Огромный материк Лавразия, более трёхсот лет назад, трудом сотен рабов разделённый на гигантскую северную и южную части, подобно прожорливому дракону, открывал свой рот, спасая от зимних штормов благословенные виноградники Великого Ромского Триумвирата.
Станислав планировал, прижавшись к принадлежащей Султанату второй — южной половине гигантского материка быстро и незаметно миновать опасный перешеек и оказаться в свободных водах. Их путь лежал к Гондване — таинственному материку, лежащему западнее золотоносной Голконды. Именно туда понесло любознательного герцога и оттуда его предстояло вернуть.
Корфянский же Султанат, напоминающий своими очертаниями характерный для его жителей длинный прыщавый нос, вольготно расположился между роммскими и арбатскими берегами. От последних его ещё отделяло и внутреннее, Красное море. Там, где начиналась огромная изъеденная ветрами ноздря, высились печально известные Драконовы горы по большей части в виде бесплодных, каменистых земель с высокими отвесными скалами. Однако, в долинах под струями хрустальной талой воды цвела жизнь. Знаменитые на весь мир леса миндаля, грецкого ореха и ливийского кедра соперничали с зарослями папируса и бамбука. Гигантские дикие оливы и апельсиновые деревья сменяли друг друга, террасами спускаясь к побережью…
***
Капитан Грейсток, как самый прожжённый торговец из всех, бороздивших когда-либо воды Средиземного моря, в этот раз, не повторяя ошибок, взял в трюм своего корабля сотню кур, бочонки с сахаром и солью, крупу и даже хорошо провяленные окорока, облегчив этим самым свои собственные подвалы, оставив поместье в непритязательном виде.
Старый управляющий, поседевший и постаревший за два месяца нашествия флибустьеров, как за предыдущие десять безупречных лет службы, тихо молился на уходящих в плаванье. Ему предстояла гигантская работа по восстановлению полуразрушенной усадьбы. Поэтому, разворованные погреба и ополовиненные винные запасы казались ему наименьшим из зол.
Однако, рачительный хранитель графского добра не подозревал, какую участь, в виде небольших, но юрких мелорнов, приготовила ему судьба. Подвиг сей, как ему вскоре пришлось убедиться, не смог увенчать его славой, потому что слава в глазах хранителя имущества измерялась ценностью хранимого. Ценность же подвижных мелких зелёных кустов была, по общему мнению слуг, слишком ничтожна, чтобы выдержать все те страдания, которые ещё предстояли. А пока управляющий подсчитывал убытки и горестно, но с облегчением вздыхал, трусливо поглядывая на исчезающий в море галеон (а вдруг вернутся?!)…
***
… Бритландия исчезла из вида, спрятавшись за своими туманами, а команда, раздумывая над предстоящим обедом, и, мечтая о великих подвигах, уверенно вела «Морской Мозгоед» по уже проверенному маршруту, огибая по широкой дуге неприветливые берега Тиберия, отвесные скалы которого, вздымаясь ввысь, ограждали с двух сторон небольшой, но такой памятный залив.
Осторожно миновав два пролива, корабль, скромно прижавшись к южному берегу, торопливо миновал нелюбезные воды ВРТ…
***
Как только берега Туманного Альбиона скрылись из глаз, Полина с уверенностью заявила, что Рамзесу никак нельзя оставаться неучем. Ему жизненно необходимо получить образование. Каким образом развивать не всегда прямоходящего ученика, по утрам осуществляющего набеги на курятник, всерьёз никто не думал, но Станислав дал добро. Очень быстро оказалось, что каждый флибустьер точно знал, какое занятие наверняка пригодилось бы Рамзесу в его предполагаемой карьере вожака стаи. А потому, сидя за ужином в кубрике, все по очереди отстаивали свою точку зрения так громко и убедительно, что обсуждение превращалось в спор, который в дальнейшем грозил перерасти в драку.
— Пока мы в походе, у Рамзеса навалом времени, — говорил Теодор. — В конце концов, Полина может показать ему буквы, и он начнёт читать книжки. У Дена есть прекрасная энциклопедия. Я могу научить его стрельбе. А Боб может иногда спускать лодку, и мы научим его грести. Разве не так?
— Не так, — говорил Ден. — Не дам!
— Чего не дашь?
— Энциклопедию не дам!
— Что тебе жалко?!
— Жалко!
— Ну, и жмот!
— Сам ты жмот!
— Мальчики не ссорьтесь, — вставляла веское слово Полина. — Деннис, ну ты же можешь иногда показывать Рамзесу картинки из своих рук? Ради меня…
Ден краснел, как маков цвет, пальцы начинали комкать салфетку, а рука непроизвольно тянуться в сторону дополнительного куска хлеба, бережно отложенного заботливой Полиной подальше.
Девушка внимательно следила за его здоровьем.
Сделав глубокий вдох, Деннис отвечал:
— Конечно!
И под весёлое хмыкание Акулы: «Ядрёная печёнка! Вот же пожалел так пожалел…», — быстро завершал трапезу и, извинившись, уходил к себе… Теодор тутже демонстративно брал с тарелки лишний кусок мяса и, вгрызаясь в него белыми зубами бормотал:
— Любоффф…
Тогда быстро все доедала и откланивалась Полина…
Наконец, Станиславу надоели эти ежедневные баталии, и в один не солнечный для оборотня день, состоялся решающий разговор.
— А будет прок-то от всего этого при каждодневном обучении? Постигая науки такими темпами, наш вожак сможет только править веслом на галере, или колоть дрова.
— Я, могла бы ещё научить его танцевать — вдруг задумчиво произнесла Полина, — Мальчик растет неуклюжим.
— О, это очень важно, Полин, но не совсем ко времени. Ему было бы неплохо освоить чтение и основы счета, арабский и французский языки, — поддержала высокое собрание леди Маргарет.
— Узнает алфавит и будет читать энциклопедию Дена. Там есть интересные картинки. Очень важно привить ему правильное представление о… Ммм… Любви, — убежденно вставил Теодор.
— Ты просто помешан на сексе, Тео, — безо всякого смущения добавила Полли, и, посмотрев на пунцового Денниса, сидящего рядом, уже тише, но не менее уверенно добавила: — А мне можно полистать.. Энциклопедию?
Леди Маргарет сильно закашлялась, подавившись …
— Я достаточно вас наслушался, — наконец, не выдержал Грейсток. — С завтрашнего дня Деннис обучает оборотня чтению и счёту, Теодор — стрельбе и фехтованию, а Полли — хорошим манерам. Боб — контролируешь. Через месяц, проверю!
Так, не спросив желания у предположительного ученика, который в это время неторопливо почесывал ухо задней мохнатой лапой в темноте любимого трюма, команда решила его судьбу. Рамзес даже стал думать, что, возможно, ему и нужны уроки, но вечерний бриз принёс прохладу, тени в трюме были так прекрасны и загадочны, а аромат курятника сладок, что он забыл о нависшей над ним угрозе получения образования и отправился на охоту!
***
За последний год Ден сильно вытянулся. По признанию всей команды, из него вот-вот должен был получиться очень высокий и тонкий взрослый мужчина. Передвигался он со странной грацией Ромского гладиатора, а худое слегка изможденное Полиниными трудами лицо имело крайне решительный вид потомственного дворянина. В его невозмутимых высказываниях чувствовался небольшой подвох, а когда рядом не наблюдался предмет его обожания — Ден, сказав что-нибудь особенно заковыристое, хитро улыбался.
Обучать Рамзеса штурман взялся всерьёз.
