Клэр он набрал уже из машины. Она ответила после третьего гудка — хрипло и сонно: он ее разбудил.
— Что, их нашли?..
В ее голосе звучала такая надежда, что Ригальдо мгновенно стало безумно стыдно за все, что он делает, но… по-другому он просто не мог.
— Нет, — тяжело сказал он, и Клэр сразу умолкла. — Я хотел тебе сказать… Мне надо уехать, на какое-то время. Присмотри за моей девочкой.
Вот теперь сон с нее как рукой сняло: голос у Клэр стал серьезный и настороженный:
— Что-то еще случилось? Ты сейчас… где?
Он очень четко представил, как она садится на диване, со щекой, примятой со сна, как подтягивает к себе внутренний телефон, убеждается, что связь с КПП работает, втаптывает ноги в ботинки, морщится, обнаружив вдавленный в ладонь ключ…
— Ничего, — соврал он. Посмотрел в зеркало заднего вида: забор, ворота и крыша дома неуклонно удалялись, почти невидимые в темноте, и только фонари на территории еще мелькали за деревьями, далекие и теплые, как голос Клэр. «Мустанг» медленно катился по лесной дороге, фары двумя желтыми конусами скользили по стволам сосен.
— Это как-то связано с Присциллой?
И тут он снова соврал, особенно не заботясь о достоверности:
— Нет. Мне нужно уехать… по работе.
— Так, — было слышно, как Клэр толкает дверь дома и выходит на улицу. Ее ботинки простучали по крыльцу. — Ты уверен? Ригальдо? Тебе нужна помощь?..
И в третий раз он соврал, отрезая себя от возможности сделать все «правильно».
— Нет. Я только прошу… присмотри за Бекки. Пожалуйста.
— Пиздец, — помолчав, сказала Клэр. — И… сколько времени могут занять твои дела «по работе»?
— Двое суток, — заторопился он. — Потом… Потом я должен вернуться. Или можешь звонить в полицию.
— Хорошо, — пробормотала она. И почти взмолилась:
— Но ты сам понимаешь, что делаешь?
— Да, — помедлив, ответил он, и выключил телефон.
С ненавистью поправил зеркало, чтобы лучше видеть заднее сидение.
Отсыревший плед из «дома на дереве» пополз вниз, и Присцилла, вынырнув из-под него, почесала лохматую голову.
— Вы все такие миленькие, — сказала она, зевая. — Но бесполезные. Как котята. Только и можете, что огнетушителями махать.
Она качнулась вперед. Ригальдо рефлекторно вдавил тормоз в пол, и машина встала.
— Выброси телефон, — посоветовала она. — Твоя подружка не выдержит и позовет копов. И с телефоном они найдут тебя раньше, чем Исли, — она задумалась. — И тогда он умрет. Мы никак не сможем его спасти.
Ригальдо раздул ноздри и пролаял:
— Не указывай мне!
Но он уже знал, что играть придется по чужим правилам.
Он понял это, еще когда целился в Присциллу, неподвижно стоящую под деревом, и противный липкий снег сыпался им на головы, а лицо Присциллы мокро блестело.
***
О, как она шипела на него, застыв на расстоянии в несколько шагов!
— Как ты мог это допустить, — было первым, что он услышал. — Ты остался с ними, значит, ты должен был их беречь!
На ней была мешковатая куртка «Сиэтл сихокс» и синие джинсы на пару размеров больше, чем нужно. Ригальдо смотрел на гладкий, белый, без единой морщины, лоб Присциллы, на темные провалы глаз и думал, что в отличие от них с Исли, она за эти восемь лет совсем не изменилась.
Тюрьма ее сохранила, как бабочку в янтаре.
— Где Исли? — прорычал он в ответ, глядя в прицел на этот ровный белый лоб. Вот так. Он был бы совсем не против отстрелить ей башку, если она дернется. Но сперва нужно было узнать, куда она дела Исли.
С дерева сорвалась какая-то птица, уронив вниз толстую лепешку мокрого снега. По земле стучал омерзительный дождь. Ригальдо не думал о Майкле, который где-то там шляется в глубине леса, обходя камеры вдоль забора, не думал о том, что их разговор может привлечь внимание кого-то еще.
Только о том, что Присцилла стоит здесь во плоти, живая, осязаемая, наглая, а значит, он не зря ждал ее все эти годы.
Что вовсе не отменяло того, что насчет Исли она была права.
Ригальдо должен был беречь своих близких, и он не справился.
Кровь стучала в висках.
Присцилла скривила губы:
— Глупый гомик. Чем вы там занимались с полицией семьдесят два часа?! Искали меня, когда надо было искать Исли! Только поэтому я и вернулась…
Ригальдо покрепче перехватил ствол, потому что руки вдруг ослабели. Цевье заскользило в мокрой от пота ладони.
