Мария почувствовала, как у неё пересохло в горле, и попросила у студентов воды. Один из африканцев достал из рюкзака непочатую бутылочку минералки и протянул следовательнице.
– Может, «кофе-брейк» организовать? – предложил Влад Федорец и подошёл к стоящей на столике у окна кофе-машине. Возле неё на подносе располагались керамические чашки среднего и большого размеров с гербом университета. – Дорогая Мария, какой кофе вы предпочитаете? Чёрный, капучино, латте?
Воронцова хотела ответить, что, в общем-то, она не кофе сюда пришла пить, как на кафедру вошёл презентабельного вида высокий брюнет с тоненькими усиками и бородкой. Под изящными мужскими очками в позолоченной оправе просматривались воспалённые с красными прожилками глаза. Вслед за ним вбежала перепуганная Клара, неустанно что-то тараторя.
– Федорец, что за блядский цирк вы здесь устроили? – скривился вошедший, глядя на заполнивших помещение иностранцев.
– Кларочка убежала, а я же не могу бросить нашу родную кафедру, – Федорец развел руками, держащими чашки. – А то вдруг опять чей-то портфель упадёт, и что-то из него выпадет.
Воронцова обратила внимание, что, услышав последнюю фразу, лаборантка вздрогнула и посмотрела на Федорца ошарашенными глазами. В то же время мужчина с бородкой вообще никак не среагировал. Он протиснулся между студентами к преподавательскому столу и стал перебирать журналы успеваемости.
– Игорь Иванович, может, кофе? – с нарочитой услужливостью предложил «студент-переросток».
– Ты что, в секретари уже заделался, Федорец?
Мужчина с бородкой сердито покосился на Влада с чашками в руках. Встретившись взглядом, новоиспечённый «секретарь» поставил чашки на поднос и поспешил стать рядом с остальными студентами, явно глумясь над вошедшим.
Мужчина уселся за стол, жестом приглашая полицейскую сесть напротив.
– Игорь Иванович Столяров, кандидат технических наук, доцент. – Он протянул руку девушке-следователю.
Руки у него были крайне ухоженные. Воронцова обратила внимание на наличие маникюра, который на мужчине с высшим техническим образованием, возраста выше среднего, смотрелся весьма специфически. А ещё от него очень приятно пахло брендовым мужским одеколоном. Несмотря на шикарный костюм, запах дорогого парфюма, аккуратную стрижку и ухоженные руки – вид у него был крайне задёрганный.
– Клара меня ввела в курс дела о цели вашего прихода, – начал Столяров без всяких расшаркиваний. – Скажу честно. Появлением этой журналистки в АКУ мы, мягко сказать, недовольны. Эта девчонка без разрешения зашла на кафедру, нашла какой-то старый черновик, тут же стала его фотографировать, обвинять профессора в плагиате, толком не разобравшись. Потом мы узнаём, что на неё напали. Профессор Графченко очень болезненно это всё воспринял. Сегодня утром Альберту Эдуардовичу стало плохо, и его внук Денис, тоже наш преподаватель, повёз профессора в больницу.
Влад издал звук, похожий на кряканье Дональда Дака, скорчил рожу и высунул язык. Если бы это был какой-нибудь старый диснеевский мультик, после этой сцены наверняка зазвучал бы оркестр, а на экране возникла надпись: The End. Столяров обернулся и пронзил Федорца негодующим взглядом.
– Так! Ей-богу, ты у меня сейчас доиграешься! – разразился гневом кандидат технических наук и стукнул кулаком по столу. – Сколько моих пар ты уже профилонил в этом семестре? Десять? Официально тебя предупреждаю, при свидетелях: я к сессии ни тебя, ни твоего патлатого дружка-прогульщика не допущу. Будете здесь оба стоять и Квантовую теорию поля рассказывать, начиная от гильбертовых пространств, заканчивая диаграммой Фейнмана и суперсимметрией.
– Думаете, не расскажем? Вдвоём-то? – парировал Федорец.
Остальные студенты почему-то издали тихие смешки и начали шёпотом переговариваться.
– Я сказал что-то смешное? – Столяров с негодованием оглядел присутствующих. – Я не понял, чё все заржали? Думаете, у меня для вас вопросов не найдётся? Почему не на парах, прогульщики?
Мария деликатно покашляла, напоминая о своём присутствии.
– Игорь Иванович, эти ребята были вызваны сюда мной и дают показания. И я вам скажу, они весьма хорошо помогают следствию.
– Ах, да, извините. – Столяров нервно потёр лоб и виски. – Сегодня утро какое-то нервное. Я один на четыре группы. У меня семь пар без перерыва. Две отчитал, ещё пять предстоит. Тяжело не только морально, но и физически.
Доцент налил воды в стакан из стоящего на столе графина и залпом осушил его.
– Ещё этот со своим дружком постоянно доводит. – Жалуясь, он указал рукой на Федорца. – Вот этот вечно пихает свой нос куда только возможно. А тот вообще великим себя возомнил: всё он знает, всё он умеет. На пары вообще не ходит – то шарится по мастерским и лабораториям, то на кафедре отсиживается, засранец.
