Вообще-то Гуннар сделал все правильно. Подумать только, ведь если бы доктор Гржибек не поучаствовал против собственной воли в бычьих скачках, если бы констатировал, что жертва жива, Алицию поместили бы в больницу. И тогда Кароль Линце смог бы довести свое черное дело до конца. Уж как-нибудь добрался бы до нее, да хоть с помощью дурынды-сестры…
— Не могла мне тогда выложить все начистоту? — не удержалась я от упрека. — Наломали мы с тобой дров…
— Под конец, когда подозревать перестала, как раз собиралась, да не успела. А раньше не решалась — понимаешь, я ведь и тебя подозревала. Ты ведь в Шарлоттенлунд шастала, как на работу! А тут у них самый гадючник. Никаких определенных фактов у меня не было, но мало ли что, вдруг ты выкинула какую-нибудь глупость, да и Лаура в своих письмах намекала на одну из моих подруг. Особенно в последних. А тут еще вижу — ты вернулась в Варшаву прибарахленная и при деньгах, ну и полезло в голову всякое. Вдобавок еще и знакомство с Лилиенбаумом…
— Так ты, выходит, помалкивала из-за всех нас скопом?
— Ага. Зютек… — – Алиция слегка заколебалась. — Мне, наверное, следовало рассказать тебе раньше. Не был он ни таким уж подонком, ни шпионом. Уже давно все выяснилось, и теперь мы с ним просто добрые друзья. По его просьбе я свела кое-кого с Лаурой, причем ни он, ни я не подозревали, что речь идет о контрабанде. Он первым сориентировался и впал в панику. Собственно, из-за него-то я и выжидала до последней минуты, даже тебе ничего не говорила, пока не получила известие, что он себя обезопасил. Кстати, ты случайно не приставала со всем этим к Лешеку? Он вообще ничего не знает.
— Думаю, его уже и без меня посвятили.
— Лешека я тоже подозревала, хотя помалкивала больше ради Зютека. Лаура знала, что я в курсе, но мне казалось, я могу рассчитывать на минимум порядочности с ее стороны.
— Боюсь, нам обеим слишком много чего казалось. Лично я больше всего переживала о Лешеке. Я прямо чуть не наяву видела, как он выталкивает человека за борт. Слушай, открой страшную тайну, она мне покоя не дает. Кто тебе подсунул маляра?
— Кароль, кто же еще.
Некоторое время Алиция помолчала, и на ее лице постепенно проступило уже знакомое мне выражение мрачной ненависти, на этот раз, правда, разбавленное злорадством.
— Кароль — это целая эпопея, — сказала она наконец, и я снова поразилась силе ненависти в ее обычно спокойном и рассеянно-доброжелательном голосе. — Это ведь именно он тогда чуть не поломал мне всю жизнь. Липа насчет шпионажа — его рук дело, он же подставил Зютека, донес о моей с ним дружбе, а потом подсуетился, чтобы мне из того посольства систематически передавали всякие весточки и приветы. Кароль и Лауру вовлек в аферу, из-за него-то, собственно говоря, и тетка умерла. У нее случился сердечный приступ как раз после разговора с этим гаденышем — он сказал, что я с ними заодно и в случае чего меня первую отдадут на заклание. Этакая долгая и планомерная месть мне за то, что я в свое время отказалась помогать ему с выездом за границу и не упросила отцовских друзей составить протекцию. Я его уже тогда насквозь видела и не собиралась подставлять знакомых. Вся моя родня считала его порядочным человеком, а меня прямо колотило из-за этого от злости.
— Я тебя понимаю, — с чувством сказала я. — Хорошо, что этот подонок так обломался с теми твоими свечами! Как вспомню, на душе сразу приятно становится.
— Ты это о чем? — не поняла Алиция.
— Потом объясню. Рассказывай дальше!
