— Там.
Я вздохнула. Ничего не понимаю.
— В скале, что ли? Или за скалой? И что теперь, сим-сим сказать?
— Чего сказать?
— Неважно. – я посмотрела на скалу и мрачно потерла ладони. Мальчикинавалились рядом… – Эй, ухнем! То есть это… банзай! Ой! Твою ш-ш-ваб… тьфу!
Скала неожиданно сдвинулась так легко, что я чуть не упала. То есть лично я бы не упала. Помогли мне.
— Ой!
— Уф!
— А-а-а!
Удержавшись на ногах буквально чудом, я ввалилась в крохотную пещеру – тайник?
И чуть не наступила на связанного человека.
Он не шевельнулся…
— И фо буфем делать? – Рад прижимал к груди свой браслет, сиял от счастья и сыпал вопросами. Правда, отвечать на эти вопросы было некому: нежданная находка была не в состоянии (юношу не только связали, но и явно чем-то опоили), а у меня и Шера особых версий не было.
Я не ответила – веревки снимала. Надо эту жертву рабства привести в себя – не на себе же мне ее волочь? Далековато…
— Шер, глянь, тут нигде воды нет?
Мой интернатник отрывается от мародерства (насколько мне видно, он уже успел распотрошить мешок, вскрыть шкатулку и присвоить пару каких-то штучек). Надо человека в себя привести.
— Шелоека? – удивляется он. «Дефект речи» объясняется просто – в разворошенном мешке была халва, а покажите мне мальчишку, который не любит сладкого. Так что малолетние мародеры оказались временно недоступны для полноценного общения. Интересно, мне хоть немного оставят?
— Ну его, – я для наглядности ткнула пальцем в связ… то есть уже развязанного.
— А это не человек…это вампир.
Что-о?!
Минут через пятнадцать, мстительно забрав все, что более-менее смахивало на ценности и расшугав улиток (те все еще пытались уползти, но далеко у них не получилось, не та скорость) мы топали по пустырю, строя версии, что все это значит. Что уважаемые работорговцы забыли в этом укромном месте за городской стеной, куда даже бродяги не особо совались? Местечко было из тех, что дома называют криминогенным, здесь обычно собиралось ворье и жулье, и почтенным бизнесменам сюда соваться – все равно что банкиру в ночлежку. Как им удалось захомутать вампира? Это, мягко говоря, незаконно. Кто на них напал?
Может, надо было кого-то из свидетелей с собой прихватить? А Джано их расколдует и порасспросит.
Я представила, как мы пинками пытаемся гнать черепаху или волочь за собой улитку… нет уж, спасибо.
Вампира расспросим.
Что-то же он должен знать?
— Уй…
— Ой, — отозвался тихонько Рад.
Мда, было из-за чего охать.
Дом впереди переливался светом. Соседние, впрочем, тоже. Странно, чего им не спится? Заметили, что нас нет? И устроили такую иллюминацию?
— А я вам говорю, оно здесь! Я его видела! Оно вон туда уползло! – голос Мелисс был трудно узнать. Воплощение самоконтроля начисто этот контроль утратило и сейчас верещало, как циркулярная пила при виде любимого бревна.
— Кто?
— Не знаю! Спроси эту свою…
Вам тоже кажется, что речь обо мне? Ой, что-то мне туда идти не хочется…
— Спрошу, спрошу…
Меня дергают за руку. Шер.
— Дарья, может, переждем?
— Точно, — с другой стороны активно кивает Рад. – А то они все какие-то слишком… взволнованные.
Мягко говоря. Куда бы нам пока… замаскироваться? Уже соседи сбегаются…
— Интересно, про кого это они кричат? Кто у нас «оно»?
— Мне тоже интересно, — голос Джано падает на нас, как водяной матрас – мягко, но неотвратимо. – В том числе и то, где вы были.