Мария до конца не понимала, кого имеет в виду этот задёрганный доцент. Но, судя по отдельным фразам, сделала вывод, что речь скорее всего шла о парне, который ещё недавно сидел за компьютером и ловко поймал её, когда она едва не плюхнулась на пол со стула. И который спрашивал, куда можно подать заявление о краже интеллектуальной собственности.
– Вы лучше расскажите, Игорь Иванович, как он вас на лекциях подменял, – вступился за «дружка» Влад Федорец.
– Ну да, было такое, – кивнул Столяров, глядя на Воронцову. – Я сейчас докторскую пишу. И неделю назад мне пришёл срочный вызов из Причерноморского политехнического университета с уже оплаченным авиабилетом, а тут как назло семь пар, и все мои. Ну если на Физику высоких напряжений замену ещё можно найти, то Квантовую теорию поля только я читаю. Иду к Караваеву – объяснить ситуацию, договориться о переносе лекций. А он мне такой: «Езжайте, Игорь Иванович, спокойно в свой ППУ, найдём мы вам замену». Меня там в итоге на два дня задержали. А потом я узнаю, что на эти дни он мне на замену этого патлатого засранца поставил. Единственного из всей группы, кого я собирался с позором не допустить к сессии за непосещение. Сплошные энки в журнале. Правда, когда ни спрошу, всё мне рассказывает, зараза, так, что аж от зубов отскакивает. И тут мне Караваев такую свинью подложил: ставит прогульщика читать мои пары. И ладно бы первокурсникам. А то на втором, третьем и пятом курсе. Вы представляете, как меня унизили? Третьекурсник читает лекции пятикурсникам. И теперь я ему вынужден ставить «отлично» автоматом. На пары не ходит, но знает лучше любого зубрёжника. Подумать только! Я столько лет потратил, чтобы всё это понять, а ему от природы дано!
Мария смотрела на доцента удивлёнными глазами. С одной стороны, ситуация действительно была курьёзная, с другой, она не имела абсолютно никакого отношения к расследуемому ею делу.
– Причём его они слушают, а на моих парах они откровенно плюют в потолок, – обиженно бурчал Столяров.
– Ха. Харизма, – вставил свои «пять копеек» Федорец.
Студенты снова засмеялись. На этот раз ещё громче.
Вдруг пространство разразил вопль Клары. Столяров нервно дёрнулся и посмотрел на лаборантку, сидящую на коленях возле открытой тумбочки.
– Клара, что у вас стряслось? – скривился он.
– Игорь Иванович, это ужас! Пропали заявки на патент! – сокрушалась лаборантка. – Они лежали здесь! Все пять! Я их сама сюда положила утром в эту тумбочку, а сейчас они исчезли!
– Слушайте, ну поищите в другой тумбочке, посмотрите на столе. Зачем сразу ор поднимать? – пожал плечами Столяров.
Клара начала искать дальше, перерывая нижние ящики тумбочки, и вдруг снова охнула от ужаса, увидев в урне для бумаг порванные листы. Она сползла со стула и села на корточки перед урной на полу, доставая из неё куски старых титульных листов от патентов.
– Игорь Иванович, смотрите, какой кошмар! – голос Клары срывался то ли на крик, то ли на плач.
Она протянула разорванные листки Столярову. Тот мельком глянул на обрывки и раздражённо втянул в себя воздух, процедив его сквозь зубы.
– Клар, у меня нет времени на вашу макулатуру. Разбирайтесь сами!
Лаборантка ткнула дрожащим пальцем в Федорца.
– Это всё он. Когда я ушла он остался здесь. Он всё видел!
– В смысле, я был здесь? – Федорец скорчил недопонимающую рожу. – Вообще-то я за студентами выходил. Собирал нашей доблестной служительнице порядка свидетелей. То есть, делал за нашего дорогого завкафедрой, Альберта Эдуардовича, его работу.
– Вы! – Клара ткнула пальцем в Воронцову. – Вы были здесь и всё видели. Кто заходил на кафедру?
Лаборантка практически была готова расплакаться, цеплялась глазами за девушку-следователя. Воронцова испытывала чувство неловкости и замешательства. Ведь всё действительно происходило у неё на глазах. И она прекрасно помнила, как черноволосый парень доставал именно из этой тумбочки пять сброшюрованных комплектов чертежей, поменял в них титульные листы, порвав и выбросив в корзину старые, а потом покинул с ними кафедру, исчезнув в неизвестном направлении.
– Парень какой-то, – пожала плечами Воронцова.
– Длинноволосый? – подхватила Клара.
– Ну, вроде того, – нерешительно кивнула Мария.
– Это он испортил титульные листы? – дрожащим голосом вопрошала лаборантка.
– Не знаю, что и где он там портил. Мне он сказал, что провёл работу над ошибками, – безучастно развела руками следователь. – Кроме того, у него была ваша университетская печать. Я думала, он такой же работник вуза, как и вы.
