29 июня 427 года от н.э.с.(Продолжение)
Града вдохнул – он читал стихи хоть и тихо, но запальчиво.
– Вот, он писал это о дороге в Магнитный, на рудник. И я уверен – он хотел этим что-то сказать, но я никак не могу понять, что именно.
Йера подумал, что Горен напрасно ищет скрытый смысл там, где его нет. И стихи о мраморной горе не показались Йере хоть чем-то связанными с Внерубежьем, мальчиком и девочкой, которых якобы видел Града. А тот продолжал, так же вдохновенно:
– Я потому и хочу просить Изветена мне помочь – может быть, я видел больше, просто не помню. Знаете, там, в клинике, мне казалось, что я туда попал по вине Внерубежья. Что оно старается убить и меня, только у него плохо получается. Я каждый раз думал, что эта кома – последняя, что оно… заберёт меня… Я видел огненные реки… и пепел… Перепуталось всё… Я ведь нарочно ездил в Магнитный, выходил за свод, но я почти ничего не помню. Наверное, Изветен прав, не следовало так напиваться… И я не знаю: была огненная река на самом деле или только привиделась мне?
Зашедший потихоньку Изветен посмотрел на Горена снисходительно и обратился к Йере:
– Судья, видение с мальчиком и девочкой посетило его не в инсулиновой коме. В состоянии комы люди в самом деле ничего не видят, и никакой магнетический сеанс не поможет вспомнить то, чего они не видели. Откровение явилось Граде на второй день выведения его из запоя – а это был самый настоящий запой, мой мальчик. – Изветен кивнул Граде. – В медицине это явление называется алкогольным психозом. В эпикризе указано и время наступления психоза: в ночь с двенадцатого на тринадцатое июня.
– Изветен, я видел алкогольные психозы, – скривился Града. – Пьяницы ловят или призраков, или блох. И я тоже кое-что об этом знаю, наслушался в клинике… Алкогольный психоз – это истинные галлюцинации, а я видел… ложные. Смутные образы, как и мой отец.
– Возможно, ты видел истинную ложную галлюцинацию, – улыбнулся Изветен. – То, что хотел увидеть.
– Думайте как хотите, – нисколько не обидевшись ответил Горен. – Но я всё равно считаю, что детективам нужно всё это рассказать.
Резюме отчета от 30 июня 427 года. Агентство В. Пущена
Магнетический сеанс, проведенный Ж. Изветеном, прошёл вполне успешно.
Получена следующая информация (кратко). Амнезия включала в себя три временных промежутка. Дорогу домой из Славлены Горен вспомнил без труда. Зайдя в дом, он понял, что не застал ни отца, ни дяди, ни тётки. Проходя мимо комнаты отца (по пути к своей комнате), Горен остановился, огляделся и собрался войти. По его словам (вне магнетического транса), он частенько тайком читал дневники отца и хорошо знал, где отец прячет ключ от ящика письменного стола.
Не застав отца дома, Града Горен решил воспользоваться его отсутствием, чтобы посмотреть его дневник, наверняка пополнившийся за неделю (это не воспоминания, а домыслы Грады Горена).
На этом месте его воспоминания резко обрываются. Изветену пришлось вывести его из транса под угрозой возникновения психоза. Ни одна попытка вспомнить этот промежуток времени не увенчалась успехом.
Воспоминания возвращаются (но с бо́льшими усилиями, нежели дорога домой) с того момента, когда Горен выходит из комнаты отца и направляется в свою комнату. По дороге он встречает свою тётку, Славну Горенку, которая передаёт ему просьбу отца прийти в плавильню, что он и делает, переодевшись из школьной формы в домашнее. Эта просьба удивляет Граду Горена, но не настолько, чтобы он долго над ней раздумывал. Промежуток амнезии заканчивается в тот момент, когда он открывает дверь в плавильню.
На этом Изветен посчитал необходимым прервать сеанс, дабы не травмировать психику Горена повторным переживанием страшной смерти отца.
Выводы Изветена (кратко): амнезия Горена может быть вызвана как естественными причинами (реактивный психоз), так и (с меньшей вероятностью) извне, посредством внушения. Возможно и сочетание обоих факторов, учитывая, с какой лёгкостью Горен вспоминает одни эпизоды и не может вспомнить другие. Одной из возможных причин Изветен видит следующую: прочитанное (или увиденное) в комнате отца было для Грады Горена не менее страшно, чем то, что он увидел в плавильне.
Это необязательно были дневники, это могло быть прощальное письмо или иное обращение к сыну, изъятое затем полицией. Учитывая авторитет отца в глазах Грады Горена, логично будет предположить, что его напугало какое-нибудь очередное пророчество или чересчур натуралистичное его описание.
