На снегу сидела лиса. Ригальдо кинул в нее шишкой, и только тогда она неохотно подняла рыжий зад и, поминутно оглядываясь, потрусила к деревьям.
— Наглая тварь.
Он поднял поставленные на снег канистры и потащил их в домик по сугробам, стараясь ставить ноги в свои же следы, чтобы не проваливаться по новой. Под расстегнутой курткой гулял мороз, вокруг лица курилось белое облако пара. Ригальдо в рекордные сроки пересек поляну и, дернув на себя стеклянную дверь, ввалился в теплое помещение.
— Щетка на улице, — немедленно отозвался Исли из своего стратегического укрытия в постели. — Здесь нет домработницы.
Ригальдо фыркнул:
— О, я прямо замечаю, как резко ты стал демократичнее и ближе к народу…
— Щетка, скотина, — ласково повторил Исли. — Я уже два раза вытирал пол.
Подавив желание нарочно натопать, Ригальдо покорно поперся за дверь и принялся обметаться, пока весь снег, который он притащил на себе, не стал водой.
Вокруг стеной стоял настоящий канадский лес, о котором Исли говорил с придыханием — все эти ели Энгельмана, дугласии, сосны, хемлок и бальзамические пихты. Ригальдо оглядел развесистые мохнатые лапы, тяжело прогибающиеся под снегом. Для него все они были просто елками, пока не попадали на склад в виде аккуратно выструганных брусков и досок. Такими аккуратными досками, к примеру, был обшит этот самый снятый ими дом — крошечное шале, принадлежащее канадскому отелю, в получасе ходьбы пешком от места регистрации. Лаки смеялся: ну вы даете, когда мы с Клэр предложили взять вашу девчонку на выходные, я был уверен, что вы рванете куда-нибудь, где тепло. Вы же и так живете в лесу, чего вы там, елок и снега не видели?..
Ригальдо так и не смог подобрать приличных слов, объясняя, почему им захотелось сейчас, на самом пороге декабря, оказаться в лесах, где «еще больше елок», «еще снежнее», «еще севернее», где от холодного воздуха перехватывает дыхание, а лед раскалывается на морозе с резким звуком, похожим на выстрел. Где никаких развлечений, кроме растопки маленькой круглой печки, готовки, спанья и блужданий в лесу, и где вообще никого, ни одного журналиста, а связь с отелем осуществляется по рации, потому что сеть не везде ловит.
«Потому что мы заебались», — в итоге признался он, и Лаки радостно заржал: это было понятно.
6 ноября Исли был избран от округа Скономиш в нижнюю палату, выиграв 68 процентов голосов против 32 процентов от другого кандидата демократической партии. Его предвыборная кампания была яркой, как фейерверк. Ригальдо пересматривал дебаты снова и снова. Когда самые острые моменты из выступлений Исли внезапно появились в интернете в виде мемов с Эльзой из «Холодного сердца», он оскорбился до глубины души — а Исли был безмятежен, только пошутил, что зря обстриг косу. Эльза Фёрст так Эльза Фёрст. И после всего этого безумия, после гонки рейтингов и бесконечных катаний в Олимпию, им просто до трясучки требовалось побыть только вдвоем. И тогда Лаки, «бесценный мальчик», предложил на три дня забрать к ним с Клэр Бекки.
И, к своему изумлению, Ригальдо согласился. И не стал возражать, когда Исли поволок его на север провинции Альберта.
В первый же вечер, когда они тащились по лесной тропе, нагруженные, как верблюды, Исли внезапно отшвырнул сумки и навзничь повалился на снег; он лежал, набрасывая его себе на грудь, и хохотал. Ригальдо наклонился поднять этого дурака, пока тот не отморозил свои многострадальные яйца, но тут Исли дернул его за руку, и он упал. Он валялся поперек живота Исли, утонув голыми руками в обжигающе холодном снегу, и ругался на международном языке своих поваров: chupa mis huevos, pede-maricón-puto, дай мне подняться, и я насую этот снег тебе в culo, — и здесь, среди леса, некому было упрекнуть, что он слишком груб для супруга политика.
Потом они долго ворчливо отряхивали друг друга, потом был момент паники, потому что им показалось, что они потеряли ключи. И когда деревья разошлись, они увидели на поляне миниатюрный скворечник из светлых досок, со скошенной крышей и сквозными окнами от пола до потолка.
— Господи, да он выглядит, как потерянный детеныш нашего дома, — задумчиво сказал Исли, а Ригальдо понял: им будет здесь хорошо. Внутри они поставили сумки на пол и постояли, не двигаясь, втягивая запахи обшитых кедровыми досками стен, остывшей печки, сложенных за перегородкой дров. Ригальдо прошелся по крошечной остекленной веранде, забрался по лестнице на кровать под потолком, а когда обернулся, обнаружил, что Исли лениво раскачивается в комнатном гамаке. Свитер на животе задрался, кожа над ремнем покрылась мурашками. Ригальдо подошел, сумрачно посмотрел сверху вниз и вместо вопроса, кто будет топить, а кто готовить, наклонился и засосал этот твердый живот.
И следующие сутки они почти не разговаривали. Они кололи дрова, топили печку, варили кофе, кормили друг друга, а все оставшееся время гуляли, спали и трахались — в навесной кровати, на мини-кухне, в гамаке и среди снегов в дымящемся чане с горячей водой. Ригальдо вякал, что это антисанитария, что неизвестно, кто и чем занимался в этом чане до них, что перепады температур опасны для сердца — а сам уже тянул под воду руки или позволял Исли мять его зад. А когда они, сонные и отъебанные, выбирались из дома, чтобы немного размяться, то обнаруживали, что к ним заглядывали олени, лисы и совы. Лис Ригальдо невзлюбил после того, как они опрокинули мусорный бак и игриво растащили по снегу его содержимое.
