Догорал закат, расцветала ночь
И любовью укрыла мир.
Я не знала, как мне ещё помочь,
Чтобы ты поярче светил.
Но чем ближе, милый, я к тебе была,
Пустота съедала мой след,
Тем острее воздух, непроглядней тьма,
И пути назад уже нет…
(Фрагмент песни группы Ясвена)
Три часа ночи, пустая кухня. Девушка трясущимися руками держит горячую кружку с чайным «утопленником». Свет выключен, лишь светильник над столом – создает живой желто-оранжевый ореол в абсолютно неживойчерной квартире. Дверца под кухонной мойкой открыта, оттуда торчит прозрачное новое ведро, с принтомпальмовых листьев, на ведро надет мусорный пакет, а из него выглядывают бумажные коробки из-под готовой лапши…
Катя сидит с телефоном, не давая подружке спать.
– Еще раз… что за «Марфа Максимова»?! Это ты? Серьезно?
– Ко мне вчера человек пять добавилось. Макс сказал, что пытаются взломать, и мы страничку удалили. – Шмыгая, отвечает в трубку любительница «утопленников».
– Так, значит, фамилия отвечает не на вопрос «кто», а на вопрос «чья» – ясненько. Про Марфу – без комментариев.
– Фотку вместе выбирали. Люба сказала неудачное, но стильное. Я не в фокусе, но видно, что с венчания, а Макс –вообще силуэтно на фоне свечей… знаешь, это единственный кадр нас вместе, что он разрешил. Сказал, проблемы будут, если другие…
– Что «другие»? Вы не палитесь, что вместе?! Серьезно? Бредятина. Чего… чего я говорила?! Нет, зажиматься по углам тебе не на руку, а если обвенчались и вместе живете, то, как минимум, странно. Вопрос, из-за кого именно не хочет разглашать. Мотивы?
– Мне кажется, что Алла за ним бегает. Но… не взаимно.
– Нет, это не причина. Сама гляди, если за ним бегает девка, то сказал, что с тобой, и она отвалилась. Здесь что-то другое.
– Не знаю я!.. – Катя готова плакать. – Я не знаю, где он ночью… с кем? Если ему кто-то другой нравится, то зачем? Не понимаю!
Джекки, что сидел под ногами, грея неразумное чадо человеческое, поднялся и глянул грустной понимающей мордой. Хозяйка-мазохистка решила не одеваться и ждать-мерзнуть в майке с трусами, даже тапки не надела. За два часа, сравнявшись температурой с окружающей квартирой.
Катя обняла добродушного зверя и пошла мыть кружку.
– Собирай вещи и съезжай. Сама все понимаешь. – Категорично посоветовала Ольга и, сославшись на желание спать, попрощалась. «Марфу Максимову» трясло. Необходимо было дождаться явления соучастника венчания и выяснить его отношение к себе, его цели на будущее, выслушать и поверить оправданиям, простить и просить больше не уходить по ночам. Было бы хорошо, если бы неодно «Но»! Катя очень сильно сомневалась, что такой человек, как Макс, будет оправдываться. И, уж тем более, извиняться…
«В любом случае, у него есть разумная причина. Это точно. Он же так любит меня. Сам сказал. Сам потащил меня в храм, перевез сюда. Я ему нужна. Даже моей матери не испугался. Принял меня такой, какая я есть. – Крутилось в бедной невыспанной голове. – Он недавно потерял машину. Интересно, сколько стоит эта квартира? Значит, он вложился, претерпевая лишения, чтобы жить вместе. Машина?…».
Катя выглянула в окно, подтверждая свои мысли – рабочий Форд стоял во дворе.
– Джек, пойдем спать скорее, сейчас кружку протру, уберу на место. Пакетик спрятать поглубже… может, сейчас вернется?
Сон спустился неожиданно, теплым шерстяным звериным боком, что под пледом дышал размеренно, укачивая хозяйскую руку. Девушка, наконец, согрелась.
