Монетка крутанулась в пальцах, завертелась и упала на стойку. «Решка».
Исли подобрал ее и сунул в карман.
«Олд фешен» сегодня горчил сильнее, чем обычно, и все равно Исли попросил бармена повторить. Он пил в экзотическом месте — в баре при казино, принадлежавшем резервации суквомишей. Часом раньше у него была встреча с владелицей казино и советом старейшин племени — Исли активно занимался поиском союзников для будущих выборов, делая суквомишам осторожные торговые уступки. Переговоры прошли успешно; ему было, что отмечать.
Вот только сделка не принесла ему ожидаемой радости.
Ну что ж поделать. Он уже начал привыкать.
Исли вертел красно-золотой низкий бокал, в котором мокла апельсиновая цедра, слушал, как звенят, сталкиваясь, кубики льда, и думал о всяких глупостях: о том, что бутылки за спиной бармена стоят как попало, в то время как Ригальдо в своих ресторанах очень занудно требовал, чтобы бар придерживался «старой школы» и напитки выстраивались в строго продуманном зеркальном порядке; о том, что «индейские казино» растут в штате как грибы, но вот конкретно это, благодаря своему уединенному положению на острове посреди Пьюджет-Саунд, даже приобрело некий налет элитарности; о том, что Ригальдо оценил бы, как загадочно смотрятся деревянные тотемные столбы с совами вокруг банкомата на входе; о том, что Бекки которую неделю упрашивает отправить ее в герлскаутский лагерь для «маргариток» и, разумеется, о том, что Ригальдо костьми ляжет, но не пустит свое сокровище туда, где не сможет за ней проследить.
И, конечно, едва он пошевелился на стуле, как пришла мысль о чертовой боли в «нижних этажах».
Эта ебаная боль преследовала его уже несколько недель. Исли не помнил, когда впервые ее почувствовал: она пришла исподволь и осталась, проявляя себя по нарастающей, так, что в какой-то момент он был вынужден перестать ее игнорировать. С этого началось — а теперь он думал о ней постоянно, даже когда, собственно, ничего не болело. Она гнездилась в тазу, между копчиком и лобком — иногда ныла, иногда жглась, иногда плескалась горячей волной, омывающей низ живота, и простреливала то в ногу, то в яйца. Она могла спонтанно напомнить о себе при испражнении, долгом сидении, ходьбе, резких движениях — короче, в любой момент. Исли чувствовал ее, общаясь с партнерами, на беговой дорожке, стоя, лежа, сидя и во сне. И, конечно, во время занятий сексом — хватило всего пары раз, чтобы его прихватило в процессе, и у него стало падать при одной только мысли, что это может повториться.
Исли всегда считал себя человеком действия, поэтому не стал рефлексировать впустую и отнес свою тушку к врачу. И впервые в жизни столкнулся со спорными результатами, которые можно было интерпретировать очень плохо — а можно было перепроверить, но для этого требовалось ждать.
И вот тогда его спокойная готовность терпеть дала трещину.
Исли раскис, как бракованный гофрокартон.
С места, где он сидел — у окна, в самом конце барной стойки, — были видны вылизанная заасфальтированная территория вокруг казино и начало дороги, ведущей к причалу. Верхушки леса, подступившего к самой ограде, острые конусы елей и шапки сосен. Вдали, за деревьями, темнели воды залива, все в белых «барашках». Исли с сожалением подумал о том, что на острове нельзя вызвать «Убер» прямо ко входу. Придется плыть, и это в такую сомнительную погоду.
Небо посмурнело. Там, снаружи, собирался дождь.
— Тяжелый день? — посочувствовал смуглый скуластый бармен. — Может, его скрасит капля удачи?
Исли покачал головой. Играть он не собирался, как и задерживаться в казино — становилось людно, в дальнем конце помещения уже возилась какая-то шумная компания. А парень продолжал его искушать:
— По маленькой?.. Есть покер, видеослоты, рулетка, кости, «кено», блэкджек…
— Благодарю, — Исли поднял руку, давая знать, что разговор окончен. При этом он своротил со стойки блюдце с солеными орешками.
