Поклонницам тёмного фэнтези посвящается
…И ещё одно слово заклятья произнесено. Теперь Диана ощутила запах. Неприятный, едкий — сера? Запершило в горле, глаза начали слезиться.
Следующее слово. Начерченная на деревянных досках пола пентаграмма из чёрной становится тёмно-багряной, как остывающие угли. Не остывающие — набирающие жар, готовые воспламениться! Захотелось немедля выскочить из круга, прервать ритуал, — и будь, что будет!
Следующее. Сколько их осталось? Три? Над головой зашуршало. Нечто огромное, невидимое во мраке, царящем под сводами зала, двинулось вниз. Не останавливаться!
Слово! Громко хлопнули крылья. И будто повинуясь этому звуку, факелы погасли. Все, одновременно. Кто-то из девчонок сдавленно ойкнул, шарахнулся в сторону. Нет, бежать поздно. Некуда бежать. Непроглядный мрак зажал их со всех сторон, и только огненная пентаграмма…
— Лебедева, так мы на дискотеку идём или как?
Лена досадливо обернулась к сидящей на подоконнике подруге.
— Анжела, ну подожди минутку! Тут такое!
— Да никуда твоя книжка не денется. Завтра дочитаешь, — Костикова выпустила колечко дыма к открытой форточке.
Вообще-то курить в комнате не полагалось. Не из-за дурацкого распоряжения коменданта общежития, просто так совпало, что обе жительницы тридцать шестой оказались некурящими. Лишь для Анжелы Костиковой делалось исключение, как для давней школьной подруги. Единственной настоящей подруги Лены в Градске, куда девчонки приехали поступать год назад. Куда их привезли Анжелкины родители, если быть до конца точной. Дочь «поступили» в торговый, Лебедева стала студенткой ГИПиМа — Градского института психологии и менеджмента.
— А, ничего ты не понимаешь! — Лена с сожалением захлопнула книжку, запоминая номер страницы и абзац, — закладок, тем более загнутых уголков, она не признавала. — Я же на самом интересном месте! Если Диана сумеет провести ритуа…
Она запнулась на полуслове — дверь комнаты приоткрылась. Татьяна Варламова, соседка и одногруппница, вернулась из душа. Полудетский халатик в синий горошек, на голове — тюрбан из полотенца, в руках — пакет со стиранным бельём. Сморщилась, уловив запах табачного дыма, но не возмутилась. Она всегда и со всеми старалась быть доброжелательной, дружелюбной. Или казаться таковой. Лену это раздражало — не могла понять, что собой представляет Варламова в действительности. Почти год прожили в одной комнате, а ни о чём, кроме институтских дел, не разговаривали.
— Добрый вечер, Анжелика.
— Превед, медвед. С лёгким паром.
— Спасибо.
Варламова двинулась было к своему углу, но Костикова остановила:
— Танюха, вот ты деревенская, знать должна. Скажи: колдовство и правда бывает?
Варламова напряглась.
— Ты почему спрашиваешь?
— Да Ленка всё книжки про магию да колдовство читает. А мне интересно — выдумки это или нет?
Татьяна улыбнулась, села на койку, принялась перебирать содержимое пакета.
— Конечно выдумки. Что в тех книжках написано — чушь полнейшая. На самом деле всё не так.
Лена едва не задохнулась от возмущения. Выпалила, обращаясь к Костиковой:
— Ну ты нашла у кого спросить! Она в своей деревне и слова такого не слышала — «фэнтези»! — И уже Варламовой: — Что ты в этом понимаешь, чтобы судить — «так-не-так»? Наверное, бабушкиных сказок в детстве наслушалась?
В тёмно-карих глазах Варламовой блеснул недобрый огонёк.
— Угадала. Только не сказок, а быличек. Знаешь разницу? Моя бабушка — исконная ведунья, к твоему сведению.
Лена презрительно фыркнула:
— Кто б сомневался! А дедушка, случаем, не леший? Фамильное сходство за километр видно.
Последняя фраза произнесена была исключительно из злости. Скуластенькая темноволосая Татьяна хоть и не числилась писаной красавицей, но обзывать её уродиной было, по крайней мере, несправедливо.
Укол достиг цели. Варламова набычилась, сжала тонкие губы. Но достойного ответа не нашла. Лена усмехнулась, праздную маленькую победу… но тут лучшая подруга всё испортила.