Пока Ригальдо отряхивался, красноватый закат и сумерки, в которых он ходил в отель позвонить младшим Фёрстам, вдруг сменились кусачей ледяной темнотой. Над головой засияли белые звезды. Исли ему вчера показывал Орион и Плеяды, а когда Ригальдо скептически спросил: «Откуда ты это знаешь?», засмеялся: «У меня, вообще-то, ребенок в скаутах. Девочки-скауты знают все!»
Отбрасываемый домиком теплый свет вдруг показался приманкой для чего-то голодного и косматого, а сам домик рядом с черной стеной леса — незащищенным и крошечным. Ригальдо расправил плечи, сказал себе, что он не неврастеник, демонстративно не спеша переступил порог и с облегчением задвинул засов.
И сразу же услышал мерзкие скрежещущие, чавкающие звуки и шумные вдохи, которые ни с чем бы не перепутал.
— Выключи эту херню, — буркнул он, стягивая куртку. — Поверить не могу, что ты опять ее смотришь.
— Я посмотрел ее раз пятьдесят, — в голосе Исли не чувствовалось ни малейшего раскаяния. — И посмотрю еще столько же. Почему мне нельзя отдать должное твоему актерскому таланту?
— На хер пошел.
— С удовольствием, но по очереди. Ох… и почему на этом месте всегда так колотится сердце? Это же как сожжение полицейской в «Сайлент Хилле». Отвратительно, но глаз не оторвать.
Ригальдо встал на нижнюю ступень деревянной лестницы, ведущей на «ложе страсти», подтянулся, и когда его голова поравнялась с краем кровати, сказал, глядя Исли в глаза:
— Или ты выключаешь, или я ложусь в гамаке. Когда я это слышу, у меня начинаются вьетнамские флэшбэки о съемках.
— Ладно, — Исли убрал планшет, аккуратно смотал провод и сунул под подушку. Он лежал под грудой одеял, такой довольный, что Ригальдо на самом деле ужасно к нему захотелось. — Какой же ты зануда! Ты не заслуживаешь своего прекрасного фанклуба.
Ригальдо обреченно вздохнул. Исли бил точно в цель.
***
Осенью состоялась премьера «Дочерей Бездны». Ригальдо принял этот факт без ожидаемой рефлексии, довольно поверхностно: ему было не до того, он переживал за выборы. Дома он слегка хорохорился и повторял, что хочет, чтобы «Дочери» скорее ушли в небытие. При этом какая-то его часть раздувалась от ужаса и гордости, а еще одна часть, самая маленькая, понимала, что съемки, пусть даже в говнохорроре — наркотик, и он уже сам втер его себе в десны.
Он в самом деле это сделал. Наступил на горло своему прагматизму и снялся в абсурдистском кино в крошечной роли потрепанного жизнью мужика, который два раза появлялся в кадре, чтобы наехать на главных героев, а на третий раз его графично сжирала копошащаяся лавина голых женщин с зашитыми глазами. Исли почему-то как одержимый пересматривал и пересматривал эти кадры, а Ригальдо не мог, потому что ревниво отмечал: вот тут маловато экспрессии для человека, у которого жуют яйца, а вот тут его погружающаяся в живую массу рука неосознанно плагиатит «Властелина колец».
Нормальный человек — к которым он больше не мог себя причислять — плюнул бы и забыл: господи, да всем насрать, кто вообще помнит, кого из неписей сожрали лавалантулы. Но в случае Ригальдо все было непросто.
У его персонажа внезапно появился фанклуб, и Ригальдо смотрел за его раскручивающейся активностью с томительным ужасом.
Фанклуб возглавляла Джессика Смит. Его младшая сводная сестра.
«Как это ты «смотрела десять раз в пиратской записи»? — взвыл Ригальдо, когда она сама позвонила ему, чтобы излить свои восторги. — Тебе сколько лет, ты вообще не должна была увидеть этот фильм!»
«Ты рассказал о нем Саре, а мистер Фёрст — маме, — хихикнула Джессика. — И новый мамин мужик его для нас записал. И что за эйджизм, мне что, по-твоему, восемь лет, что ли? И, кстати, я его активно пиарю всем знакомым. Так жалко этого Рикардо…»
«Кого?!» — проскрипел Ригальдо.
«Ну, это мы так с друзьями его называем. Твой герой. Мы решили, что он будет Рикардо!»
Ригальдо с трудом это переварил. После восхитительной атмосферы съемок у Гейбла-среднего он называл своего персонажа не иначе как «тот мудила, которого сожрала куча баб».
За несколько недель у Рикардо появилась кучка фанартов, десяток фанфиков и первый холивар. Ригальдо с изумлением узнал от Джессики, что некоторые люди в интернете считают его персонажа трансгендером.
«Но почему?» — изумился он. Джессика горячо его поддержала: «Я тоже не понимаю! Я против этого фанона, и еще я… шипперю гет».
Исли валялся от смеха на ковре, когда узнал. Какое-то время от Джессики не было новостей. Ригальдо почти успокоился: девочки наигрались.
Глаза ему внезапно раскрыла Сара, которая тайно коварно следила за «фанклубом».
«Ты в курсе, что эти идиотки пишут про тебя РПС?»
Ригальдо не был в курсе, но аббревиатура ему не понравилась.