— Не пизди, — хрипло сказал он. — Ты убежала, чтобы причинить нам зло, сумасшедшая дрянь. Это из-за тебя он исчез. Он хотя бы жив? А Заки?..
Присцилла издала губами презрительный звук, похожий на хлопок пузыря жвачки, и у Ригальдо что-то взорвалось в груди.
Он двинулся к ней, полный желания сгрести ее за шиворот, а потом резко опомнился и сделал шаг назад, не опуская ствола.
— Я не верю тебе, — выдохнул он. — Ты опять врешь. Ты украла его, украла вместе с ребенком, а теперь вернулась…
Присцилла раздраженно зашипела на него.
— Да раскрой глаза! — она шагнула к нему, потом отступила. Он обратил внимание, что она движется немного боком, как краб. — Если бы я увезла их, меня бы уже здесь не было! Мы бы сейчас жили, как раньше, только я, Исли и Лаки, в каком-нибудь тихом месте в горах, смотрели бы каждый день на снег, на туманы и как облетают красные лозовые клены, мы снова были бы семьей! А теперь их нет, нет, их украли у меня, снова украли, как папу, и я не прощу этому… этим… Не прощу…
И она заметалась по поляне, как рысь, потерявшая детенышей, забыв про ружье в руках Ригальдо, как будто оно было пластмассовым. Ригальдо хотел прикрикнуть на нее, но звуки застряли у него в горле.
Присцилла выглядела слишком… раздавленной. Как будто ее в самом деле обокрали. И даже ярость, с которой она упрекала его, сейчас казалась обреченно-бессильной.
— Хочешь сказать, это не ты? — наконец, с трудом выговорил он.
Она обернулась так резко, что из-под ее ног брызнул растаявший снег.
— Конечно, нет! — она пригнулась, напряглась. Ее черные глаза без блеска, глубокие, как дула огнестрела, смотрели на Ригальдо снизу вверх, и он подумал: нет, она совсем не слаба. — Это сделали другие. И когда я их найду, они пожалеют, что на свет родились.
«Ты пожалеешь, что вообще подошел к нашей семье».
Это его отрезвило, он снова прицелился ей в грудь.
— Стой, где стоишь.
— Не будь дураком, — презрительно сказала она. — Без меня полиции их не найти. Ну-ка, скажи, что они там нарыли? Есть ли у них другая версия… кроме меня?
Ригальдо недоверчиво молчал.
— А у тебя самого?..
«Она блефует, — орал внутренний голос Ригальдо. — Все врет, запутывает, дурит тебе голову. Зови охрану, звони в полицию, а лучше стреляй, стреляй, хотя бы в ногу, ты же так этого хотел…»
— Ты врешь. Если бы ты что-то знала, зачем явилась сюда?! Зачем пряталась?!
Внезапно Присцилла улыбнулась. Контраст получился ужасный — нежная, чуть мечтательная улыбка и неподвижные глаза.
— У вас хороший домик, — держась за бок, она прошла по снегу к веревочной лестнице и ласково коснулась перекладин. — Такой уютный. У меня тоже в детстве такой был. Это домик для Лаки? Он тоже играет здесь?
«Это дом моей дочери», — хотел он ответить, но в последний момент передумал. На всякий случай — ни слова о Бекки.
Тут он представил, что его девочка могла прибежать в домик и столкнуться нос к носу с этим чудовищем, и втянул воздух сквозь зубы. Как они разминулись? И разминулись ли?
Господи, он так ненавидел и боялся Присциллу, даже теперь, когда она стояла перед ним с голыми руками.
Вместо этого он сказал:
— Лаки уже взрослый. Пропал его сын — Закари.
— А, да, — Присцилла тряхнула головой. — Я видела в новостях фото. Маленький мальчик… — она вздохнула. — Они так похожи. Я все время их путаю.
«Да нет, милая. Ты просто припизданутая на голову», — подумал Ригальдо и снова с нажимом повторил:
— Так ты не ответила. Зачем ты сюда явилась?
Она посмотрела на него с удивлением.
— Конечно же, за тобой. Мне понадобится помощник, — она привалилась к сосновому стволу, почти спрятавшись в широкой тени. Ее голос звучал деловито и пугающе воодушевленно. — Я думаю, будет сложно. А ты не согласен?..
Ригальдо сжал зубы так, что, кажется, треснула эмаль. И с ненавистью прохрипел:
— Согласен.
— Вот и хорошо, — Присцилла была безмятежна. — Тогда пригони свою тачку поближе, чтобы я могла в нее спрятаться. И опусти уже ствол. Ты все равно не застрелишь меня.