— Ой…
— Кого на этот раз ты притащила, Дарья? За тобой кто-то гонится?
— Э-э…
— Лиджано? – вдруг прошелестел голос у моего плеча. И вампир замер. Я тоже — спасенный вампир зашевелился на моих руках, выпутался из покрывала. И голос, голос! Это… не может быть. Я волокла его… то есть ее… километра четыре, и даже не поняла, что это…
— Что это?..
— Лиджано, это ты? – всхлипнул голосок, и вампир, вырвавшись, повесился на шею Джано. – Братик…
КТО?!
Ушам не верю. По-моему, у кого-то поехала крыша. У меня или все-таки у девчонки? Кто ей здесь братик?
А возможный братик, между прочим, застыл, как будто снова увидел уникальный экземпляр бескрылого дракона… того самого, яйцекладущего. Только без той радости. Скорей, наоборот…
Что происходит, а?
— Лиджано? – девчонка почуяла неладное. Осторожно отклеилась от «братика» растерянно-нерешительно заглянула в глаза вампиру. – Ли?
— Братик… — еле слышно пробормотал Джано. – Но я…
— Джано, тебе плохо? – Алишер бросил мешок с халвой и вцепился в пошатнувшегося вампира. – Что?
Ночь странно отодвинулась, оставив только сумасшедший стук сердца и две фигуры, застывшие не то в схватке, не то в полуобъятии… губы Джано, судорожно хватающие воздух… и разгорающийся в черных глазах серебряный блеск.
И боль. У меня кожа… горела. Горела и дергала, как от тяжелого солнечного ожога. Больно…
Да что творится-то?
— Джано! – вскрикнул чей-то голос…
И боль лопнула. Серебро погасло. А вампир осторожно отстранился от девочки и проговорил:
— Поговорим потом. Сейчас в дом. Шер, тем ходом… ты знаешь.
— Сейчас, — отозвался синеглазый знаток тайных ходов. – Рад, пошли. А… она?
— Тоже. Дарья, а тебя я попрошу остаться.
Есть такой фильм… старый, про разведчика Штирлица. И, помнится, был там такой момент, когда измотанный разведчик, чудом выкрутившийся из безвыходного положения, уже собирается покинуть поле боя (кабинет шефа гестапо) вместе с остальными, и тут его окликают: «А вас я попрошу остаться, Штирлиц»…
Вот почему-то сразу припомнилось.
— Э-э… — я с сожалением уставилась вслед мальчишкам. Во-первых, с ними уплывала халва (пузо, цыц!), во-вторых… мне почему-то кажется, что в этом загадочном «ты-знаешь-ходе» будет уютнее, чем наедине с четырьмя вампирами. Чем-то недовольными вампирами… — Что?
— Это я хочу знать, что! – прошипел Джано, нервно оглядываясь через плечо. – Что это такое?!
— Где?
— Дарья, не притворяйся. Что именно ты запустила в шатер Мелисс?
Я невольно схватилась за карман. Или у меня проблемы с памятью, или у пакетиков с «сюрпризами» отросли ножки, и они совершенно самостоятельно возлюбили Мелисс и отыскали к ней дорогу. Да нет, все на месте. И что за ночка…
В жизни такой не помню. Хотя нет… помню. Мама меня как-то сдала на курсы похудания, я, балда, главное, сама ее упросила. Тамошний мозгозапудриватель такую рекламу размещал… и диета там японская, и медитации китайские, и какие-то тибетские травы, и египетские секреты красоты… Короче, я купилась. Ну мне четырнадцать было, что вы хотите? Купилась…
Только вранье все оказалось, конечно. Японская диета оказалась суши из мойвы (вы такое представить можете?), от тибетских трав отчего-то здорово несло коноплей, ну а до тайных египетских обрядов мы просто не продержались, потому как китайская медитация по очищению помыслов проходила в ароматической сауне с той самой коноплей…
Последствия представляете? Нет? Ну и не надо… я вот только и помню, как одна «пышка» (мне до нее расти и расти) заявила, что всю жизнь мечтала стать ласточкой и вот наконец это желание сбылось, поэтому она желает чирикать, летать и вить гнездо. Чириканье сауна еще пережила… Кстати, гнездо я тоже потом видала – из простыней и щепок. Каких щепок? Ну наша «ласточка» ведь решила полетать? Вот и налетала. Глюки другой однокурсницы были насчет сокровищницы египетского фараона (не везет египтянам, все до них докапываются!), куда она сейчас прокопает туннель. Хм, может, щепки были все-таки оттуда?