Чутье не обмануло его. РПС оказался проклятьем сатаны. Оно настигло его в виде рассказов о сценическом тройничке с исполнителями двух главных ролей, а также с Гейблом-средним и Санни Норманом. Он глубоко задумался, кого бы засудить за клевету.
«А еще существует РПС-ау про средневековье и стимпанк…» — с жалостью рассказывала ему Сара.
На этом Ригальдо решил, что все, хватит, больше ящик Пандоры приоткрывать нельзя. Он взял с Сары обещание, что никогда, ни за что на свете она не будет ему рассказывать о том, что еще происходит с Рикардо в интернете.
Впрочем, у него тоже был от сводных сестер секрет.
— Мой замечательный фанклуб не должен знать, что Гейбл планирует для «Дочерей» сиквел, — признался он Исли. — Это пока запрещено к разглашению. А главная тайна — что я тоже буду сниматься. Гейблу так понравилось, как моего мудилу сожрали, что он хочет это повторить.
— Но как, моя радость?! Если он уже помер?!
— Не знаю. Может быть, его клонируют.
Исли ужасно веселился, предрекая ему франшизу. Ригальдо думал о своем слабоволии и страдал. «Слава богу, Маргарет уже этого не увидит», — повторял он, пока Исли это не надоело. «Очнись, твоя тетя была безответно влюблена в рок-звезду кукурузных полей. Она бы тебя поняла».
***
— Ах ты пиздабол, — обреченно вздохнул Ригальдо и начал слезать.
— Стой, стой, ты куда? Ты же обещал!
— Я весь день в ботинках, у меня ноги воняют.
— Да мне плевать, — Исли свесился вниз. — Иди ко мне, я тебя уже целый час жду.
Ригальдо капитулировал, оставил ботинки внизу и полез под потолок.
Сегодня, когда он ходил в отель болтать с Бекки по телефону, поднявший трубку Лаки бесхитростно спросил: «Ну как там горы, красивые?», а Ригальдо что-то такое промямлил и поспешил завершить разговор, потому что за прошедшие дни чаще всего видел член Исли — несомненно, очень красивый! — а окрестные горы как-то даже толком не оценил.
Когда он вскарабкался, Исли погасил свет. И сразу же оказался везде, шаря по всему телу Ригальдо, пока тот стягивал джинсы и свитер — лежа делать это было не слишком удобно. Исли был уже полностью раздет. Он повернулся на бок, щекотно пробежавшись пальцами по коже живота; Ригальдо почувствовал легкое бархатное прикосновение его члена к своему голому бедру и моментально завелся. Как будто они с Исли не делали этого пару часов назад.
Все было, как в первый день отпуска.
Через секунду они с Исли целовались — мокро и глубоко, хватали друг друга за что попало, и их руки в беспорядке скользили под одеялом. Ригальдо чувствовал, как пальцы Исли с силой впиваются ему в плечи, а колено раздвигает ноги. Он задыхался, придавленный к постели, щупая ребра, влажную крепкую спину, глубокую ложбинку на позвоночнике и зад. Маленькие круглые ягодицы Исли едва заметно дрожали и напрягались у него под ладонями. Ригальдо жадно сжал их, нетерпеливо заваливая Исли на себя. Ему не хотелось никаких долгих прелюдий. Здесь, в навесной кровати под потолком, они были словно в норе, в темном укромном логове. Снаружи, кстати, темнота отступила — из-за туч вышла растущая ноябрьская луна и залила сугробы и лес бледным серебристым светом.
Одеяло сползло, скомкалось в ногах. Исли нетерпеливо отпихнул его и попросил:
— Повернись.
Ригальдо с готовностью перевернулся, расставил колени, нашел под подушкой флакон и щедро выдавил гель на ладонь, пока Исли искал презервативы. Просунул руку между ног и от души смазался. Гель охлаждал и успокаивал, гладить себя было приятно, и он, не удержавшись, несколько раз провел ладонью по члену. От прикосновения прохладной ладони к напряженной горячей коже сладко передернуло. Исли сзади шуршал фольгой. Внезапно раздался глухой стук и досадливый возглас.
Ригальдо укусил себя за палец, чтобы не ржать. Модная кровать под потолком имела и существенный минус.
— Что, — не удержавшись, спросил он, — опять головой?..
Исли зарычал. Он дернул Ригальдо к себе за бедра, развел пальцами ягодицы и немного приподнял, притираясь. В задний проход знакомо уперлось округлое, скользкое и теплое, с нажимом проскользнуло внутрь, в растянутое дневным сексом отверстие. Слизистую защипало, заставив Ригальдо поморщиться; Исли почувствовал, как он сжался, что-то прошептал и обнял поперек живота, наклонился ниже, укладываясь голой грудью на спину. Ригальдо показалось, что соприкосновение их обнаженных тел обожгло. Жесткие пальцы обхватили его колом стоящий член, задвигались, отвлекая, смывая все мимолетные неприятные ощущения. Он чаще задышал и сильнее поднял зад, повернул голову, прижался щекой к подушке. Теперь Исли нависал над ним на выпрямленных руках, громко дыша и медленно двигаясь, и его член входил в кишку плотно, как поршень, а бедра с все нарастающей силой ударяли по ягодицам, вызывая тягучие спазмы. На спину упала тяжелая капля пота. Ригальдо молча сжимал кулаки, чувствуя, как в груди, за ребрами, что-то ширится и растет, какое-то огромное чувство, от которого трудно дышать и остро и сладко перехватывает горло. Это все Исли, вдруг совершенно ясно подумал он, это все из-за него, от того, какой он. Тот как будто услышал — толкнул вперед, выпрямил спину, чудом не ударившись макушкой, и принялся сильно и быстро вбиваться, входя глубоко, заставляя Ригальдо сотрясаться от каждого резкого шлепка бедер о ягодицы, и наконец сдавшись, он просунул руку между ног и начал быстро дрочить. В какой-то момент Исли замер, Ригальдо прислушался к нему, к пульсирующим ощущениям в промежности и подумал: кончает. Тот хрипло дышал и вдруг, наклонившись, поцеловал за ухом и легонько прихватил мочку зубами. Ригальдо закричал. Оргазм был, как шаровая молния, до судорожного подергивания рук и ног, а после Ригальдо как будто расплющило в труху. Когда вернулась способность соображать и он смог сделать вдох, он понял, что Исли лежит на нем, тяжелый, горячий и бессильный, вместо того, чтобы слезть, нежно прижимается к загривку щекой.