Как неловко.
Не дожидаясь, пока подойдет персонал, он наклонился за блюдцем — и чуть не заорал от прошившей таз острой вспышки боли. Низ живота сделался ватным, подмышки вспотели. Одежда противно прилипла к влажноватой спине.
Господи, как его это заебало.
Он готов был поехать на томограф прямо сейчас.
— Он — наш будущий сенатор, поэтому и не играет! — донесся пронзительно-неприятный голос с противоположного конца стойки, и, не успел Исли выпрямиться, как по длинной лакированной доске прямо к нему проскользил полуторалитровый бокал с толстым дном, на три четверти заполненный бурой жижей.
— Что это?
— Мой индивидуальный коктейль, — сказал, приближаясь расхлябанной походкой, Рубель Блэкмэн. Он был с головы до ног в черном, как грабитель, включая перчатки и очки на пол-лица. — Он называется «Дорогой мастер».
— Прости, Рубель. Я не принес тебе соболезнования.
— Я в них не нуждаюсь. Лучше попробуйте угадать ингредиенты. А еще лучше — присоединяйтесь к нам. Мы как раз отмечаем.
— Отмечаете? — Исли прищурился, пытаясь рассмотреть людей, занявших столик в дальнем конце зала. — Что же?
— Поминки, — объявил Рубель, растянув большой узкогубый рот в ухмылке. — Неделя прошла, как-никак.
***
Рубель был прав — Даэ эффектно отъехал в лучший мир как раз неделю назад, и всю эту неделю Исли периодически о нем думал. Думы были не очень веселые — беспросветные и серые, как рождественский снегодождь.
Он не ожидал, что эта внезапная кончина так сильно его зацепит. В конце концов, в каждой шутке по поводу возраста Даэ была доля правды; по его собственному признанию, он пожил немало, и все-таки то, как мгновенно все произошло, эта прямолинейная неприглядная необратимость смерти неприятно запомнилась Исли и в сочетании с собственными изматывающими болями вызывала смутные депрессивные мысли о конце эпохи и хрупкости бытия.
Наверное, эти мысли тревожили не только его, поскольку за дальним столом собралась самая странная компания, которую Исли мог представить, а с воображением у него не было проблем. Кроме слегка взвинченного траурного Рубеля, торжественного, как скорбящая вдова, присутствовали молодой буддистский монах и индейский шаман, а вокруг сдвинутых бокалов грустили три девицы из личного эскорта Даэ. Девицы эти были примечательны тем, что, в отличие от великого множества своих коллег оставались при Даэ на протяжении доброго десятка лет. Между ними, положив голову на скрещенные руки, спал мужик в канареечно-желтом пиджаке. Сбоку, уткнувшись в телефон, сидел Ларс из отдела продаж. На диване развалился без галстука нахальный Кронос, который тоже когда-то работал на Исли, но возомнил себя творцом и то ли писал книгу, то ли строчил какие-то сомнительные статейки в блог. При виде Исли этот скот расплылся в наглой ухмылке и дерзко приподнялся, протянул руку:
— Бонжур, мистер Фёрст.
Ларс не глядя тоже сунул через стол свою веснушчатую лапу, но получил от Кроноса локтем в бок и глупо заморгал:
— Здрасьте!
Исли ответил холодной улыбкой. С пиздаболами-интеллектуалами в свете будущих выборов требовалось вести себя осторожнее. Он подумал, что как-то переоценил элитарность заведения. Как этих чудаков вообще пропустил фейс-контроль?
Из-за стола доносился бубнеж:
— Сансара-нирвана…
— Выдающийся феноменолог…
— У этого решения мало шансов в постгутенберговскую эру…
Рубель развеял его сомнения и немного театральным жестом указал на монаха и индейца:
— Бросьте, мы тут все одна семья. Это досточтимый Баясхалан, это уважаемый Джонни Матхотопа; это Кронос и Ларс, они вместе с Роксаной, пришли, чтобы ее поддержать…
«Вместе» в том самом смысле, похоже», — с легким удивлением понял Исли, глядя, как кудрявая Роксана пристроила затылок на широкое плечо Кроноса, а разутые стопы перекинула через ноги Ларса. Ну и ну. «Тройник с удлинителем»?
