— Тогда уж многоточие ставь, Достоевский.
Варвара Львовна повернулась и посмотрела в окно, по которому стекали струи дождя. Измученное небо наконец-то разрешилось, проливая на предутренний город прохладу, тоску и усталость. Мокрые ветви деревьев шептали что-то грустное, внизу сдавленно всхлипывала Желба, а Алексей давно замолчал.
В месмерическом лунном свете Светка видела его открытый рот и длинный, хрящеватый нос, остро выступивший на лице. Открытые водянистые глаза были пустыми, и ей стало невероятно страшно и тоскливо.
Варвара Львовна отпустила ее плечо, открыла щиток на лестничной клетке и щелкнула автоматом. С громким треском лампочка включилась, словно ударила по глазам наотмашь. В ее ослепительном свете лицо Алексея было мертвым. Окончательно и бесповоротно.
— Неужто кончился? – выпучила глаза Желба.
Варвара подошла и встала над ним, сцепив руки на животе.
— Нашел-таки лазейку, подлец.
Она повернулась к Светке — лицо ее было усталым и расстроенным.
— По-твоему, это нормально? Он теперь свободен, словно птица в небесах, а от талантливой девушки ничего не осталось. Почти такой же, как ты, но, правда, не такой унылой.
— Кое-что осталось… — просипела Светка, сжимая в руках свою тетрадку. – Память осталась.
— Память… — выдохнула Варвара, — тем и спасся.
Она сжала виски тонкими пальцами, глядя на труп Алексея.
— Вот жулик, а… Зла не хватает.
Сверху медленно, по стеночке спустился Юра и замер, испуганно глядя на комендантшу.
Дождь поливал, словно компенсируя дни вынужденной духоты. Отблески стекающей по окнам воды падали на лицо Алексея — казалось, он упокоился под водой и будет вечно смотреть, как над ним бьют хвостами киты и что там дальше по тексту.
— А, ты не знаешь эту песню…
Желба тихо плакала, хотя, наверное, стоило радоваться. Светка опустилась на колени и, внутренне замирая, взяла Алексея за запястье — подтянула руку к телу, потом другую. Осторожно сложила их на груди и постаралась выпрямить ноги. Ей не хотелось, чтобы те, кто приедут за телом, видели его в непристойной позе.
Был он совсем сухонький и мелкий. Если его поднять, наверное, и напрягаться бы не пришлось — хотя говорят, что мертвые ужасно тяжелые.
— Отмучился… отмучился… — монотонно бормотала Желба.
Из открытого окна по полу тянуло холодом. Светка закрыла покойному глаза, а потом встала и поднялась на второй этаж. Хотела идти к себе, но сил не было. Она добрела до забранного решеткой окна, прислонилась к нему и заплакала. За себя плакала, за Марусю, за Алексея и Серегу с Виталий Семенычем. Было тепло и тошно, и бесконечно лился мягкий, почти осенний дождь.
Швыркая носом, подошла Желба:
— Потоп сейчас будет.
Светка не ответила. Желба потопталась рядом:
— Светает. Хоть пыль прибьет немножко. Слушай, Алешка тебе уже не скажет, конечно, но я тебе за него спасибо скажу. Это большая надежда, очень большая — теперь можно вечность мотать с чистой совестью.
Светка посмотрела на пустую улицу и вдруг подумала…
— Клавдия Михална, а давайте-ка вы тоже отсюда дергайте. Под шумок, раз пошла такая пьянка. Я и про Валеру вашего напишу, мне не трудно.
— Ишь, раздухарилась! Ты корону-то не надевай, тут с этим трудно жить. Дело твое маленькое, его и делай.
Да. Светка все время норовила об этом забыть — ее дело маленькое. Сколько еще пройдет времени, прежде чем она свыкнется, успокоится, и ее отпустит. А все же маленькой жить проще.
— Алешка удрал, это очень хорошо. Тебе бы удрать надо, а я как-нибудь так. Мое место здесь, другого я не заслужила.