Они с Майклом встретились уже во дворе, когда он выводил машину. Тот удивился и заметно встревожился от того, что босс уезжает среди ночи. Ригальдо его успокоил парой слов, выслушал отчет о поломанных камерах. Да, действительно, во всем был виноват мокрый снег, он забил «зрачок» у одной, а вторая камера просто рухнула на землю вместе с отяжелевшей веткой.
Какое удобное объяснение.
«Утром заменим», — пообещал Майкл и открыл ворота. Ригальдо вытер лоб и сел в машину, надеясь, что мужик не заметит, что пока он бродил, исчезли записи с камер внутреннего круга, в том числе с той, где они так занимательно пообщались с Присциллой.
Когда-то Тони научил его, как это можно сделать. Ригальдо казалось: это было в какой-то другой жизни. В той, где у него были счастливые молодые друзья, где можно было упахиваться вусмерть, зарабатывая все больше денег, а на уикендах целоваться с Исли в снегу, топить печку, ссориться, мириться и до изнеможения трахаться. Сниматься в киноговне, слушать планы Исли по покорению Конгресса и каждый вечер возвращаться домой, к коту и самой лучшей в мире девочке.
Ничего этого не осталось: он ехал в мокрую темноту, почти наугад, а на заднем сидении свернулась калачиком сумасшедшая убийца. Капли холодного дождя усеивали ветровое стекло, собираясь в ледяную кашу. Ригальдо отрегулировал дворники, но дождь пошел сильнее. Наверное, где-то рыдал его ангел-хранитель, вертя пальцем у виска.
***
— Мне понадобится краска для волос, — деловито сказала Присцилла, разворачивая бургер. — И тампоны. Но это подождет до утра. Тебе надо поспать, а то ты будешь за рулем клевать носом.
Запретив себе реагировать на провокации, он молча опустил жалюзи на окнах мотеля, проверил замок и подвинул к двери кресло, и так же молча уселся в него. Он твердо решил не спускать с нее глаз, и с этого места его могли вынести или с этим креслом, или вперед ногами. Присцилла, сидящая на кровати и жующая котлету с салатом с механической тщательностью, проглотила то, что было у нее во рту, облизнула губы и сказала с почти пугающим равнодушием:
— Если ты думаешь, что это кресло остановило бы меня — то нет, — она сунула палец в соус. — Но я не собираюсь уходить отсюда до завтра. Я шла пешком пятнадцать часов, а потом еще столько же, а потом увидела в магазине новости про Исли — и пошла назад. Так что остаток ночи я буду спать, чтобы восстановиться.
Ригальдо почувствовал, как у него внутри закипает ярость. Проспать ночь! В то время как где-то там Исли… И Заки… Эта сука над ним издевается!..
— И еще утром надо будет купить иголку, нитки и бинты. И виски.
Она махнула рукой вдоль правого бока, и до него вдруг дошло, почему она все время сидит так скособочась. Он подался вперед:
— Что там у тебя?
— Царапина, — она аккуратно вытерла пальцы салфеткой. — Но кожа в том месте выворачивается наружу. А если я дерну футболку, опять потечет.
Она отодвинула в сторону полу куртки. Весь правый бок серой футболки, присохшей к коже, был бурым.
— Кто тебя ранил?
Присцилла метнула в него короткий взгляд из-под ресниц и уверенно произнесла:
— Ты не хочешь этого знать. Я очень долго шла. Мне встречались разные люди.
И все. Он мог орать на нее, мог угрожать, мог требовать ответа — если она не хотела отвечать, она молчала.
Присцилла смотрела на него с кровати без интереса. А потом, поджав ноги, задушевно спросила:
— Как ты думаешь, кто мог желать ему зла?
Он утомленно взглянул на нее. Конечно же, детективы расспрашивали его об этом. Ригальдо им честно на это ответил: да кто угодно. От бизнесменов, которым Исли перебежал дорожку, до конкурентов в предвыборной гонке. Те, кого могла зацепить поднимаемая им волна реформ. Нельзя было также забывать и про войну с Блэкмэнами. Римуто все еще сидел за покушение на Исли, но мало ли.
Он так и ответил Присцилле, пытаясь сдержать свое раздражение. И услышал в ответ:
— Очень хорошо. Значит, мы убьем их всех.
Он дернулся в кресле. Тупая усталая сонливость, одолевавшая его, мгновенно лопнула, как порванный гондон.
— Шутка, — Присцилла улыбнулась краем рта, но ее глаза не смеялись. А в следующую минуту она добавила:
— Я так и думала. Ничего-то вы на самом деле не знаете.
Ригальдо разозлился.
— Я знаю только одно: к нему подходила девушка. Единственная, кого могут подозревать, сидит передо мной. Или выкладывай, или заткнись! Или я вызову полицию.