Что, хотите знать, что я сама творила? Так я вам и ска… в смысле, я ничего не помню. Только пиво до сих пор ненавижу.
Мои сестры по килограммам потом, когда очнулись, так камеру выломали, кассету с записью сожгли в сауне вместе с остатками травы, а организаторам курсов так чакры подчистили, что те надолго забыли про сауны и медитации. Зато вспомнили про достижения отечественной медицины, хирургии в частности… ну, когда руки вправляли.
Так я о чем?
О чересчур активной жизни. Утром мы навещаем аргентумов, днем меня совершенствуют и чуть не топят в бассейне, вечером я цапаюсь с говорящей головой и удираю на городскую окраину сражаться с работорговцами в виде гигантских черепах и улиток, потом спасаю вампиршу…может, пора и отдохнуть от активного образа жизни?
— Дарья! Ты меня вообще слышишь?
— Да! – бодро кивнула я. – А что ты сказал?
В общем, что вывело из себя снежную королеву, я узнала довольно быстро. И не от Джано. От самой Мелисс. Любопытная история.
Некоторое время назад грозная вампирша была потревожена странным шумом. Шум весьма смахивал на чавканье, и Мелисс тут же вознегодовала на пронырливых негодяев, которые смеют таскать ее сла… то есть пить ее щербет! Ну то есть на сторожков. Маленькие пройдохи, конечно, просто не могли пройти мимо новой еды, к тому же еда, по их мнению, находилась во дворе и, соответственно, принадлежала им… так они привыкли. Так что только за вечер их пришлось выгонять из шатра три раза. А теперь все снова?
Понятно, что Мелисс разозли… то есть несколько вышла из себя.
И поэтому решила напугать маленьких расхитителей щербета как следует. Она резко вскочила и с боевым кличем засветила огонь.
А в следующий момент перед ней оказалась мусорная куча…
Мелисс окаменела.
Конечно, со-Родич Джано славится своими экстравагантными интересами, но никакая эксцентричность не в силах объяснить наличие мусорной кучи на ее полу! Может быть, эта глупейшая шутка других со-Родичей? Иллюзия, например? Возмущенная вампирша ткнула носком шлепанца в краешек кучи, проверить, не мираж ли это… и испытала новое потрясение.
Куча хихикнула.
Конечно, нормальному человеку вряд ли придет в голову мысль о том, что услышанный смешок принадлежит мусору. И нормальному вампиру тоже. Все было просто и понятно: со-Родич Микеле решил проявить свое прославленное на весь город чувство юмора, и…
— Ах вот как… — процедила Мелисс, уже не сомневаясь, что где-то за стенкой шатра притаился любитель розыгрышей. – Да я тебя…
Может, если бы она в этот момент не зажгла в ладонях шаровую молнию, все бы обошлось? Или если бы… но все сложилось как сложилось.
Завидев огонь, куча дрогнула. И, мигом перестав притворяться мусором, вздыбилась и угрожающе раскинула… что именно раскинула куча, Мелисс сказать затруднилась, но выглядело это впечатляюще.