Желба похлопала Светку по плечу и побрела наверх, к себе. Слабый запах жареных семечек быстро утонул в дождливой предутренней хмари.
Светка еще долго стояла и смотрела, как заканчивается дождь, постепенно выдыхается, становится неторопливым и вялым. Капли образовали озерцо на подставленной ладони. Светка вытерла руку о футболку, и тут поняла, насколько она грязная.
Через час, когда она уже отмылась, тело Алексея увезли. Были это Дуб и Жаб, или другая бригада, она не знала. Тяжесть, усталость, побои — после душа все это навалилось, настойчиво уговаривая ее пойти поспать, тем более, что было уже примерно пять утра.
Стоя под душем, она все думала и представляла себе: каково было Марусе? Как ей было больно, страшно и плохо. Она металась по доскам в тоске и безотчетном страхе, пытаясь найти хоть какое-то утешение. Но вокруг была галдящая людскими голосами пустота.
А Алексей… Жить десятки лет без малейшей надежды, наедине с собой и своим преступлением. Бесчисленное количество дней и ночей смотреть в пространство, но видеть там только пустоту.
И Желба. Наверняка она слышит сына в каждой песне, которую крутит от заката до рассвета и будет крутить вечно. Что такое с людьми, раз они один за другим попадают в одну и ту же ловушку, совершают одну и ту же ошибку снова и снова:
— Разве я сторож брату моему?
Светка вышла из душевой, посмотрела в зеркало на свою физиономию, украшенную широкой рваной царапиной вдоль роста волос и первоклассным синяком на поллица, медленно, но верно ползущим вниз. Тело тоже представляло собой сплошной синяк — Желба была права, все действительно может стать хуже.
В кабинете комендантши было открыто. Варвара Львовна складывала в большой архивный скоросшиватель личное дело Алексея. Светка успела увидеть, что на небольшой картонной папке напротив имени-отчества красовались две даты.
За столом сидел Крайнов. Тяжело навалившись грудью на светлую полированную крышку, он сцепил пальцы и смотрел прямо перед собой. Варвара Львовна сверкнула взглядом, не задерживая его на Светке:
— Вы ее уработали?
Юра кивнул, не глядя в ее сторону. Варвара тоже не смотрела. Они говорили, будто ее и вовсе нет в комнате.
— Так и убить можно. Натворили вы делов.
Крайнов поднял голову, лицо у него было измученное:
— Что здесь происходит? Меня арестуют?
— Кому вы нужны? – Варвара Львовна поставила на полку скоросшиватель и села на свое место. – Я бы с радостью сдала вас хоть в милицию, хоть в пожарную, но никто не возьмет. Будь моя воля, я бы, Юрий Владимирович, легко обошлась без знакомства с вами. Но, увы, работа.
— Откуда вы знаете мое имя? Мы встречались?
— Да упаси б… — она запнулась. — В общем, давайте ближе к делу: вы человек занятой. Настолько занятой, что целых двадцать лет к нам не заглядывали. Пришлось за вами посылать.
Варвара посмотрела на Светку, и Юра вслед за ней. Словно что-то вспомнив, он снова схватился за внутренний карман и достал фотографию.
— А… а… опять она…
— Ай, бросьте, — комендантша отобрала у него фото и выкинула в урну. — Что ж, Юрий Владимирович, что делать будем?
Крайнов посмотрел на Варвару Львовну и еще сильнее сжал руки. Он думал, и в голове его крутились разные варианты. Убийство этого сморчка еще доказать надо, в принципе мог сам упасть или девица помогла. Подрались там на площадке, он пытался помешать, но не успел. Надо поговорить с хорошим адвокатом, а пока рта не раскрывать.
Брови Варвары Львовны непроизвольно ползли вверх.
— Скажите, а кто тут проживает? У меня такое ощущение, что я слышал знакомые голоса.
— Все мы иногда слышим голоса.
Юра принужденно рассмеялся:
— Да. Но мне показалось, что я слышал своих знакомых. Причем, что странно — очень давних знакомых. Я их не видел лет двадцать, а тут вдруг голоса, будто они вот сюда, в дверь общежития вошли, и собрались наверх подниматься. У вас есть журнал регистрации?