***
– Ну, что это, Кать?! Ну, сколько можно! Зачем пускать собаку на кровать?! – Катя, с трудом, разлепив глаза, протирая их сонным кулаком, обнаружила, причину недовольства: Макс потянулся к ней с утреннимиобнимашками и промазал, притянув голову недовольно буркнувшего придавленного добряка Джека. Наподдав шерстяному под зад ладонью, (чем вызвал парочку басистых вяков, и топот по хозяйским ногам), Максим сграбастал девушку в охапку. Она потянулась всем телом, ощутив интересные особенности утреннего мужского организма, прижатые к ней. – Ну, что это за бровки домиком и круглые глазки? Я вместо тебя пса по утрам целовать должен? Договорились же…
Катя растаяла под теплыми губами, теряя ощущение реальности и земного мира. Ее душа была вся осязанием – тепло его открытой беззащитной груди, пригретой пледом. Сонные полуоткрытые глаза. Мягкие губы, что целуют с нежностью и манят, не давая вчерашней страсти и действия. Выгнувшись соблазнительной синусоидой, Катя недовольно промурлыкала, не ощутив ни рук, ни губ на всех, плохо прикрытых майкой округлостях…
– Вот они, религиозные девушки, а я думал, ты молиться будешь, а не меня соблазнять… – Макс уголком пушистого пледа провел по вопросительному боку, заставив брыкнуться от щекотки.
– Я думала, что любовь – есть лучшая молитва. – Парировала девица, с вызовом глядя ему в глаза, совершенно проснувшись.
– Видимо, придется позаботиться о твоей духовности. – С псевдозлой ухмылкой, мужчина щекотал ее до того момента, пока не замотал в плед, как начинку в рулетик. – Что же нам взять, для просвещения? Хм… вот это, пожалуй, подойдет.
В его руках щелкнула деревянная тридцатисантиметровая линейка. Катерина не успела подумать, что именно он ей намеревается мерить, как плед пополз вверх.
– М-м-м… милые трусики, вчера я плохо рассмотрел. –Максим поддел их пальцем, натягивая серединку повыше. Ответом ему был согласный возглас. – Ну-ка, расскажи мне… кто тут плохая девочка, а?..
Тело в пледе ужом изогнулось, подставляя пятую точку под еще один шлепок… Катя дрожала и порывисто дышала. Его руки гладили ее ягодицы, то приближаясь к «интересному месту», то отдаляясь, несколько раз он, еле касаясь, погладил узкую полоску кружевной ткани, добиваясь реакции, за этим следовал шлепок. Мужчине, определенно, нравилось.
Постепенно Катя оказалась поперек его коленей, светлая кожа краснела от, казалось бы, легких шлепков. Все слилось для нее в ожидание ласки и прикосновений, пару раз линейка шлепнула прямо туда. Девушка готова была стонать и выпрашивать, лишь бы все это не прекращалось и перелилось во что-то более сексуальное. Игра сомкнула ее сознание на себе: тянущееся время наращивало напряжение и нервное, и физическое. Похоже ли это на наказание, или искупление? Нет. Это была жажда, это была кипящая страсть, это было жадное срочное желание!
Девушка, отпущенная на пол, успела сделать кружок ползком по холодному полу, подгоняемая резкими и легкими шлепками линейки. Потом Макс, прочувствовавший это напряжение, подхватил ее и повалил животом на кровать. Девушка была в таком разожженном состоянии, что испытала оргазм еще от первых движений, мало обращая внимание, что и как он делал. Телом или руками. На нее накатило такое сердцебиение и расслабление, что голова мало соображала. Можно было сравнить ее состояние с эйфорией, почти освобождением от земных оков, бремени и… греха.
– Вижу, сегодня тебе больше понравилось. Закинешь простынь в стирку. Сэр Макс ушел курить. – Подмигнув, и, схватив куртку, он двинулся на балкон, оставляя ей приборку, завтрак и вернувшиеся ночные мысли.
– Почему «сэр»? Любишь Фрая? – вослед, скорее машинально, спросила Катя.