Вопль обычно хладнокровной вампирши сиреной взмыл над заснувшей улицей и разбудил все живое в радиусе полета стрелы. Живое, естественно, тоже не страдало немотой и дружно отозвалось (куриным клохтаньем, лаем и человеческими голосами), в меру сил и желания комментируя нарушение тишины и возмущение спокойствия, шайтан забери нечестивых, допустивших такое…
Шайтан, к счастью Мелисс, оказался чем-то занят, поэтому на призыв явиться и покарать не прибыл.
Зато куча, кажется, поняла, что дальнейшее питание ей сегодня не светит, и принялась действовать в стиле «я-звезда-уставшая-от-всеобщего-поклонения», то есть попросту собралась удрать. Увы, негостеприимная хозяйка, поскупившаяся на вкусности для неведомой зверушки, стояла как раз у выхода… и, соответственно, этот самый выход загораживала.
Только этим я могу объяснить то, что произошло дальше. Незваный гость непонятного вида (к тому времени на мусор он уже не походил совершенно) вдруг задергался, и вторичный вопль вампирши оглушил подбегающих на помощь со-Родичей.
На ее ковре извивалась куча… мышей. Отвратительных, белых, пищащих… с хвостами! И все они ползли в сторону женщины. Целеустремленно так. Словно незваный гость сменил меню и решил пообедать самой хозяйкой.
Мелисс не сбежала. Откровенно говоря, ей попросту отказали ноги. Поэтому бывшее воплощение хладнокровия секунды три высилось на месте, немо разглядывая ползущую жуть и набирая силы для нового вопля.
— А почему ты его не атаковала? – вмешался тот самый «любитель розыгрышей», то есть Микеле. – Ты ведь Старший вампир!
Мы с вампиршей одновременно уставились на него. Все-таки мужчины иногда редкостно непонимучие. Вот кто нормальный полезет атаковать мышек?! Смешно подумать даже.
А незваный гость, похоже, понял, что грызуны на врага не действуют.
И стал… вампиршу передернуло.
— Мелисс терпеть не может летучих мышей, — мягко подсказал третий вампир.
— Не поминай нечисть!
Тем не менее, рассказ она продолжила, и он действительно был о летучих мышах. Точнее, о ЛЕТУЧЕЙ МЫШИ. Еще точнее – о ее подобии примерно шести локтей в длину и чрезвычайно отвратного вида.
Этого потрепанное хладнокровие Мелисс не выдержало, и в следующую секунду она выскочила из шатра, сшибив с ног прибывшие ей на помощь силы в лице Джано, Микеле и Роберто…
И теперь эти силы вместе с самой жертвой требовали у меня ответа, что это такое было.
— А… а вы его разве не поймали? – я старалась выиграть время, соображая, не мои ли это неудавшиеся блинчики так удачно зашли в гости. То есть тесто. Хотя мое тесто вроде не могло притворяться. Или могло?
— Нет, — честный Джано, конечно же, хитрить не стал. – Когда мы вошли, существо уже сбежало.
— Ага… Так вы его не видели?
— Нет. Кто это был?
По-онятно… я посмотрела в ожидающие лица и постаралась выглядеть честной, как депутат на предвыборной встрече с электоратом.
— А я знаю?
— Дарья!
Вообще-то моя комната раньше была чем-то вроде отделения зверинца. Джано, как истинный ботаник, обожал всевозможных тварей, и паук-птицежор среди них был далеко не самым страшным. Так что в моем нынешнем гнездышке побывали пантера, ядозуб и еще какая-то когтистая зверюга…
Поэтому у меня и дверь такая мощная. Была. И сегодня я, чес-слово, была этому рада. Сейчас доберусь до комнаты, захлопну эту самую дверь и отрублюсь до утра… Я уже ничего не хотела, я устала до такой степени, что сторожки, которые лакают молоко из плошки Левчика при полном попустительстве самого котика, не вызвали особых эмоций. Я только вяло посмотрела на шоколадного благотворителя – Левчик муркнул – одобрительно кивнула и поинтересовалась:
— Что, уже подружились?