— После такого, — сказал Исли ему в волосы, — я обязан жениться на тебе.
Ригальдо чихнул в подушку, промокшую насквозь от того, что он напускал на нее счастливых слюней, а может, от слез, а может, от пота, повернул голову и выговорил с трудом:
— Я, может, и даю безвестному лесорубу, но замуж выйду только за конгрессмена.
И они еще целые сутки вели растительное существование — спали, готовили, смотрели скачанный сериал, занимались любовью, подкармливали в лесу оленей. К вечеру следующего дня к ним на квадроцикле приехал менеджер — принимать дом.
— Как вам понравилось? — вежливо спросил он. И Исли широко улыбнулся и выдал: «Очень!», а Ригальдо промолчал. Ему казалось, что домик насквозь пропитался ядерным духом их ебли.
Когда они добрались до парковки отеля и загружались в «Брабус», телефон поймал сеть. Исли мгновенно пришли уведомления о звонках.
— Это Лаки, — сказал он, листая журнал. — И это, и это Лаки, это Клэр, а это не знаю кто.
Ригальдо смотрел на его длинную тень на снегу, наморщив лоб, а потом быстро выхватил телефон из рук Исли.
Лаки ответил сразу. На заднем фоне слышалась музыка, и Ригальдо немного расслабился — никто не смотрит мультфильмы, если с детьми что-то стряслось.
— Как Бекки? — спросил он вместо приветствия. Исли покачал головой. Ригальдо закатил глаза: да, знаю, что невежливо. — Ты звонил столько раз…
— Привет, мужик, — Лаки хмыкнул. — С Бекки все хорошо. Мы же с тобой вчера разговаривали. С ней, честное слово, все в порядке. Да, это Ригальдо Сегундо, — сказал он в сторону, и Ригальдо снова насторожился. К кому это он обращается? Позади вроде бы что-то произнесла Клэр, ей ответил мужчина. — Как отдохнули?
— Отдохнули хорошо, — Ригальдо потер лоб. — Очень хорошо. Лаки, а кто там басит? Что у вас происходит?
— Ригальдо, — Лаки вздохнул. Из его голоса наконец-то пропала фальшивая легкость, которая резала слух. — У нас тут ФБР. Присцилла сбежала.
Телефон выскочил из замерзших пальцев Ригальдо и вертикально воткнулся в сугроб, все еще продолжая работать. И сразу стало понятно, что этот сказочный уикенд был последним подарком уходящего года.
Больше так хорошо и спокойно им не будет никогда.
***
Кажется, это был первый раз за много лет, когда они чуть не поссорились с младшими Фёрстами.
Исли считал, что тем следует немедленно переехать на «фазенду».
— Там безопаснее, — терпеливо повторял он, загибая пальцы. — Ворота, периметр, непрерывное наблюдение, служба безопасности, сигнализация. Ригальдо обо всем позаботился. Что ты так смотришь, Лаки?
— Ты тоже считаешь, как эти мужики из ФБР? — щеки Лаки ярко горели. — Что она непременно будет мстить?
Исли вздохнул.
— Твоя жена ее посадила, — напомнил он. — Ты настоял на пересмотре дела о смерти родителей. Она опасна, Лаки. Я не хочу, чтобы с кем-то что-то случилось.
— Я знаю, — стоя посреди комнаты, Лаки смотрел в окно на лодки, мерно покачивающиеся у причалов, и плавающий на поверхности воды мокрый снег. — Но прошло восемь лет. Мало ли что у нее в голове. Может быть, она уже на полпути в Мексику…
— Ага, — не сдержавшись, вмешался Ригальдо. — А может, в Диснейленд.
— Я к тому, что неизвестно, когда и где она снова появится… Там, у вас или у нас — или на улице, по пути на работу или в парке, в магазине… Ты же не можешь приставить охрану к каждому члену семьи, так что не вижу смысла переезжать…
— Я — не могу? — прищурился Исли. Он сидел на диване, раскинув руки по спинке, так и не сняв лыжную куртку, а Заки копошился у него в ногах, с урчанием катая грузовик по коленям. — Я могу — и я сделаю.
— И сколько мы будем жить у тебя под крылом?
— Пока ее не поймают. Ты слышал, что сказал агент? Они считают, что психическое состояние Присциллы нестабильно, и что на воле она будет дезориентирована и станет совершать ошибки.
— А если это случится через месяц? Через полгода, через год?.. — Лаки обернулся к Ригальдо. — А ты как считаешь?
Очень любезно, подумал Ригальдо, что ты об этом спросил. И сказал не кривя душой:
— Была бы моя воля, я перевез нас подальше. К примеру, на Шпицберген.