— А это Хисси и Касси, а это… все время забываю, кто этот мужик?
— Джи-Ди Вашингтон Гейбл-средний, — хором сказали Хистерия и Кассандра. — Режиссер.
— А зачем мы его принесли сюда?..
Девушки пожали плечами.
— А, да хер с ним, — Рубель подвинул Роксану бедром и указал Исли на кожаное сидение. — Мистер Фёрст, посидите немного с нами. Будьте сострадательны к своим избирателям. У нас тут, понимаете, особенный день. Мы ритуально провожаем душу нашего дорогого наставника. Раз нас даже не допустили на проводы бренного тела…
И Исли все понял.
Он читал о скандале — стоило мультимиллиардеру преставиться, и на его имущество и достижения как вороны налетели наследники, которых, ко всеобщему удивлению, оказалось немало. Как ни странно, но при всех физических дефектах Даэ наплодил по миру с десяток прямых потомков, которые еще до чтения завещания передрались между собой.
Решительнее всех в этом деле оказалась полубезумная внучка-Офелия, которая экспроприировала дедов небоскреб и с наслаждением изгнала оттуда всех его духовных последователей, которых энергично обозвала в интервью «расплодившейся пиздобратией». Похороны прошли в узком кругу. Последней волей Даэ стало упокоить его тело с помощью экологичного компостирования, точнее, «естественного органического восстановления», с тем, чтобы посмертно отдать должное планете, которую он топтал много лет.
Каждый раз, думая об этом, Исли испытывал когнитивный диссонанс, хотя и был вынужден признать, что мечта Даэ взрастить свое «внутреннее древо» была близка к воплощению как никогда.
— Как-то не хорошо это, — вдруг подал голос Ларс. — Что вас выперли. Я так думаю. Вы же были дедуле ближе, чем та семья. А теперь, блин, сидите, как осиротевшие кукушата…
— Ларс, — сквозь зубы сказал Кронос. — Кукушата — это немного не то.
— Разве? — удивился Ларс. — Я читал. Кукушата, разрывающие свою грудь — аллегория жертвенности. Это прямо про Даэ!
— Деточка, не позорь меня. Аллегория жертвенности — это пеликан.
С носа Кассандры скатилась прозрачная слеза и упала в высокий бокал с голубой «Маргаритой».
–…и вот я ей говорю: «Дай мне хотя бы собрать чемоданы», и что бы вы думали — эта хищная сука столкнула меня в бассейн…
–…и говорит: «Ревите-ревите — ничего не может быть отвратительнее печальных шлюх»…
–…и на андроида наложила лапу… на Роксэ-э-эн…
Исли со слабой вспышкой интереса всмотрелся в лица «печальных шлюх». Он не испытывал предубеждения к девушкам — эскорт был бизнесом не хуже прочих; тем более что никто толком не знал, что именно представляет из себя трио блондинок — помощницы, содержанки, массажистки, компаньонки, медсестры, все сразу?.. Однако он был всего в шаге от того, чтобы проститься с «духовной семьей» Даэ, и совершенно точно не собирался даже пробовать темно-красное пойло, которое Рубель упорно подпихивал к нему по столу. Нет, только не после того, как Ригальдо вернулся из прошлогоднего трипа с татуированной жопой. Не в присутствии трепливого Кроноса, и не когда за крестцом постоянно теплится боль.
И тут Рубель снял очки.