— Миу.
— Ну и ладно. Молодцы. Дружите… Будете хорошими, сделаю вам сметанки.
— Мяу!
И я потопала дальше… Вот-вот будет постелька, и я наконец обниму свою ночную радость. Подушку то есть. Вот-вот…
Одори ёби.
В моей комнате кто-то был.
— Ты действительно думаешь, что Джано – твой брат?
Ага… Ну кто бы сомневался, что Алишер так просто не оставит претендентку на родство с Джано. Все-таки редкостно толковый ребенок… Я и сама хотела порасспросить эту «сестрицу» и вовсе не потому, что ей не верила. Просто… ну странная картинка складывается, люди.
Джано не помнит ничего о своем прошлом, аргентумы используют его способности и заодно его самого как хотят, при этом ни во что его не ставя и называют, между прочим, «покупкой» и «приобретением». Они были очень злы на свое «приобретение» и, по мнению всех вампиров, собирались с ним расправиться, а меня отобрать. Но непонятно почему передумали, а в это время в тайнике у работорговцев сидит его вроде как сестра. На самих работорговцев напали, превратили в фауну, что с их товаром, неясно…а вот эту «сестру» ни во что не превратили, а просто связали и оставили в тайнике, как пачку пельменей в морозилке – про запас. Ой, что-то я ничего не понимаю.
— Я уже и не знаю… — нерешительно отзывается тихий голосок девчоночки-вампира. – Я сначала подумала, что да. А он меня совсем не узнал. Не вспомнил. Лиджано бы вспомнил… мы с ним…
— Лиджано – это кто?
— Как – кто? Лиджано. Его все в нашем городе знали. Ученик аргентумов с семи лет, умный, талантливый, энергетика мощная, он мог все считывать, даже у камней. Амулеты делал в один прием, подержит в руках – и все…
— И что случилось с этим совершенством? – я распахнула дверь… и притормозила. Не поняла… в комнате была только подозрительная сестричка Джано. А куда делся Шер?
— Дарья? – из-под кровати высунулась встрепанная голова пропажи. – Напугала.
— Извини, что я так неожиданно вломилась в собственную комнату!
— Ну, мы решили, что тут будет безопасней…
Я вздрогнула при виде второй головы. Рад!
— И ты тут?
— Ну…
— Санни там, случайно нет?
— Нет. Только мы.
— И на том спасибо, — я с вожделением покосилась на кровать, вздохнула и плюхнулась прямо на пол. — Так что случилось с твоим братом?
Девчонка нахохлилась.
— А вы кто?
Раздражение немного поборолось с чувством юмора, но обоих похоронила усталость.
— Ну, скажем так: я та, кто спасла тебя от работорговцев. Так что?
— Лиджано пропал. Его искали и учителя, и наши… но не нашли. И уже семь лет – никакой весточки. И мне показалось…
— Кто-то идет! – прошипел от двери Рад. – Прячьтесь!
Вот чего, спрашивается, прятаться? Это моя комната и моя кровать. Но паника – тот редкий вид сумасшествия, который заразен. Поэтому через несколько секунд распахнувший дверь Джано застал довольно интересную картину. Как бы это сказать попонятней. В общем, кровать была низкая, а я, как понимаете, не мелкая. Застряла я.
Вампир удивленно посмотрел на мою пятую точ… (хотя какая тут точка, тут посадочная площадь!), на кровать, которая шипела на разные голоса (Алишер, Рад плюс девчонка-вампирша) и поинтересовался:
— Что тут происходит?
Хвост печально обвис. Кажется, он понял, что теперь-то до постели мы доберемся еще очень и очень нескоро.
Хвост у меня экстрасенс. Вольф Мессинг с Вангой в одном флаконе. И с кисточкой…
Потому что его предчувствия насчет объектов «Дарья» и «постель» сбылся на сто процентов. Воссоединиться нам удалось нескоро.