Лаки отмахнулся, Исли тоже издал досадливый вздох, и только молчавшая Клэр пристально посмотрела через всю комнату. Ригальдо ответил ей хмурым взглядом.
Он ни одной секунды не шутил. Последние десять часов он испытывал такой адреналиновый шторм, что его дважды в туалете вырвало желчью.
Они сидели вчетвером в маленьком домике Клэр и Лаки на берегу озера Вашингтон — незадолго перед рождением ребенка те наконец сломались и переехали из съемной квартиры в собственное жилье. Из окон гостиной открывался вид на гидросамолеты, катера и яхты, по крошечному причалу без спросу расхаживали дикие гуси. На узком клочке земли вокруг фундамента торчала присыпанная снегом рыжая трава, а на двери темнели индейские рисунки. От крыльца к прибрежной дороге, где были разбросаны магазины, таунхаусы, детские площадки и рыбачьи эллинги, вел деревянный мост, переброшенный через инженерную канаву.
Лаки шутил, что его сердце стремится к лодкам даже когда он дома.
Ригальдо смотрел на темную размытую тучу над дальним концом озера — небо под ней было будто заштриховано, это сыпался снег; скоро туча была должна дойти и досюда, — и чувствовал, как у него немеют руки.
Они с Исли примчались так быстро, как только смогли, и уже по горло наобщались с полицией и агентами. Присцилла пропала из тюрьмы два дня назад во время стихийно вспыхнувшей массовой драки — таких чудовищных беспорядков в этом заведении не было почти десять лет. Пока охранники разнимали дерущихся и укрощали зачинщиц, Присцилла исчезла. Все выглядело так, будто она просто ушла и растворилась в пустыне, причем голышом. На земле нашли ее робу и белье. Полицейская собака, взявшая след, сорвалась с поводка — и была найдена в холмах истекающей кровью, с воткнутой в горло и язык острой куриной костью. Не удалось выяснить, были ли у Присциллы соучастники, но когда о ее исчезновении стало известно другим заключенным, то одна из зачинщиц драки с облегчением плюнула на пол. «Слава богу, мы ее больше не увидим. Слава богу».
Ригальдо не верил в такие совпадения, как и в череду небольших несчастных случаев в тюрьме, которые происходили именно с теми, кто пытался оказывать на Присциллу давление.
С его точки зрения, чертова сука всегда замечательно себя контролировала. Просто с теми, кто ей не нравился, приключался коллапс.
Заки ползал по ковру и бубнил, музыкальная машинка в его руках заливалась трелями, не переставая. В соседней комнате брошенная Бекки громко смотрела мультфильмы. Ригальдо со всей этой хуйней даже не успел подержать ее на руках, не спросил, как она тут жила три дня. Вошел и сразу упал в этот котел.
— А что говорят копы? Они сами что-нибудь делают?
— Да, все то, что обычно принято делать, но у них пока нет зацепок. Ни информации по машине, ни кредиток, ни телефона; неизвестно, есть ли у нее наличка и сколько. Никто не заявлял о мелких правонарушениях и преступнице с такими приметами. Все, что у них есть — это мы.
Заки докатился до стола и зацепил скатерть, которая поползла вниз. Лаки поймал стопку медицинских журналов, уже готовых свалиться его сыну на голову.
Исли со вздохом поднялся, прогнулся в пояснице.
— Решайте, дорогие. Я устал переживать, у меня уже сердце болит. Мы будем на качелях, мне надоело смотреть, как тупят наши дети.
И он действительно упаковал Заки в теплый комбинезон и вывел на улицу вместе с Бекки, от нетерпения едва натянувшей шапку на уши. Ригальдо смотрел, как он спокойно и уверенно шагает по мосту, светя красиво подстриженной серебристой макушкой, и уныло завидовал его умению «держать лицо». Через минуту с улицы уже вовсю слышался скрип железных качелей.
А Лаки купился, как маленький, на слова о сердце. Он затоптался на месте упрямым бычком и исподлобья взглянул на Клэр.
Клэр подняла с пола музыкальную машину, катнула ее по ладони.
— Что ты так смотришь, — вздохнула она. — У тебя сын. Если мистер Фёрст считает, что без бронированного бункера никак, будем его гостями, пока Присциллу не поймают. Постараюсь взять в этом месяце больше дежурств, чтобы не вставать в четыре утра каждый день…
— Спасибо, — пробормотал Ригальдо. — Спасибо и от него, и от меня. Клэр, мы не будем вас заебывать. Просто считайте, что мы на полувоенном положении. Немного в осаде.
— Значит, сидим и не ноем, — Клэр поднялась. — Начну собираться. Лаки, грузи пикап. Ригальдо, вы с Исли можете ехать вперед, на самом деле; по-моему, он очень устал. Мы еще не забыли, где вы живете.
Бекки вбежала с улицы, с размаху впечаталась в Ригальдо и сунула цветной флаер ему под нос:
— Папа, смотри, какое представление, давай туда пойдем!
— Дорогая, — он поднял ее на руки и уставился в яркий лист. Ничего интересного, студенческий волонтерский спектакль — сбор помощи приюту для животных. Двуногие плюшевые драконы, рыцарь и принцесса. — Нам сейчас не до того!
— А папа взял флаер и сказал: «Может быть!» И Заки тоже взял флаеры, сразу пачку!
Ригальдо закатил глаза.
— Твой папа неисправим! А я вот впустую обещания не раздаю!
— А ты ходил без меня на представления, когда ездил на «взрослый уикенд»?