Не просьба Славны Горенки заставляет подозревать злой умысел с её стороны (или со стороны её мужа), а то, что ни на одном допросе об этой просьбе супруги Горены не упоминают. Существование счёта в Натанском банке Югра Горен скрыл от брата, а значит, не вполне ему доверял. Однако, имея мотив убийства, ни Збрана Горен, ни его жена не имеют возможности убить Югру Горена – оба они далеки от медицины, психологии и психиатрии.
Убийство, совершённое по заказу Збраны Горена, не может быть исключено из рассматриваемых версий, но маловероятно, как говорилось в отчетах выше. Допрос Збраны Горена и его жены не имеет смысла, на основании свидетельства Грады Горена им нельзя предъявить никакого обвинения.
Ячейка, абонированная на имя Грады Горена в Натанском банке, может быть вскрыта поверенным, если Града Горен передаст необходимое для этого кодовое слово. Ни о каком кодовом слове Града Горен не знает и назвать его не может.
1 июля 427 года от н.э.с.
Ничта Важан проснулся неожиданно рано – все ещё спали. Бессмысленное безделье последних двух недель утомило его, и, наверное, именно поэтому ему так плохо спалось по утрам. Ничта не любил валяться в постели.
Лес за окном, обычно тёмный, просвечивался низким ещё солнцем, и ели не казались столь мрачными. Было около семи утра. Ничта часто без сна встречал рассвет, но утро, только-только набравшее силу, видел редко.
Он распахнул окно, впуская в спальню колючую свежесть и птичьи голоса. Пахло скудной землёй леса и молодой хвоей, а ещё – близким ручьем. Ничта вышел на крыльцо умывшись, но босиком и в ночной рубахе: была в этом какая-то редкая прелесть – пройти босиком по мокрой от росы траве. Напротив дома на бревне как ни в чём не бывало сидел Охранитель.
– Доброе утро, профессор.
Ноги подогнулись, и Ничта взялся за перила крыльца. Сердце сжала короткая резкая боль, ударила в голову чёрной вспышкой и тут же отпустила, оставив после себя неприятную расслабленность.
– Профессор, право, я не собирался тебя пугать. – Змай поднялся, готовый подхватить Важана под руку. Он очень осунулся, словно долго болел.
– Ерунда. Это старость. Добрые вести моё сердце почему-то принимает с трудом. Наверное, нет привычки.
– Неужели и до вас дошли слухи о моей безвременной кончине? Я думал, это конфиденциальная информация только для чудотворов.
– Они постарались донести её до нас. Как тебе это удалось? – Ничта опустился на ступеньки крыльца.
– Да нет ничего проще, если всю жизнь только и делаешь, что превращаешься в холоднокровных тварей. – Охранитель сел рядом, сунув в рот травинку.
– Но, я слышал, твоё тело не только опознали, но и сожгли…
– Признаться, это было самым трудным в моём гениальном плане. Я обжёгся и отравился дымом. Но на мне все заживает как на собаке. Где мальчик, профессор?
– К счастью, в Брезенской колонии. Я боялся, что они спрячут его, опасаясь твоего возвращения. Но ты «умер» очень вовремя.
– Я думал, они не поверят. Как он?
– Лучше, чем можно было надеяться. Вечный Бродяга не только сильный мрачун. Они просчитались, надеясь его легко сломать, и уже идут на попятную. Вчера к нему приезжал Инда Хладан, привёз конфет.
– Бьют мальчишку?
– Пока только испытывают на прочность, им же некуда торопиться.
– Я, пожалуй, заберу его оттуда. – Охранитель театрально хлопнул себя по коленкам. – У Цапы есть план колонии?
– Разумеется. Но тебе не удастся это сделать, не раскрыв себя. Колония хорошо охраняется, а ночи слишком светлые…
– Он видит границу миров. – Змай скосил глаза, проверяя, хорошо ли Ничта его понял.
– Ты уверен?
– Когда-то ты не ошибся в расчётах. Это кровь росомахи. Он видит границу так же, как всякая тварь, живущая в двух мирах. И, я думаю, ему пора познакомиться с Исподним миром поближе.
– Ему нужно учиться. Ему некогда шататься по Исподнему миру, – проворчал Ничта. – Как ты узнал?
– Случайно. Я почувствовал толчок. Он бросил энергию в границу миров. Больше никто из мрачунов не способен так её тряхнуть! – Охранитель улыбнулся. – Но, признаться, я думал, это ты его научил. Иначе я бы появился раньше.
