31 мая – 2 июня 427 года от н.э.с. Исподний мир. (Продолжение)
Волчок не хотел пить много – от хмеля на него нападал кураж, – но заявление Славуша смутило его, и он опрокинул в себя кубок едва ли не одним глотком. На званом обеде у пятого легата он бы себе такого не позволил…
Впрочем, Славуш тоже выпил вино залпом. Змай посмотрел сначала на Волчка, потом на Славуша и удовлетворенно хмыкнул.
– Весело тебе? – спросил Волчок, глядя Змаю в глаза.
– Почему бы мне не повеселиться? – ответил тот. – Раз уж я здесь. Ты пей, пей. Тебе иногда надо расслабиться. Здесь можно.
Волчок на секунду перевел взгляд на Чернокнижника и увидел его еле заметный кивок. И если по дороге в замок Милуш Волчка раздражал, то теперь стало видно, что его брюзжание и недовольная мина – только притворство.
Странный человек был Чернокнижник – Волчок так и не решил, как к нему относиться. И со Змаем они вроде бы все время переругивались, на самом же деле души друг в друге не чаяли.
Змай снова потянулся к бутылке, и Милуш – в который раз! – поморщился:
– А ты и без вина всё время расслаблен, я бы тебе вообще пить запретил.
– Буду я тебя спрашивать! – ответил Змай. – Я предлагаю выпить за прорыв границы миров.
– Ты все еще считаешь это возможным? – Милуш смерил его взглядом.
– Волче, ты единственный на себе почувствовал силу Вечного Бродяги. Как ты думаешь, он сможет прорвать границу миров? – спросил Змай.
– Я ничего в этом не понимаю… – ответил Волчок. – Но по ушам он мне врезал здорово.
– Энергия прорыва границы миров намного больше, – сказал Славуш. – В сотни раз. Если не в тысячи.
– Он сможет прорвать границу миров, – сказала вдруг Спаска. – Он сильней других добрых духов в сотни раз. Если не в тысячи. Татка, а ты с ним говорил так же, как сейчас говоришь с нами? Какой он?
– Он? Сказочный царевич. Молодой, красивый, избалованный. Он хотел явиться сюда, чтобы тебя спасти. Он требовал, чтобы я отдал его чудотворам, лишь бы они освободили тебя. Но это от глупости.
– Почему… от глупости? – Спаска опустила глаза.
– Потому что чудотворы ни за что бы тебя не отпустили. Так что будь добра, сиди в замке и не высовывайся. А, впрочем, мы поговорим об этом утром. Давайте лучше выпьем за прорыв границы миров, – напомнил Змай.
Волчок осушил кубок в три глотка, и Славуш последовал его примеру. Чернокнижник кашлянул, глянув на Славуша. Но тот невозмутимо поставил кубок на стол и повернулся к Спаске:
– А знаешь, с короткими волосами ты ещё красивей.
Волчок едва не поперхнулся – такое утешение показалось ему двусмысленным, если не оскорбительным.
– Ага, прям как белокрылый чудотвор, – проворчал он, уткнувшись в тарелку.
– У чудотворов нет крыльев. – Славуш вскинул глаза – как будто усмотрел в словах Волчка какой-то подвох.
Волчок сжал вилку в руке и тоже посмотрел Славушу в глаза:
– Я знаю.
Змай спрятал усмешку и снова наполнил кубки.
– Мне показалось, тебе чем-то не понравились мои слова, – продолжил Славуш. – Ты, наверное, считаешь, что девушка с обрезанной косой должна этого стыдиться? Прятать волосы под платок?
– Спаске нечего стыдиться. Но она не заслужила ни косых взглядов, ни оскорбительных слов. Ты же не станешь объяснять каждому встречному, зачем она обрезала волосы. – Волчок вернулся к куску жареной телятины.
– Нет, объяснять я не стану, но пусть кто-нибудь попробует взглянуть на неё косо! – ответил Славуш.