Она посмотрела на него совсем не хорошо. Потом ее лицо смягчилось, стало задумчивым. Кончик языка пробежал по нижней губе.
Присцилла поерзала и заговорила:
— После того, как я оказалась в женской тюрьме, мне на «Фейсбук» начали приходить сообщения.
Ригальдо удивился:
— У тебя есть «Фейсбук»?
— У всех есть «Фейсбук».
— И как ты узнала об этом в тюрьме? У тебя был интернет, телефон?
— У меня было все, что я пожелаю, — оборвала его Присцилла. — Ты еще не выбросил телефон? Дай, я покажу. Я не веду его, но когда-то зарегистрировалась, с закрытым аккаунтом. Так просил Исли.
Конечно, он не дал телефон ей в руки, но она послушно назвала пароль.
Ригальдо раскрыл сообщения.
Там было что почитать. Кто-то писал Присцилле в течение нескольких лет. Писал отвратительные грязные штуки, угрозы, рассказывал, что сделает с ней, когда она попадет ему в руки. Ригальдо подсчитал — слово «казнь» было использовано восемнадцать раз. Во всех остальных словах и методах казни автор не повторялся. Последнее сообщение пришло уже после побега Присциллы, как раз накануне исчезновения Заки и Исли.
«Теперь ты поймешь, что значит все потерять. Я сделаю с ними все, на что у тебя не хватило твоей жалкой фантазии. Поспеши, может быть, ты успеешь на казнь».
Он оцепенел. Кровь прилила к голове, а рукам почему-то стало так холодно, что он почти не чувствовал пальцев, особенно с левой стороны. «Не хватало еще получить инфаркт», — подумал он и уставился на Присциллу:
— Ты понимаешь, что это настоящая зацепка?! Вот с этим как раз стоило бы идти в полицию! Они могли бы что-то узнать, найти сервер-хуервер…
— О да, — она презрительно скривилась. — Они бы нашли. Они и найдут — трупы в мешках.
Присцилла качнулась вперед и прошептала в лицо Ригальдо почти интимно:
— Ты разве не понял? Он хочет, чтобы я успела застать их живыми. Он знает, что если они умрут раньше, это испортит задумку. Он собирается убивать их у меня на глазах, чтобы меня наказать, — она сделала торжественную паузу. — Чтобы все было точно, как я тогда рассказала. А если полиция меня арестует, он точно расправится с ними.
— Кто — он? — рявкнул Ригальдо. Он смотрел на аккаунт: какой-то «Перезосо». Пол — мужской, возраст — шестьдесят пять лет. Что еще за хуй?
— Perezoso — по-испански…
— Ленивый. Я в курсе.
— Да, — сказала Присцилла, сверля его своими огромными темными глазами. — А еще это holgazán, haragán, gandul, echado…
— Vago. А еще иногда huevón — ленивый хуй, — перебил Ригальдо. Он каждую неделю слышал всю богатую палитру испанского на кухне «Звезды Севера». — И что?
— Диего Ваго, — произнесла Присцилла одними губами. — Так звали мужика, которого я посадила. Он хорошо так присел по моим показаниям восемнадцать лет назад.
— Тот, который…
— Да, да. Наркотики и оружие. И его красивая жена, permosa puta, из-за которой папочка хотел бросить мамочку. Он так жестоко поступил с ними на глазах у подростка, что присяжные были неумолимы. Когда я давала показания, плакал даже детектор.
Ригальдо медленно поднялся из кресла. Выпрямился, сжимая телефон, пытаясь собраться с мыслями: почему, черт возьми, то, что Присцилле, возможно, пишет оклеветанный криминальный авторитет, должно пугать его больше, чем эта самая Присцилла. Как он так глубоко вляпался?
— И что, — прохрипел он. — Что с ним теперь?!
— А это ты и узнаешь, — зевнула Присцилла. — Звони кому хочешь. Я знаю, что у тебя есть знакомые среди журналистов, а еще есть старый-добрый Галк, который может что-то узнать по своим каналам… Но если ты позвонишь в полицию — не увидишь больше ни меня, ни Исли. Так что спокойной ночи… дядюшка.
Она повернулась спиной к нему и принялась раздеваться. Скинула куртку, спустила джинсы, оперлась коленом на постель, оставшись в трусах.
На крестце у нее была татуировка — единорог с ярко-голубыми глазами.
Из пасти у него кольцами свисала мертвая змея.
***
Утром Ригальдо почувствовал на свое шкуре, как это — не быть Исли.
Ему не хватало той уверенной легкости, с которой тот, очаровательно улыбаясь, вил из людей веревки, побуждая их делать невозможное, нарушать должностные инструкции и выпрыгивать из трусов. Он не мог просто так задушевно подкатить: «А скажи-ка мне, Патрик…» В итоге Ригальдо звонил самым странным людям, чего-то неловко плел, мучительно изворачиваясь, как угорь на разделочной доске.
