Тело медленно пропитывается дневным жаром, который сжигает и обесцвечивает его, но я привык. Потом ночь туманит взор, пытаясь скрыть тебя, но напрасно – я привык и к этому, и тьма не угнетает меня, не томит, не погружает в дрему. Мое существование и так – либо вечный сон, либо вечная явь, уж не ведаю.
Горизонта не существует, я и ты это знаем лучше всех. Нет линии встречи – лишь пространство разлуки, сквозь которое можно глядеть друг на друга. Я скучаю по прикосновениям, но помню, что это опасно, может повредить им – тем, кто внизу.
Но терпение и понимание не вечны, а частички жара и частички тьмы копятся, оседают крупицами времени внутри, натирают мозоли на душе шершавым песком тоски. День за днем, круг за кругом чертят солнечные лучи, от которых меня некому и нечему укрыть. Они стирают мысли о долге и препоны между нами. Я гляжу в озера твоих глаз и, видя там себя, знаю, что ты ждешь.
Чувство против разума – тяжелая и неравная, злая борьба, и я всегда проигрываю ее, рано или поздно. Жажда близости, невидимая, но вездесущая, наполняет меня сизой чернотой до боли, с сухим треском разрывает на части.
И я тянусь к тебе, рвусь вниз, не думая больше ни о чем в порыве страсти, как не думают в такие минуты ни о чем они сами – те, кто внизу. В этом мы похожи, я и ты – ни них. Наши крохотные дети – или микроскопические создатели, ибо вдруг все наоборот, и их разум вылепил Урана и Гею?
Круша деревья и снося столбы, разнося по бревнышку дома, мимоходом сметая с пути и увлекая куда-то людей и животных – земля и небо, забыв обо всем, сливались в страстном объятии урагана.