— Конечно же, нет, — Ригальдо постарался не думать о том, как именно они с Исли развлекались три дня. — Без тебя мне неинтересно, принцесса.
Вокруг них молча и удивительно слаженно собирались Лаки и Клэр, и, чтобы не мешать, он отошел в сторону. Бекки обеими руками обнимала его за шею, давила на предплечье своей теплой детской тяжестью, и у Ригальдо внутри что-то заныло: как ее уберечь. Она узнает, обязательно узнает из их взрослых разговоров про Присциллу.
Качели больше не скрипели. Он выглянул в окно. Исли и Заки уже ушли с площадки. Наверное, потащились к машине. В бардачке «Брабуса» у Исли теперь все время лежали какие-нибудь сладости.
Клэр сунула им с Лаки по сумке, велев отнести в машину. Ригальдо послушно спустил Бекки с рук и вышел на улицу, с каким-то даже удовольствием сделав глоток сырого холодного воздух. Снег уже падал, крупными редкими хлопьями летел по ветру. Ригальдо поежился и закрутил головой. Исли нигде не было видно. На качелях качался чужой толстый мальчик.
Он набрал Исли и приложил телефон к уху. Ну еб твою мать. На его звонок Исли поставил саундтрек из «Дочерей Бездны». Ну какая зараза!
Телефон звонил и звонил. Саундтрек немного фальшивил. Ригальдо оглянулся через плечо. Да где же, где?..
Чужой мальчик соскользнул с качелей и деловито потрусил к дороге, ища источник звука.
— Пошел вон оттуда! — взревел Ригальдо, еще до конца не веря, но уже понимая. — Нахуй пошел!
У него за спиной странно, по-девчоночьи ахнул Лаки.
Мальчик покраснел, отпрянул в сторону и заревел.
Телефон Исли звонил, звонил и звонил из мусорной урны.
***
— Пьянствовать будем?
— Нет, — вяло сказал Ригальдо.
— Ладно, — Патрик ловко воткнул бутылку виски между подлокотником и сидением дивана. — Но пусть на всякий случай побудет неподалеку.
— Убери, — прохрипел Ригальдо. Голос звучал, как скрип ржавой фермерской тачки. Ригальдо то ли сорвал его, то ли простыл. Горло болело. Вчера он много бродил по лесу раздетый. — Может прийти социальная служба, а может, ваши придут. Исли не нужны статьи «Муж нового члена законодательного собрания — тайный алкоголик».
— Хорошо, — Патрик убрал бутылку. — Рад, что ты внятно соображаешь.
— На самом деле нет, — Ригальдо прикрыл глаза. — Это инерция.
Тот покрутил головой:
— А дочка где?
Ригальдо вздрогнул, будто проснувшись. Прислушался и рванул наверх. В горле что-то противно трепетало, будто там схлопывались жабры. Почему не слышно Бекки?! Сколько времени он уже не видит ее?! Почему он такой тупой, как он мог, господи…
Он судорожно заглянул в детскую, потом рванул дверь гостевой спальни.
Поперек застеленной кровати лежала Клэр и читала Бекки про Лотту с Горластой улицы.
При появлении Ригальдо она не пошевелилась, только подняла глаза — сухие, страшные.
— Извините, мэм, — промямлил у него за спиной Патрик и ловко вывел Ригальдо за плечо в коридор. — А… Это она? В смысле, мать из новостей?
— Да, — пробормотал Ригальдо, поднося руку ко лбу. — Это наша Клэр. Они теперь у нас с Лаки ночуют по очереди.
— Понятно, — Патрик выпрямился и ужасно официально сказал: — Мистер Сегундо, я хочу посмотреть, в каком состоянии оружие, хранимое в доме.
Ригальдо пожал плечами и показал ему сейф. Осмотрев ружья, Патрик расслабился.
— Извини. Мне просто надо было убедиться, что у тебя по дому не валяются заряженные стволы.
— Я что, похож на идиота? — ощерился Ригальдо, а потом опомнился: конечно, похож.
И первые два дня он действительно просидел на диване, зажав ружье между колен и раскачиваясь взад-вперед, пока в какой-то момент не вскочил и не разбил прикладом зеркало при входе.
…но это было намного позже, а сперва он стоял над урной и хватал ртом воздух, и куда-то рвался, и дергал ручки припаркованных машин, а потом замер посреди улицы и взвыл, как осиротевший волк.
Потом начался ад — копы, ФБР, показания, и он тихо и зло повторял: нет, мой муж не имеет привычки раскидывать телефоны и исчезать; нет, блядь, не тогда, когда на свободе разгуливает агрессивная психопатка.
Бекки все время рассказывала одно и то же: папа качал Заки, пришел толстый мальчик, подошла тетя с флаерами. «Какая тетя?» «В красной бейсболке с козырьком и в красной пушистой куртке, как «Курочки Смит», в огромных желтых очках, вся красная». Когда ее стали расспрашивать повторно в участке, она расплакалась и обмочилась, потому что ее забыли отвести в туалет. Эти три дня Бекки не ходила в школу — Ригальдо боялся столкнуться там с журналистами, да к тому же стерег остатки своей семьи, как дракон.
Репортеры караулили их возле дома Клэр, и возле полицейского участка, и возле «фазенды». Ригальдо чувствовал, что скоро сорвется, но пока еще сдерживался. Про Присциллу теперь только ленивый не писал. На свет опять вытащили подробности резни в доме родителей Исли, побеги из «Санта Розы» и, вишенкой на торте, Хэллоуин. «Кровавая убийца снова на свободе», «Похищен депутат законодательного собрания штата Вашингтон», «Безумный единорог». Ригальдо блевал от заголовков дальше чем видел.