В семь часов утра, не дав размять лапы и погонять ждущих оборотня наседок, он явился в каюту к Теодору, облачённый в бриджи, шляпу и сандалии на босу ногу. В маленькой каюте ставни были закрыты от солнца, и с одурелым сонным жужжанием летала муха. Рамзес, открыв глаза, поприветствовал вошедшего Денниса и новый день широчайшим зевом. После этого — показав окружающим гланды, поймал жужжалку. Пасть захлопнулась. Ден решительно сглотнул:
— Доброе утро! Надеюсь ты готов? Пошли!
— В добрый путь, бедолага, — напутствовал его Теодор, перевернувшись на другой бок, собираясь ещё похрапеть…
***
Приблизительно в то же время Маргарет сидела в каюте и писала письмо — сама себе! В этих путевых заметках она, в сотый раз подробнейшим образом, объясняла, почему дипломатия и разведка — мужское дело, и зачем женщинам вышивание. Писала она стремительно, потому что знала: если успеть прочитать начало, то письмо закончится жалобным всхлипом: «Как же я боюсь жить одна!» Несмотря на жаркую и безветренную погоду, у неё застыли кончики пальцев, потерев их женщина все же отложила перо в сторону.
Собравшись с мыслями и взяв его вновь, графиня услышала мягкие уверенные шаги замшевых сапог …
Сапоги остановились у двери. Маргарет немного подождала, но, так как никто не входил — окликнула. Станислав переступил через порог — льдистые синие глаза излучали холод. Он стоял, рассматривая её с неизменно вежливой улыбкой, сверху — вниз; снизу — вверх…
— Леди, — наконец, обратился он к ней, — сколько вы имеете фактического годового дохода?
— О, Вы всё-таки решили жениться на мне, граф, и уже подсчитываете приданое? — не без раздражения, ожидая очередную гадость от графа, спросила она.
— Нет, мадам. Просто захотелось узнать.
Горечь и обида, поднявшиеся сметающей разум волной, не смогли раздробить самообладания, и Маргарет сумела переборов себя внимательно посмотреть на капитана. Она ни разу не дала повода к подобным издевательствам. Станислав не был похож на отцов-иезуитов. И тем не менее, что-то было неладно.
— У меня есть серебряные рудники и семьдесят тысяч годового дохода золотом, — сказала она. — это всё моё. Я не пользуюсь оставленным мне наследством вашего отца. Как вы знаете, я прожила в браке с ним меньше года.
— Так вот, мадам, нам этого мало.
— Мало для чего?
— Мало, чтобы оплатить налог на земельные наделы вперёд на триста лет, — сказал граф, и положил лист с расчётами ей на стол.
— Налог? — не понимая, повторила она. — Но вы ошибаетесь, Станислав! Её Величество любезно подарила труднодоступные земли, и это Подарок, мы не арендаторы, это собственность.
— Её Величество подарила горный массив, мадам. Вокруг сосновые леса, часть которых через холмистую Йеллоунстоунскую возвышенность примыкает к нашим общим владениям. Вся возвышенность и лес принадлежат Империи. Если в течение шести месяцев не будет внесена первая часть арендной платы и тридцать процентов годовых на сто ближайших лет, Мелорны станут фактически бесправной собственностью короны. Их участь будет незавидна. В Мелории им были бы предоставлены гражданские права… Мадам, мне, конечно, неприятно вас тревожить, но учитывая, что вы в силах выдерживать любые удары, я решил вам рассказать. Мы должны заплатить гораздо больше обычных налоговых сборов. Наши земли оценили в фантастическую сумму — миллион фунтов, и разрази меня гром, это дороже всех владений Её Величества вместе взятых!
— Но парламент не может нас заставить платить налог дважды, раз мы его уже оплатили перед отплытием?!
— Маргарет, вы часто посещали Линдон, Вы публичная личность, и я этому только рад. Но, тем не менее, политика — это место не для леди. Как заметил Теодор, с его своеобразным языком, в Парламенте сидят крутые ребята. Они ухитрились довести меня до белого кипения депешей, доставленной за пять минут до отплытия.
Станислав без разрешения опустился на диван и самым невоспитанным образом принялся тереть свою ногу. Она начинала ныть у него в периоды морального напряжения: в детстве при падении у него была раздроблена кость. Маргарет в недоумении смотрела на него. Кто дал ему право говорить с ней подобным небрежным хозяйским тоном. Но получается, либо маленькие разумные кусты заберут как описанную мебель в фактическое рабство, либо поместье — что? Продадут с торгов?! Даже мысли такой допустить нельзя!
— Я передам в оплату долга свои серебряные рудники, — сказала она порывисто. — Вам этого хватит?
— Я оплатил весь налог на сто лет, мадам. Стоимости рудников достаточно на оплату 20 процентов суммы торговой страховки. Нам надо тридцать…
— Но это же грабеж… Я передам свой доход…
— Благодарю. Надеюсь Вы понимаете, что мы — банкроты, и наша с вами совокупная собственность стремиться к нулевой отметке…Тем не менее, нам всё-таки есть где жить. И есть место для Мелорнов. На сто лет. Совершеннолетие у древоразумных наступает в триста…
Маргарет без сил опустила голову, предварительно проследив за тихо притворённой дверью. Она полностью отдала себя во власть этих странных обстоятельств и этого удивительного человека…
***
А за иллюминатором качалось синее море. Раизеса ждал второй завтрак, любимый кусок каната, Джейкоб, призывающий поохотится на Хьюго и Хьюго, оберегающий кур. Стайки летучих рыб приветливо махали хвостами. Пытка продолжалась…
Деннис тыкал указательным пальцем по составленному расписанию и бубнил:
— Так. Арифметика.
И вот, битый час оборотень трудился над грандиозной задачей, пытаясь определить, за какой срок две большие собаки сумеют поймать шесть мышей, если три собаки поймали их за два часа?
— Ден, тебе не кажется, что это собаки-инвалиды? Может быть, надо уже пристрелить бедолаг? — наконец, отвлекся от тяжких раздумий ученик.
Ден тяжело вздохнул, почесал кончик носа, страшным шёпотом произнёс трагическую фразу: «Теодор — козел!», и бодро продолжил:
— Перепояшем чресла и… Вот, новая задача! Полина взяла у кока пять яблок…
— А зачем?
— Что зачем?
— За чем ей так много? Она делает запас? Для чего? У нас что, заканчиваются продукты? Я бы запасал кости. Это намного выгоднее: они не портятся, их можно грызть и можно варить…
— Всё, перерыв… Мне нужен врач!
***
Пройдя течения Красного моря, капитан принял решение совершить первую стоянку в Алджире. Известный всему обитаемому миру Алджирский Горный форт, пираты всех мастей давно превратили в своё логово. Отсюда они могли спокойно бросать вызов могуществу и Ромского Триумвирата, к которому питали особую ненависть и к сопредельным империям, не брезговавшим, при случае, полакомиться ворованным у самих воров.
Здесь Станислав намеревался узнать о судьбе пропавшей «Виктории».
Войдя в гавань, капитан сразу забыл о своих первоначальных планах — потому, что перед ним, прямо по курсу, стояло необычайное видение. Это чудо имело формы большого корабля. Корпус, похожий на эскиз скопированного художником-копиистом галеона, возвышался среди мелких султанатских суденышек, как белый лебедь среди облезлых уток. Подойдя поближе, Боб громко прочёл название корабля, начертанное крупными, украшенными вензелями и золотом, буквами, а под ним название страны и порт приписки. Команда дружно тёрла глаза, рассматривая и повторяя имя корабля, как повторяют мантру, бритые бхенинские монахи: «Виктория. Линдон. Бритландия». Искомый корабль стоял на якорях в известнейшем пиратском потру. Вид его был прекрасен: от медной девы на носу, покрытой сусальным золотом, и высокой кормы, до шестидесяти пушек за его задраенными люками. Но самым потрясающим в этой сюрреалистической картине был важно прогуливающийся по верхней палубе Виталио Маурицио в жёлтом камзоле и красных бархатных штанах!