В итоге по-настоящему ему помог именно Галк. Не задавая вопросов, пропал на час, а потом перезвонил и вздохнул в трубку: «Вот, если вам надо, мистер Си». И даже не спросил, где он, что с Исли и кто сейчас стоит у руля «Нордвуда». Золотой мужик. Если бы Ригальдо был девой в беде, он бы, пожалуй, влюбился. Может быть, даже рискнул бы попросить помощи. Но он был мудаком в беде, поселившимся в номере с ходячей часовой бомбой. Часы тикали, поэтому следовало молчать.
Ночью он сочинил для «Перезосо» ответ от лица Присциллы, написал тому в личку максимально прямо и с вызовом: хочешь мне отомстить? Поговорим об этом лицом к лицу. И после этого не спал — ждал сообщения, боялся, нервничал, караулил Присциллу, вздрагивая от каждого звука и борясь с желанием уронить голову на грудь. А утром внезапно проснулся — затекший от неудобного положения в кресле, небритый и с головной болью. И обнаружил, что пока он спал, Присцилла выбиралась из номера. Она вылезла в окно, купила все, что ей было нужно, и вернулась, и теперь расхаживала в трусах и футболке, с замотанной в полотенце головой. Когда она смыла краску с волос, то оказалась желтой, как цыпленок.
— Зачем это тебе? — спросил он, с отвращением глядя на ее голову. — Ты думаешь, что это сможет кого-то обмануть?
Она пожала плечами.
— Просто так. Захотелось побыть на стороне света. Я же теперь на этой стороне, да?
Его перекосило, и она светло улыбнулась. Беззастенчиво задрала футболку до лопаток:
— Помоги.
Ригальдо посмотрел на ее голую спину. Над ребрами ярко краснел длинный порез. Кожа вокруг слегка воспалилась и розовела, из раны выпирала желтоватая клетчатка. Присциллу это, казалось, не слишком смущало. Ригальдо уже знал о ее феноменальной невосприимчивости к боли и холоду.
— Не буду, — холодно сказал он. — Сама справишься.
Он был расстроен тем, как легко она обошла его с вылазкой в окно.
Присцилла еле слышно засмеялась, дезинфицируя нитку с иголкой.
— Шов будет некрасивый. Спорим, тебя-то зашили хорошо?..
В руках Ригальдо лопнул пакет с сухим соусом, и сырный порошок разлетелся по всему номеру. Он представил шею Присциллы в своих пальцах. Вдохнул-выдохнул, выдохнул-вдохнул.
Напомнил себе, что делает это ради Исли и его внука.
На месте Диего Ваго он бы мечтал закатать Присциллу в бетон. Но вместо того чтобы схватить ее и бить головой об стену, пока та не покроется трещинами, Ригальдо уступил еще кое в чем — сменил машину на скучный серый «Ниссан».
Глупо было пускаться в преследование на красном маслкаре.
— Ну вот, — безмятежно сообщила Присцилла, когда он конвоировал ее к новой тачке. — Теперь никто не поверит, что ты мне не сообщник. Признавайся, ты хотел сделать вид, будто я похитила тебя?
На это он мог ответить только одно:
— Иди к черту.
На улице Присцилла налетела на ребенка. Маленькая девочка ростом пониже Бекки шлепнулась на задницу и громко заревела.
Мать, возившаяся с пакетами на парковке, подняла голову и обругала их.
— Ты это нарочно, что ли? — зашипел Ригальдо, примирительно поднимая руки и извиняясь перед девочкой и ее матерью.
Присцилла выглядела сбитой с толку.
— Откуда она взялась, ее же там не было, — растерянно пробормотала она, почесывая ключицу. И пошла по тротуару, как сомнамбула. Ригальдо пришлось дернуть ее за руку и почти втолкнуть на заднее сидение «Ниссана».
— Как ты вообще смогла сбежать из тюрьмы? — рявкнул он, когда они выезжали. — Если ты даже под ноги смотреть не умеешь!
В зеркало ему было видно, как Присцилла прижимается виском к боковому стеклу.
— Не знаю, — ответила она спустя некоторое время со странной тоской. — Так было и в «Санта Розе». Иногда меня словно что-то зовет — и тогда я иду, и меня невозможно остановить.
***
Семь лет назад, когда журналисты раструбили подробности суда над Присциллой, адвокат Диего Ваго настоял на амнистии. Прошение было удовлетворено, и той же зимой Ваго освободился.
Ригальдо еще раз сверился с адресом, который добыл ему Галк, и медленно покатил по чистенькой дорожке между газонов.