Телефон разрывался от звонков, и на каждый неизвестный номер он отвечал с содроганием, ожидая и боясь услышать «тот самый» звонок. Кроме репортеров звонили знакомые: волновались, ужасались и соболезновали. Их тоже хотелось обложить хуями, но Ригальдо терпел. Он не сдержался только однажды — когда ему позвонила калифорнийская бабушка Лаки и закатила истерику, что Исли погубил ее правнука. Вот тогда Ригальдо прорвало, и он орал на бабку, стуча кулаком по подоконнику, пока не разбил руку в кровь. Но это было даже хорошо — минутка здоровой ярости. Все остальное время он испытывал какое-то душевное оцепенение. Внутри болело так, что он дышать не мог. Он смотрел на портреты Присциллы, и мир рассыпался как разбитое стекло, и в эту дыру между острых осколков сквозило холодом.
Дни были темные, постоянно шел мокрый снег. Он падал на землю и таял через пару часов, так что земля вокруг дома превратилась в грязные хляби. Ночью Ригальдо выходил на улицу, чтобы вдохнуть — его грызла бессонница, и когда опускалась темнота, он не мог даже просто находиться в большом полупустом доме, его просто выжимало волнами страха за Исли. На второй вечер он обнаружил, что в ванной комнате его ребенка моет Клэр. Было уже совсем поздно, ближе к полуночи.
— Что ты здесь делаешь? — тупо спросил он.
— А на что это похоже?
Ригальдо тогда потоптался на месте, а когда Клэр вышла с полотенцем в руках, неуклюже попытался обнять ее в коридоре.
Клэр посмотрела на него таким взглядом, что он почувствовал себя идиотом. Они оба замерли, сбитые с толку. Клэр немного постояла, задумавшись, а потом произнесла невпопад:
— У тебя есть топор?
В полночь первого декабря Ригальдо стоял на веранде под фонарем, и наблюдал, как Клэр колет дрова у него во дворе. На ней был широкий и длинный свитер Лаки, она тяжело дышала и не произносила ни слова. Когда лезвие врезалось в белую древесину, Ригальдо представлял, что это пробор Присциллы. Дерево раскалывалось со звуком, похожим на выстрел.
На следующий день Клэр сказала, что больше не может, позвонила куратору и вышла к своим больным. Ригальдо ее понимал. Он-то в эти дни поддался на уговоры и делегировал все вопросы «Нордвуда» директорам, поставив над ними Галатею, но от безделья только почувствовал себя хуже. Честное слово, лучше бы он тоже работал. Клэр сменил Лаки — хмурый, собранный, молчаливый. В его сумке со сменным бельем лежала музыкальная машинка. Ригальдо, случайно заметив это, ногой задвинул сумку поглубже под стол.
Когда прошло семьдесят два часа, а требований о выкупе так и не поступило, приехал Патрик Келли — без приглашения, но с бутылкой, — и безыскусно предложил напиться.
Ригальдо понимал почему.
В итоге он сварил черный кофе, и с Патриком они сидели вдвоем на крыльце, чувствуя, как отсыревает одежда от влаги, стоящей в воздухе. Снова пошел мокрый снег, тяжелый, как птичий помет. Разговаривать не хотелось.
Скрипнула дверь. Бекки в непромокаемой куртке вышла, как мышка, обняла его со спины, тепло подышала в темя.
— Мистер Келли, а почему вы без Сандры?..
— Сандра сейчас живет у своей матери, детка. Она приедет к тебе в гости, но потом.
Бекки притихла, а потом сказала под нос:
— Но Сандра говорила, что поедет к маме только после Нового года…
Патрик пошевелился, неловко хмыкнул и закурил. Он ей соврал, понял Ригальдо. Он просто сейчас не хочет привозить сюда дочь. Не когда вокруг копы, журналисты и Присцилла.
Но Бекки не отставала. Она немного повозилась за спиной у Ригальдо, а потом тонко произнесла, раз в сотый за сегодня:
— А папа скоро вернется?.. А когда? А он же не пропустит Рождество?
Это оказалось выше его сил. Ригальдо развернулся и рявкнул:
— Господи, да отстань ты!.. Иди домой! Почему ты еще не в постели!
Бекки всплеснула руками и шарахнулась от него. Ее глаза заблестели, нос мгновенно покраснел; она издала горлом высокий звук и, поднырнув под перила веранды, бегом скрылась за углом дома.
Ригальдо зарычал и с силой провел ладонями по лицу. Злобный козел. Она ни в чем не виновата, ну что ты, в самом деле.
— Поздравляю, — спокойно сказал Патрик, не двигаясь. — Вы прошли левел «ощути себя мудаком». Неявное чувство вины и должно сопровождать вас постоянно все время вашего отцовства. Это и отличает настоящего мужика и отца от какой-нибудь гламурной пипетки из инстаграма, у которой все хорошо.
Ригальдо криво усмехнулся, не обидевшись на «пипетку». Парадоксальным образом ему стало легче. Патрик был прав. Нельзя срываться на своих. Хочешь выплеснуть пар — дрова поколи, что ли.
— Пойду, верну ее, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Холодно.
Патрик тоже встал.
— Иди. Все-таки там лес, темно. А я поеду, раз мы все равно не будем сегодня пьянствовать.
Он неторопливо направился к машине. Ригальдо посмотрел, как прощально мигнули красные огни, когда «корвет» Патрика миновал ворота, и торопливо зашагал в обход дома.
— Бекки! — громко позвал он. — Где ты, девочка?
