31 мая – 2 июня 427 года от н.э.с. Исподний мир. (Продолжение)
* * *
Крапа имел свой дом в Хстове – небольшой и уютный, на Столбовой улице, соединявшей Дворцовую площадь и площадь Чудотвора-Спасителя.
Он никогда не приглашал к себе нечудотворов, и не потому что скрывал такие богатства Верхнего мира, как водопровод и канализация, – он словно ревновал это место, ему было бы неприятно видеть здесь даже Огненного Сокола (которого он по-своему уважал), а тем более Стоящего Свыше или хстовского Сверхнадзирающего.
После тяжелого дня хотелось покоя и одиночества, но Крапа должен был проверить схему, которую набросал третий легат, – как храмовники намерены хранить свои новые военные тайны. Крапа не сомневался, что о скором появлении оружия от чудотворов уже докладывают Государю, а возможно, и Чернокнижнику – на переговорах присутствовали три писаря, и минимум один из них был шпионом.
Но это входило в планы и Храма, и чудотворов: пусть все знают и боятся, один только слух об оружии может стать способом сдерживания Государя. Конечно, рецепт бездымного пороха, способ выплавки нужных сталей и устройство мощных орудий станут известны Государю рано или поздно, но лучше бы это случилось как можно позже.
А пороховой склад способна уничтожить одна горящая стрела, поэтому никому не нужно знать, где храм производит порох и где его хранит.
Вот на это Крапа и намерился сделать ставку: уничтожения замка можно избежать, если Чернокнижник будет знать, где делают бездымный порох. Государь вряд ли осмелится на такую диверсию, а Чернокнижнику терять нечего. Но оружия в руки Государя лучше не давать – это в самом деле чревато большой гражданской войной.
Крапа расположился в уютном кресле под лампой с солнечным камнем. Здесь, в Исподнем мире и особенно в Хстове, энергия текла в его тело прямо из воздуха, он чувствовал подъём, и ему казалось, что он способен осветить солнечными камнями весь город.
Чудотворы, не привыкшие к болотной сырости и дождливой погоде, обычно быстро утомлялись здесь, начинали задыхаться и кашлять, Крапа же давно тут прижился и перестал замечать дождь, слякоть и гнилостный запах болот.
Зато ничем не сдерживаемую энергию – любовь жителей Исподнего мира – ощущал и принимал со смесью чувства вины и благодарности. Эта чистая и искренняя любовь заслуживала ответной. Хотя бы от кого-нибудь из тех, в кого верят и на кого уповают простые и темные прихожане Храма.
Он не успел вникнуть в схему, которую набросал третий легат, как внизу зазвонил колокольчик, и старый лакей открыл входную дверь. Крапа нехотя поднялся с кресла и вышел на лестницу. Но лакей уже закрывал двери на засов – это мальчишка-посыльный принес пакет.
И снова вести оказались недобрыми. Это было донесение от одного из личных шпионов Крапы, который служил в секретариате Государя и обходился Красену дороже остальных.
В пакете содержалась лишь точная копия письма Государя хстовскому Сверхнадзирающему. В нём Государь уведомлял Храм, что в случае угрозы замку Сизого Нетопыря армия Млчаны будет вынуждена встать на его защиту, ибо земли млчанской знати, по сути, принадлежат Государю, а Милуш Чернокнижник из рода Сизого Нетопыря пока ещё остается подданным Государя.
За те подати, что ежегодно платит замок, за рекрутов и прочие государственные повинности он имеет право на защиту государства. Если бы речь шла о столкновении двух знатных родов Млчаны, Государь не стал бы вмешиваться, но речь идет об отторжении земель и людей с этих земель, а в особенности наиболее ценных для государства людей (так и было написано и дважды подчеркнуто) от государства в собственность Храма.
До этого ни разу в столь официальном документе колдунов не называли наиболее ценными для государства людьми… Государь поспешил с этим письмом – теперь ему не так просто будет отказаться от своих слов, а отказаться от них придётся. Если он не хочет потерять государство вместе с замком Сизого Нетопыря.
Скорей всего, письмо было отправлено до того, как ему доложили о сегодняшних переговорах.
Красен поморщился: мальчишка…
Бескомпромиссный заносчивый мальчишка, уверенный в своих силах и любви к нему народа. Но он не читает ежедневных проповедей своему народу, он не сможет даже оправдаться, если завтра Храм объявит его пособником Зла.