– Я их нет, а они меня – вполне возможно! – Максим вернулся, заглянул ей в глаза, приподняв подбородок пальцем. – Что ты делала сегодня ночью?
– Спала! – Катя опешила и предпочла избежать выяснения. Невероятная наглость! Вместо того, чтобы оправдываться и просить прощения, он обвиняет ее!
– Очень зря. – Губы коснулись ее носа. Может, он приготовил ей сюрприз? – А кто тогда чай пил из твоей кружки?!
– Я пила.
– Ночью?
– Ночью. – Все еще не понимая, чего он от нее хочет.
– Тогда почему хитришь? – Максим легонько взял ее за горло, целуя. – Если не будет доверия в нашей паре, то все опять развалится. А я совсем не хотел бы, понимаешь?
Катя кивнула, понимая, что ни черта не понимает! Максим ушел на балкон. Пока запустила стирку, пока начала взбивать омлет… он с кем-то бурно ругался по телефону, куря одну за другой. Через полчаса, румяный, как ни в чем не бывало, мужчина вошел в кухню, прямо к накрытому столу.
– Сырные бутербродики? – понюхал аккуратные желтые прямоугольники.
– Омлет, – улыбнулась Катя, радуясь, что не догадался.
– Я не ем яиц. – Тарелка еще дымящегося омлета отправилась в мусор. Мужчина стал варить себе кофе.
– Почему? – Из глаз брызнуло. Катя пыталась говорить спокойно, но голос пропал, превращаясь в постыдный сип.
– Аллергия. – Спокойно пояснил Максим, сделав милое лицо. – Ты что, расстроилась? Не переживай. Все удивляются. Жуткая непереносимость, если съем – могу уехать от милой женушки на скорой.
– А что если перепелиные? – воскликнула, в миг превратившись в Жанну Д’Арк, готовую спасти своего возлюбленного, государство и весь мир! Сердце жгло от нестерпимого желания найти неординарный способ облегчить жизнь любимого существа.
– С перепелиных – и того хуже, малыш. – Максим сел, печатая что-то в телефоне, и быстро заглатывая кофе. – С молоком, но без сахара. – Пояснил девушке и, уже деловым тоном, – Катюш, я тебе там прислал по работе, сделай с фоток документы, вставь номера счетов с этого договора, перешли по почте – я почту указал. Пришло? Хорошо. Я уйду по делам, вернусь ближе к ночи.
– Ку-уда?.. – Катя опешила, глянула на стену: полдесятого… – суббота же, нерабочая…
– Кто делает деньги, кроит неделю иначе, Катенок. Там посиделки с товарищами, плавно переходящие в договоренности тех, кто трезвее. Это нормально в бизнесе.
– Пить с утра и до вечера? А если ты будешь менее трезвым? – «женушке» все это резко не понравилось. Проглоченное ранее сравнение с помершим родителем не хотело отодвигаться и плясало перед носом, заставляя неприятно ежиться.
– Это невозможно, девочка моя. – Короткий поцелуй в висок. – Еще одно. Ты теперь со мной, и мои дела – твои дела. Поэтому, сделай заявочку на ООО. Скоро потребуется. Я тебе скинул, что написать.
– Поняла. – Катя кивнула, доверчиво вперив в мужчину своей мечты два омута огромных глаз. Он сказал, что теперь у них общие дела. У него планы на будущее… она ему так нужна…
– Мы скоро выберемся куда-нибудь в медовый месяц… надо только провернуть это все сейчас. Но я обещаю. – Контрольный поцелуй, быстро ускользнувшие губы, худосочный зад в голубых свободных джинсах в закрывающейся двери…
***
День был долгим. Дважды погуляв с Джеком, Катя долго звонила Ольге, успокаивая, и, оправдываясь.
– Ты узнала, где он ночью был? – Не унималась подруга. – Как можно не интересоваться, какое «все хорошо»?! Тут даже «почти нормально» нет!
– Я проснулась, а он спит рядом. Знаешь, тупо не сообразила спросить… нам… не до того было. Знаешь, он такой удивительный. С ним, не знаю, как сказать… вкус жизни на сто процентов.