Комендантша развела руками.
— Наверное померещилось.
— Откуда я знаю, что происходит в вашей голове?
Светка отклеилась от косяка и присела на стол прямо перед Крайновым.
— Неправда, она знает. Она всегда все знает, запомни это, Юра. Даже то, о чем ты сейчас думаешь.
Варвара возмущенно спихнула ее со стола:
— Брысь! А думает он, между прочим о том, что это ты Алексея нашего Владимировича с четвертого этажа спихнула после драки со скандалом.
Юра явно испугался:
— Кто вы такие? Вы похожи на кучку шарлатанов из цирка. Как вы меня сюда затащили?
Он переводил полубезумный взгляд с Варвары на Светку, и смотреть на него было стыдно. Светке захотелось врезать ему хотя бы вполовину так, как он треснул ее в машине. А Варвара тонко улыбнулась и отвела глаза. В коридоре раздался топот, и звонкий Серегин голос прокатился мячиком:
— Юрка-а-аа! Ты где?
Крайнов затрясся и сделал невнятную попытку выйти из-за стола. То ли спрятаться хотел, то ли кинуться вслед за Серегой.
— Он живой? А Виталь Семеныч? Я… мне бы поговорить с ними. Объяснить кое-что, я ошибся. Меня неправильно поняли. Нет, они правда живые? Вы как-то все отменили?
— Ну вы даете… — комендантша развела руками, — кто ж может отменить сделанное? Время вспять не повернешь и мертвых не воскресишь. Все, что я могу — это предложить вам хорошую комнату на четвертом этаже, с видом на переулок Якорный.
Комендантша встала и протянула Юре ключ. Тот самый, Светкин, с большим деревянным брелком на резинке.
— Тебе не показалось, что он был рад? Давно ему сюда надо было, долго он бегал. Наши Иудушки даже не могут воспользоваться плодами своего предательства. Вот и этот радостно променял свою жизнь на возможность забыть, что он сделал. На то, чтобы каждый вечер видеть друга, которого он погубил, таким же юным и веселым, как двадцать лет назад.
Варвара Львовна убрала подписанный договор в папочку, встала из-за стола и подошла к Светке.
— Мне жаль, но твоя комната теперь занята. Тебе придется съехать.
— Но… куда я пойду? – Светка растерялась, но потом спохватилась, — Есть же еще комната Алексея, она свободна.
Вот тут у Варвары отвисла челюсть.
— Совсем дура, что ли?
Комендантша больно схватила ее за локоть, развернула и прошипела в затылок:
— Убирайся. Отсюда. Нахрен. И чтобы я никогда… слышишь – никогда больше тебя не видела.
Хлопнула дверь кабинета, навсегда отрезая от нее эту тонкую женщину с умными глазами.
Светка потопталась на площадке третьего этажа еще какое-то время, а потом решила попробовать выйти. Осторожно спустилась и поняла, что бабки-вахтерши, как всегда, нет на месте. Но дверь была явно не заперта, ибо сквозь тоненькую щелку на плиты пола лился свет. Дневной свет, которого Светка не видела уже черт знает сколько.
Она толкнула дверь что было сил, толкнула всем своим весом, и вылетела наружу, едва не покатившись кубарем. Яркий, утренний свет заливал площадку перед входом, резал глаза и практически сводил с ума после длительного пребывания в полумраке. Свежий воздух, яростно орущие птицы, солнечные пятна вперемешку с густой листвой – это была жизнь. Самая настоящая жизнь, а не мутное призрачное существование в запутанных ночных коридорах.
Светка дышала полной грудью и не могла надышаться. Счастье-то какое! День… Боже мой, домой – надо идти домой, к матери, она поди с ума сходит. Да хоть куда идти, лишь бы подальше от этой общаги!