В этом мире нет газет и журналов, его народ не умеет читать, а глашатаев на улицах слушают только в ожидании зрелищ, но никак не оправданий. И меньше всего народу понравится мобилизация в армию, которой нечем будет поживиться в случае победы. Нет, в его руках бездымный порох не станет оружием сдерживания…
Сжигать письмо Красен не стал, ему хотелось сохранить этот исторический документ в архивах Тайничной башни. Да и вряд ли в его дом мог проникнуть чей бы то ни было шпион. В этом мире технологии подслушивания развиты необычайно для своего времени, но проходить сквозь стены шпионы пока не научились.
Стоило Красену подумать об этом, как сзади, в глухом углу комнаты, раздался еле слышный шорох. И тут же в спину уперся взгляд… Нет, не взгляд даже – что-то иное, словно сама смерть нацелилась на него из угла, словно арбалетный болт на натянутой тетиве, готовой сорваться.
Крапа прислушался, но дыхания не услышал. И почему-то побоялся оглянуться, и не только оглянуться – шевельнуться побоялся. Будто и в самом деле был под прицелом. Будто находился на расстоянии одного броска от ядовитой змеи…
Мысль о змее – о реальной возможности оказаться с ядовитой змеей в тесной комнате – напугала его до капелек пота на лбу. Руки, сжимавшие подлокотники, бессильно обмякли, похолодели, и стали ватными ноги.
Прошло несколько томительных секунд, Крапа слышал какое-то движение за спиной и ждал, когда сильное гибкое тело обовьётся вокруг сапога… А потом за спиной, на расстоянии не более локтя, раздался насмешливый голос:
– А теперь можешь обернуться, Крапа Красен.
Это было сказано на северском языке. Крапа почувствовал себя припертым к столу – он не мог отодвинуть кресло, а встать ему мешала столешница.
– По-моему, я достаточно тебя напугал… – сказал его непрошеный гость, сделал два шага в сторону и присел на край стола.
Крапа поспешил развернуть кресло боком к столу, чтобы прямо смотреть в лицо незнакомцу.
– А теперь посмотри на меня внимательно, Крапа Красен. Чтобы между нами не оставалось никаких недоговоренностей. Когда я хочу, даже чудотворы не видят того, что стоит за мной в межмирье, но при желании я могу это показать. Посмотри, Крапа Красен.
===31 мая – 2 июня 427 года от н.э.с. Исподний мир. Продолжение===
На празднике мрачунов Крапа видел этого человека слишком издали и не разглядел его лица. Он был похож на своё фото, но только похож. Обычный человек, заговоришь с ним на улице и не поймешь, кто стоял рядом с тобой.
Красен примерно знал, что́ увидит в межмирье, но всё равно поразился. Не силе, раскинувшей крылья за спиной этого человека, а тому, что это за сила. Ненависть… Это слово пришло в голову, едва Крапа заглянул в межмирье.
А что ещё должна была породить эта земля? Противовес любви, льющейся через границу миров.
– Здравствуй, Живущий в двух мирах… – усмехнулся Красен.
– Я читал твои статьи в энциклопедии Исподнего мира, – кивнул тот как ни в чем не бывало. – Дай-ка мне взглянуть на это письмо.
Он протянул руку, и Крапа, словно в магнетическом трансе, вложил в неё сложенное вчетверо донесение. Гость пробежал его глазами, тут же отдал и бесцеремонно развернул к себе разложенную на столе схему третьего легата.
Впрочем, у того была хорошая привычка не доверять бумаге конкретных имён и названий.
И лишь одно могло бы взволновать Красена – нетрудно догадаться, что третий легат замаскировал за словами «оружейный хло́пок».
– Я так и думал, – удовлетворенно кивнул гость. – Больше мне от тебя ничего, в сущности, не надо. Всё, что мог, ты уже сделал.
– Ты, наверное, самый лучший шпион в двух мирах.
– К сожалению, я не могу находиться в нескольких местах одновременно, это существенно меня ограничивает.
– Не хочешь выпить кофе?
– Да ты гостеприимный хозяин, Крапа Красен… Не удивлюсь, если на столе третьего легата сейчас уже мигает солнечный камень. Или в соседнем кабаке, где пьют твои телохранители?
– Я сам могу справиться с любой угрозой. Чудотвору не нужны телохранители. Тем более здесь, где энергии так много.
– Удар чудотвора не может раздавить змею, он имеет псевдомеханическую природу. Что-то в змеином теле устроено не так, как в человеческом, я чувствую лишь приятное покалывание. А то-то было бы здорово давить клопов под перинами… Я одно время интересовался герметичной зоологией и просто зоологией, даже ознакомился с новой теорией эволюции, которая вызывает так много споров у ученых Обитаемого мира. И заметил, что чем ниже уровень развития организма, тем устойчивей он ко всяким неприятностям, вредным для человека: к морозу, огню, сырости, суши. И особенно поразительно, что низшие существа не боятся небесного электричества, ударов чудотвора и мрачуна. Что лишний раз подтверждает родство этих сил природы.
