Преображенские.
Говарды – везучие, сил нет. Иначе бы давно вымерли со своей-то любовью к адреналину.
В общем, я совсем не нервничала. Это потом отходняком накроет, а сейчас – фигня война. Рожаем.
Так что я послушно улеглась на диванчик, понаблюдала за тем как Грег очищает помещение от публики и персонала, а потом – звонит… Ага. Кею. И тут же докладывает мне:
– Милорд скоро будет.
– А Бонни?
– Мистер Джеральд тоже.
– Не пускай Кея, пока я рожаю! Это… неэстетично!
– Не волнуйтесь, миледи. Вы прекрасны всегда, – невозмутимо отвечает мой личный мистер Смит, и я понимаю, что присутствовать при родах мой муж будет. Даже если ему придется посадить самолет на колхозном поле и бежать сюда бегом.
Странное дело. С тем, что на все это будет смотреть Бонни, я смирилась легко. Даже пожалуй обрадовалась. Когда я рожала Джейми, он очень меня поддерживал. В буквальном смысле – за руку. И развлекал. А вот Кей… ну… все же он лорд… не принято это…
Плевал Кей на «принято – не принято». Первый раз он со мной согласился, чтобы только я не нервничала, а сейчас – шиш вам. Припрется. Как пить дать, припрется!
– Приподнимаемся, – командует Аня, прибежавшая откуда-то с пеленками, клеенками и чем-то там еще.
Я благополучно отвлекаюсь от глупых мыслей. Сначала на Аню, а потом на Яну. Вот сразу видно, эти двое на родах собаку съели. Все так спокойно, Яна меня смешит… А еще она похожа на Кея. Что-то такое в мимике, наверное. И ощущение надежности.
– Не спим, Розочка, не спим. Мы рожаем или медитируем?
– Медитируем, – вздыхаю я. – Десять секунд между схватками, я посчитала. Ох…
Последние уже сильные. Больно. Не очень, меньше чем когда Селина пиналась. Но уже часто. И дыхание перехватывает.
– Дышим, вот так, дышим… – командует Яна.
И я дышу. Глубоко, правильно дышу… пока меня не скручивает уже настоящей схваткой. Тогда я кричу… и…
Внезапно оказывается, что за руку меня держит Бонни. Он одет во что-то белое, наверняка стерильное. Я толком вижу только его лицо.
– Все отлично, Мадонна, – улыбается он. – Дыши. Уже скоро.
И я снова кричу, сжимая его руку. И снова – что-то вокруг меня происходит, но я не вижу и не осознаю. Из меня лезет наружу нечто… о боже! Почему я согласилась на это?! Ду-ура! Никогда больше! Ненавижу мужчин!
– Не-на-вижу… тебя… а-а! – ору я.
Меня гладят по голове и снова шепчут что-то ласково-успокаивающее.
Наверное. Не помню точно. Вообще все как-то дискретно. Урывками. В какой-то момент – между схватками, когда я пытаюсь продышаться – в кафе оказывается много народу. Слишком много. Я вижу знакомую бандану с черепами на белобрысой голове, родную улыбку…
– Куда? Не подходить! С ума сошли! – грозно наступает на Кея и кого-то там еще, кто приехал с ним, Аня. – Кто тут муж? Мыть руки! Переодеваться! Остальные – за дверь!
Дальше – вот вообще не помню ничего, кроме боли, усилия, снова боли и снова титанических усилий… и… писка, переходящего в крик. Громкий. Заливистый.
– Девочка, у вас девочка, – говорит Аня, улыбается, а я просто дышу и пытаюсь понять: все уже, правда, все? Голова кружится.
– Где? Покажи! – требую я.
И вижу ее. Мою маленькую Селину. Яна сует ее в руки Кею – он, как и Бонни, в белом халате, непонятно, откуда тут взялись белые халаты… Боже, о какой ерунде я думаю! Глаз же невозможно отвести от них. Моя дочь на руках у моего мужа…
Упс. А вот этого я не ожидала. Яна – и падает в обморок? Ее подхватывает Бонни, тут же подбегает Аравийский, забирает Яну, несет куда-то.