Глаза у него оказались запавшие, покрасневшие и трезвые. Тоскливые, как у побитой собаки. Таким Исли видел Блэкмэна-младшего только в период безэфедриновой депрессии, когда на попуске умудрился уломать его кинуть старших братьев. Тогда они ловко провернули несколько общих махинаций. Рубель будто прочитал его мысли и едко улыбнулся:
— Надо же, как символично, что мы тут сегодня столкнулись, в этой индейской юдоли радости и печали. Блэкмэн и Фёрст, как и сто пятьдесят лет назад, когда был основан наш бизнес и построена первая лесопилка…
— На земле нашего племени, — вставил уважаемый Матхотопа. Он извлек откуда-то из-под куртки колотушку и, бормоча, потряс ее над головой Исли.
Тот и глазом не моргнул. Он думал о другом — что, может быть, стоит пойти на небольшую уступку. Так сказать, подвести под их долгим плодотворным сотрудничеством с Даэ черту.
В баре тем временем сделалось совсем сумрачно. За темными окнами херачил плотный дождь, ветер раскачивал деревья. Ригальдо не звонил — устал, должно быть, от не слишком виртуозных уклонений от ответов на свои вопросы.
Исли достал из кармана монетку, пустил по столу. Она тоненько зазвенела и упала «орлом».
Он опустился на кожаный диван рядом с Рубелем и предупредил:
— Всего один глоток. В честь гения Даэ. И, Рубель, извини, никаких экспериментальных коктейлей. Пожалуйста, водки с абсентом.
Бармен невозмутимо поставил перед ним шот.
***
–…знаете, мне здесь не хватает детской железной дороги, — призналась Кассандра. — Я бы тогда легла головой на рельсы, а напитки сами бы заезжали ко мне в рот…
Роксана зашлась коротким недобрым смехом:
— Тебя всегда тянет прилечь после выпивки, дорогая! Помнишь, как ты однажды косила лицом траву?..
Порозовевший Ларс, отложивший телефон, чему-то спонтанно умилился и попытался заключить ее в объятия, но промахнулся и ткнулся подбородком в пиджак Кроноса.
Кронос невозмутимо почесал его за ухом, и Ларс превратился в мурлыкающее желе. Желе покосилось на Исли и сконфуженно прошептало: «Босс, извините».
«Да ничего, продолжайте», — хотелось сказать Исли. Он тяжело отставил последний шот, не в силах вспомнить, какой это по счету, и аккуратно снял со своего колена лапку Хистерии в элегантных серебряных кольцах.
Кто-то теребил его за плечо. Оказалось, монах. Тот улыбался светло и печально и слегка расплывался по краям.
— Простите, у вас нет налички?.. Хочу сходить в автоматы…
Исли засомневался.
— А разве подобают ищущему просветления непальцу азартные игры?
— Да я вообще-то актер, — задушевно признался монах. — И кыргыз.
Исли вздохнул. У него были только кредитки и та самая монетка, которую он и протянул уважаемому Баясхалану.
Монах затеребил спящего мужика в канареечном пиджаке. Тот сонно огрызался, ворчал и наконец кинул на стол ворох банкнот.
«Господи, как же так вышло-то», — подумал Исли.
Он безобразно набрался с этими клоунами и теперь чувствовал себя, как Алиса на чаепитии. Абсолютно уместно. Это было странное, завораживающее ощущение. Исли помахал перед лицом ладонью. Насчитал шесть пальцев и бросил считать.
Сквозь звон бокалов, негромкую музыку и нетрезвый смех до него донесся мечтательный голос. Исли прислушался — и чуть не перевернул стол.
Рубель давал Кроносу интервью. Перед ними лежал диктофон.
–…сложно говорить о первом знакомстве с великим человеком спустя столько лет… В тот период я переживал экзистенциальный кризис и как раз перешел с оксикодона на морфин, а промежутки заполнял субоксоном, но как-то раз, проспавшись после вечеринки, обнаружил, что мои карманы пусты. Представьте, — Рубель поднял длинный худой палец, — просыпаюсь я весь в говне и трясучке в небоскребе одного из самых богатых людей страны, а надо мной нависает его… выразительный лик и говорит: «Приветик, парень, давно долбишься?» И я понимаю: «Рубель Блэкмэн, ты торчок».
Исли сидел, похолодев.