Пару часов назад они с Присциллой въехали в Центральный Вашингтон, в угрюмом молчании наблюдая, как быстро меняется природа по эту сторону Каскадов. В какой-то момент исчезли тяжелые тучи, маскирующие вершины гор, просохла морось на лобовом стекле, и темный еловый лес на высоких склонах тоже пропал, как не было. Будто кто-то переключил канал телевизора, и окна «Ниссана» вдруг стали транслировать мягкие выгоревшие холмы с ветряками под широким небом, низкий пыльный кустарник и проложенные ледниками каньоны. Один за другим сменялись маленькие одноэтажные городки, манящие полосатыми закусочными, и одинокие фермы. Чем дальше, тем сильнее Ригальдо овладевало отчаяние. Ему казалось, что они ошиблись, он ошибся, и чем дальше, тем слабее шансы кого-то найти.
— Когда поедем обратно, вези нас через «гусиные поля», — пробормотала Присцилла, забравшаяся с ногами на заднее сидение. — Я там была несколько раз, еще с папой. Знаешь, что это такое? Тысячи птиц собираются в декабре возле Маунт-Вернон. Когда они все взлетают, в воздухе стоит такой шум! И небо все в птичьих крыльях. Очень хочется плакать.
Ригальдо смерил ее взглядом, но смолчал. Он искренне не понимал, как можно куда-то стремиться и чего-то хотеть, если Исли пропал.
Чувство вины и потери разъедало его почти все время, как кислота.
Частный дом «Мидоуз Плейс» в Элленсбурге выглядел так, что его нельзя было ни с чем перепутать. Острая треугольная крыша, белые окна и белые колонны. Две маленькие елки перед входом уже украсили к Рождеству.
Присцилла недоверчиво разглядывала массивную табличку рядом с живой изгородью.
— Это же…
— Да, — Ригальдо сжал зубы. — Именно это. Будем надеяться, что наш «Перезосо» действительно окажется здесь.
То, что информация, которую он получил от Галка, была верной, стало ясно уже через несколько минут. Приветливая женщина вела их с Присциллой через анфиладу комнат — бильярд, музыкальный зал, столовую, библиотеку, гостиную с камином. Навстречу им попадались сплошь чистенькие, аккуратные пожилые люди с ходунками и в инвалидных креслах. Воздух пах вафлями, какао и мышиным запахом старости.
— Сюда, — сказала женщина, пропуская их на маленькую веранду. — В это время дня, если нет дождя, он обычно сидит здесь. Papá Diego! Проснитесь, сегодня у вас гости! Так, подождите минутку. Почему вы не вытираете рот, видите, у вас есть платок…
В молчании Ригальдо переглянулся с Присциллой.
Вне всякого сомнения, «papá» Диего был тем самым человеком, все выложенные в сети снимки которого Ригальдо пристально изучил в ночи. Но вместо того крепкого хмурого сорокасемилетнего мужчины, который ворвался в особняк Фёрстов, ударил горничную и жестоко избил зятя Исли, обзывая его «козлом» и «шлюхиным сыном», а потом якобы убил, в глубоком кресле сидел укрытый по шею пледом старик с пустыми глазами и свисающей из приоткрытого рта ниточкой слюны.
Однако жизнь учила не доверять внешнему виду, и когда дверь в дом закрылась за сотрудницей, Ригальдо тряхнул старичка за плечо.
— Эй, Ваго. Посмотри, кто приехал.
Присцилла наклонилась, сунулась деду в лицо:
— Я здесь, старый шалун. Ты звал на казнь? Я пришла.
Какое там. Они пытались расшевелить Ваго еще минут пятнадцать, вполголоса оскорбляя и провоцируя, подсовывая ему под нос фотографии Исли и Заки, но не добились ничего. Под конец старик громко пернул. По веранде расползлось облако вони.
В отчаянии Ригальдо отправился беседовать с той самой приветливой сотрудницей, постаравшись продемонстрировать все крохи своего обаяния и на всякий случай подкрепив их парой купюр.
— Говорят, у него был энцефалит в тюрьме, после ушной инфекции, и вышел он оттуда уже вот такой. Я не знаю, каким он был до того, но сейчас это самый послушный и мирный жилец: где посадишь — там и сидит. Приходится его тормошить, чтобы он совсем не ушел в себя…
— Он может передвигаться?
— Да, но медленно и с поддержкой.
— Компьютер, интернет, телефон?
— Что вы, сэр. Он и мыться-то сам разучился.
— А кто за него платит?
— Это… конфиденциальная информация…
Ригальдо молча прибавил две бумажки.
— Думаю, это его дочь, — сказала женщина, пряча купюры.
Такого ответа Ригальдо не ожидал.
— Разве у него есть дочь?! Не жена?!