И тут Воронцова поймала на себе осуждающий взгляд Татьяны Тарасовой – студентки, которая до этого с другими присутствовавшими на кафедре студентами-иностранцами демонстрировала ей возможности киберочков. Таким же взглядом, полным укора и порицания, на неё смотрели Габриэла и Абубакар. А Влад Федорец картинно закатил глаза и изобразил известный жест, закрыв лицо рукой.
Чувство неловкости Воронцовой усилилось. Только теперь уже по отношению к парню, которого она невольно сдала. После слов про печать Клару словно подкинуло.
– То есть, вы – работник правоохранительных органов, всё видели и никак не пресекли?
– А Мария попала под его обаяние, так же как и вы, Кларочка, – язвительно бросил Столяров, бегло просматривая на столе какие-то бумаги и спешно упаковывая их в свой новенький дипломат. – Признавайтесь, Мария, конфетками он вас кормил? Если что – это у него излюбленный приём. Безотказно действует на всех представительниц женского пола.
Воронцова почувствовала, как её щёки начинают гореть от возмущения. Она резко встала со стула, гордо выпрямив спину.
– Вы забываетесь. Я – представитель полиции, а не ваша студентка. И в первую очередь, это вы должны отвечать на мои вопросы, а не я на ваши.
– Да что вы разволновались-то так? – саркастически ухмыльнулся Столяров. – Вы не одна тут такая. Вон наша Кларочка ещё месяц назад его боготворила и практически на руках носила за то, что он принтер починил. А сейчас вопит как кликуша, что патенты пропали.
Клара стояла потупив голову и опустив взгляд.
– Если Федорец у нас просто клоун, то Радич – бомба замедленного действия. – продолжал Столяров. – Они все тут им восхищались. «Ах, какой милый мальчик. Какой умный, какой талантливый». Мол, другие только треплются о сексе, пьют, пошлят и матерятся, а этот такой умный, такой воспитанный, тихий такой. Я им сразу говорил, что в тихом омуте черти водятся. Они мне не верили все, включая Кларочку. В любимчиках у неё ходил. – Доцент обернулся к поникшей лаборантке. – И когда я поднимал вопрос, что он имеет наглость запросто припираться сюда, как к себе домой, вы и все остальные почему-то закрывали на это глаза. «Ах хороший мальчик! Ах чайник починил! Ах проводку переделал, уже не коротит!». Я вам ещё тогда говорил, что его посиделки на кафедре ничем хорошим не закончатся. Были цветочки – теперь пошли ягодки. Кушайте, не обляпайтесь!
– Может, хватит уже монолог Сальери декламировать! – злобно процедил стоящий рядом с другими студентами Федорец. – Все и так знают, что вы его ненавидите.
– Вот вам пожалуйста! Ещё одно подтверждение моих слов, – гневно размахивая руками указал на него доцент. – Голову на отсечение отдаст за своего дружка. Да и эти все тоже. – Он обвёл взглядом остальных студентов. – И пока мы тут все из-за него собачимся, он где-то себе спокойно прохлаждается. И спокойно ставит печати на документах. А может быть, и не только. Правильно, Мария?
– Игорь Иванович, надо принять меры, пока не поздно, – дрожащими губами произносила лаборантка. – Срочно!
Доцент обернулся и посмотрел на неё уставшим взглядом.
– Принимайте, Кларочка, принимайте. Когда я хотел принять – лично вы меня отговаривали, а тут вдруг спохватились? Теперь, если у вас вдруг появились вопросы по НЕМУ, – Столяров указал на пустующее место за компьютером, явно намекая на того, кто недавно здесь сидел, – идите прямо к Караваеву. Это его протеже. Или можете подать на него заявление в полицию, пока доблестная представительница правоохранительных органов здесь.
– Игорь Иванович, вы меня что, одну под танки кидаете? – Клара бросила на доцента обиженный взгляд
– Вы на Кларочку не серчайте. Она у нас женщина импульсивная, – продолжал Столяров, обращаясь уже к Марии. – Если вам нужны все эти оболтусы, – он указал рукой в сторону притихших студентов, – допрашивайте. Я им даже «энку» за прогул ставить не буду. Только, пожалуйста, делайте это без меня.
– Так она и делала это без вас. Вы же сами сюда с Кларочкой прискакали, – нарочито-язвительным тоном сказал Федорец, разведя руками. – Вы кофе-то пейте, а то остынет!
Доцент подошёл к нему вплотную.
– Теперь с тобой поговорим, умник, – пронзал он Федорца своим взглядом. – Коль ты у нас сегодня такой сознательный, что делал за нашего завкафедрой его работу, ты сейчас остаёшься на кафедре и дожидаешься меня. И, не дай Бог, за это время хоть ручка или карандаш отсюда пропадёт! Ясно?
Федорец кивнул, снимая с головы воображаемую шляпу.
Столяров посмотрел сначала на него, потом на часы, и, не найдя что ответить, подхватил журналы успеваемости, учебник по квантовой физике, методички и направился к выходу.