Змай прыснул, но тут же прикрыл рукой рот и извинился:
– Нет, сын-Ивич, ты не подумай… Это я о другом…
Волчок не стал смеяться:
– На каждый роток не накинешь платок. Но даже если тебе удастся заставить людей помалкивать и держать глаза долу, то думать ты им не запретишь.
– Спаска, пусть люди думают, что хотят. – Славуш посмотрел на неё ласково. – Нам ведь на это наплевать?
Волчок снова стиснул вилку в кулаке, неуверенный в том, что его больше разозлило: «нам» или «наплевать». Очень хотелось спросить, не слабо́ ли Славушу подняться на башню с голой задницей, если ему наплевать на то, что думают люди.
– А ты выпей ещё, – посоветовал Змай посмеиваясь – как будто мысли читал. Волчок потянулся к кубку, и Славуш от него не отстал. – Кроха, а ты как считаешь? – Змай воспользовался паузой.
– Славуша просто никогда не дразнили, – ответила Спаска с улыбкой. – Он ведь не жил в деревне. Волче, не сердитесь, я же говорила, что буду ходить в платке.
– Он, помнится, был Волче-сын-Славич… – хмыкнул Змай.
– Спаска, ты что же, оправдываешься перед ним? – вспыхнул Славуш. – Ты считаешь, на тебя за это можно сердиться?
– Славуш, Волче сердится не на меня вовсе, он переживает из-за косы. Он её даже больше, чем я, жалеет.
– А что ему до твоей косы?
– Ему – это мне? – Волчок повысил голос. И если бы не широкий стол, он бы сейчас развернул Славуша к себе лицом.
Но Славуш повернулся к нему сам.
– Да, Волче. Что тебе до ее косы?
Змай потёр руки и хотел подлить в кубки ещё вина, но бутылку неожиданно за горлышко перехватил Чернокнижник.
– Вот гадова твоя сущность… – прошипел он.
Змай со смехом вырвал горлышко из рук Чернокнижника, пролив вино на скатерть.
– А тебе, я смотрю, до её косы нет никакого дела? – спросил Волчок.
– Мне она одинаково дорога и с косой, и без. А ты мне так и не ответил.
– Я и не намерен отвечать. По какому праву ты требуешь от меня отчета? И по какому праву ты требуешь отчета от Спаски?
– Выпейте ещё, ребята, – ухмыльнулся Змай. – А то ведь так и не подеретесь. Кстати, Славуш, учти: в случае чего, Волче тебя побьёт.
– Отчего же? – процедил Волчок. – Если издали кидать в меня невидимые…
Он не успел договорить: Змай опрокинул бутылку – она упала горлышком в тарелку Милуша. Тот со звоном швырнул на стол приборы и выругался длинно и по-казарменному непристойно.
– Милуш, я не хотел… – кротко сказал Змай и со значением глянул на Волчка совершенно трезвыми глазами.
Волчок помнил, что рассказывать историю об освобождении Славуша по приказу чудотворов никому нельзя, но здесь? Значит, и здесь нельзя до конца расслабиться?
– Уже набрался, что ли? – прорычал Чернокнижник.
– Милуш, я приношу свои извинения, что ещё тебе надо?
– Что мне надо? Чистую тарелку! И кусок мяса!
– Да сколько угодно… – Змай поднялся и, направляясь к полкам с посудой, кивнул Волчку:
– А вы продолжайте, продолжайте, ребята!
Конечно, продолжать после этого было глупо, и Волчок снова залпом выпил вино, чтобы заполнить неловкую паузу, хотя был и без этого изрядно пьян. Змай же, возвращаясь к столу с тарелкой в руках, шепнул ему на ухо:
– А ты, оказывается, обидчивый и злопамятный…
– Вовсе нет, – ответил Волчок. До конца ужина он успел выпить ещё три полных кубка и всерьёз опасался, что не сможет встать из-за стола.
Славуш же, казалось, от вина не пьянел, во всяком случае с лёгкостью поднялся вслед за Милушем.
– Завтракать я к тебе не приду, не надейся, – сказал Милуш Змаю.