— Так, Рубель, Рубель, — сказал он, встрепенувшись. — Нам нужно выйти, подышать водами залива… В смысле, воздухом…
— О! — Рубель потер ладони. — Кстати, Исли! Исли Фёрст, чтобы вы знали, и был человеком, определившим мою судьбу, поскольку на вопрос мастера: «Будете ли забирать пиздюка, или я его немного подправлю», — радостно ответил: «Делайте с ним, что хотите!» Так что он практически норна. Норвежская.
Исли возвел глаза к потолку.
Бедная Офелия и все остальные наследники.
Что бы Рубель тут сейчас ни рассказал, это вызовет эффект разорвавшейся бомбы. Компостной.
Кажется, Кронос это понимал. Он сиял, как луна над Пьюджет-Саунд. Они с Исли встретились взглядами. «Даже не думай где-то опубликовать это» — «Если хотите, я подкорректирую, но не бесплатно».
— И что же сделал господин Даэ? — бархатным голосом осведомился этот гад.
— Что-что, — Рубель скривился. — Все по науке. Запер меня в своих апартаментах на две недели. Фиксация, изоляция, отвлечение и сублимация. Днем он меня капал, на ночь читал эссе об имманентности опыта познания страданию. Я ему через трое суток, проблевавшись, обоссавшись и проспавшись, говорю: «Дед, это похищение». А он мне: «Прошло семьдесят два часа; старый Рубель уже умер. Найди в себе нового Рубеля!» Я говорю: «Ах ты, пидорас». А он заухал, как филин: «Скажи спасибо, что без домогательств, голубка». А я ему: «Да ты же старый, какие домогательства!»
Он обмахнулся шляпой и задушевно сказал:
— Знаете, за это даже немного стыдно сейчас!..
Тут Джонни Матхотопа закурлыкал, что, видимо, должно было изображать насмешку над наивным тридцатилетним Рубелем. Ларс распахнул голубые глаза:
— А чо, он правда, что ли… Нет, он в натуре был старый…
Хистерия и Кассандра зашипели, как гневные кошки. Роксана убрала с бедра Ларса ногу и шлепнула его:
— Котеночек мой, прекрати. Не заставляй жалеть, что тебя допустили в общество взрослых.
— Ладно, блин, ладно, — пробурчал Ларс. — Но я думал, там с возрастом все атрофируется…
Исли ему вдруг отчаянно позавидовал. Серьезно: такой молодой и такой идиот. Лет в двадцать пять — двадцать восемь Исли тоже чувствовал себя королем мира и бездумно поебывал все, что казалось ему симпатичным. Тогда у него ничего не болело, не сбоило, не подводило. Было же время.
А вот Рубель ни капли не расстроился. На мгновение перестав играть в интервью, он поочередно взглянул на Роксану и Кроноса и хихикнул:
— Что это он у вас такой дремучий, вы бы его просветили насчет, м-м, популярных практик. Я уже не говорю об альтернативных методиках мастера…
— Это какие еще неизвестные практики? — обиделся Ларс. — Это, что ли, соса-а-а…
Кронос, выйдя из образа независимого журналиста, рявкнул:
— Ларс, пойди закажи коктейль. С трубочкой!
— Я не…
— Иди, Ларс. И мне тоже закажи.
Исли прикрыл рот ладонью. Какая прелесть.
Тут спящий мужик в канареечном пиджаке пошевелился и, не поднимая голову, заворчал:
— Давайте дальше! Про фиксацию и сублимацию!
Рубель хихикнул.
— Кто это вообще?..
— Режиссер.
— Надо же!
Он прервал свой рассказ, чтобы сделать глоток. Все немедленно выпили. Хистерия поперхнулась, алкоголь попал ей в нос. Исли тоже выпил, удивляясь тому, что рука действует словно бы отдельно от него. Он даже не понял, что было в бокале.
У него кружилась голова. В этой нездоровой карусели куда-то делись и боль, и чувство времени, осталась только мысль о том, что надо как-то держать себя в руках. Кассандра с сомнением разглядывала себя в маленькое зеркальце, и Исли его ненадолго отобрал. Из зеркала смотрел разогревшийся томный тип с белыми патлами. Исли сжал губы. Молчать, молчать. Ни слова компромата, ни дюйма в жопу, ничего, о чем когда-либо придется жалеть.