В дверях он практически столкнулся с долговязым парнем двухметрового роста с фотоаппаратом на шее.
– Здравствуйте. Мне нужен Альберт Графченко. Где я могу его найти? – с ходу начал вошедший.
Клара обернула голову в его сторону и охнула от ужаса и возмущения.
– Это он! Преступник! Это он вчера со своей подружкой был здесь, когда она украла у профессора синхронизатор! – Клара в ярости практически набросилась на парня. – Игорь Иванович, его срочно надо задержать!
Стоящий у входа доцент закатил глаза.
– Вы это мне предлагаете делать? – расхохотался он, перебивая неистовый крик лаборантки. – Охрана нам на что? А я пока ещё преподаватель, и в охранники не записывался. Или вон к Марии обращайтесь, она явно уже заскучала.
Столяров осторожно протиснулся между лаборанткой и парнем с фотоаппаратом.
– Простите… – уже в дверях бросил он, по всей видимости, Воронцовой. – Если что, вам Кларочка всё расскажет. А я устал от этого дурдома.
Тем временем Клара втянула долговязого парня на кафедру, начиная осыпать его обвинениями и вопросами о том, куда его подруга дела прибор. Воронцова не могла понять, почему при своём росте и комплекции парень так легко дал себя затащить в помещение кафедры, однако вопросы отпали, когда она ещё раз посмотрела в сторону дверного проёма. Из коридора происходящее снимал на камеру мужчина сорока лет, коротко стриженный, средней комплекции, с ухмылкой на лице. Воронцова его узнала – это был Громов, руководитель интернет-издания «Баррикады», в котором работала потерпевшая Калинкова. Не прерывая съёмку, он сделал шаг назад, пропуская вбегающую на кафедру университетскую охрану (то ли Клара нажала тревожную кнопку, то ли её истошный крик доносился до первого этажа) и продолжил фиксировать, как двое крепких парней в форме пытаются схватить парня с фотоаппаратом, который, в общем-то, и не сопротивляется. К её удивлению, находящиеся на кафедре африканцы начали загораживать парня от охраны, активно обмениваясь между собой репликами не иностранном языке.
Мария была наслышана о знаменитых «громовских провокациях» и, похоже, сейчас ей посчастливилось стать свидетельницей ещё одной. «Хорошо, хоть не участницей», – подумала Мария про себя. Выглядело это как нечто хорошо спланированное. Чтобы не попасть в объектив громовской камеры, она сначала закрыла лицо папкой, но вовремя сообразила, что редактор-провокатор может всё обставить таким образом, будто бы присутствующая в этот момент на кафедре представитель полиции никак не реагировала на происходящее. И тогда ей влетит и от отца, и от вечно пытающихся облить всех грязью журналистов.
Тут Воронцова громко хлопнула папкой по столу.
– Немедленно прекратите! Я – представитель полиции! – жёстко, насколько это было возможно, произнесла следователь. – В противном случае я буду вынуждена вызвать наряды – и все вы поедете в отделение, давать пояснения.
Слегка ошарашенные охранники выпустили парня и теперь стояли, вращая головами и переводя взгляд с лаборантки на женщину-полицейского.
Воспользовавшись замешательством, Громов зашёл на кафедру, засняв сначала общий план, а потом начал снимать странные пульты, один из которых крупным планом демонстрировал Марии Федорец.
– Именно здесь вчера и произошёл вопиющий инцидент с нашей сотрудницей, Вероникой Калинковой, – проговорил на запись он. – И только что работники вуза при свидетелях набросились на фотокора нашего издания Артура Дорогина…
Не успел он это договорить, как весь взмыленный и запыхавшийся, на кафедру вбежал ректор АКУ Семён Караваев.
– Александр Васильевич, мы же с вами договорились, – тяжело дыша, произнёс он. – Выключите, пожалуйста, камеру.
– Именно поэтому сегодня в городское управление полиции поступило заявление от вашего преподавателя, Альберта Графченко, на моих сотрудников? – Громов направил камеру на ректора и саркастически ухмыльнулся, давая всем понять, что правота в сложившейся ситуации на его стороне.
– Я его не уполномочивал! – замотал головой ректор. – Я с ним поговорю, он заберёт заявление. Не надо никаких видеосъёмок.
Воронцова заметила, что на Громова он смотрел с определённой опаской и как будто даже заискивающе.
– Так Графченко же с приступом в больнице, – бросил язвительную реплику Федорец. Громов тут же перевёл камеру на него, студент продолжал: – Нас тут торжественно уведомили, что он чуть ли не коньки отбрасывает.
Тут голос подала лаборантка.
– Семён Семёнович, ваш протеже забрал патенты из этой тумбочки. И у него была с собой печать университета…
– Да замолчите, Клара! Перестаньте уже всем подряд трепаться своим вонючим языком! – практически заорал на неё ректор, взмахивая руками на каждом слове. Та настолько сжалась, что чуть не заползла под стол.
Взгляд у него стал ещё более испуганный.