Она заправила за пояс джинсов свою тетрадку и неуверенным шагом двинулась прочь. Куда бы пойти-то? На Вавилова автобусы ходят, и там должны быть люди. Она добрела до угла, завернула и вдруг услышала позади себя шорох подъезжающих шин и песню Ace Of Base, которая замолчала вместе с выключенным зажиганием. А потом снова раздался Серегин голос:
— Пивас-то взяли? С вас станется, самое главное забудете.
— Обижаешь!
Он что, с Ольгой приехал?
— Да здесь ваш пивас, я об него всю дорогу коленки обдирала.
И с Наташкой?
Светка повернулась и кинулась назад.
— Серега! Ольга! Наташ! Стойте, я здесь, я иду…
Вылетела обратно на Якорный, прямо перед входом в общагу и обомлела: здание стояло заколоченным. Пустые окна без стекол, на первых этажах забранные решетками от бомжей, выпавшие из стен кирпичи и информационная табличка от администрации Кировского района о том, что здание аварийное, и предназначено под снос.
Светка толкнулась в железную дверь, которую вот только что открывала. Пяти минут не прошло. Но дверь не подалась. Ничто не указывало на то, что она вообще открывалась в последние годы. Судя по табличке, общежитие имени И. Головлева было законсервировано еще в 2007 году.
В голове гудело. Как голоса давно исчезнувших радиостанций долетали до нее воспоминания о будущем. Светка села на разломанную урну и заплакала, все выходило донельзя стремно. Ольга с Наташкой где-то поетрялись, Серега хотел для себя лучшей жизни – и странно, как она могла забыть, что он погиб в девяносто четвертом. А ведь как ярко вспомнился, будто повидала его. Молодого и красивого, без стремной неживой маски, которая была у него на памятнике.
Надо будет съездить на кладбище. Бабушкину могилку прибрать и к Сереге зайти – из его семьи никого не осталось, родители спились и умерли. Вот и ветшает памятник, некому вспоминать парней, прошедших по краю и сгинувших во тьме. Sic transit Gloria mundi.
Асфальт задрожал, и по рельсам на Красрабе заскрежетал трамвай. Отсчитывал секунды Светкиной жизни: та-дам, та-дам, поднимал пыль и увозил прочь все, чему вышел срок. Так однажды улетели в небытие девяностые, прошла ее молодость, а однажды и остаток жизни помашет ручкой. Жизнь не дает компенсаций и не принимает исков, она просто идет. И ты с ней туда, куда хочешь и можешь.
Она еще немного постояла и пошла на Вавилова. Там должна быть остановка. Там должны быть люди, нормальные живые люди, а не странные воспоминания, которые иногда заходят в гости. Проходя мимо цветочного ларька, Светка остановилась и стала рассматривать свое отражение. Таким она и видела его в зеркале: обычная женщина средних лет с начинавшим оплывать лицом. Как странно, ей казалось, что она моложе – словно двадцать лет куда-то ухнули в одну ночь.
Да, вот такая она будет. Вернее, такая она есть, и с этим надо жить. Светка смотрела и больше не чувствовала страха или отвращения. Ветер трепал пластиковую растяжку, и по сонному проспекту проносились редкие машины.
На фасаде Авиадома стояли леса — администрация решила сохранить и реставрировать старую фреску советских времен. Давно пора, гибнущая штукатурка грозила свести на нет чей-то вдохновенный труд. Светка остановилась и стала рассматривать авангардный летучий корабль, чем-то похожий на «Кассиопею».
Конечно похожий, ведь эта фреска тут со времен постройки дома, и Светка ее, наверняка видела в детстве. Ничто само по себе не родится, даже в такой дурной голове, как у нее.
Небольшая табличка на деревянном коридоре для пешеходов гласила, что идет реставрация фасада. Фреска «Воздухоплаватель» победила на конкурсе в 1940 году и была выполнена по эскизам студентов красноярского художественного училища. Руководитель творческой группы – М. Слепцова.
Ноги затряслись и обмякли. А в кармане внезапно ожил телефон и выдал ей ворох новых сообщений. Светка нажала на кнопку и включила экран.
Часы показывали 5:31.