– Шерлок, я знаю: доктор твой добрый друг и сочувствовал Аллену. – Грузный человек в дорогом пальто на скромном металлическом стуле дешевой кофейни выглядел неуклюже и чувствовал себя неловко. И долго примеривался, прежде чем положить цилиндр на стеклянную столешницу, некогда политую сладким кофе и засыпанную хлебными крошками.
– Не могу этого отрицать, – коротко и сухо ответил его высокий худой собеседник. Их внешнее сходство не бросалось в глаза, но было несомненным: хищный изгиб носа, жестко сжатые губы, цепкость во взгляде близко посаженных глаз.
– Ваша дружба длится столько лет, что игнорировать мнение и чувства доктора было бы с моей стороны непорядочно по отношению к тебе.
Кивок собеседника снова был короток и сух, а глаза слегка сузились, будто он не верил услышанному. Он указал взглядом на папку, лежавшую перед человеком в пальто, и спросил:
– Это дело Тони Аллена?
– Да, закрыто навсегда. Нейтрализация инъекции сломила Аллена, после этого он быстро согласился на сотрудничество с МИ5, сдал всех своих осведомителей, а также предоставил ценнейшие для нас списки британских коммунистов и тред-юнионов, действовавших под диктовку Москвы. Ну и многое другое, о чем я не имею права говорить. У него новое имя, новые документы, новая биография – ему не привыкать. И хорошо оплачиваемая работа в одной из наших колоний. Более всего он опасался, что его согласие сотрудничать станет известно русским, потому колония – идеальный для него вариант, не правда ли?
– Несомненно.
– Вот это я и хотел бы сообщить доктору.
– Вместо чего? – бесстрастно переспросил собеседник.
– Его расстреляли. Две недели назад, в Тауэре.
Последовала короткая пауза.
– Ты в этом совершенно уверен? Тебя не обманули люди Бейнса?
– Я все проверил. Обмануть меня мог разве что Шерлок Холмс. Но ведь его там не было, верно? – Человек в пальто тепло улыбнулся.
Грузный человек в пальто, вскоре попрощавшись, растворился в желтоватом лондонском тумане; его собеседник с пухлой папкой под мышкой усмехнулся ему вслед и пешком направился в сторону Пекла, где на приколе стоял дирижабль «Королева Мария» с медной табличкой на борту «Бейкер-стрит, 221Б». И вряд ли кто-нибудь со стороны обратил внимание на то, какой саркастической и самодовольной была усмешка в ответ на последние слова человека в пальто, – так же как перед расстрелом Аллена никто не заметил, что тело тюремного врача не отбрасывает тени…
Стоило высокому худому человеку подняться на палубу, цеппелин отдал якорь, вздрогнул, пыхнул паром его термоядерный двигатель – и летучий корабль поплыл над туманным Лондоном, пылавшим в огненно-красном закате: на излете дня солнце пробило завесу смога, простершегося над кровлей, рассыпалось веером лучей на ее хрустальных гранях, отразилось в желто-серых, как гороховая похлебка, тучах, и город вспыхнул, будто чадящий газовый фонарь.
И вряд ли кто-нибудь с земли мог разглядеть на палубе цеппелина двух молодых людей – светлоголового парня в серо-коричневой куртке и с платком, повязанным на шее галстуком, и девушку с волосами цвета темной меди в шарфике из медных колечек. Парень обеими руками опирался на перила палубы, а девушка держалась за его куртку, прижимаясь лицом к его плечу, и безудержно плакала, шепча сквозь слезы:
– Я с тобой буду. Я с тобой. Я с тобой буду.
И уж тем более никто не слышал, как лысый безбровый человек с механистической рукой в гостиной яхты увлеченно рассказывает своим собеседникам о докторе Кейворе:
– Двенадцать пуль, выпущенных с близкого расстояния! И кейворит не пропустил ни одной! Этим изобретением Великобритания может гордиться по праву: в грудную клетку, позади ребер, вживляется небольшая порция кейворита, который, по прошествии времени, превращается в тончайшую и широкую мембрану. Главное достоинство этого чудесного материала – вязкость, способность к амортизации. Он не только не пропустит пулю к сердцу или легким, но и позволит избежать значительного удара, который сам по себе уже способен сердце остановить. Конечно, не все еще доработано и раны получились гораздо серьезней, чем хотелось бы, – в особенности оскольчатые переломы ребер. Пуля, как известно, обладает большой кинетической энергией, и если на ее пути возникает препятствие, то она производит намного более разрушительное воздействие на ткани, до которых может достать, что и вызвало травматический шок моего пациента. Однако, как видите, он хоть и не без труда, но уже встает на ноги и скоро сам сможет обнять девушку.
– Уотсон, признайте: если бы профессор Челленджер хоть словом обмолвился об инъекции кейворита вашему пациенту, все могло бы закончиться иначе.
Да, вряд ли кто-нибудь с земли мог заметить, как эти слова смутили безбрового человека, но переданная ему пухлая папка вернула его в доброе расположение духа.
И вряд ли кто-то мог расслышать негромкий сокровенный разговор на палубе цеппелина.
– Это ничё, что я тя так держу?
– Не, ничего. Мне приятно, что ты меня держишь. Держи. И не реви, ладно?
– Я уже не. Не реву уже… – Девушка всхлипнула. – Так хорошо, что ты живой. И так тебя жалко, ужас… Болит у тебя?
– Болит, но ты не реви, пройдет скоро. Теперь пройдет, потому что ты меня держишь.
– Я с тобой буду. Я никуда теперь.
Нет, никто не мог расслышать этого разговора… Зато каждый при желании мог бы встретить слепого шарманщика на трамвайной остановке «Доллис Брук», надтреснутым голосом поющего песенку о счастливой сказочной стране, где все люди братья:
Прощайте, мы едем за море,
В далекий и радостный путь,
В страну, где не ведают горя,
Где сможем и мы отдохнуть.
КОНЕЦ