Глава 2
Войдя в порт Алджирской бухты, искатели приключений обнаружили, что помимо «Виктории», на якоре в это время стояло ещё несколько кораблей. Портовые таверны и лавчонки предоставляли пёстрому людскому сборищу всевозможные блага цивилизации — от женщин на любой взыскательный вкус, до информации. И, учитывая возможности «сарафанного радио», Станислав принял решение отправить наиболее любознательную часть команды на берег, строго указав:
— Не пить, не есть, девок не пользовать, деньги не тратить!
— А как же выяснять-то? — поинтересовался, слегка разочарованный, Теодор.
— А ты остаёшься! — последовал, незамедлительный, ответ.
На берег сошли Боб Акула, Джейкоб Скелет и Хьюго Пью. Последний, исключительно с целью закупки дополнительного количества несушек, ряды которых, несмотря на проволочное ограждение и внушительные ежедневные беседы с хвостатым представителем человечества, стремительно редели.
К Станиславу, задумчиво поглядывавшему на сошедших с корабля, подошёл Ден.
— Богу, конечно, известно, что я грешник, — начал он. — Но остаюсь истинным сыном церкви. Мое преимущество состоит в том, что меня воспитывали в семинарии, а это может дать право на некоторые вольности в отношении духовных лиц. Может быть, пора посетить храм божий и побеседовать с посредниками между всевышним и паствой?
Сарказм Денниса рассмешил Станислава.
— Образование даёт тебе возможность только отличать англиканскую форму веры от ромской, непутёвый агнец наш. Для ВРТ с инквизицией и аутодафе ты — еретик. Сиди на «Мозгоеде»!
Граф не учёл, что два неразлучных авантюриста могут оглохнуть во время разговора с капитаном — погода была ветреной, возможно, не расслышали…
***
Ден смиренно сидел у себя в каюте и просматривал стопку записей. Аккуратно вынутое стекло, стояло на полу, а ставни наполовину приоткрыты. Станислав, проходя мимо открытой настежь двери, взглянул на рыжую голову, склонившуюся над листами бумаги.
…Этот высокий, тонкокостный, мальчишка больше походил на итальянцев с портретов ушедших веков. Когда он сидел, его можно было принять за девушку, переодетую в мужскую одежду и собирающуюся на карнавал, но своими гибкими движениями он напоминал плохо прирученного ягуара… С очень острыми когтями. Капитан подумал, что скоро Мариолани пожалеет, что встал на его пути…
Выходя на палубу Станислав столкнулся и с Теодором.
— Ты куда?
— К Дену! Раз нам нельзя на берег, то мы составим … Эм… Учебник для оборотня.
— А! Ну это правильно. Занимайтесь.
Теодор представлял полную противоположность приятелю. Широкоплечий и громкоголосый, с наглыми задорными карими глазами, он всегда был душой компании, но кличка Леопард, выдавала в нём такие же подозрительные способности к стремительному сближению с врагом, что и у вышеупомянутого друга. Шальная, не пойманная мысль, скользнула в голове у капитана и тут же пропала… Следом за шкипером крался оборотень!
Как только дверь в каюту Дена неслышно затворилась сквозь переборку Рамзес услышал: «Долго ты! Готов? Пошли…». Иииии… Раздался всплеск!
От возмущения шерсть Рамзеса поднялась дыбом. Чёрная тень взломав дверь, запертую на маленький крючок, проникла в помещение и с рыком: «А я!», — сиганула из окна в воду!
Где-то за окном, на площади перед причалом, доносились заунывные крики торговцев: «Fragola! Fragola!».
***
Благоразумно рассудив, что раз на «Виктории» хозяйничает Маурицио, то и информацию об этом прискорбном акте можно почерпнуть в католической обители, друзья, поругавшись, больше для проформы с оборотнем, направились в храм божий.
Центральный городской собор являлся частью старого доминиканского монастыря, построенного лет двести назад. Дорога к храму вилась по истертым от времени белым плитам, идущим через некогда ухоженный, а теперь цветущий буйной южной растительностью сад. Ровные бордюры окаймляли заросли ежевики, а не лаванды и вместо петрушки и укропа росла магнолия. Это делало дорогу более живописной, ведь монахи-садовники, в белых одеждах, давно лежали под серыми ушедшими в землю плитами — похороненные и забытые.
Друзья прошли мимо колодца, почти целиком заросшего боярышником, Рамзес отметил про себя чудесный запах гниющих корней и ещё чего-то питательного для шкуры цивилизованного оборотня, но удержался и не стал валяться на витаминной подстилке.
У самого входа в храм стояла каменная скамья на которой отдыхал святой отец.
Тени давно перевалили за полдень, и успевшие раскалиться, камни почти отдали свой жар небесам. Под ветвями боярышника сгущались сумерки. Католик, низко опустив голову, благочестиво дремал. Воспитанный Деннис сел рядом, с видом человека нечаянно коснувшегося святыни. Из открытых дверей храма доносилось тихое пение:
Genitori, genitoque,
Laus et jubilatio,
Salus, honor, virtus quoque,
Sit et benedictio!
— Padre, — в голосе шкипера слышалась усталость. — У вас утомлённый вид, я пожалуй пойду…
— Слушаю тебя, сын мой, — со сна, автоматически, ответил католик.
— Я не могу жить в этом городе, — с трагическим выражением лица сказал Ден.
— Эээээ… может быть, мы могли бы встретиться завтра?
— Но мне бы хотелось, чтобы вы немного побыли со мной… Поговорите со мной, padre!
Окончательно проснувшийся священник близоруко рассматривал три странные фигуры. Сидящий рядом с ним молодой человек смотрел ему прямо в глаза, с чувством благоговейного восхищения. Рядом стоящий, откровенно ухмылялся во всю ширину своей бандитской рожи и, в довершение картины, на гравии, у самого входа вольготно расположился огромный чёрный волк-оборотень.
— Пойдёмте же, padre,— настойчиво повторил молодой человек. — Найдите для нас время в этом дивном саду…
И взяв за локоть опешившего каноника, поволок его в глубь зарослей… В соборе у алтаря продолжали петь коленопреклонённые мальчики.
***
Несмотря на растерянность и испуг, святой отец помнил, что родился в Великом Роммском Триумвирате, и сам, в свою очередь, несильно отличался от посетивших его грабителей. Собрав свою волю в кулак, он произнёс:
— Benedictus sis. Pax Domini sit sempre tecum. Молодые люди, отец небесный ещё может показать вам лучшую дорогу. Не гневите его. Идите, и да хранит вас Бог.
— Да и так вроде не стоим, — произнёс один из похитителей.
— Я думаю о том же самом, — подтвердил второй.
Наконец, выбрав глухую лужайку, с провалившимися могильными плитами, завершавшими буйно-зелёный пейзаж, они остановились.
— Мы многого не просим, padre, вежливо начал худой бандит.
— Нам нужна информация о Бритландском галеоне «Виктория», — грубо перебил культурного пирата плотный. — Каким боком, сырая печёнка, Маурицио, пачкает его настил своими жёлтыми штанами!?
Глаза католика забегали, как в часах с заводным механизмом.
— Я занимаюсь вопросами религии, дети мои…
— А мы совершим небольшое святотатство. Рамзес, скажи ка, вкусны ли католические придатки?
