Десятого сентября я получила приглашение из Копенгагена.
Милейшие господа из датской следственной службы не подвели и исполнили свою часть уговора. Предстояло опознать кое-каких завсегдатаев ипподрома, и мое присутствие было там просто необходимо. В этой ситуации паспортное бюро пошло мне навстречу и, учитывая, что срок действия моего загранпаспорта еще не истек, оформило визу за пару часов, так что я пятнадцатого снова оказалась в Дании.
Шестнадцатого я действительно опознала нескольких известных мне молодчиков и уже семнадцатого была свободна как ветер. И этот ветер дул строго в одну вполне определенную сторону. Семнадцатое сентября было великим днем, в Шарлоттенлунде меня в этот день ждало дерби. Потому что, сговариваясь с этими галантными господами,я самым наглым образом держала в уме свой шкурный интерес.
В жуткой толчее и давке, не веря своему счастью, я с замиранием сердца упивалась происходящим на дорожках. Первой должна была прийти Ибон, любимица Михала, — вообще-то особа капризная и ветреная, на сей раз она пребывала в отличной форме. Три километра Ибон неслась как шайтан, как вдруг на последнем этапе ее обошел аутсайдер, которого я поставила последним номером! Мерзкая Ибон пришла второй!
Впрочем, я по сей день не уверена, точно ли Ибон кобыла. Может, и жеребец. От тако мерзавки всего можно ожидать, так меня наколоть! Надо полагать, это она от обиды, что не удалось порисоваться перед верным поклонником Михалом…
Настоящий тотошник никогда не сдается после первого проигрыша, да еще такого пустякового. Судьба ко мне все-таки смягчилась, и в финальном забеге я выиграла. Ожидая выплаты, я по сложившейся уже привычке поднялась наверх и поела. Отужинала с толком и расстановкой, стараясь продлить последнее пребывание в дорогом моему сердцу месте, и в результате покинула ипподром в числе последних.
Лес был безлюден и живописен, я брела сквозь него не спеша, наслаждаясь прогулкой. Почти совсем стемнело. Сумерки меня не смущали, доводилось ходить тут и в потемках. С тропки, ведущей к станции, я не сбилась бы и с закрытыми глазами. Да и луна уже взошла, хоть и ополовиненная, но освещала она не хуже фонаря.
Я дошла до небольшой полянки. Прогалину создавало отсутствие всего лишь одного дерева, здоровенный его комель валялся тут же, у тропинки. Я уселась на него и закурила, грустно размышляя о том, что нескоро снова сюда выберусь. Интересно, кто выиграет в будущем дерби? Кто из этих великолепных, дебютировавших на наших глазах трехлеток, все имена которых начинаются на «К»? Доживу ли до той поры, когда, заглянув в программку, где все дебютанты начинаются уже на «П», растроганно скажу о каком-нибудь жеребце: «Смотри, это же дочь Кариссимы!» Хотелось бы также узнать, будет ли когда-нибудь побит рекорд вифайфа — 248 тысяч крон… Какая все-таки милая, очаровательная страна эта Дания, вот только зачем они с таким странным упорством носят свои отвратительные штаны в черно-желтую клетку! Ладно уж бороды, но штаны…
Предаваясь философским размышлениям, я докурила свою сигарету, загасила окурок, придавив туфлей из черного крокодила, поднялась и посмотрела в ту сторону, куда убегала тропинка. И ощутила, как волосы поднимаются у меня на затылке.
В какой-нибудь паре шагов от меня, ясно освещенная луной, стояла Алиция.