— Танюха, так у тебя бабка — ведьма?! Что ж ты молчала! А ты сама колдовать умеешь? Хоть немножко?
— Нет, — буркнула Варламова. — В роду только одна ведунья бывает.
— Ну хоть что-то? Гадать, например? — Костикова бросила окурок в стакан, служивший импровизированной пепельницей, соскочила с подоконника, бесцеремонно плюхнулась на койку рядом с Варламовой. Та отодвинулась, нехотя кивнула:
— Судьбу читать нетрудно, но… ты уверена, что оно тебе надо?
— Ещё бы! — Анжела сунула ей руку ладонью вверх. — Читай!
Лена плюнула мысленно. И смотреть на этих двоих не хотелось, до того противно. И не слушала бы, будь такая возможность. Она включила громче радиоприёмник, отгородилась дверцей шкафа и начала переодеваться.
— …как зовут парня, с которым я встречаюсь?– пробивались сквозь музыку слова из противоположного угла комнаты. — … ух ты, правильно. А как приворот сделать, знаешь? А бабка твоя? А болезни она лечит? А если «закажут» кого? Ну, в смысле…
— …на себе не показывай, сбудется…
Лена захлопнула дверцу шкафа, разгладила майку на животе, стараясь, чтобы тот выглядел плоским. В очередной раз позавидовала Костиковой, высокой, стройной, вдобавок блондинке.
— Хватит ерундой заниматься! — она подошла к «гадальщицам». Пора было брать инициативу в свои руки. — Анжела, ты что, не понимаешь, она тебе лапшу на уши вешает. Варламова, кто это видел? Кто подтвердит «чудеса» твоей бабули?
— Вся деревня. К бабушке даже из других областей приезжают.
Говорила Татьяна вполголоса, но в глазах её явно светился вызов. Что ж, придётся сбить спесь с деревенщины. Игра становилась забавной.
Ехидно улыбнувшись, Лебедева поинтересовалась:
— Значит, и мы можем какие-нибудь чудеса заказать? Сколько стоит? Прайс у твоей бабули имеется?
Такого поворота Варламова не ожидала. Помолчала, кивнула неуверенно.
— В принципе, можете. А цена — смотря что закажете. Напишите на бумажке, я на каникулы поеду, отвезу бабушке, узнаю.
— Нет, так не годится. Я сама посмотреть хочу, как твоя бабуля «колдует». Ты послезавтра ехать собираешься? Вот и мы с тобой прокатаемся.
Она уверена была, что Варламова пойдёт на попятный. Но та согласилась:
— Как хотите.
Анжела недоверчиво уставилась на подругу.
— Ленка, ты чё, серьёзно? Она ж хрен знает в какой глуши живёт!
— Ничего, мы туда и обратно. Хочу «исконно-чухонское колдовство» посмотреть. Так сказать, фольклорная экспедиция. Записываешься?
Варламова планировала ехать в плацкартном, но Анжела объявила такой способ путешествия неприемлемым. Потому предварительно купленный билетик сдали, а взамен приобрели три купейных. Ехать предстояло долго, и против того, чтобы сделать дорогу комфортной, никто не возражал. Тем более что поездку оплачивала Костикова. Даже с Татьяны денег не взяла, лишь подмигнула: «скажешь бабке, чтобы скидку сделала».
Лена надеялась, что четвёртое место останется свободным. Но ближе к вечеру, в Моложаеве, в купе заглянул дебелый краснолицый парень в бежевой джинсовой рубахе и вельветовых брюках. Вернее, дядька лет за тридцать пять.
— О, цветник! Как мне повезло. Добрый день, девоньки!
Володя, — так потребовал называть себя новый знакомец, хотя был почти вдвое старше каждой из попутчиц, — шумно радовался всему подряд. Что в вагоне работает кондиционер, что поезд идёт без опоздания, что повезло со спутницами, — хотя в чём именно проявилось везение, Лена не поняла. Однако радуется человек, и пусть радуется. К тому же хорошее настроение Володи проявлялось вполне материально: едва устроившись, попутчик предложил поужинать в ресторане.