Гость огляделся и придвинул к себе кресло, стоявшее у стены.
– Я мало разбираюсь в зоологии и не верю в теорию эволюции, – сказал Красен.
– Напрасно, мне она нравится. Ладно, давай выпьем кофе, раз уж через пять минут сюда не ворвутся молодчики в грязных тяжёлых сапогах. Перестаю любить людей в тяжёлых сапогах, когда собираюсь стать змейкой или ящеркой.
Крапа дёрнул за верёвку с колокольчиком на другой стороне стены. Может, старый лакей был не слишком расторопен, зато фанатично предан и дому, и его хозяину. И не поменял бы жизнь среди солнечных камней на золото.
Крапу слуга считал столь продвинутым на пути Добра, что чудотворы снисходили в его дом и не оставляли его ни днём ни ночью. Крапа не заставил старика подниматься наверх, вышел на лестницу и приказал принести кофе на двоих.
– И как часто ты бываешь в моём доме? – спросил он, возвращаясь в кресло.
– А что мне здесь делать? Ты не беседуешь здесь со своими осведомителями, не принимаешь гостей из Особого легиона, а твои бумаги мне малоинтересны. Я и сегодня зашел только для того, чтобы посмотреть тебе в глаза. После того как узнал о сегодняшних переговорах во дворце Стоящего Свыше.
– И что ты увидел в моих глазах?
– Ты дипломат, что я мог в них увидеть? Но, знаешь, мне доставляет удовольствие пугать чудотворов. Это даже приятней, чем их убивать. Вкус страха бывает очень разным. Если человек мечется, потеряв голову, вкус его страха подобен едкой горечи, он раздражает змею, приводит её в ярость. И оно понятно: кому охота ползать с отдавленным хвостом? А вкус твоего страха был неимоверно приятен, он завораживал, но не успокаивал. И если можно говорить, что змея в такие минуты наслаждается властью, то это одно из самых рискованных её наслаждений. Она его смакует. Вот вкус страха Огненного Сокола похож на прикосновение к раскалённой игле языком – от него лучше бежать. Есть люди, которые в минуту опасности начинают быстро и хладнокровно соображать. Они обычно любят опасности.
– Ты заглянул и к Огненному Соколу? – улыбнулся Крапа.
– Зачем? Он же не чудотвор. Интересный тип, не лишенный принципов, не чуждый благородства, в отличие от чудотворов. И при этом не знающий сострадания. Меня удивляет, как его быстрый и совершенный ум легко договаривается с совестью. Ведь он искренне верит, что служит Добру. Когда он был юн, я пробовал с ним говорить об устройстве двух миров. Возможно, он мне и поверил, но это не отвратило его от карьеры в гвардии. Ему нужно кому-то служить, он не способен к рефлексии.
– А Государь? Его мировоззрение поменялось, когда ты поговорил с ним об устройстве двух миров?
– Государь – моя самая большая удача. И, возможно, самая большая ошибка. Знаешь, он совсем не боится змей. Я был его сказкой и его сказочником. Он вырос с мыслью о том, что чудотворы – это злые духи, отнимающие у людей сердца. Я знал, что в решительный миг он выступит против Храма в открытую. Он похож на Вереско Хстовского даже внешне, и я подозреваю, что в нём течет кровь Белой Совы, а не Белого Оленя.
– Я видел портрет Вереско Хстовского и не нахожу сходства… – в замешательстве пробормотал Красен.
Вообще-то Вереско Хстовский на этом портрете имел весьма отталкивающий вид.
– Сохранился только один его портрет, где ему далеко за пятьдесят, уже со шрамом. Ранение в лицо очень исказило его черты, отсюда кривой рот и разные глаза. К тому времени он заматерел, расплылся и стал совсем не похож на красивого тонкокостного мальчика, каким был в юности.
– Ты так хорошо изучил биографию Вереско? В замке остались какие-то архивы с рисунками?
– Я хорошо его знал. Лет с семнадцати примерно.
– Насколько мне известно, Вереско Хстовский родился примерно в девяносто пятом году до начала эры Света… – сказал Крапа, холодея.
– В девяносто шестом. Он лжёт… Он нарочно лжёт, чтобы придать собственной персоне значительности.
С семнадцати лет? Крапа прикинул в уме – с семьдесят девятого года? Незадолго до гибели Айды Очена. Убитого змеем… А змея он только что видел в межмирье.