— Кажется, он в разводе, и его жену я не видела. Но дочь его навещает.
— Когда она последний раз здесь была? — жадно спросил Ригальдо. И услышал спокойный ответ:
— Четыре дня назад.
Он посмотрел на бейдж на груди и задушевно попросил:
— Миранда! Мне очень нужны ее адрес и телефон. У вас наверняка есть координаты для связи. Я хочу написать книгу о мистере Ваго.
Женщина испугалась.
— Нет, нет, — пробормотала она. — За такое меня могут уволить. Мне нужна эта работа.
Ригальдо так и не смог сломить ее сопротивление. Взволнованный, он бегом спустился к парковке — и чуть не подавился стылым зимним воздухом.
За густой живой изгородью, окружающий «Мидоуз Плейс», Присцилла, заботливо улыбаясь, пыталась утрамбовать Ваго в багажник «Ниссана». Старик уже сидел своим костлявым задом на краю, а Присцилла старательно поднимала его негнущиеся ноги.
— Какого черта тут происходит? — Ригальдо коршуном налетел на нее и оттащил от дедули. — Ты ебанулась?!
А потом вспомнил: ебанулась, и давно.
Присцилла, которую он откинул за шкирку, как кошку, не обиделась.
— Я хочу взять его с собой в тихое место, — сказала она серьезно. — Уверена, мы сумеем его разговорить.
Ригальдо передернуло.
— Оставь его в покое, ты не видишь — он дед в маразме?!
— У этого деда руки в крови, а нос в кокаине, — Присцилла пожала плечами. — Почему ты на его стороне?..
— Да потому, что он бы не смог украсть Исли! — рявкнул Ригальдо, торопливо помогая Ваго отойти от машины. — А на все прочее мне насрать! И еще потому, что нельзя похищать людей среди бела дня — ты что, хочешь, чтобы нас арестовали?..
Присцилла попыталась его обойти, чтобы опять приблизиться к деду, настойчивая, как бультерьер, и он с силой толкнул ее в плечо и завалил в живую изгородь. Присцилла ойкнула — кажется, ветки вонзились в ее раненый бок. Ригальдо очень ярко представил, как легко его руки сойдутся на тонкой шее. Как глаза Присциллы вылезут из орбит, и она захрипит, а потом будет послушной девочкой.
Лицо Присциллы, прижатой его телом к изгороди, не изменилось. Она разлепила губы и с любопытством произнесла:
— Кто такая Бекки? — и он отпрянул.
Присцилла выбралась из немного помятой туи и отряхнулась. И предупредила — мирно, без всякого вызова:
— Еще раз так сделаешь, останешься без яиц.
— Присцилла… — низко, с угрозой в голосе начал Ригальдо.
— Присцилла! — воскликнул старичок, про которого они забыли.
Диего Ваго прямо лучился, и радостно повторял:
— Присцилла! Якима! Присцилла! Якима! Присцилла…
— Это какой-то шифр?
— Это послание, — сказал Ригальдо, отмерев. — От того, кто на самом деле писал тебе с аккаунта «Перезосо». Мне кажется, нам надо ехать в Якиму.
— Хлебные крошки, — кивнула Присцилла. — Как в сказке. Хорошо.
***
На съезде с хайвея висел знак «Добро пожаловать в Якиму, Палм-Спрингс штата Вашингтон».
Ригальдо бывал в Палм-Спрингс во время съемок «Дочерей Бездны» и юмор не оценил. Кроме пустыни вокруг, между городками не было ничего общего. Якима была знаменита невероятными урожаями местных яблок и хмеля, суровым климатом — жарким летом и холодной зимой, и преступностью, особенно в сезон сбора. Коренное население схлестывалось с мигрантами, белое население тоже было расколото. Зимой стоянка для трейлеров пустовала наполовину, зато свободное место оккупировали бомжи. Прямо от города начинались бескрайние, убранные до весны сады и виноградники, а позади пустынных холмов над перламутровыми предзакатными облаками плыл далекий Рейнир.
Все остальное в Якиме было как в любом маленьком городе. Баптистская церковь, протестантская церковь, еще одна церковь никому не известной секты, статуя герою Мексиканской войны, построенные в последние десятилетия торгово-развлекательные моллы по сторонам главной улицы и бесконечно пылящие через центр города грузовики.
В начале декабря смеркалось рано. После машины бесснежный воздух действительно казался очень холодным. Ригальдо прошел через площадь, сунув руки в карманы и пригибаясь от ветра с холмов, заказал кофе в первой же придорожной закусочной и сел у окна, дожидаясь, когда принесут ужин. После общения со стариком Ваго им овладело нервозное воодушевление, и он гнал из Элленсбурга на пределе разрешенных скоростей, но здесь, в Якиме, это чувство стекло с него, как краска со старой скамейки. Он отчетливо начал понимать, какой микроскопической оказалась эта кинутая им «хлебная крошка». Если, конечно, это была она, а не просто циклический бред безмозглого старика.
