Белоснежная пелена покрывалом стелилась по всей округе, сверкающая, искрящаяся, переливающаяся чистым блеском. Серый, унылый мрак исчез, испарился, словно испугавшись зимнего, ярко светящегося в солнечных лучах снега, несущего с собой очищение… очищение от былого гнета, страха и безысходности. Странно, самое морозное и темное время года принесло обитателям этих дремучих мест свободу и надежду на лучшее.
Мрачный пансион, теперь уже не казавшийся таким призрачным и жутким, преобразился, наполнившись уютом и теплом, превратившись в сказочный замок для безродных сирот, чья жизнь входила в новое русло независимости и раздолья. Зимнее яркое солнце будто развеяло серые тучи, вечное мертвое безмолвие сменилось радостным детским смехом, тусклое безотрадное существование наполнилось яркими безудержными красками.
Дети, предоставленные сами себе, на удивление быстро приспособились кнеожиданной вольной жизни, распределив обязанности соразмерно навыкам и способностям. Каждый занимался своим делом: готовка, уборка, стирка, рубка дров и прочее, прочее, — работы хватало. Теперь любой труд перестал слыть отягощающей повинностью, принося удовлетворение, давая ощущение какой-то собственной важности, нужности, уникальности. А в свободное время вся орава играла в снежки, прятки, салочки, оглашая округу счастливыми выкриками и беззаботным заразительным смехом. Это было волшебное время, время чудес, сказок и веселья для всех. Для всех, кроме Келли.
Зима обернулась для девочки лишь передышкой, приправленной пушистым и сверкающим на солнце белым незапятнанным снегом и свежей морозной стужей. Дар времени для подготовки к тому, что придет тот, кто уничтожит эти высокие туманные стены, защищающие уютный и тихий мир беззаботного детства. Келли знала, чувствовала это в молчании ее безымянного спутника, что парой слов обмолвился об испытании. Все чаще ее сотканный из тени друг уводил ее через стену беспроглядного клубящегося тумана к древу, что невообразимым гигантом высилось на месте того самого, жуткого круглого помещения, где творили свои кровавые обряды наводящие ужас серые ведьмы.
Огромный исполин выплывал из белесого марева, стремясь ввысь, и своей раскидистой необъятной вечно-зеленой кроной закрывал половину небосвода. Выросшеесловно по мановению руки, из неоткуда, небывалого размера дерево не вызывало недоумения и вопросов у воспитанников призрачного пансиона. Каждый свято верил, что оно стояло здесь испокон веков, незыблемое и вечное, как время.
Древесный массивный ствол и толстенные выплывающие из земли узловатыекорни дышали теплом вопреки зимним морозам, создавая словно другой нереальный мир вокруг, где царило нескончаемое ласковое лето. Даже воздух здесь был совершенно другим – сладким и чистым, наполняющим лёгкие свежестью и ароматом юной весенней листвы, а легкий ветерок изредка доносил переливы до боли знакомой мелодии.
Келли подолгу безмолвно сидела на мощных выступающих древесных корнях, вглядываясь в беспросветную белесую мглу, завораживающую своими плавными движениями. Позади девочки неизменно и совершенно беззвучно мрачной недвижимой тенью стоял ее извечный спутник. Это все казалось сном наяву, видение из другого сказочного мира, частичка которого странным образом возникла здесь, посреди туманного марева.
В голове проносились воспоминания, яркие и красочные, живые, но не ее, не Келли, и в то же время девочка ощущала, что все эти события, вплывающие в памяти происходили с ней когда-то очень давно, словно в другой, волшебной и нереальной жизни. Видения были обрывочными и никак не желали выстраиваться в общую картину, но из них Келли черпала знания и умения, давно забытые и утраченные, и в то же время такие невообразимые, нереальные и фантастические.
Так в один из дней во время молчаливого созерцания к девочке, словно отделившись от гигантского древесного ствола, плавно подлетел сгусток золотистого света, и застыв в метре от нее, материализовался в … богиню? Невероятной красоты молодая женщина парила над землей. Даже мать Келли, которую сравнивали с небесным ангелом, показалась бы лишь посредственной простушкой по сравнению с этим неземнымсовершенством.
Прекрасная незнакомка, словно одаривающая взглядом полным любви и нежностивсе в округе, казалось, протягивала к девочке руки, желая обнять. Келли ощущаланеимоверное желание бросится в эти теплые и родные объятия и, забыв обо всем на свете, растаять в них. И в это время ласковый, бархатный, мелодичный голос с грустью и тоской начал свое повествование.
— Дитя мое! Прекрасное дитя! Я расскажу тебе историю, что поросла мхом, став лишь преданием. О нашем народе, что люди со страхом и содроганием прозвали волшебным! О коварстве и предательстве! О древних кровавых обрядах, что творил человек на заре времен.
— Однажды юная прекрасная дева забрела в земли, что когда-то были нашимродным домом. В то время людское племя жило тяжело, любая хворь, любой каприз природы страшил их, грозя погибелью. Но находились смелые, что забредали в наши лесав надежде получить знания и помощь. Не каждый был достоин, но те, кому повезло быть избранным, слыли очень уважаемыми и почитаемыми знахарями и целителями среди жителей своих поселений.
Келли слушала затаив дыхание, слова, произнесенные волшебным, нежным мелодичным голосом, слова, что сплетались в картинки, рисуя события давно минувших дней. Рассказ оживал, даруя возможность будто присутствовать и наблюдать за происходящим.
— Одна из моих дочерей, юная и слишком доверчивая, поразилась красоте забредшей в наши края человеческой девы, ибо красотой той ничем не уступала красотедетей нашего народа. Но людской век недолог, молодость и красота мимолётны, лишь алчность в душах некоторых бездонна! Моя наивная девочка, добрая и сострадательная ко всему живому, сдружилась с чужачкой, столь обаятельной и прекрасной, не заметив за блестящей оболочкой гнилое нутро! Так началась история падения нашего и без тогонемногочисленного племени и рождения чудовища, питающегося чистыми, светлымидушами!