Ходить в рестораны с людьми, которых полчаса назад увидела впервые в жизни, и знакомство с которыми дольше суток не продлится, в привычки Лены не входило. Но сейчас был случай особый. Во-первых, приглашали не в «настоящий», а в вагон-ресторан, во-вторых, мужчина был один, а их трое. Поэтому отнекивалась она не очень активно. Вечер в ресторане, а затем в купе, куда Володя захватил вторую бутылку коньяка, шоколад и фрукты, прошёл быстро и весело. Попутчик оказался человеком чрезвычайно общительным. То ли действительно поколесил по свету, то ли привирал, но рассказывал интересно и захватывающе. Вторая бутылка опустела незаметно. Володя сбегал за третьей, хотя Лена и предупреждала, что это излишне.
Вагон спал, мирно посапывая, похрапывая, похрюкивая, и только в четвёртом купе продолжался праздник невесть по какому поводу. Но рано или поздно всё заканчивается, и даже Володин запас историй иссяк. Теперь он надолго замолкал, таращась на выпуклости попутчиц. В конце концов Костикова это заметила. И попыталась оживить разговор:
— Володя, а ты когда-нибудь настоящих ведьм видел?
— Ну… было дело. В Хакасию однажды ездил, к товарищу. Так у них в деревне ведьма жила. Настоящая баба-яга. Страшная, ужас. Если ночью встретишь…
Варламова громко фыркнула, заставив рассказчика умолкнуть.
— Враньё! К вашему сведению, Владимир, уродливых ведуний не бывает. Разве что тяжело больная. Но тогда вы её и не увидели бы. Посторонних в дом к больной ведунье не пустят.
Разговор как-то сразу перестал быть шутейным, слишком серьёзный голос был у Варламовой. Володя к такому переходу оказался не готов. Минуту назад девчонки внимали его рассказам, открыв рты, и вдруг — обломали, что называется. Спросил, кривя губы в усмешке:
— Разве ведьмы болеют? Они же заговорами любую болячку лечат. Или сапожник без сапог? Хе-хе… Себя саму слабо вылечить?
— Да, лекарство от любой болезни найдётся. Но не всякая ведунья не всякое лекарство принять согласится, — Варламова посмотрела попутчику прямо в глаза.
Володя стушевался. Взглянул на циферблат часов, принялся шарить по карманам в поисках сигарет.
— Нда… Засиделись мы, третий час натикало. Схожу перекурю, и будем спать укладываться. Кажется, Ленуся была права, — третью бутылку нам не добить.
— Меня подожди! — встрепенулась Костикова — А то чё-то поезд дёргает сильно, упасть можно.
Володя услужливо подхватил, помогая встать, повёл к дальнему тамбуру.
— Могли бы и мусор с собой захватить… — буркнула Варламова, когда дверь купе захлопнулась. — Лена, стелиться давай. Ты на какой полке спать будешь? Внизу, вверху?
— Без разницы, — не открывая глаз прошептала Лебедева. Происходящее вокруг обтекало её, не задевая.
— Понятно. Давай я тебе постелю.
Утро для Лены началось поздно. Могло бы и совсем не начаться, незаметно обернувшись вечером, если бы не Володя:
— Ну всё, девчонки, пора прощаться. Подвигал я, через пять минут моя станция. Счастливо доехать! Спасибо за приятную компанию!
Лена разлепила глаза. Как раз вовремя, чтобы вяло помахать рукой выходящему из купе попутчику.
— Я провожу! — Костикова кинулась следом.
Поезд дёрнулся, замедляя ход. И в висках дёрнулось. Больно. Лена не удержала стон. Тотчас с верхней полки свесилась голова Варламовой:
— Очень плохо? Голова болит?
Лена кивнула, признавая очевидное. С коньяком явный перебор получился.
Варламова соскочила вниз, присела рядом. Правой рукой несильно сжала ладонь одногруппницы, левую опустила ей на макушку. Скомандовала:
— Закрой глаза и расслабься.
Возражать силы не было, Лена подчинилась. И удивительно — в самом деле полегчало! А когда поезд вновь тронулся и Костикова вернулась в купе, от боли и вовсе одни воспоминания остались.
— Вы тут что, заговорами лечитесь? — Анжела плюхнулась на скомканную постель.
— Нет. Наложением рук.
— А, понятно, — она вытянулась во весь свой немалый рост, забросила руки под голову. И неожиданно заявила: — Володя этот классный мужичок. Весёлый и не жадный. Мне такие нравятся. Умеют зарабатывать, умеют тратить. Я б за такого замуж вышла.