Мохнатый монстр, дурашливо скосив взгляд, зашевелил носом и, сморщившись, оглушительно чихнул.
— Вот! Подтверждает! — сообщил бандит зарослям.
— Пожалуй, этим можно заняться, — наконец, прочихавшись, чётко сказала собака.
— Да Вы с ума сошли! — возмутился священник, но, грубо пнутый в поясницу, начал торопливо объяснять…
Через полчаса из кустов быстро вышли трое и направились к старым развалинам. На поляне остался лежать слегка оглушённый церковник. В отличие от бравых отцов-инквизиторов, мальчишки убийцами не были.
***
Жара накинула на остров своё огненное покрывало, и любая открытая дверь помещения становилась дверцей доменной печи. Обрести прохладу в каменном мешке портового города не представлялось возможным. Бодро вышедший из лодки на причал Боб быстро сменил рысь на шаг, а потом шаг на на ещё более размеренное и неторопливое передвижение… Шагая в сторону рынка, мимо чахлых оливковых рощиц, моряки не видели тени, и лишь раздражающий, монотонно пронзительный крик цикад настойчиво напоминал о наличии жизни в чахлой листве деревьев.
Вода в наружной канализации города быстро высыхала, и даже нечистотная грязь трескалась, обдавая прохожих резким запахом, застывала пластами под солнцем. Оставшееся за спиной море не дышало, ровной синей тканью раскинувшись до горизонта.
Наконец они дошли до городского базара.
Являясь небольшим портовым городком, расположенным на южном побережье, с населением около десяти тысяч, Алджир, тем не менее, был перевалочным пунктом, остановкой у разного рода искателей приключений всех мастей. Отсюда уходили караваны вглубь огромного материка, и сюда же возвращались подозрительного вида купцы, отказывающие себе в удовольствии показать свой товар в центральном Бедестане, по разным уважительным причинам.
В этом небольшом городке можно было приобрести всё и продать, соответственно, тоже всё. Как и любой другой товар, информация в городе-перекрёстке продавалась и покупалась за звонкую монету, как масло, сыр, орехи, металл, мебель и какао бобы.
Моряки попали в самый пик торговли, и их быстро закружил пёстрый водоворот, с его необычностью и сочным восточным разнообразием. Между рядов сновали местные торговцы в ослепительно белых одеяниях и маленьких квадратных чёрных шапочках; на стопках ковров, разложенных на земле, важно восседали в богато расшитых халатах и тюрбанах продавцы из центральных частей султаната; попадались полудикие чернокожие люди из тропической сельвы, на которых не было ничего, кроме кожаных широких ремней и сомнительной формы набедренных повязок.
Все яростно ругались, кричали, спорили, размахивали руками.
Нищие, собравшись кучами, то и дело перемещались, меняя наблюдательные пункты, чтобы лучше рассмотреть наивных зевак и вовремя показать простофилю местным ворам.
***
Обойдя весь базар, и не узнав ничего путного, изрядно ошалев от жары, моряки решили, наконец, приступить к покупкам. Приободрившийся на звуки: беее, меее и кукареку, Хьюго вывел компанию к продававшейся домашней птице. Обходя ряды жалких перовых оборванок, он в одной из маленьких тёмных палаток, которые громоздились в этой части рыночной площади , мельком рассмотрел что-то зеленовато-красное и, нырнув туда, увидел очаровательных бирюзовых клуш. Подошедший Боб, по фанатичному блеску в глазах пирата, понял, что без этого ценного приобретения они не уйдут.
После громкой, похожей скорее на драку торговли, друзья приобрели двадцать крупных несушек и, обговорив время доставки красоток, двинулись дальше, оставив Хьюго следить за погрузкой товара.
Наконец, спустя ещё час, пираты, вконец ошалев от воплей торговцев, (расстающихся с каждым гвоздём, как с родным братом, уводимым в рабском ошейнике), и изрядно опустошив кошелёк, присели отдохнуть под навесом у небольшого трактирчика. Выпив, даже не сильно кислого, пива и закусив солёными баранками, Акула и Джейкоб передохнули и, собравшись уже двигаться в сторону порта, были отвлечены от сосредоточенных приготовлений к новому марш-броску криками. Кричал хозяин заведения. Присмотревшись друзья увидели неподвижно валяющееся тело, пинаемое мыском сапога в бессильной ярости.
— За что ты его? – устало спросил Скелет из чистой любознательности.
— Да вот прибился, третий день пьёт, не трезвея, ни заплатить, ни отвалить, а какие убытки!.. Между прочим он из ваших, бритландцев. Профукали корабль-то и теперь нарушают покой мирных граждан! Ничего скоро ВРТ всех переловит, и порядок с благодатью не оставят наши края, — пояснил словоохотливый пивовар, опасливо поглядывая по сторонам.
Присмотревшийся Боб узнал в недвижимом пропойце трактирщика и моряка Коля Вудро!
Спустя два часа, вереница повозок доставила на галеон кур, гвозди, лак, краску, свежие овощи, кофе, писчую бумагу и тело, ароматизирующее всё, в радиусе десяти метров, но не подающее признаков мыследеятельности.
***
Наконец, Коль Вудро проснулся. Чугунная голова являлась неотъемлемой частью подушки, и разъединить их не представлялось возможным.
Рядом, на маленьком резном столике, стояли кувшин с водой и стакан густого чёрного, как сама кровь, ромского вина. Коль приподнялся на локте и, кряхтя, смог выпить содержимое стакана, а затем, с небольшим перерывом, и кувшина. Было очень тихо. Полежав с закрытыми глазами ещё какое то время, старый моряк вернул себе возможность соображать. Смутно вспоминая события предшествующие похищению, он, не без труда, воссоздал всю картину. Осталось выяснить, где он находится, и кто его сюда доставил.
Через час к нему в каюту заглянула любопытная собачья морда, а затем, в приоткрытую дверь просунулось целиком огромное тело чёрного, упитанного оборотня. Вудро сел.
— Ты кто? — спросила морда.
— Рамзес, тебя сюда кто звал-то? Марш на урок, сейчас по расписанию естествознание!
Следом за разговорчивой собакой, Коль услышал удивительно знакомые интонации голоса, и в каюту вошел лорд Грейсток!
…Они спустились в общий салон галеона, с его дубовыми лаковыми панелями и палисандровой отделкой, книгами, картинами и прочими невероятными атрибутами роскоши, которые никто не мог ожидать увидеть на подобном корабле. Здесь капитан Станислав представил спасённого команде. И Коль приступил к рассказу о злоключениях «Виктории».
Герцог Ампл отплыл из Тиберия шесть месяцев назад, приняв решение выяснить, куда же направлялась экспедиция, под руководством леди Маргарет. Сама леди, сидящая рядом, прокомментировала данную фразу словами: «Никуда. Целью экспедиции было убрать Ампла из Линдона. Второй целью являлось вывести беременную Мери в Ром!».
Послышался треск ломаемой перегородки и голос:
— Не надо ничего крушить! — это Мери взывала к возмущенному Маасу.
Рассказ о путешествии «Виктории» продолжался. В первую очередь, они зашли в Индскую бухту. Там на борт погрузили двести здоровых рабов. С живым грузом Ампл, к общему негодованию, и, не слушая советов, утверждая, что неоднократно проделывал подобные операции, отправился в сторону Сиама, где располагается самый крупный невольничий рынок. Но, при выходе из Внутреннего моря, их захватил шторм.
— Мы не сдались буре, — продолжал Вудро. — Но галеон вышел из неё настолько потрёпанным, что нам пришлось сбросить за борт все пушки. В трюме открылась сильная течь, и только благодаря наличию рабов, круглосуточно вынужденных откачивать воду, мы смогли вернуться в Нью-Дели.