– Почему же, пусть говорит. – Громов по-прежнему стоял с камерой и не думал её выключать. – Что за протеже, и что за патенты? Те самые, которые сняла Калинкова?
– Эй, народ, у кого-то поп-корн есть? – залихватски бросил Федорец.
Африканские студенты снова искренне заржали. Кто даже хлопнул другого по руке, как обычно делают приятели в жесте «дай пять».
* * *
Дальнейшее разбирательство проходило уже в кабинете у ректора. Это даже больше походило на его очную ставку с Громовым. Мария только успевала задавать вопросы и записывать ответы. Ей удалось выяснить, что задания ехать в АКУ Громов Калинковой не давал, и поехала она туда исключительно по своей инициативе и по приглашению сотрудника вуза, куратора иностранных групп Эллы Магниевой. Что накануне ректор просил Громова не упоминать эту историю и обещал, что претензий к изданию и его работникам у вуза не будет. По словам Громова, издание выполнило свою часть уговора, а вот вуз свою нет. И поскольку история всплыла и грозит его подчинённым проблемой, то теперь проблемы будут и у подчинённых Караваева.
Когда Мария начала спрашивать, что же такого Калинкова уворовала на кафедре, ректор как-то странно разволновался, пытаясь убедить её в том, что никакой особой ценности эта разработка не имеет. Всего-навсего один из демонстрационных пультов, который Графченко постоянно носил с собой в кармане, потому что показывал студентам на лекциях. На что Громов парировал, что из-за этого «всего-навсего» ночью сотрудники ДГБ обшмонали целых три машины, включая ректорскую и его собственную, стращая всех ответственностью за разглашение гостайны. И язвительно спросил у ректора, как часто профессор демонстрирует студентам на лекциях разработки, информация о которых представляет собой гостайну. И что в данном случае происходит со студентами? Они все подписывают подписки о неразглашении?
Потом в кабинет ректора влетела какая-то рыжеволосая женщина бальзаковского возраста, в зелёном костюме и очень ухоженная. Её Мария узнала – это была Агата Мичман, председатель заводского профсоюза, неоднократно проходящая по разным делам то как обвиняемая, то как потерпевшая. Как оказалось, Мичман – тоже преподаватель АКУ. Она слёзно начала просить обоих мужчин помириться и не ссориться из какой-то «паршивой девчонки». Как оказалось, Калинкову она знает и относится к ней крайне негативно, как к наглой охамевшей девчонке. Утверждала, что девочка приходит в мэрию как к себе домой, отвлекая важных людей от работы. А заручившись поддержкой одного из влиятельных чиновников, оборзела так, что уже и ночевать там остаётся.
Характеристика, которую выдала Агата Мичман на «оборзевшую Калинкову» была удивительным образом похожа на характеристику, данную Столяровым длинноволосому парню из АКУ. Особенно, когда Агата Мичман произнесла фразу про «тихий омут, в котором черти водятся» – имея в виду, что Калинкова очень сильно всех подставила своей публикацией в соцсети.
Наконец, заполнив протоколы и дав его на подпись присутствующим, Мария покинула университет. В «бобике» мирно посапывал Сан Саныч. Воронцова открыла переднюю дверцу и уселась на сиденье, собираясь растолкать разомлевшего водителя, как вдруг увидела свой полицейский фонарик, лежащий на бардачке. Тот самый фонарик, который она потеряла на нижних уровнях АКУ, когда пыталась угнаться за ректором. Она взяла его в руки и включила. Поток света был достаточно яркий. Девушка попробовала переключатель режима – тоже в рабочем состоянии. Кроме того, к тросу её фонарика небольшим карабином была прикреплена флешка. Воронцовой даже показалось, что именно эту флешку она видела в руках у патлатого парня на кафедре.
– Саныч! Кто это мне тут и что принёс? – она начала расталкивать водителя. – Проснись, Саныч!
– А, Машка! А я тут вздремнул после бессонной ночи. Прости, дорогая, ничего не видел, – водитель широко зевнул и потянулся. – Куда едем? В РОВД?
В этот момент к ректорской тойоте подошёл тот самый длинноволосый парень, который возился с документами на кафедре и которого Столяров назвал «бомбой замедленного действия». На этот раз за его спиной был довольно вместительный рюкзак. Он пиликнул брелоком от сигнализации, который держал в руках. Тойота издала характерное пиликанье и послышался звук разблокирующихся замков.
Парень уловил на себе взгляд Воронцовой через ветровое стекло «бобика», широко улыбнулся ей и, открыв водительскую дверь, сел за руль ректорского автомобиля. Пока Машка ошарашенно сидела, соображая, звонить ли ректору и уточнять, давал ли он кому-то ключи от своего автомобиля, парень завёл мотор и, демонстративно помахав рукой, выехал из парковки.
– Нет, не в РОВД… А за ним, – скомандовала ошарашенная Машка указывая на удаляющуюся белую тойоту.