— Он женат, — напомнила Варламова.
— Жена — не стена. Эх, если б он градский был, можно бы знакомство и продолжить. А то всего один разочек успели, не распробовала.
Лена удивлённо уставилась на неё:
— Это когда же — «успели»?!
— Ночью в тамбуре, пока вы дрыхли.
— Фу!
— Не «фу», а прикольно. Ловить момент надо, пока молодая. Это ты у нас одна ненормальная. Девятнадцать лет скоро стукнет, а до сих пор в девочках ходишь. Принца, что ли, ждёшь?
Больше в их купе никто не подсаживался. Потому второй вечер прошёл тихо, за чтением журналов, болтовнёй, игрой в «дурака». И спать улеглись пораньше.
Но заснуть Лена не успела. В окошко забарабанили громко и настойчиво.
— А? Что такое? — подскочила на своём диванчике Анжела.
Лебедева тоже приподняла голову, отдёрнула занавеску, стараясь разглядеть в темноте безымянного полустанка, что случилось. Кто-то стоял вплотную к вагону, стучал по стеклу вытянутой вверх, сжатой в сухой кулачок рукой.
А в следующую минуту Варламова сиганула с верхней полки, опрометью выскочила из купе, даже дверь за собой захлопнуть не потрудилась. Стук прекратился. Ещё минута, и поезд тронулся. Проплыли мимо тусклые фонари на столбах, и состав окунулся в кромешную тьму ночи.
Лена подождала, окликнула Костикову:
— Анжела! Варламова не возвращается. Что если она от поезда отстала?
— Ой, Ленка, спи. На горшке твоя Варламова сидит.
Недовольно бормоча, Костикова перевернулась на другой бок, готовая снова уснуть. Но Лена последовать примеру подруги не могла. Отсутствие Варламовой затягивалось, объяснять его физиологическими потребностями становилось всё трудней.
Не выдержав, она вышла из купе. Решила — нужно сказать проводнице. Пусть вызывает начальника поезда, телефонируют на станцию… А чёрт, это же не станция была, так, платформа какая-то. И чего только останавливались на ней?
Тревожить проводницу не понадобилось, Варламова стояла в тамбуре, уткнувшись носом в стекло двери. Босиком на холодном железном полу.
— Таня, что случилось?
Девушка резко обернулась. На секунду Лене показалось, что в тёмно-карих глазах вспыхнул ужас. Но лишь на секунду.
Татьяна облизнула сухие губы.
— Планы меняются, нельзя вам со мной ехать. Скоро Узловая, там выйдете, дождётесь утра, возьмёте билеты на обратный…
— Подожди, подожди! Ты толком расскажи, что случилось? Кто это стучал?
— Это… так, ко мне. Бабушка заболела.
Она опустила глаза, разглядывая пальцы на босых ступнях. Лена нахмурилась.
— Серьёзно заболела? Что с ней?
Вместо ответа Варламова опять уставилась в окно. Лена разозлилась.
— Не хочешь, чтобы мы к тебе в деревню ехали? Бабушке в глаза будет стыдно смотреть, да? Признайся, что наврала про колдовство! Если признаешься, тогда так и быть, сойдём в Узловой.
Татьяна резко обернулась.
— Кто сказал, что я не хочу? Надеялась — может, ты передумала. Но если настаиваешь — так тому и быть! И в деревню попадёшь, и бабушку увидишь. И «колдовство», — она улыбнулась. Оторвавшись, наконец, от двери, шагнула к спутнице: — Спать пошли, завтра трудный день предстоит. Для всех.
Заснула Лена быстро. Как проехали Узловую, не видела.
— Вставайте, вставайте! Быстрее, подъезжаем!
Варламова металась по купе, тормошила спутниц. Лена нехотя открыла глаза, задрала голову, вглядываясь в серый сумрак.
— А сколько время?
— Без десяти шесть! Через десять-двенадцать минут будем в Болотном.
— Вот чёрт!
Лебедева рывком села, отдёрнула занавеску на окне. Оказывается, давно рассвело, а сумрак стоит из-за стены тёмного густого леса, подступившего к полотну железной дороги. Да из-за непроглядно-густого тумана.
— А проводница где? — Анжела выбралась из-под одеяла, — Почему не разбудила?
— Спит, забыла о нас. От Узловой станций не было, а в Болотном люди нечасто выходят.