Когда начальник порта увидел состояние корабля, ко всему прочему оставшегося без вооружения, он, быстро прикинув выгоду, предложил отдать в счёт погашения задолженности, рабов. На мифриловых рудниках свирепствовала болотная лихорадка, и они нуждались в пополнении. Команда даже обрадовалась возможности облегчить корабль от подобного груза и решила, что провидение, наконец, послало им вестника в виде начальника порта. Близилось возвращение в Линдон и избавление от трудностей.
Работник порта был чрезвычайно любезен, предложив приобрести, и доставить в Бритландию ценный груз эбенового дерева и крокодиловых кож. Расплатились. Но когда были готовы к отплытию, получили сообщение, что новый губернатор, присланный в англскую колонию из ВРТ(!), не разрешает погрузку, так как считает противозаконной торговлю с иностранцами, а начальник порта посоветовал немедленно выйти в море, пока господин Милвертон не наложил запрет и на отплытие.
— Вы легко можете представить возмущение, и без того потерявшего разум, герцога! В результате, он и десять проверенных членов экипажа отправились на берег — прямо к новому губернатору. Вечером того же дня на борт поднялись солдаты, и я был отправлен под арест. Герцог и члены нашего экипажа на борт не вернулись. — Закончил Коль Вудро.
***
В то время, как разжалованный в юнги помощник капитана тщательно драил трюм, разжалованный в школьные учителя шкипер объяснял посапывающему ученику урок.
По его рассказам в густых сиамских лесах туземцы расчищали полянки и рубили лес, сажая кофе. Реки Бхенина были усеяны лодками и крокодилами. Огромные кашалоты в океанах открывали пасти, грозя проглотить плывущие галеоны, стаи зубастых акул нападали на кашалотов, тех в свою очередь преследовали невиданные кальмары. Далеко в волшебной Скифии чукчи, закутанные в меха, выпасали моржей, как уток. А по ледяным торосам бродили пингвины и охотились на белых медведей. Ден старался. Ученик усваивал информацию.
Время от времени Деннис тяжело вздыхал, и Рамзес просыпался, стряхивал на пол шерсть, громко виновато зевал и, извиняясь, начинал вилять хвостом. Наконец, он замечал, что учитель немного успокоился, и уши его сразу свисали, а тело, со вздохом, плюхалось на пол. Урок продолжался.
Пока Рамзес во сне усваивал географию, Ден решил поупражняться в фехтовании, двигаясь по каюте в ритме туземного танца. Он кружился, подбадривая себя неопределенным бурчанием под нос.
— Пам-пам-пам-пам…— напевал он. — Парарам-пам-пам, ииии раз… Пам пам… Ииии Два-с… Пам бам.
Он кружился и выкидывал, то длинные ноги, то руки, словно разочарованный в жизни страус. Сощурив глаза, и, сделав зверскую физиономию, он тыкал воображаемой саблей в тела врагов, и, загнав их в угол, заставлял сдаваться, во имя прекрасной Полины. Часть неприятелей отказывалась, и тогда следовал удар, ещё удар, выпад, и сталь входила в мягкое податливое тело… Подушки. Фонтан из перьев завершил битву. Предмет домашнего обихода разорвался после столкновения с ногой!
— Ух тыыыы! — услышал учитель восхищённый взрык ученика!
3.
Два галеона мирно стояли в гавани у самого берега. Глубина залива позволяла стоянку тяжёлым морским кораблям практически у причала. Водоизмещение судов разрешало иметь до шестисот человек команды и 80 пушек одновременно. Но «Морской Мозгоед», усиленный носовым украшением, в виде любовно переплетённых мелорнов, изображавших дракона, имел всего сотню человек команды и шестьдесят пушек из легированной стали. По тридцать с обеих сторон. В обитаемом мире, вряд ли, можно было разыскать более быстроходное, маневренное и опасное судно.
Обобранная ещё в Нью-Дели, «Виктория» не представляла опасности в бою. Однако, численностью, вероятно, превосходила корабль капитана Станислава. Устроить драку в нейтральном порту, означало конец стоянки и испорченные отношения с Султанатом. Это понимали обе заинтересованные стороны, и попыток открыть военные действия не предпринималось.
Утром от «Морского Мозгоеда» отчалила лодка, и зеваки увидели одетого в чёрное, мрачного высокого незнакомца. Широкополая шляпа с чёрным же страусовым пером и крупным бриллиантом завершала наряд, позволяя увидеть только тонкий нос и гладко выбритый подбородок, на надменном лице. Следом из лодки выпрыгнула большая собака, чёрная, как клякса, и за ней неспешно выбрался гигант, в синей шёлковой тунике, опознать происхождение которого не удалось даже завсегдатаям порта.
Чёрный господин вежливо поинтересовался, как пройти к дому губернатора и, поблагодарив объяснившего мелкой монетой, степенным прогулочным шагом отправился в путь.
Не спеша миновали портовую площадь. Прошли мимо храма со шпилем и широким мраморным парапетом. Наконец, поднявшись в гору по единственной прямой улице городка, господин и сопровождающие его, остановились перед чугунными воротами, за которыми был разбит регулярный английский сад, а в глубине, высился белый дом с колоннами.
Негры-рабы, в нелепых сине-жёлтых ливреях, распахнули створки ворот и доложили губернатору о визите капитана Станислава Бертрана Эль Грейстока, графа и наследного лорда Бритландской Империи.
В отдалённой и не спокойной провинции Султаната не часто появлялись столь маститые персоны дружественных государств, вернее отметить такое случилось впервые за десятилетнюю службу губернатора.
Мустафа Алгарве Аль Кассар, утратив некоторую величавость в дородной фигуре, поспешил предложить гостю кресло . Он не до конца понимал, стоит ли приписывать своё волнение страху, или рассматривать его одним из вариантов вежливости. Мустафа представлял собой некий вариант государственного деятеля, который оказывал явную услугу своей стране, максимально удалившись от сколько-нибудь значимых мест. Небольшая лысеющая голова и круглый живот, на рыхлом теле завершали портрет хозяина Алджира.
Пожилой и чрезвычайно благообразный монах, высокий и тощий, как и все представители ВРТ, придавал ему уверенности в правильности ранее совершенного поступка.
Поприветствовав друг друга, господа завели беседу.
— Спешу сообщить Вам, что Её Величество решило почтить Вас своей высокой милостью, — начал Станислав. — Меня обязали передать Вам Её благодарность вашему похвальному управлению и, видя ваше несомненное усердие и отчаянное стремление к победе в борьбе против пиратства в наших странах, нарушающего мирное содружество, возвести вас в ранг рыцаря ордена святого Микола Авантюрского.
С этими словами, лорд Грейсток протянул бархатную шкатулку и Аль Кассар зажмурился от сверкания бриллиантов и рубинов на большой звезде.
— Это самый почётный из всех орденов, вручаемых иностранным гражданам, — продолжал между тем Станислав.
Слабо разбираясь в мидальерике, но прикинув стоимость полученной звезды, Мустафа, задрав нос, и, выпятив живот, тут же принялся горделиво повествовать о своих немалых достижениях и подвигах по борьбе с флибустьерами. Заерзавший служитель культа сделал робкую попытку прервать потов слов, однако, с ужасом, осознал, как деревянное кресло обрело жизнь и…. Засосало часть его туловища внутрь массивной резной конструкции.
— Молчи, — услышал он в ухе. — Хочешь жить мясом, а не дровами, молчиии….
Между тем, губернатор сообщил, что в монастыре при соборе содержатся в подземных кельях триста отъявленных головорезов, отловленных великим капитаном-командором ВРТ, Виталио Маурицио.