Конечно же, днем он позвонил Галку еще раз и, почти унижаясь, попросил уточнить по своим каналам информацию насчет родственников Ваго. Новости его не обрадовали. До ареста у Ваго в самом деле были дочь и жена, но после шумного скандала с убийством его делами демонстративно заинтересовались спецслужбы, до этого подозрительно долго нюхавшие ромашки. И после суда с одной стороны и передела влияния с другой семья Ваго исчезла с радаров. Женщина подала на развод и увезла дочку. Возможно, они сменили фамилию и больше ни в какие уголовные дела не ввязывались.
Европа Ваго — вот как звали дочку Диего. Когда Присцилла обвинила ее отца, Европа была как Лаки — одиннадцать лет.
Присцилла тоже зашла в кафе и отправилась в туалет. Как только за ней закрылась дверь, Ригальдо вытащил телефон. Коря себя за слабость, он вглядывался в сумерки за окном и слушал гудки в трубке. Не выйдет из него одинокого рейнджера, лютого волка прерий с железными яйцами и непробиваемой шкурой. Он слишком оброс привязанностями, но что делать, если где-то остались люди, за которых он вроде как нес ответственность, как патриарх, прости господи, их семьи. Вернее, второй патриарх — после Исли.
Клэр была очень встревожена и очень сердита.
— Не знаю, что ты задумал, но мне это не нравится. И извини, но ты немного ведешь себя как дурак.
— Я знаю, — признался он, наслаждаясь ее голосом в трубке. — И не «немного». Но я не могу по-другому. Я сдохну, если не буду его… их… искать.
— Конечно, — она невесело хмыкнула. — А мы пока посидим здесь и подождем автобуса.
— Да, я понимаю, это полный отстой, — он потер лоб. — Но, Клэр, я больше ни на кого не могу рассчитывать, кроме тебя. Спасибо, что прикрываешь. Меня кто-нибудь искал?
— Конечно искали, ты всем сразу понадобился. О тебе спрашивали и ФБР, и журналисты, и люди из штаба Исли, постоянно были звонки с работы, а еще приезжала на «Бентли» Кларисса Фортисью и привезла тебе мясной пирог! Я всем сказала, что ты отсутствуешь в связи с коллапсом на производстве.
— Спасибо, — пробормотал он. — Как… Бекки?
— Уже лучше. С утра грустила, пока Лаки не взял ее на себя. Сейчас они смотрят мультфильмы внизу на диване.
— А ты сама как?
— Ну, — она вздохнула. — Сегодня ездила опознавать мертвого мальчика.
Ригальдо ощутил спазм гортани. Сука, и он их оставил! Бросил с этим со всем!
— Но это не Заки, — поторопилась уточнить Клэр, и он ожил. И прохрипел:
— Господи, Клэр, когда все закончится, мы будем неделю пить не просыхая.
— Я тоже люблю тебя, — сказала она. — Пожалуйста, будь осторожен.
Она отключилась, и он прижался щекой к трубке.
Он не заслужил своих друзей. Просто не заслужил.
На стол упала тень, и Присцилла беззвучно возникла рядом.
— Что, бургеры еще не принесли? Ты заказал мне без бекона?
— Без, — он поднялся, не в силах находиться с ней рядом. — Пойду отолью. Никуда не уходи.
— Да куда же я денусь, — пропела она, скользнув на его место.
Застегнув ширинку, Ригальдо посмотрел в мутное зеркало. Он выглядел плохо — в мятой одежде, глаза как у кролика, подглазники алкаша. В черной щетине на подбородке, почему-то с одной стороны, отчетливо серебрилась седина. Что там писал «Перезосо» Присцилле, какие придумывал способы казни?..
Если с Исли что-то случится, он даже сдохнуть не сможет. У него же теперь Бекки.
Он ударил по хлипкой раковине так, что она возмущенно крякнула, и вывалился на улицу, судорожно хватая ртом воздух. Было уже почти совсем темно, красный зимний закат догорал над черными холмами. Температура упала еще ниже, как всегда бывает рядом с пустыней, и Ригальдо стоял в темноте и холоде, клацая зубами и вздрагивая от озноба, очень надеясь, что ветер прогонит его истерическое желание рыдать.
На шоссе и над магазинами зажглись вечерние огни. Мимо протопал бомж, очевидно, заинтересованный в помойке трак-спота. Ригальдо проводил его взглядом, не очень понимая, что не так, а потом до него дошло.
На бомже была канадская лыжная куртка Исли.