— Не пройтись ли нам к стене? Она древняя, как старый мамонт, и знаменитая, как пропавший в пустыне Сахаре римский легион! Я хочу показать вам монастырь, могилу и фрески, — не поднимая головы, озвучил план на день товарищ полковник. Он возлежал на холмике, заботливо предоставленном для начальника особого отдела в качестве подушки.
Остальные тоже были заняты делом. Жующие горячие лепешки с кислым овечьим сыром и весьма довольные жизнью близнецы в такт словам закивали, всемерно выражая одобрение планам начальства на активный отдых.
— А что за монастырь, Ян? Вроде же тут мусульмане? — поинтересовался Пётр.
Едва приподнявший голову с холмика Ян тут же уложил ее обратно и принялся повышать культурный уровень подчиненных:
— Изучавший горы Гиндукуш в 827 году корейский монах Хуэй-Чжао отметил, что правитель этих мест поклоняется Будде. Ранее область Бамиана считалась центром зороастризма. А ислам проник в долину с приходом Газневида где-то в 9 веке. Да и монастыри — это места, в которых живут люди, поклоняющиеся определённым богам. А богов… их как грязи на колёсах лендкрузера.
Мальчишки хихикнули. Илья вздыхая, молча пошел собираться. Ему смеяться не хотелось. У него болело где-то глубоко внутри. Приснились серые бабкины горы. «Не к добру», — уверенно шептал рассудок.
Через час туристы бодро подошли к стене и, забравшись по выщербленным временем ступеням, оказались на каменном балконе – площадке перед дырой, зияющей чернотой бесконечной ночи.
— Вход, — сообщил их неунывающий проводник.
Отверстие в скале охранял худой старик с темной, покрытой бородавками кожей. По его лицу ползали вездесущие мухи. Аксакал не обратил на пришедших никакого внимания. Проходивший мимо Илья осторожно переступив через торчащие в проходе сухие ноги, дотронулся до сморщенного желтого плеча, с которого сползла старая тряпка.
— Отец? — сидящий не подавал признаков жизни.
— Ян, он жив? Может ему помочь чем, спроси, — обратился богатырь к приятелю.
Последний скорбно посмотрел на друга и злым, каким — то свистящим шепотом произнёс:
— Ты вообще соображаешь о чем просишь? Нам это не надо! От многих знаний — много горя!
Но тут старик вздрогнул, разлепил серые от старого гноя веки и живыми чёрными блестящими глазами посмотрел на пришельцев. Мухи взлетели и громко жужжа напали на стоящего рядом Илью. Старик заговорил:
— Родились в начале начал два духа-близнеца. Один был добрым. Второй — злым. Один был глупец. Второй — умник. Кто изберёт путь праведника? Кто упадёт?
Ян нахмурился.
— Это не те Близнецы, старый дурак, — услышали горы.
— Ты не почитаешь Мазду, не воспеваешь Амеша Спента, не тебе решать, — сказали в ответ старые камни пещеры.
— Это не те Близнецы! — грохот камней, упавших в ущелье, стал слышен у майдана.
— Не кричи, я слышу, враг Дэвов, но не тебе решать…
И тут Ян без взмаха ударил старика ногой в грудь. Спор прервался. Где-то неподалеку с вершины сорвался еще один камень и покатился, гремя, по склону.
Когда настырные насекомые, жужжа, вновь уселись на камни в преддверии пещеры, Илья увидел только детей.
— А где старик? — спросил он, испуганно оглядываясь назад.
— Какой старик, па? — удивлению мальчишек не было границ.
На каменной, выжаренной солнцем площадке до белизны, не было ни души.
Солнце, ослепительно ярким пучком острых лучей, насквозь прокалывающих тела своим огнем, отчаянно, пыталось ужалить стоящих, осмотрительно отодвинутых заботливой рукой отца от входа.
Ян злобно посмотрел на богатыря, перевел взгляд на его вспотевшее потомство, вздохнул, почесал нос и подмышку, хрюкнул, явно проглотив ругательство, а потом громко и четко выговаривая каждое слово, будто минуту назад здесь в самом деле никого не было, начал:
— Окружённая практически непроходимым скалистым Гиндукушем — недружественным преддверием Памира и Тибета — как в глубоком бассейне, лежит, ежегодно расцветая по весне маками и ирисами, долина Бамиан.
Голос Яна отразился от скалы, взвился вверх – и мягко растекся по каменной площадке, погружая слушателей в давние, очень давние времена…
…Горы, за тысячелетия изрытые людским старанием, давно превратили окружающий пейзаж в странный, похожий на рваный орнамент кружева, рисунок. Многочисленные пещеры комплекса старых монастырей переходят от шумерских монахов с их императором — полубогом Энмеркаром к огнепоклонникам и далее, без конца.
Здесь отметились почитатели пророка Зардешта, которого греки назвали Зороастром, Сыном Звезды.
Евсеи писали свои странные речи и проклинали пришедших им на смену толкователей священной книги праариев — Авесты.