— Несколько дней назад, кучка пиратов появилась в прибрежных водах, — продолжал он. — Роммский гранд, совместно со святым отцом, прибыли во время и арестовали всех молодчиков, бодро сошедших на берег.
Вспомнив эту историю, Мустафа жизнерадостно расхохотался. А капитан довольно безразлично спросил:
— Вы уже всех прикончили?, — его тон не оставлял сомнений в презрении к морским грабителям.
— Пока ещё нет, — махнул рукой орденоносец. — Святой престол, проведя выборочный допрос, решил вздернуть их, а шестерых, наиболее отъявленных еретиков мы поджарим в ближайший праздник во славу божию.
Он посмотрел на представителя ВРТ. Тощий монах угодливо улыбался, кивал головой и молчал.
— Я, конечно, слабо понимаю в таких вопросах истинной веры, как вопросы осквернения Создателя пиратами, — между делом продолжал Станислав. — Но мне показалось более правильным поступком подвергнуть нечестивцев казни на их родине. Возможно, безграничная милость Её Величества, отправит их в каменоломни, что несомненно поможет державе в перевоспитании этого отребья. Как вы думаете, Святой отец?
Взгляды присутствующих скрестились на монахе, и тот повторно кивнул … Улыбаясь.
Несмотря на свою тупость, Аль Кассар понимал, что устроив массовую резню, лишь спровоцирует всеобщее негодование. Он собирался тихо разрешить сжечь несколько особенно отъявленных еретиков, а остальных погрузить на «Викторию» и отправить к берегам ВРТ. А такое внимание со стороны Империи заслуживало ответных шагов, и губернатор, проявив щедрость, достойную записи в анналы истории, написал разрешение на выдворение бандитов в их непосредственную страну обитания.
— Я бы не смог решить эту серьёзную проблему так, как решили её Вы, — на прощание сказал граф.
— Все может быть, — откликнулся польщённый губернатор.
— Ваша скромность делает вам честь. Её Величество будет чрезвычайно вам благодарна, — откланялся Станислав. — Господин монах, несомненно, окажет нам честь и проводит нас…
4.
….Проведя своё расследование дикие и кровожадные флибустьеры «Морского Мозгоеда» на следующий день, едва расцвело, отправились к монаху в полутемный трюм, в котором он заночевал будучи настойчиво приглашённым в гости.
Над Алджиром поднималось золотое солнце. Далёкие оливковые рощи грядой уходили в сторону невысоких гор, кое где виднелись направленные в бесконечность острые копья кипарисов.
Как никто другой Деннис, выросший под бдительным оком матери церкви, знал о строжайшей иерархии в армии иезуитов, с ее беспрекословной дисциплиной и порядками. Его готовили в высшие офицеры ордена. И перед ним, под лучами горящего огнём светила, стоял сейчас офицер. Никакие признаки и отличительные знаки не выделяли «солдат Всевышнего», но уверенный в своей правоте фанатичный блеск глаз, выдавал в человеке «не ведомого, а ведущего».
Мир менялся и Великий Роммский Триумвират постепенно терял своё влияние. Однако, как известно, все можно купить. А то что не покупается просто за деньги, всегда приобретается за солидное вознаграждение.
ВРТ устремило свои взгляды за океан, туда где гремели в шахтах молоты, добывающие мифрил и где ослепляла блеском драгоценных камней таинственная Голконда. В Центральной Лавразии массово стали исцеляться страждущие и приобщаться к Единому грешники. Каждое событие должно было приносить доход. В самом ВРТ высшие офицеры ордена самолично пытали и жгли еретиков…
Двумя днями раньше, совершив свою авантюрную вылазку, друзья выяснили у перепуганного служки, о готовящимся к отправке грузе мифрила. Под пепел остывающего костра, с обугленными костями бритландских моряков и на фоне качающихся грешников, галеон «Виктория» должен был незаметно выйти в море и доставить драгоценный груз в Тиберий. Капеллан не знал одного — погружён ли в трюм металл, или он ещё храниться где то за монастырскими стенами.
Воспользовавшись принципом — «Цель оправдывает средства!» друзья, посовещавшись с примкнувшим к заговорщикам Маасом, заметившим на судне, принесенную ветром жирную скорпиониху с детишками, решили выяснить где же в настоящий момент хранится драгоценный металл. Скорпиониха была посажена в коробку из под табака и должна была явиться орудием дознания.
Однако, не удалось, лишь только увидев Мааса, священник сразу сообщил об уже находящемся на «Виктории» грузе разумно рассудив, что информация о живых деревьях стоит больше, чем потерянный сундук с мифрилом, рассчитанном на изготовление двух таранов на боевые суда!
Разочарованные и лишенные развлечения пираты отправились с докладом к капитану. Проходя мимо книжной полки Ден автоматически поставил табакерку и забыл про нее….
***
За завтраком распределяли дневные дела. С приливом галеон уходил в море. Вечером предстояла ответственная вылазка в город и освобождение моряков. Необходимо было срочно увеличить запасы. Боб закончив есть потянулся за трубкой и тут его взгляд упал на полку… Даже не подозревая какой опасности подвергается, он открыл табакерку, продолжая прикидывать в уме, что необходимо ещё прикупить на базаре.
Спустя три года он все ещё был убеждён в агрессивных намерениях скорпионихи. Тем не менее, Теодор, страшно полюбивший рассказывать именно этот участок биографии боцмана, утверждал, что дама, заточенная в табакерке, просто была немного взволнована повышенным вниманием к ней. Быстро выбравшись, вместе со своими малютками, державшими мамашу за хвост, она поскакала по Бобу. Пробежав примерно до локтя, притормозила, размышляя, куда податься — то, и с интересом подняла своё жало. В этот момент Боб, наконец рассмотрел существо перемещающееся по руке и события в столовой стали развиваться со стремительностью летящих ядер!
От крика: «Берегись!» — Хьюго уронил тарелки, которые с грохотом бьющейся фарфоровой посуды полетели в сторону Рамзеса. Тот подскочил на метр над полом и с воплями: «Уууууу», — кинулся под защиту стоящего столбом Боба. Акула резким движением скинул с себя насекомое на пол и попытавшись придавить тварь наступил оборотню на хвост. Падая скорпиониха рассыпала часть своих детишек и они тихо приземлились на стол, рассыпавшись между закусками в виде хлебных крошек. Скорпиониха выставив вперёд жало, как копьё кинулась на обидчиков, быстро пробежав по ножке стола. Полина в ужасе прилипнув к стулу визжала:»Они ползут сюда! Ко мне! Ден! Бей их!» Затем схватив чашку с кофе — выплеснула ее содержимое. Совершенно сбитый с толку толстый Скелет, медленно одел очки и стал с интересом изучать рассыпанные на столе хаотично перемещающиеся крошки.
— Проклятый мальчишка, — наконец вынес он свой вердикт.
— Был псом только кур жрал, теперь и до нас добрался!
В этот момент в разгромленную столовую под руку, как и подобает близким родственникам, вошли лорд и леди Грейсток.
— Что здесь происходит? — поинтересовалась Маргарет.
— Осторожно! — вопила Полина, стоя на стуле.
— Ууууууав! — задорно орал Рамзес.
— Перестаньте голосить! — перешёл на визг боцман.
— Он меня укусил! — басом шипел Скелет. — Смотрите, он ползет по мне… Теодор, стукни его ножом… своим ножом… Да стукни же…
Спустя десять минут, отхохотавшаяся Мери навела порядок, разом впитав в себя всех насекомых…
Последствия у события были трагичными…..