* * *
Ветрен не обманул Йеру. В среду, на последнем закрытом заседании Думы, именно консерваторами на повестку дня был поставлен вопрос о давлении чудотворов на думскую комиссию. Ветрен умел не только делать деньги, но и красиво говорить – его речью прониклось и большинство социал-демократов.
Арест сына судьи Йелена Дума приняла как оскорбление законодательной власти, никто не задался вопросом, в чём состоит вина Йоки, – решение о переводе его под домашний арест было принято почти единогласно.
Расследование его дела переходило в ведение Верховного суда, под контроль думских наблюдателей. Было составлено письмо на Высочайшее имя с требованием немедленного освобождения Йоки Йелена из Брезенского исправительного учреждения, аналогичную бумагу составили для Верховного судьи, и после перерыва Йера отправился по инстанциям – за резолюциями.
Он не успел выйти из здания Думы, как его тут же окружили журналисты. Несмотря на то что заседание было закрытым, пресса узнала обо всем до его окончания.
– «Славленские ведомости». Судья Йелен, теперь мы наконец услышим доклад думской комиссии?
Первый же вопрос показался Йере немного бестактным, но он и не рассчитывал на деликатность журналистов.
– Только после того, как мой сын вернётся домой… – ответил он.
– Журнал «Дом и семья». Скажите, что вы почувствовали, когда узнали об аресте сына?
– Я испугался за него.
– «Деловая жизнь». Правда ли, что ваш доклад о работе думской комиссии направлен против чудотворов?
– Нет, это неправда.
– «Дом и семья». Судья, как ваша жена теперь относится к вашей работе? Не считает ли её слишком опасной для благополучия семьи?
– Я думаю, об этом надо спросить мою жену.
Йера старался как можно быстрей пересечь площадь, чтобы отвязаться от назойливых вопросов, но ему успели задать ещё десятка три до того, как он скрылся за тяжёлыми дверьми здания Верховного суда.
Несмотря на неприемные часы, Верховный судья принял Йеру без проволочек, нужный документ был составлен и подписан через полчаса. Они были давно и неплохо знакомы, поэтому Верховный научил Йеру, как побыстрей получить Высочайшую подпись, и даже проводил его во дворец через двор, минуя поджидавших Йеру журналистов.
Конечно, во дворце вопросы так быстро не решались, и выбрался Йера оттуда только к вечеру. Он хотел бы выехать в Брезен немедленно, не дожидаясь утра, но понял, что доберётся до колонии не раньше полуночи, а в это время никто не станет с ним говорить.
Вечерние газеты уже пестрели заголовками: «Арест младшего Йелена», «На Думу давят со всех сторон!», «Депутатская неприкосновенность: защита или фикция?»
Столь громкий шум Йера посчитал лишь предупреждением чудотворам.
Накануне ему не удалось заехать к Горену, а он считал, что проведённый магнетический сеанс стал для парня слишком тяжким испытанием – нужно выразить ему сочувствие и признательность. Горен ничем не выказал своих переживаний, но бессонная ночь оставила на его лице заметный отпечаток.
Йера прибыл как раз к вечернему чаепитию, во время которого Горен был неразговорчив, – а, чтобы скрыть нежелание говорить, вцепился в «Вечернюю Славлену», которую Йера машинально прихватил с собой, а не оставил в авто.
Изветен вкратце рассказал о проведённом сеансе, но ничего нового Йера от него не узнал – вполне хватило отчёта из агентства. Он хотел уже официально поблагодарить и Граду, и магнетизёра, как вдруг Горен поднял вытянувшееся от удивления лицо и долго, пристально посмотрел на Йеру.
– Судья… – наконец выдавил он. – Я должен поговорить с вами наедине. Мне кажется, это важно…
Йера глянул в газету, которую Горен опустил себе на колени: разумеется, он читал статью под названием «Сын судьи Йелена обвиняется в мрачении», да ещё и с большой фотографией Йоки посредине страницы.
– Об этом? – грустно улыбнулся Йера. – Тут не о чем говорить.
– Вы не понимаете. Это в самом деле важно. Но я не хочу сообщать об этом никому, кроме вас.
Кроме Йеры за столом присутствовал только Изветен, который беззлобно усмехнулся и молча вышел из комнаты. Йера почему-то не сомневался, что подслушивать он не станет.
– Это ваш сын, судья? – Горен кивнул на фотографию в газете.
– Да, это мой сын. – Йера вовсе не хотел ни понимания, ни сочувствия со стороны Горена.
Горен же помолчал, собираясь то ли с мыслями, то ли с духом, а потом сказал:
– Это Враг.