Сначала мы поиграли в сказку «Репка»… ну то есть в ее усовершенствованный вариант. Джано все-таки помог мне выбраться из-под кровати. Правда, сперва пришлось вытащить оттуда Алишера, Рада и новоявленную сестренку, а уже потом вести спасательные работы по высвобождению меня. Нет, я бы и сама выпуталась!… Ну, если б была под этой проклятой кроватью в одиночестве.
А так… вы попробуйте так сразу вытащить из тесного пространства свои конечности, если там четыре туловища, восемь рук и шесть ног, которые утрамбовались в этом пространстве второпях и очень бестолково! Мальчишки шепотом переругивались по поводу того, кто на чьей ноге сидит, девчонка переживала насчет волос, что а я пыталась понять, что уперлось мне в лоб, локоть или коленка? И почему это что-то лохматое? А главное, чьи ноги разместились у меня под бюстом и что будет, если я дернусь…
В общем, та еще картинка.
Ладно, это ерунда. Кто бы мне еще сказал, что такое нашло на Левчика? Я в последний момент успела остановить наше шоколадное сокровище, когда оно уже прижалось к полу и сверкало глазами на мой хвост. Охотник, блин. Мышь нашел…
— Брысь.
Вампир посмотрел на меня, как на ходячую зубную боль в острой форме, но сказать ничего не сказал. Только горло потер, там, где шрам еще не сгладился.
— Рассказывайте…
Мда. Рассказ получился не слишком коротким (с учетом того, что все друг друга перебивали) и не слишком полным (лично я б на месте Джано не поняла бы и половины), но все-таки занял какое-то время. А ночь была не бесконечная. Я это поняла, когда шум на улице не то что не стих, а продолжал нарастать…
К оживленному обмену мнениями (зеваки расползаться не спешили) добавилась обычная предутренняя перекличка мусорщиков и смотрителей улиц. Поэтому милая беседа в моей комнате теперь выглядела примерно так:
— То есть само нападение вы не видели.
— Нет, мы застали только улиток и черепах.
— Полив улиц! Полив улиц!
— А еще там был один сонный тип… на него еще Дарья упала.
— Дарья? Упала? – на измотанном лице Джано мелькает тень улыбки. — Да, тогда от него вряд ли что-то узнаешь…
— Ну спасибо!
— Нечего тут рассматривать! Расходитесь!
— Вампиров и правда съели? А можно прихватить косточку из скелета? На амулет…
— Правоверные! Возблагодарим всемилостивого Нейгэллаха за то, что тварь неведомая пожрала лишь златоглазых, не тронув нас!
— И пожертвуйте на храм во снискание милости его…
В общем, не разговор, а смесь оливье с винегретом. Или микс из… пузо, цыц! И ресницы – кыш! А то закрываются на самом интересном месте!
— А вы мне поможете вернуться домой? – вклинился в дивную беседу негромкий голосок. Юная вампирша наконец решила высказаться. С начала разговора она молчала, как холодильник в отключке, и только ела Джано глазами. Видно, не отказалась еще от идеи «Джано-потерянный-брат».
Кстати, а почему мне-то эта идея не нравится? В смысле, не то чтобы не нравится, если у моего вампира отыщется семья, то половина проблем отпадет. А то с этим посвящением полный беспредел. Сами «посвященные» про себя помнят мало, что им Старшие в уши напоют, тому и верят. Нет, вампиров истинных, чистокровок посвящение обычно задевает только краешком, слегка. Память они, как правило, сохраняют… а в случае чего, позаботится семья. Но чистокровных семей мало – люди постарались. Так что основная масса вампиров — полукровки, бывшие Дары и дети Даров и таланты непонятного происхождения – живут, забыв солидную часть прошлого. По крайней мере, так Джано когда-то объяснял Алишеру, а тот уже мне. Интересно, кто объяснил это самому Джано и насколько такое положение вещей реально?