Теодор опять был отправлен мыть трюм, правда на этот раз почетную обязанность уборщика служебных помещений он делил с младшим Мариолани. Боб приобрёл непреодолимый страх к закрытым табакеркам. Всю оставшуюся жизнь он открывал сей предмет на вытянутых руках. У Скелета раздулся палец и спустя много недель он тыкал им в обидчиков показывая насколько он больше остальных. Палец был сосискообразный, как и все остальные на руке, но вытянутый в угрожающе неприличном жесте производил впечатление. Полина грустила над убиенным потомством скорпионьего племени. Рамзес мечтал о повторении спектакля!
***
В четыре часа пополудни, в самое сонное и жаркое время дня в порт пришли подводы, на которых рассчитывали привезти закованных заключённых. С галеона повторно сошел, весь в чёрном с серебром, граф. С высоты порабощенной «Виктории» за этим спектаклем наблюдал чрезвычайно раздражённый капитан ВРТ Виталио Маурицио. Исчезновение святого отца и категорическое нежелание губернатора Алджира выслушать его доводы связало руки.
Наконец, сопровождающие распределили обязанности, подводы выстроились в ряд и процессия покатила к городской тюрьме.
На окраине города между морем и пустыней стоял старый форт. Там в нескольких полутемных камерах, задыхаясь от зловония, грязи и жары медленно погибали без воды и пищи люди. По непонятной прихоти господина Аль Кассара их скрепили между собой единой цепью, и закованный в железо мертвый продолжал стоять рядом с живым… Подошедший ко входу Теодор чуть не упал от страшного смрада, словно получив удар, а открывший двери начальник тюрьмы громко расхохотался, отметив чувствительность молодого человека. Рядом стоял и держался за грудь посеревший и постаревший на десять лет Коль Вудро…
Услышав скрежет открываемых запоров только каждый пятый смог поднять голову. Никто не мог шевелиться. Тем не менее с дюжину одетых в кожаные латы алджирцев — охранников с пиками наперевес встали у порога и потянув за цепь начали вытаскивать по одному смердящие тела. Отделив живых от мертвых они бросали их на подводы. Из шестисот человек команды Бритландских морских вооруженных сил в Алджире оказалось четыреста. На подводы же погрузили двести пятьдесят крайне истощенных людей. Бесславно начавшееся плавание возглавляемое исчезнувшим в Нью Дели герцогом продолжалось…
Наконец все было закончено. Начальник тюрьмы пересчитал и переписал сдаваемых и указав на жадно пьющих воду людей с надеждой спросил:
— Вот проклятые пираты! А кто будет рыть могилу сдохликам? Может стоит помочь дружественному Султанату, а? Их ещё вполне можно использовать на земле. Все равно всех скормите акулам!
— Этих? — спросил невозмутимый Станислав. — Этих мы доставим в целости и сохранности, господин начальник тюрьмы, их ещё ждёт награда. Побеспокойтесь об умерших сами. Не обратив внимание на живых, придётся потрудится для мертвых.
Когда последняя подвода скрылась за поворотом пыльного тракта ведущего в порт, потный слуга закона, сплюнув густую желтую слюну, зло процедил:
— Жжечь!
***
Солнце укатывалось за горизонт. Вода в заливе становилась винно — серой от вечерних теней. Чуть поскрипывали вёсла, это последний барк медленно двигался домой. На дне его дергая лапами мирно спал Рамзес. Ему снились крабы и маленький пойманный им среди скал осьминог. Морская жизнь страстно интересовала парня. Рядом с вихрем впечатлений в голове дремал Ден. Кривил лицо в горькой усмешке Теодор. Крохотные рыбки мелькали между лопастями весла. Тихо шевелились на дне чёрные водоросли и розовые актинии. Океан ждал прилива.
На рассвете в порту Алджира остался только захваченный галеон. » Морской Мозгоед» растворился среди моря и неба.
5.
Утром второго дня, выйдя на палубу, капитан Грейсток, увидел низко висящие у кромки горизонта облака, обозначающие длинную береговую линию Коринфского Султаната, а впереди — прямо по курсу, белой дымкой обозначились далёкие берега Арабии.
Они достигли самой широкой части узкого внутреннего Красного моря. Здесь галеон совершил полный поворот и подняв «Веселого Роджера» пошёл к мысу Апулей.
Никто не собирался отдавать такой приз, как «Виктория», роммскому проходимцу. Спасённые моряки представляли настолько жалкое зрелище, что возвращение корабля являлось для команды делом чести. Уже через сутки «Мозгоед» достиг предполагаемой точки встречи и встал в дрейф, где-то на расстоянии двадцати миль от берегов ВРТ.
Трое суток они продолжали придерживаться прежнего курса то дрейфуя, то возвращаясь обратно. Наконец, ближе к вечеру четвёртого дня, вдали, из бирюзового моря показались очертания второго галеона. Свисток Акулы привёл в действие чёткий механизм. В предвкушении дела, на борту уже царило шумное возбужденное веселье.
«Морской Мозгоед» развернулся и пошёл навстречу прямо по ветру с укорочёнными парусами. Громады кораблей, точно одинокие волны, медленно сближались. Ветер свежел. Галеоны прибавляли ход, направляясь прямо друг на друга — на таран.
Пробило семь склянок. Все спустились в столовую — обедать. Бледный Теодор, обычно весёлый и громкий перед приближающимся боем, ел тихо, быстро и молча. В карих глазах Леопарда капитан отметил невиданный ранее лихорадочный блеск. Станислав отложил приборы и спросил:
— Гризли, ты болен?
Движения тонких пальцев аристократических рук замедлились и, скомкав салфетку, на выдохе, Теодор сказал:
— Разрешите мне, капитан, самому провести этот бой…
Удивленно ахнула Полина. Опустил вилку Ден. Все ждали решения. И тут леди Маргарет, обратив взор на украшенные палисандром дубовые панели, произнесла:
— Инквизиторам нужен этот урок, а победа сама идёт нам в руки. Надо учить молодёжь. Вы не согласны, граф?
Со стуком смыкаемой Рамзесом пасти, Коль Вудро тоже захлопнул рот.
— Вы совершенно правы, леди, – услышали ответ присутствовавшие…
***
Первое ядро, прилетевшее в нос «Морского Мозгоеда» ясно дало понять, что Виталио Маурицио недаром ест свой хлеб. Он вывел в море оснащённый корабль. Вопрос количества пушек не был актуален для пиратов, но «Виктория», шедшая под флагом ВРТ, уже не была разбитой посудиной.
Несмотря на ясно высказанное предложение лечь в дрейф, или свернуть, галеоны продолжали стремительное сближение. И вот, наконец, на «Мозгоед» обрушился мощный залп двадцати пушек. Теодор, не открывая огня, и, не уклоняясь от курса, стремительно направлял корабль вперёд, чем заслужил по-отцовски молчаливое одобрение, стоящего рядом капитана.
Несмотря на громкие ахи Мери и шипение Мааса, они выдержали и второй залп, и, только приблизившись на расстояние прямой наводки, Теодор резко поставил галеон боком и выстрелил! Совершив разворот, в суете криков и пушечного тумана, он дал второй залп со второго борта. Затем, круто лёг по ветру и резко отошёл, чтобы перезарядить пушки и посмотреть результаты своего труда.