— Сама понимаешь: я не могла никому ничего рассказать, пока тетка была жива. Лаура понимала, что я ни словом не обмолвлюсь. Тетка стояла уже одной ногой в могиле, не могла же я отравить ей последние минуты жизни, а то и сократить эту самую жизнь… А в результате этот подонок все равно ее угробил. А Лаура сразу после похорон устроила безобразнейший скандал, вцепилась в меня мертвой хваткой насчет пропавшего героина. Я от всего отпиралась. И она отступила, поскольку не знала точно, насколько много и чего именно я знаю. Ее чуть удар от злости не хватил. А потом в Варшаву заявился Ольсен, и тут уж мне пришлось несладко. Я не представляла, как от него отделаться, как объясниться с Лешеком, как поступить с тобой, ко мне цеплялись всякие подозрительные типы — то ли от милиции, то ли наоборот. И я даже не знаю, кого боялась больше, то ли наркодилеров, то ли родной милиции. Меня, кстати, сразу по возвращении вызывали, пришлось наплести им разной чуши…
Мы обе понимающе переглянулись и вздохнули, покаянно и в унисон.
— В тот последний вечер ко мне заявился Ольсен…
— За каким чертом ты ему вообще открыла дверь?
— А я и не открывала! — раздраженно отмахнулась Алиция. — Я еще не совсем дура. Только у него были ключи. Кароль подделал по той связке, которой пользовалась сестра. Этот тип вошел сам и объяснился со мной без обиняков: мы, мол, знаем, что наша карта у тебя, выбирай: или — или… Да только ясно же, что они уже договорились со мной покончить и сделают это сразу, как получат карту. А тут еще черт меня дернул отстаивать непричастность Лешека. Стало ясно, что выход у меня один: исчезнуть, причем устроить так, чтобы всю честную компанию загребли без меня. Пришлось поломать голову и придумать, каким манером сообщить тебе о спрятанных концах, — на случай, если ты тоже замешана. Потом отправила Гуннару телефонограмму. А потом мне вдруг очень резко и сильно захотелось спать…
— А та бумажка… когда ты ее спрятала в кастаньеты?
— Тогда же. На редкость насыщенный у меня выдался вечерок. Остатки клея спустила в унитаз, по-моему, никаких следов не осталось, а? Еще и крокодила пририсовала, чтоб тебе совсем уж все понятнее сделать…
Мы немного помолчали, сидя на широком пне и глядя на живописный лес, залитый серебристым лунным светом.
— Но какой молодец все-таки твой Гуннар! — прервала я затянувшееся молчание. — Без него ничего бы не получилось. Подумать только! На такие подвиги человека может толкнуть только нешуточная любовь. Он тебя любит! И ждет.
— Ну да. Он и сейчас меня ждет — – там, на шоссе. Наверное, весь уже испереживался. Я ведь все боялась, как бы он не перепутал тексты телеграмм. Как чувствовала, что перепутает! Поехали к нам, вместе поужинаем.
— С превеликим удовольствием. А свадьба когда? — поинтересовалась я, поднимаясь с пня и разминая затекшие ноги.
— Боюсь, через неделю, — вздохнула Алиция. — Если только Гуннар опять что-нибудь не перепутает. Ты-то будешь?
***
Конечно же я там была! А то как же.
Сначала, правда, пришлось смотаться в Польшу, но через неделю вернулась, уже вместе с Дьяволом. Он не мог перепоручить кому-либо доставить датским властям информацию о притопленной мерзопакости, хотел это сделать лично. После чего присоединился к гостям. Свадьба прошла на высоте, с участием множества польских друзей и родственников, или друзей родственников или родственников друзей, или просто знакомых. По такому поводу новобрачному непременно захотелось порисоваться перед гостями и избранницей сердца знанием ее родного языка. Он поднял бокал, вознамерившись произнести польский тост, и за столом воцарилась благоговейная тишина. Новобрачный тоже молчал, мучительно роясь в памяти.
— До свидания! — наконец разразился он торжествующим воплем.
С моей точки зрения, тост был как нельзя более правильным.
А уже перед самым своим отъездом я углядела в витрине магазина невообразимой красоты туфли — конечно же, из черного крокодила. Последняя модель, глаз не оторвать, а тут еще шпильки стали выходить из моды…
Теперь дело за малым — найти подходящую шайку злоумышленников и как следует вляпаться в ее делишки. Глядишь, принесут мне еще одного крокодила!