— Сучка, — Костикова добавила и другой эпитет, нелитературный. Сунула ноги в кроссовки, поднялась, намереваясь идти. — Поссать хоть надо. И умыться.
— Потерпи до станции.
Переодеться, собрать сумки и выскочить в тамбур они еле успели. Лес расступился, открывая домишки посёлка, и поезд начал тормозить.
— Ой, а дверь кто откроет? — опомнилась Лена.
Варламова метнулась в глубь вагона, притащила проводницу. Точно, проспала — кажется, та и глаза не открывала, высаживая пассажиров.
Вокзал, невзрачный одноэтажный домишко, притулился на краю покрытой древним, разбитым вдрызг асфальтом площади. Рядом — магазинчик с двумя вывесками: голубой «Продукты» и грязно-розовой «Промтовары-Культтовары». Здесь же поссовет, клуб и школа — все местные достопримечательности. От площади разбегались улицы, застроенные одноэтажными кирпичными и деревянными домиками. А по другую сторону от вокзала, за рельсами, начинался лес. И дальше, за домами, стоял лес. Лес был везде, постепенно выступал из поднимающегося тумана, делался темнее, гуще. Полновластный хозяин здесь, заставляющий человека вспомнить, как тот мал и ничтожен…
— Где тут сортир? — вопрос Костиковой выдернул Лену из мрачноватой сказки. Ёжась от утренней свежести, она огляделась по сторонам, заставила себя улыбнуться.
— Зачем она тебя? Кустиков полно.
— Заехали, блин…
— Анжелика, потерпи ещё немного! — взмолилась Варламова. — Нас ждут уже!
За углом поссовета их в самом деле поджидал видавший виды «уазик». Из распахнувшейся дверцы высунулся водитель — плечистый парень в клетчатой рубахе с закатанными рукавами. Широкое, скуластое лицо расплылось в улыбке.
— Привет честной компании!
— Доброе утро! — Варламова принялась знакомить: — Это Лена и Анжелика. А это Кузьма, мой двоюродный дядя.
— Дядя? — недоверчиво переспросила Костикова, разглядывая парня. Он был старше племянницы лет на шесть-семь, не больше. — Дядя Кузя, что ли?
— Ага, — кивнул парень и протянул свою громадную ладонь. — Будем знакомы.
— Превед, дядя Кузя. А я — Ангел.
Костикова бесцеремонно забралась на сиденье рядом с водителем, предоставив спутницам размещаться сзади. Татьяна не возражала, а Лена и подавно.
Двигатель завёлся с первого раза, будто не допотопному «уазику» принадлежал, а новенькой иномарке. Кузьма на площадь выруливать не стал, развернулся и по накатанной колее, тянущейся вокруг школьного дворика, выехал из посёлка. Несколько раз пассажиркам пришлось подпрыгнуть на кочках, а затем колея слилась с убегающей в лес грунтовкой.
Места и правда были дремучие. Первый же поворот — и об оставшемся позади посёлке уже ничего не напоминало. Деревья теснились вдоль дороги, переплетались кронами, нависали зелёным сводом. Лена вдруг представила, что так же выглядело всё и сто лет назад, и тысячу. Разве что «уазиков» тогда не было.
По требованию Костиковой они остановились у высоких густых зарослей лещины. Видеть, как растёт это лакомство, Лебедевой раньше не приходилось, потому не удержалась, подошла поближе, потрогала маленькие зелёные горошины. Беседу оставшихся у машины Кузьмы и Татьяны она слушала вполуха.
— Ты вовремя приехала.
— Так плохо?
— А то сама не знаешь. Она же тебя звала. Что решила?
— Я ей лекарство привезла.
— Угу, я так и догадался. Не жалко?
— А что, отговаривать будешь?..
— Ва-а-а-а!!!
Бешеный визг Костиковой заставил Лену дёрнуться. А секунду спустя и сама Анжела вылетела на дорогу, сминая орешник.
— Там… там… змея, здоровенная!
Растопыренных рук, чтобы показать длину, ей явно не хватало, потому старалась компенсировать выпученными глазами. Но аборигены встретили известие равнодушно. Варламова кивнула на полуспущенные бриджи:
— Никак за причинное место укусила?
— Не, не укусила… Я убежать успела. Она…
— Хорошо. Тогда застёгивай штаны, и поехали дальше.