– Катя, трахаться по утрам – нормально для взрослых женщин, но не знать, где твой мужик ночами шляется – уже не очень нормально.
– «Мой мужик» – звучит красиво… – закусив губу, фыркнула девица, не отрицая остальное.
– С тобой разговаривать невозможно. Мозги, как соплив сахаре!
– О! Телефон жужжит, секунду. Пришел ответ с госуслуг: заявка принята. Представляешь, со вторника я буду собственником бизнеса…
– Кать, ты там совсем свихнулась? Давай еще в это влезь с ним и кредитов набери!
– Ни про какие кредиты речи не идет. Он объяснил про уход от налогов и создание временного дочернего предприятия на меня.
– Уточни, кто эти налоги на тебя платить будет. Все, я отключаюсь, сил нет, одни эмоции.
– Оль, я физмат закончила, у меня все нормально с головой. Честно.
С неприятным послевкусием разговора и плясками под музыку из телефона, Катя протерла все поверхности квартиры – ящики и полки внутри и снаружи, помыла окна, пока еще было что-то видно.
С наступлением темноты, черной мглой в душу прокралась меланхолия. Катя почти два часа гуляла с Джеком, возместив дефицит внимания последних дней. Звонить никому не хотелось. Больше сорока минутштудировала новую поваренную книгу, вырвав к черту все, что было с яйцом. Долго готовила поздний ужин, не решаясь съесть свою порцию, и, мечтая дождаться Макса. Потом, смирившись с урчанием в животе, села кушать, почитывая Бронте.
Ближе к полуночи, ключ провернулся в замке. Макс непонимающе поглядел на девушку, что сидела за кухонным столом с книгой и даже не поглядела. На нем была другая кофта, серые джинсы, за плечом рюкзак с ноутбуком.
– Ты вернулся! – вынимая наушник, радостно воскликнула Катя, кинувшись обнимать. – Ужин сейчас погрею. Тут солянка, ты же без обеда… а здесь плов с говядиной и салат «мужские слезы». Правда, смешной? В нем сухарики и красный перец. Тебе можно перец?
– Я поел уже, давай уберем в холодильник. – Катя поморщилась, от него не пахло спиртным, зато отчетливый запах дешевых недоваренных пельменей чувствовался.
– Но ведь сухарики размокнут за ночь, и будет невкусно. – Девушка ухватилась за блюдо, расстраиваясь. Каждый прием пищи для нее превращался в провальное испытание. Сейчас она была готова кормить его с ложки, лишь бы оценил. Макс, с интересом, подхватил книгу со стола. Скривился:
– Джейн Эйр? Серьезно? – Катя поставила блюдо, бережно забрала книгу, соорудив из салфетки закладку.
– Моя любимая.
– Можно, я не буду слепым и безруким, ладно? – Посмеялся мужчина, открывая рот для столовой ложки салата. – Тогда надо с чем-то. Тут, погоди, вискарь стоит, неплохой.
– Я не буду. – Катерина отскочила, с ужасом.
– Баш на баш. Я согласился на салат, ты на НикаТомпсона. – Бутыль с синей лентой оказалась на столе. – Еще есть зеленый чай в бутылке. Должно забавно получиться.
– Ты разбавляешь? – девушка подсела и понюхала. Ей вручили вторую ложку.
– Под настроение. Устал очень, давай посидим недолгои спать.
– Ты не уйдешь сегодня? – горло пережало от сдерживаемой тревоги, но Катя спросила вслух.
– Сегодня нет. – Спокойно ответил Максим, тоном, не терпящим дальнейших расспросов.
Катерина лежала рядом с человеком своей мечты и чувствовала себя самой счастливой на свете. Да, просто не будет, но просто и не надо. Трудности придут, но она сумеет быть спокойной и понимающей женой для него. Поддержит и примет таким, какой он есть. Удивительное состояние: он обнимает ее во сне, такой теплый и родной. Два часа ночи, и никуда не ушел. Только ее. Любимый.