Так вот, если Джано такой талант и если у него правда есть семья, то…
— Расскажи еще раз, как ты все-таки сюда попала. Кстати, как тебя зовут?
Ну и кто после этого здесь ботаник? Мне почему-то такой вопрос в голову не пришел!
— Лаура.
— Память откроешь?
— Нет. Не могу. Я… я… не могу. Я… — и она расплакалась.
Лаура и правда была из другого города. Вообще-то, даже из другого Пояса. Там другие порядки, и вампиры не живут отдельным районом, а селятся более свободно, поэтому, когда пропал Лиджано, подозрения пали на людей. Людям обвинения не понравились, и произошел неприятный конфликт, который улаживали вампиры из аур-совета…
— Откуда?
Девчонка прикусила язык и затеребила колокольчик в волосах. Про ауров, похоже, тема была запретная. Ну-ну… Запомним на будущее.
Так вот, ценную семью талантов даже переселили в другой город, подальше от неприятностей. Они переселяться не хотели, надеялись, что пропавший старший вернется… но в конце концов, переехали. Лаура не была настолько сильной, как Лиджано, у женского пола вообще спектр способностей шире, зато их сила меньше), но тоже честь семьи не уронила. И у нее был выбор, кому доверить провести свое посвящение – а это бывает, когда будущий вампир сильный. Вот…
Только вся ее сила не помогла, когда она проснулась в шатре работорговца и поняла, что не может даже разорвать веревку.
— Кто-нибудь с тобой разговаривал? Объяснил причины… таких действий?
Жертва похищения усмехнулась. Без веселья, даже как-то по-взрослому.
— Немного. Что я кое-кому нужна. Этот «кое-кто» заплатит за меня, дорого. Сказал, это не первый раз, и чтобы я не пробовала сбежать, у него есть средства управиться с кровососами, причем неслабыми, только мне это не понравится. И в моих интересах вести себя тихо. Гадостью какой-то поили. Я плохо помню…
— Зачем нужна, не сказал?
— Нет. В последние дни они нервничали, говорили про какие-то незапланированные убытки. Планировали повысить за меня цену и компенсировать хоть половину. Вчера должны были придти покупатели.
— Вчера?
Лаура задумчиво потирает висок, и мы с Алишером замираем на месте, как Левчик перед прыжком. У меня, кажется, даже хвост так же прижался к полу. Знакомый жест, ох, знакомый. Джано точно так же задумавшись, всегда портил себе раскраску на виске – не кончиками пальцев, а костяшками указательного и среднего. Интересно…
— Кстати… а какой сегодня день?
— Шестой под Звездой аль-Суфейя.
— Я четыре недели ехала? – сама себя спрашивает девчонка. – Четыре недели. Да, покупателей ждали вчера. И… ничего не помню.
Она зябко ежится, а у Джано каменеет лицо. Ну да. Совсем недавно он сам говорил это беспомощно-растерянное «не помню». У обоих отобрали память. Кто? Зачем? Неужели аргентумы? Против своих? Как же…
Молчание становится почти невыносимым. Шер шевельнулся… и сел обратно, растерянно переглянувшись с Радом. Они тоже не знали, что сказать. Аргентумы – это сила, против которой особенно не поспоришь, так? Интересно, а здешний аурум в курсе? И кто он такой? Может, если его того… ну, поставить в известность, он разберется?
Ага, конечно.
Я в двадцатый раз пожалела, что черепахи отделались парой пинков. Иногда здешний мир бесит не по-детски. Особенно работорговцы. Ну ничего, гора с горой не сходится, а Дарья с черепахой – вполне. Если сегодня вечерком заглянуть на тот пустырь…
А пока заняться девчонкой. Вампирша она там, не вампирша, сестра – не сестра, а жалко.