Рубель заливался соловьем.
Как понял Исли, его существование в «хрустальной башне», пока Даэ чистил ему организм, было донельзя странным. Днем Рубель шатался по небоскребу, как какой-то приживала, принимал солнечные ванны на крыше, отмокал в бассейне, а три блондинки следовали за ним по пятам, как за украденной принцессой, и строго указывали, куда можно, а куда нельзя. Вечерами приходил Даэ и устраивал для него светские ужины с разговорами про противоборство метафизических начал, культурные парадигмы и априорные столкновения с объектной витальной средой, приводя в примеры любимые моменты из «Звездных Войн» и «Звездного Пути». С огромным удивлением Рубель обнаружил, что может не только огрызаться, но и поддерживать эти странные разговоры. Такое вот у них без оксикодона приключилось духовное единение.
Они много говорили о бизнесе, поддержке стартапов и корпорациях, а так же о самосовершенствовании и алмазной колеснице, а через две недели Даэ так буднично сказал: оклемался — пиздуй.
Рубель не очень хотел пиздовать. У него были деньги на оффшорных счетах, достаточные для отбытия в «земли драконов», но он не торопился. С Даэ ему сделалось интересно — редкость в наши скучные, сытые дни, наполненные культурологической пустотой и информационным статическим шумом.
–…и я попросил его: нет ли у вас для меня какой-то работы, мастер, я готов учиться у вас. А он так засмеялся: что с тебя взять, кроме девичьей чести, — Рубель ощерился. — А я ему говорю: «У вас очень занятный эвристический подход». Ну, он сперва отнекивался, но потом мы как-то вместе курнули, и прогресс вышел из-под контроля… Знаете, вы сейчас слушаете меня напряженнее, чем в «Титанике» люди слушали рассказ Роуз, — хихикнул он. — Мне нужно отлить. Я оставлю вас ненадолго.
Когда он поднялся, Кронос протянул руку и выключил диктофон.
Роксана повернула к нему голову и острыми розовыми ногтями поскребла по щетинистому подбородку.
— Так, мне надо морально подготовиться, — задумчиво сказал Кронос, обнимая ее за плечи. — У них что-то было? Без шуток? То есть, простите, девочки, я знаю, что это было частью вашей работы, деньги не пахнут, я сам человек не гордый, но этот ваш мастер…
— Дорогой, — вздохнула Роксана. — Ларс давно принес твой коктейль. Вот тебе трубочка. Займи ею рот и молчи. И поверь, что мастер обскакал бы любого жеребца. Верно я говорю?..
— Верно, — зевнула Кассандра. Хистерия многозначительно улыбнулась, а Матхотопа изобразил руками средних размеров лосося:
— Богатство человека определяется не деньгами, а зрелость приносит опыт и разнообразие.
— Ясное дело, — вернувшийся Рубель плюхнулся на свое место. — Вам случалось сливаться в экстазе эзотерического ритуала, оседлав «могучего дракона» и раздвинув границы сознания?..
Канареечный дядька вдруг приподнялся, мазнул по лицу Рубеля мутным взглядом и страдальчески сдвинул брови.
— Но он же был страшный, — простонал он. — Этот Даэ. Просто пиздец какой страшный.
Рубель пожал плечами.
— Ну так и я не красавец. Мы делали это в масках. Маска Джексона, маска «чумного доктора», маска из фильма «Крик»… Да чего я вам говорю. Вот мистер Фёрст как-то раз нас увидел.
«Я не буду его убивать, — сказал себе Исли в последнем пароксизме внятной мысли. — Потому что диктофон так и остался выключенным. Но я не скажу им об этом. Лишь бы Кронос не вспомнил».
В тишине раздался пронзительный звук — это Ларс, вытаращив глаза, яростно всасывал через трубочку свой коктейль.