Наконец, видимо начитавшись арийских былин, кто-то высек пять скульптур Будды: гигантскую-стоящую, потом лежащую, сидящую, маленькую идущую и, ещё одну, тоже гигантскую. Между этими памятниками, среди бесконечных галерей, пещер и ниш, можно встретить старые фрески — целые книги, давно предлагающие нерадивым потомкам прочитать оставленные на них письмена…
Он вздохнул и остановился напротив расписанной чёрной от старости охрой стены.
— Ну ваще, ты даёшь, — восхитился любознательный Павел.
— Как наша грымза-истеричка Гарпия Лоренс, — хихикнул Пётр.
— Преподаватель истории Британских островов, — поправил Илья.
Отнюдь не польщенный сравнением Ян только выразительно возвел глаза к вершинам гор. Но злиться по таким мелочам он не умел, не считал нужным. И вообще, можно же качественно посчитаться?
— Двигаемся живее, запоминаем проход, ещё минут десять, тут уже недалеко… На месте садимся, перекусываем, осматриваем могилу, — экскурсовод, не обращая внимание на нытьё и выразительные вздохи, тащил туристов в глубь горы.
— Не видели мы, что ли, старых костей, — мальчишкам было немного жутко в этих душных, пустых тоннелях.
— Там нет костей. Там могила. Я про кости не говорил, — хмыкнул проводник.
— А чья могила-то? — Илья, пытаясь забыть старика, решил поучаствовать в разговоре.
Дёрнув плечами, фигура начальства исчезла за поворотом…
Некоторое время шли молча. Прелесть путешествий стремительно таяла в духоте коридоров и однообразии выщербленных стен.
Наконец, группа подошла в незаметной со стороны коридора нише, в которой была выдолблена овальная яма, глубиной около двух метров. Освещённая фонарями, она показала прибывшим своё пустое белое нутро.
Постояли.
— Чья могила-то, Ян?
— Моя…
***
На следующий день туристы покинули долину. Сторож при шлагбауме остановил на выезде из города джип и, взяв дорожный «закят», поднял загородку и пожелал: «Сафар бахайр!» — Счастливого пути!
***
Шёл 583 год до н.э.
— Где живет этот проклятый мальчишка? — зло стерев капельку крови, выступившей от жары из треснувшей губы, и тяжело дыша, спросил Пероз (1), высокий плотно сбитый мужчина, обладатель гладкого, абсолютно голого затылка. Он был не плешив, просто ежедневно, презрев устои, человек брил свою голову уже который десяток лет. Самый старый из трёх идущих к дому пророка.
— Зардешт, судя по всему, неплохо устроился. Все, что даётся для блага обеспеченного судьбой человека, ему не чуждо, — точно также, с трудом переводя дух, вслух подумал Яздегерд (1), обладатель толстой косы на затылке, узких раскосых глаз и лютни за плечом…
Третий, Гомизд (1), промолчал. В отличие от своих разговорчивых спутников он считал врезанные в бесконечную стену из глинобитного кирпича маленькие дверки, ведущие во внутренние дворики перед домами.
Наконец, он остановился и уверенно стукнул посохом, блеснувшим серебристым металлом на конце. Кто понимал, во что окована эта темная гладкая палка, осознавал степень власти ее обладателя и склонялся ниц…
Но в данный момент, кроме него и не менее колоритных попутчиков, не было никого вокруг…
Дверь оказалась не заперта, хоть известно, что воров хватает в любом городе, тем более городе — перекрёстке караванных путей. Просто хозяин знал — силу не остановить: ни стеной из глины и тростника, ни дверью из лозы, густо замазанной тиной и высушенной под палящими лучами солнца.
Конечно, воровское общество не рисковало называть хозяина этого дома глупцом, обходя открытые двери по диагонали — в этот дом обращались за пророчеством. Хозяин занимался магическими изысканиями и проповедовал.
«Яркое солнце — единственный всевидящий и всеблагой глаз Ахура Мазды», — говорил он.
«Самое главное — понять суть Бога, — говорил он. — Если отара людская поймёт суть, то судьба человека будет вписана в горнило природы. Все зависит от этого баланса, от прочной силы, веры. Чем больше добрых помыслов, тем выше цель».
Заратустра встретил гостей у очага, где горел, не угасая и не обжигая, священный огонь. Огонь, чья сила благодаря Прометею была подвластна всем живущим.
— Садитесь, — сказал он вошедшим, не оказывая положенного гостям почтения. — Хаома (2) перед Вами.
— Ты даже не окажешь уважения, младший, — искреннему удивлению Гормизда не было границ.
— Вода в кувшине стоит у входа. Могли нагнуться и, сняв сандалии, омыть ноги. Вы ввалились ко мне, пачкая жилище дорожной грязью… — сарказм звучал в голосе хозяина.
— У тебя нет раба? — игнорируя начавшую разгораться ссору, миролюбиво спросил Пероз.
— Есть рабыни, а в чем проблема? — продолжал нарываться на неприятности стоящий у огня человек.
В приоткрытую дверь, ведущую во внутренний двор дома, были видны три женщины, они стирали белье, а рядом, смеясь, бегали мальчишки-близнецы.