Лес молча шевелил мохнатыми лапами, темный и густой. Молодые елки, которые Ригальдо задел, пробираясь по мху, закачались и упруго выпрямились, обрызгав его мокрым снегом.
Ноги глубоко утопали в разросшемся ягеле. Ригальдо закрутил головой. Нет, искать так не выход. Бекки была мастерицей прятаться и знала кучу разных местечек в лесу. Он будет бродить в темноте до второго пришествия.
Он сложил руки рупором и закричал:
— Бекки, иди ко мне. Пожалуйста, — он помолчал и сказал: — Я очень тебя люблю.
Деревья молчали, и ему снова сделалось страшно. Ригальдо набрал полную грудь воздуха, чтобы опять заорать, и тут Бекки появилась перед ним из подлеска, будто отпочковавшись от зарослей. Он так и не понял, где она пряталась — то ли стояла неподвижно за папоротником, то ли сидела в корнях. Ее капюшон и шапка были присыпаны снегом, а лицо оказалось бледным и мокрым от слез. Она без слов вцепилась в одежду Ригальдо, приникла всем телом, вздрагивая. Он содрогнулся от того, какая она холодная, рывком вскинул на руки и понес.
Когда он уже поднимался на крыльцо, позвонил Майкл, охранник.
— Босс, — виновато доложил он. — У нас сдохли две камеры. Вы там как?
Ригальдо замер с занесенной ногой. Внутренний параноик встрепенулся.
— Две рядом?..
— Нет, через одну. Самые дальние, за стрельбищем. Я их проверю. Закройтесь в доме на всякий случай.
— Ладно, — он опустил ботинок на ступеньку. — Отзвонишься.
Дом пропитался запахом кофе. Под ноги бросился кот. Клэр спала на диване в гостиной, набросив на плечи куртку и свесив одну руку до пола. Ригальдо захотелось укрыть ее пледом, но сперва он был должен извиниться перед своей девочкой, которую совсем забросил в эти проклятые дни. И он отнес ее в детскую, умыл, переодел и переплел ей волосы, и даже принес зефир — баловство из заначек Исли. Бекки обрадовалась, но ее глаза все равно оставались встревоженными, и Ригальдо это нервировало. В голову лезли мысли о камерах, и чтобы отвлечься, он погладил Бекки по голове, накрыл одеялом:
— Ну, чего ты, чего придумала?..
— А меня отдадут обратно в приют? — еле слышно спросила она. — Раз папы теперь нет? Меня всегда отдавали, когда что-то случалось.
У Ригальдо запылало лицо. Ну разумеется; вот чего она так боится.
— Нет, — с трудом выговорил он. — Ты не вернешься в приют. Ты же моя девочка, моя навсегда. Бекки Сегундо.
Бекки взяла его за пальцы, крепко стиснула их в кулаке. И спросила, глядя в сторону:
— Папа умер?
— Нет, — отрезал Ригальдо, сказав себе, что не трус и не лжет. Пока еще — нет.
Она прерывисто вздохнула и повернулась на бок. Закрыла глаза и натянула одеяло до ушей. И уже совсем полусонно пожаловалась:
— Кто-то лазал в мой домик.
Ригальдо моргнул.
— Кто-то поколол орехи и съел все конфеты, — пробормотала Бекки. — Это были наши с Сандрой запасики на зиму, как у белки и бобра. Может, это полицейские?..
Он молчал. Бекки повозилась и сонно задышала, приоткрыв рот.
Ригальдо сидел над ней, не шевелясь, а потом выскользнул в коридор и набрал Майкла:
— Ну, что там?
— Я еще иду, босс, — было слышно, как охранник шумно дышит. — Такая же херня вчера была с другими камерами. Их залепил мокрый снег.
— Конечно, — сказал Ригальдо. — Конечно, снег. Только будь осторожнее.
Он запер детскую снаружи, а ключ вложил в руку спящей Клэр. Очень спокойно зарядил «Ремингтон». Постоял с телефоном в руке в мучительных сомнениях, звонить Майклу или нет, потом приглушил звук и вышел в сырую ветреную темноту, в которой ярко светился их дом и два фонаря перед ним.
В груди разливалось знакомое злое спокойствие.
Он не уступил бы эту свою вендетту никому.
В этот раз он не торопился, и поляна для барбекю, которую в прошлый раз он пересек бегом, открыла ему, какой он слепошарый дурак. Как и вся лесная земля, она была покрыта мокрым, неприятно чавкающим снегом, и на этом снежном ковре чернели отпечатки следов, ведущих к «дому на дереве». Маленькие следы — это Бекки; вот тут она бежала в свое убежище, несчастная и обиженная, не нашла припасов, расстроилась и перепряталась. Но были еще и другие отпечатки. Более старые; их уже занесло снегом, они оплыли и едва проступали на земле. И была совсем свежая стежка узких черных следов — Ригальдо отчетливо видел их даже в ночном сумраке. Тот, кто их оставил, носил узкие ботинки с удобным устойчивым каблуком. Совсем небольшие ботинки.
Он вскинул ружье, упер приклад в плечо и позвал:
— Выходи. Я знаю, что ты здесь.
И подумал, что если его попробуют обдурить, он просто изрешетит чертов домик. Выпустит в него из «Экспресс Тактикал» все семь патронов.
А через мгновение он в самом деле чуть было не пальнул, потому что это стало бы испытанием для любых нервов — когда изнутри деревянного дома для детей вынырнули две цепкие руки, и Присцилла по-паучьи вылезла на помост, а потом, минуя веревочные лестницы, мягко спрыгнула вниз.