Но я снова смотрю на свою дочь. И глупо-глупо улыбаюсь. Она такая… маленькая!
Кей счастливо улыбается ей. И Бонни – тоже, подходит к ним, смотрит на малышку, а потом – на меня. Кажется, это и есть счастье…
Собственно, на этом можно было бы считать эпос «Рождение звезды» оконченным, если бы не кое-что крайне забавное.
Короче. Лежу я, значит, на диванчике, у моей груди сопит крохотная Селина Говард-Джеральд, причем с сиськой во рту сопит, отпускать не желает. Меня обнимает счастливый отец, который Бонни, и что-то нам воркует нежное-нежное. А я прихожу в себя – и начинаю смотреть по сторонам. Интересно же! Роды в кафе, изумительный материал, надо все как следует разглядеть и запомнить. Обязательно где-нибудь это опишу!
Итак. Аня с Грегом деловито уничтожают следы преступления… то есть родов. При этом смотрят друг на друга так, что сразу ясно – скоро поженятся. А если Грег на ней не женится, я сама ему на лбу напишу «Дурак». Тут все понятно, романтика – это прекрасно, но довольно однообразно.
Намного интереснее смотреть за Аравийским и Яной. Пока она валялась в обмороке, Аравийский сидел около нее. Недолго. А потом его прогнали. И ведь ушел, что характерно! Жаль я не слышала, что ему такое Яна сказала. Надо будет у Аравийского спросить. Потом. Не забыть бы.
Ушел, значит. Торчит у дверей, изображает высочайший профессионализм всей мордой. На Яну не смотрит. Демонстративно.
Обязательно расспрошу! Мне можно быть нетактичной, я девочка и вообще писатель.
А вот Яна ведет себя странно. Она так смотрит на эту кровь, словно в первый раз ее видит. Тоже надо будет расспросить. Пометочка два.
К ней подходит Кей, отводит в сторонку, что-то говорит. Не слышно, но думаю, благодарит. Предлагает что-то. Ну там луну с неба, Тадж Махал в подарок… хм… что-то не туда я думаю. Что-то более жизнеутверждающее предлагает. Точно. А Яна думает… вот – придумала! Выражение у нее становится такое… характерное. Как у кошки, сумевшей открыть клетку с канарейкой. Или как у Кея, обнаружившего диких, непуганных конкурентов, с которыми можно сначала поиграть.
Вот да. Сейчас прямо заметно, что родня. Братья-близнецы… или сестры… черт, я ж писатель, а не знаю, как сказать. Надо погуглить. Пометочка три.
Так вот. Яна что-то говорит Кею – и у него становится такое же лицо. Говард на охоте, спасайтесь, лисы.
– Ты их слышишь? – тихонько спрашиваю я у Бонни.
Он так же тихо хмыкает и целует меня в нос.
– Не слышу, но все для тебя разузнаю. Писа-атель.
– Ага, – соглашаюсь я… и зеваю.
– Кто-то устал и хочет спать…
– Мя-а-а! – возмущенно открывает глазки Селина.
Черные. В пушистых длинных ресницах. И на голове у нее черный пушок завитками. Будут роскошные кудри, как у Бонни.
И характер, как у Бонни.
Мама дорогая, во что я ввязалась?! Боже… чем я думала?..
– Я люблю вас, мои девочки. Мои самые прекрасные на свете девочки, – говорит Бонни, сияя и осторожно поглаживая Селину по головке. – Спи, маленькая моя.
И эта, которая маленькая Бонни, улыбается беззубым ротиком, причмокивает и закрывает глазки. Спит.
Боже. Спасибо тебе за это чудо.
– Боже, спасибо тебе за чудо, – слышу я голос Кея и ощущаю его губы на своей щеке. – Я так вас люблю! Мои девочки…
– Наши девочки, Британия, – таким же умиленным голосом поправляет его Бонни.
– Наши, Сицилия, – соглашается Кей.
И на этой торжественной ноте я наконец-то отключаюсь от реальности. С чувством глубокого морального удовлетворения.