«Утро бывает добрым. Я — нет».
приписывается Ману Одноглазому
Просыпаться утром одному, это… привычно.
Непривычным оказалось разве что проснуться одному на кровати, пропахшей теплым ласковым бризом, морем и соснами, и нагретой оружейной смазкой, и еще чем-то, непонятным, трудноуловимым, но жарким, сладким и нужным до боли. Причем пропахшей настолько остро и ярко, что улыбка проступила на губах как-то сама собой, независимо от Рониных мыслей, и вздохнулось тоже как-то само собой, глубоко, жадно и медленно, полной грудью, и перламутровая теплая бирюза заструилась по горлу, по коже и под ней, проникая не только под плотно сомкнутые веки, но и в каждую жилочку, наполняя собой, обволакивая, согревая изнутри и снаружи. И Ронина рука тоже проявила совершенно предосудительное своеволие, потянулась как-то сама собой, чтобы нащупать…
Пустоту.
Роне открыл глаза, продолжая улыбаться, хотя и понимая уже, что рядом никого не увидит. Снова вздохнул, втягивая как можно глубже запах хвои и солнца, прокатал его на языке, потрогал губами. Улыбка никуда не делась.
Хотя улыбаться вроде больше бы было и некому.
Ну и что. Это неважно.
То, что было ночью — куда важнее. И то, что оно — было.
И прошлая ночь тоже важна, та, что началась так странно, так рано и неожиданно, задолго до темноты, под аномальным дождем на южном тракте, а продолжилась на деревянном полу тавосской таверны… И на гостевой кровати в доме шера Тавоссы… так восхитительно, сладко, невероятно и единственно правильно продолжилась!
И дело даже не в умопомрачительном сексе с равным… хотя и в нем, конечно, тоже, но не только! И не только в сплетении разнонаправленных стихий, от которого до сих пор продувает чердак. Хотя и в нем, конечно же, тоже, но… но тоже не только в нем. Есть еще что-то, светлое и неназываемое, о чем глупо даже думать, в чью сторону не стоит смотреть, чтобы ненароком не спугнуть слишком пристальным взглядом. Но оно точно есть, Роне чувствует.
Например, вот этот оставленный свет… не просто так ведь оставленный. Словно торопливая ласка напоследок, словно пожелание доброго утра, словно чашка шамьета в постель… Перед тем, как уйти.
Ну. И. Что. Это — неважно.
Простыня на Даймовой половине кровати была еще теплой. И, наверное, если сейчас подорваться, вскочить, одеваясь в прыжке, метнуться следом и правильно замотивировать Нинью — светлого шера еще можно догнать. Может быть, для этого даже не потребуется выходить на тропу тени, ведь простыня еще теплая, он ушел совсем недавно. Может быть, для этого и вообще ничего особенного не потребуется, и он как раз только и успел, что оседлать своего шисова белого единорога… или даже еще не успел и этого.
Но даже если и нет — плевать. У Тени мириады троп, и одна из них обязательно выведет точно наперерез Дамиену светлому шеру Дюбрайну, если Роне захочет. «Ах, какая неожиданная встреча, мой светлый шер!» И собственное смущение, глубоко спрятанное под ленивой ироничной ухмылкой. И чужая ехидная агрессия, под которой ну совершенно невозможно спрятать радость… он ведь обрадуется? Ну, наверное, должен же. Хотя вида и не покажет, будет притворяться, что злится и раздражен, но Роне-то знает…
И три, или даже четыре часа неспешным шагом, удобным для изысканной беседы прогуливающихся верхом шеров. Изящные шпильки, пикировка, доставляющая удовольствие обоим не менее, чем собственно прогулка. Взгляды, улыбки, случайные касания аур… в конце концов, кто заметит это на пустынной дороге и кому вообще будет до этого дело?
В городе, разумеется, придется быть сдержаннее, там нарваться на сильного и подмечающего такие нюансы истинного шера тем вероятнее, чем ближе ко дворцу… Но все равно. Еще какое-то время беседы или даже просто дороги. Молча и рядом…
Роне еще раз вздохнул, переворачиваясь на спину.
Нет.
Дайм так решил. Это его право.
Он светлый. Верный пес Императора, любимый ученик (и, скорее всего, будущий преемник) Светлейшего. А ты темный. Пусть даже и полномочный представитель Конвента, но в первую очередь все-таки темный. Без обид.
Не стоит амбициозному светлому политику шокировать столицу Валанты слишком уж тесной дружбой с Хиссовым отродьем. Могут понять неправильно… или слишком правильно могут как раз понять. Не стоит дразнить гусей, Дайм абсолютно прав. И Роне полностью с ним согласен. Сам бы сделал то же самое, если бы проснулся первым… ну и успел немножко подумать. Ладно, подумать он вряд ли успел бы, почему-то в одной постели с Даймом у Роне думать не получается совершенно…
Значит, и хорошо, что Дайма тут больше нет.
Очень хотелось перекатиться на даймовскую половину, зарыться лицом в пропахшую хвоей и морем подушку и замереть так хотя бы до вечера. Ладно, хотя бы минут на десять, чтобы надышаться как следует, чтобы и самому пропахнуть. И ничто не мешало так и поступить, его-то в Суарде сегодня особо никто не ждал. Днем раньше, днем позже…
Роне не стал этого делать. Лишнее. К хорошему привыкаешь легко и быстро, а отвыкать потом долго и муторно. И больно. Не стоит слишком уж привыкать. Минута приятной слабости сейчас обернется долгими отнюдь не минутами неприятных ощущений потом, он это знал и повторять опыт не собирался. Ну разве что, подтягивая руку, позволил себе чуть плотнее прижать ладонь… вроде бы и не погладил, вроде бы просто случайно.
Все.