– Да я и не рассчитывал, – ответил тот.
А Славуш решительно взял Спаску за руку:
– Послушай, мне надо кое-что тебе сказать… Пойдём?
– Куда? – растерянно спросила она.
– Ну, на стену… Ты же любишь стоять на стене – вот и пойдем. – Славуш приобнял её за плечо, подталкивая к двери.
– Славуш, но не сейчас же… – Спаска оглянулась на Волчка, словно извиняясь, и этого было достаточно: он схватил Славуша за локоть и развернул к себе.
Глаза Славуша вспыхнули неподдельным гневом, он выдернул локоть и, чего Волчок совсем не ожидал, не раздумывая ударил его кулаком в зубы. От души ударил, всерьёз – Волчок пошатнулся и едва не упал. Рот наполнился кровью, от удивления даже злость пропала, а сзади раздался радостный возглас Змая:
– Ух ты!
Милуш оглянулся с брезгливой гримасой и вышел вон, нарочито хлопнув дверью.
– Если я тебе отвечу – ты не встанешь, – усмехнулся Волчок и вытер губы.
– Нет уж, Волче, – сказал Змай, – если ты не ответишь, то обидишь Славуша. Кроха, отойди в сторонку, они пьяные и могут тебя уронить.
– Я не буду отвечать, – пробормотал Волчок и отступил на шаг. – Я знаю, что я сильней.
– Уверен? – спросил Славуш. – Ты и в прошлый раз не захотел ответить. Не бойся, теперь меня никто не держит, в этом не будет ничего, что запятнает твою честь.
– Славуш, перестань! – тихо попросила Спаска.
А Волчок вдруг вспомнил тяжёлый железный крюк, который так легко проламывает голову, – и ему стало страшно. Там, в деревне, он сделал это не задумываясь, походя. Походя ранил человека в живот, обрекая на мучительную смерть.
И ничто не шевельнулось внутри, он привык убивать, как люди привыкают давить тараканов в грязных трактирах. Он посмотрел себе на руки, увидел кровь и снова отступил на шаг. И кровь во рту показалась невыносимо густой и солёной – словно он хлебнул её из чужой раны, как упырь…
– Я сегодня убил трёх человек… – пробормотал Волчок и схватился за спинку стула, чтобы не упасть. – Я… не могу тебя ударить. Не сейчас… Не сегодня…
– Злой дух тебя побери… – проворчал Змай. – Было так весело. Сейчас тебя ещё и стошнит, и всю ночь в комнате будет вонища. Я тоже сегодня убил двоих чудотворов и одного гвардейца, и что теперь? А ты, Славуш, иди отсюда. Завтра приходи – продолжим.
Славуш развернулся к двери, катая желваки по скулам, и не оглянулся, прежде чем выйти вон. А Змай тут же подхватил Волчка под руку и потащил к умывальнику.
– Умойся, что ли… Полегчает… Ты не только обидчивый и злопамятный, ты еще и ревнивый, оказывается.
– Я не злопамятный и не ревнивый, – проворчал Волчок и тронул щеку: зубы были целы.
– А здорово Славуш тебе врезал, – сказал Змай. – Моя выучка. И напрасно ты ему не ответил – выставил его дураком.
– Он сам выставил себя дураком, – ответил Волчок, нагибаясь к умывальнику.
– Ничего подобного. Ты первый начал его за руки хватать.
Сзади неслышно подошла Спаска и положила руку Волчку на спину.
– Вы не обижайтесь на Славуша. Это я во всем виновата, а не он.
Волчок прополоскал рот, сплюнул и оглянулся:
– В чём?
– Ну, в том, что позволяю ему себя обнимать. Понимаете, это так сложилось, так всегда было, я даже не задумывалась никогда…
– Перестань оправдываться. Это он должен задумываться, а не ты.
– Я бы с тобой поспорил, – сказал Змай, усаживаясь обратно за стол, – но мне чем-то нравится такая постановка вопроса. Ложитесь спать. Уже рассвет скоро.