Когда они развернулись, чтобы атаковать, то увидели за кормой, три покачивающиеся шлюпки и четвертую, спешно спускаемую, полную людей. На флагштоке «Виктории» покачивалась на ветру белая тряпка…
Сидящие в лодках истово молились. Выставив вперёд руки, в защитном жесте, на носу одной из них стоял отпущенный каноник, люди, с ужасом, смотрели, как пробоины от сцепленных и всё крушащих на своём пути ядер, на глазах затягиваются весёлыми зелёными, быстро темнеющими кружочками. Дракон на носу странного корабля недовольно шевелил хвостом, и обе его головы, направленные друг на друга шипели и переругивались…
***
Теодор валялся в кровати. Было раннее утро. Задрав ногу на ногу, он глубокомысленно размышлял, как ему не повезло. Он уже прожил свою большую яркую и полную приключений жизнь. Вздохнув, он пришёл к выводу, что судьба-обманщица так и не подарила ему настоящего чувства и пылкой страсти!
Пора было вставать. Но пока, он лениво потянулся и, повернув голову, решил уточнить — пробудился ли от сна Рамзес. Накануне, потихоньку отметив победу, Леопард до поздней ночи учил, вместе с Маасом, оборотня игре в покер. Надо отметить, что ученик оказался толковый, быстро постигающий эту математическую науку.
Посмотрев на ковёр, Теодор убедился, что математик ещё спит.
— Рамзес, — обратился он к приятелю. — Ты не заметил, не начал ли я полнеть?
Приоткрыв круглый карий глаз, и, собрав в виде складки на мохнатом лбу все свои утренние мысли, оборотень хрипло рыкнул: «Ууав!», — и, хлопнув об пол хвостом, неспешно потянулся. Лапы медленно и печально превратились в когтистые пальцы и, совершив уже привычный полуоборот, волколак сказал:
— Как учит меня отец наш — гимнастические упражнения развивают мускулатуру. Мое предложение в силе. Куролюб ещё спит, а девочки уже ждут. Присоединяйся!
Широкоплечий, с мощной грудью, тонкой талией, обладающий непередаваемой харизмой, Рамзес быстро превращался из нескладного щенка в удивительно красивого представителя своего вида.
— Куролюб никогда не спит! — глубокомысленно заявил Теодор, почесываясь.
Его воображение нарисовало ему крадущихся авантюристов и Хьюго, впалой грудью, преграждающего путь в курятник!
***
Пришвартованная «Виктория» медленно приходила в себя. Ещё вечером Мелорны смогли восстановить поперечные брусья-бимсы, связывающие борта судна и служащие балками для настила палубы, а также полностью разрушенный гакаборт, ограждающий корму корабля. Утром, подманив косяк жирных рыб поближе к «Морскому Мозгоеду», и, позавтракав, они продолжили ремонт, под руководством ответственного Боба и молчаливого Коля Вудро. Оставаться в хоть и пустынных, но прибрежных водах ВРТ, особенно учитывая быстро ушедшие шлюпы, было не безопасно.
Обыскав галеон, команда обнаружила два больших ящика с драгоценным мифрилом, с сотню тюков бхенинского шёлка, почту в парусиновых мешках и стекло в аккуратно сбитых ящиках, проложенное для безопасности соломой. Продажа всего этого добра не сулила особого дохода. Но расчётливый Коль Вудро обещал вложить проданный мифрил в акции быстро развивающейся нефтяной компании. Перед отплытием он сам через своих агентов пустил слух об убыточности предприятия и сейчас ожидал получения хорошей прибыли. Подозревая, что будущее принадлежит нефти и газу, он, в благодарность за спасение, обещал правильно распорядиться полученным доходом.
Едва пробило шесть склянок, оба галеона, подняв флаг Великой Бритландской Империи, и, отсалютовав друг другу из кормовых пушек, медленно разошлись. «Виктория», неся неутешительные вести о пропавшем герцоге, спешила в Линдон. «Морской Мозгоед» направлялся в Нью Дели.
***
Обыскивая трюм Деннис случайно наткнулся на новенькие бамбуковые складные удочки. Ярко блестевшее чудо человеческой мысли было бережно извлечено на свет и с утра, забыв о курах, завтраке и уроках, друзья, с восторгом, предавались искусству ничегонеделания — ловили на живца.
То один, то другой рыбак периодически взмахивал удочкой, как кучер хлыстом, и медленно водил руками, гипнотизируя этим жестом находящуюся под водой рыбу. Глубина таила кефаль, стерлядь и тунца. Возможно, даже благородная макрель хотела бы насадиться на крючок, но Мери, как подозревал Гризли, приберегала для себя морские ресурсы и не желала делиться с рыболовами. Возможно, в Средиземном море хозяйствовали браконьеры Султаната, вдоль берегов которого проплывал сейчас величественный галеон. В любом случае в ведерке к обеду плавала тощая прилипала, заботливо снятая Маасом с обшивки корабля.
Вдруг вахтенный матрос, показывая рукой куда-то вперёд, закричал:
— Впереди по курсу акулы. Смотрите, гибнет кит!
Перед глазами моряков разыгрывалась обычная морская трагедия. Ослабшая после родов самка кита, по каким-то причинам отставшая от стада, защищала малыша. Шесть, или семь тигровых тупоносых акул уже растерзали её тело, но инстинкт, агонизирующей матери продолжал спасать своё дитя. Изображать твердокаменное равнодушие, пройдя мимо и дав, пообедать серым теням, не смогли ни Мелорны, ни команда. Водоворот, другой, третий, и на чёрной поверхности моря остался только малыш. Дракон на носу корабля увеличился и мирно рыгнул. Станислав подумал, что не забудет отомстить глазастому вахтенному, обеспечившему капитану новую головную боль и приказал спустить на воду шлюп. Детёныш был обречён. Разумно, или нет, подобрав его, команда брала на себя обязательство заботы о его жизни.
Придумав из парусины и лебёдок некоторое подобие гамака, натуралисты осторожно подвели его под тело двухтонного ребёнка. Так он мог свободно двигаться в воде, рядом с галеоном. Первая ночь прошла. Ожидаемое китовое стадо, в которое надеялись пристроить сироту, не появилось. Зато образовалась новая проблема. Кита надо было кормить.
Взгляд у китёнка был ясный, большие круглые, как тарелки, глаза влажно смотрели на людей, и матерящийся Боб начал мешать в самом большом котле пюре из всех наличных запасов порошкового молока, масла и перемолотой в фарш рыбы. Китёнок смотрел на угощение. Открывал огромный рот с узкой маленькой глоткой, и смесь оказывалась в воде. Команда дружно говорила: «Эх!»… Мери хваталась за грудь. Рамзес произносил нечленораздельное: «Уууу». Китёнок плакал…
Из Тедова бочонка, вылив остатки портвейна, тщательно отмыв и прикрепив кусок шланга, команда смастерила рожок. Наконец, малыш был накормлен в первый раз.
На третьи сутки, даже самые убеждённые любители морской фауны, загрустили. Боевой корабль представлял собой плавучие ясли, в которых, вымотанные от бессонных ночей и рыбалок, няни едва переставляли ноги. Ребенок весело бил хвостом, пытаясь достать до борта и требовал есть!
Наконец, на четвёртые сутки, впереди показался фонтан! Ещё и ещё! Сразу десять гигантских туш окружило корабль. Маленький, похожий на резиновый мешок, китёнок был аккуратно отцеплен от гамака и под бдительным контролем, готовых тут же вмешаться Мелорнов и вооружённых людей, поплыл к сородичам. От стада отделилась самка. Изящные пропорциональные гиганты, летящие в синей воде, приняли сироту.
Капелька солёной воды повисла на щеке Акулы. Выразительно крякнув, боцман ушёл спать!
***
Через пять суток мирного плавания «Морской Мозгоед», заплатив пошлину в бездонную казну Султаната, спокойно прошёл канал и оказался на входе в Индскую бухту Внутреннего моря!