— Я смотрю, ты обзавёлся потомством? — саркастически вопросил третий из вошедших.
— Не твое дело, Гормизд. Ваша цель — я. Надеюсь, вы не воюете с детьми и рабынями?
— Мы не воюем и с тобой, младший. Но ты переступил черту. Ты отказался. Мы за прогресс. Совет решил. Мы выполним.
Чёрный посох сверкнул небесным блеском. Копье из холодного металла, убивающего богов, полетело в человека…
Когда багряная полоска зари окрасила ещё иссиня — чёрный небосвод, из зева пещеры показалась сгорбленная фигура.
— Слава те: отмучился! Я больше не носитель истины. Пророчествовать-то как сложно! Зато теперь точно знаю, чего больше никогда не стану делать. Конечно, черт всегда под старость рядится в монахи, но я-то ещё не старик…
Хриплое дыхание, едва переступающие ноги, темные капли на неровном камне пола. И бесконечно усталый голос:
— Все-таки, как тяжело нести добро в ммм… массы… — в хриплый голос вплелась тень усмешки. — Где эта чертова скотина? Я же еле на ногах стою?
За валунами, скрывающими дорогу, послышался стук копыт.
Через несколько минут перед растерзанным и окровавленным человеком вырос чёрный, как смоль, иноходец.
— Где ты шлялся, Мрак? — прошептал человек, с трудом влезая на коня.
Рассвет не услышал ответа, да и хозяин скакуна, словно рождённого в преисподней, потерял сознание…
***
1984 год.
В результате стремительного наступления на населенный пункт Паси-Шахи-Мардан в районе Бамианской долины, ранним утром 9 апреля была окружена группировка Ахмад Шаха Масуда. Он был разбит и захвачен. Единственная дорога ущелья была минирована и значительно повреждена, поэтому командование отдало приказ спешиться. Десантники 4-го ДШБ и 56 ОДШБР оставив БТРы, начали зачистку ущелья, углубившись почти на 30 км на северо-восток. 10 апреля командование отдало приказ батальону Хабарова вернуться.
В результате бойцы попали в «клещи» и 11 апреля был тяжело ранен майор Цыганов. 13-го — капитан Хабаров. Из батальона был выкраден сержант срочной службы Пётр Песков, который смог отбиться от шестерых душманов и спрятаться в горах. За ним, нарушая приказ, 14 апреля отправился его брат — близнец старший сержант Павел Песков и солдат-срочник Антон Чагаев.
Последний в 1999 году дал в Париже интервью Жану — Доминику Боби, в котором рассказал удивительную историю, как брат спас брата.
Ночью, в горах, изрытых пещерами, старший сержант Павел Песков нашел тяжело раненого Петра, укрывшегося в старой пещерной могиле…
В ходе этого рейда погибло 16 человек.
***
В 1977 году Стив Джобс продемонстрировал обывателям массовый персональный компьютер Apple II на компьютерной ярмарке в Сан-Франциско.
В мире появилась «липкая записка» Post-it.
По трассе Москва—Алма-Ата полетел гражданский сверхзвуковой Ту-144. Параллельно полетел и пассажирский сверхзвуковой «Конкорд» по двум маршрутам сразу: Лондон — Бахрейн и Париж -Дакар.
Атомоход «Арктика» достиг Северного Полюса.
Открыты кольца Урана.
На заводе в Тольятти начали серийное производство ВАЗ-2121 «Нива».
Дала свой первый ток суперсовременная атомная электростанция в Чернобыле.
Из порта вышел новый исключительный атомный ледокол «Сибирь».
Совершил первый полёт лучший в мире истребитель уже четвёртого поколения МиГ-29.
А ещё нашли мамонтенка Диму, об этом событии рассказал читателям журнал «Техника молодежи».
——————————
1.Баал (владыка богов в западносемитской мифологии, громовержец); Молох (западносемитское верховное божество, властитель подземного мира, ему приносились человеческие жертвоприношения); Гизбар (Бог «казначей») (халдейский).
В данном тексте — это имена магов-волхвов, согласно Библейским текстам, пришедших к колыбели младенца Иисуса и перед этим убивших «хладным железом» Заратустру. Собственно, они возвращались домой после этого праведного дела, а по дороге возвестили о рождении Бога Иисуса.
Другие их имена: Гормизд, Яздегерд и Пероз (сирийский); Апелликон, Америн и Дамаскон (греческий); Магалат, Галгалат и Серакин (иудейский).
Правда, преподобный Беды Достопочтенный в где- то в 700 г н.э. называет их: Каспар, Мельхиор и Валтасар.
Все свитки повествуют ещё об одном волхве, который должен был пойти с ними — Артабан (Зардешт, Заратустра, Йаан, Локкиан). Он отказался приветствовать Иисуса и был умерщвлён…
Могила Заратустры находится в Бамиане.
2.Хаома — персидский напиток, сваренный из ревеня, произрастающий в афганских и персидских горах.