— Слышь, Лаура, ты это.. не голодная? – и краем глаза улавливаю, как Рад и Шер одновременно хлопают друг друга по раскрытым ладоням.
А на улице тем временем продолжался гомон:
— Правоверные, по какой причине собрались столь ранний час?
— Почтенный Фарух, вы сюда зачем? За лекарством? А не боитесь? Тут нападение ночью было, говорят, двоих вампиров съели? Увы, неизвестно, кто. Но вы не боитесь, что это порождение ночи еще не наелось?
— Э-э…
— И пожертвуйте на храм во избежание опасности!
Глаза моего вампира сверкнули. Он сделал резкое движение к раскрытому окну, и, наверное, в следующий момент зевакам бы не поздоровилось, но его опередили. Холодный голос Мелисс врезался в беседу, как нож в бисквитный тортик, и предложил особо страждущим исцеления свою помощь. Быструю и радикальную.
Пока население гадало, что такое «радикально» и с чем его едят, Мелисс уже поставила первый диагноз, причем самым больным посчитала неукротимого сборщика пожертвований. Узрев у «больного» воспаление горла в комплекте с начинающимся слабоумием, которые вскорости должны были загубить жизнь несчастного во цвете лет, невыспавшаяся вампирша прописала страдальцу полное молчание. И выразила желание немедленно это самое молчание обеспечить посредство чар на отъем голоса.
— Согласны? Отвечать быстро!
— Э-э..
— Значит, да?
— Нет!
— Ну как хотите. Я могу и переколдовать вас во что-то молчаливое. В ящерицу, хотите, почтенный?
Почтенный явно не хотел. И, пока самозваная целительница не перешла от слов к делу, растворился в толпе. Толпа немного потопталась, но поскольку диагнозы с языка невыспавшейся Мелисс посыпались градом, а способы лечения и правда были… ну… экстремальными… то народ стал быстро расходиться, правда, сохраняя достоинство.
— А еще есть способы коррекции скрытых частей тела! – прошипела Мелисс, — до размеров слоновьего хобота.
Ходьба перешла в быструю рысь. Я думала, Джано попробует заступиться за клиентов, он же такой, но кажись, за сегодняшний день вампир-ботаник уже утратил все запасы гуманизма… Так что устало махнул рукой и распустил всех отсыпаться. Сколько получится. До рассвета час остался.
И вскоре на улице остались только поливальщики. На удивление тихие.
Может, чердак? Нет, Джано говорил, там что-то такое сушится. Да к тому же неизвестно, насколько у моего вампира прочные потолки. Мало ли… я выспаться хочу, а не упокоиться. Тайник тоже занят. Там эта… Лаура. Сестра она моему вампиру или нет, а предъявлением ее остальным мы решили подождать. И вот все разошлись по койкам, я вот… местечко ищу. В бане? Не пойдет.
Что? Почему я не сплю в своей кровати?
Потому что собираюсь спать, а не объясняться с Мелисс насчет совершенства и бродячей мусорной кучи. А она уже проснулась…
Драться я сейчас не хочу и вообще, конфликт сейчас не в моих интересах, поэтому вопрос: куда спрятать сто тридцать желающих сна килограммов?
О! Вот же… Вряд ли меня кто-то будет искать именно тут! Никто ведь не в курсе, что прежняя хозяйка покинула это жилище и удалилась в огород, обучать потомство полезным навыкам бурения скал. Ну ящерицу я имею в виду, ящерицу, скалодыра гигантского. Ее ящик.
Самое подходящее!
Ящик чистенький. Я точно знаю. Я второпях бросила на свежее сено матрасик и подушку, влезла в ящерицын домик и, ощущая себя истинным вампиром (из нашего мира), накрылась крышкой.
Бурррррл. Бурррррллл.
Опять! Еще не открыв глаз, я поняла, какая зараза не дает мне спать.
Пузо.
Вчера, со всеми этими прогулками по пересеченной местности, нервами и улитками я забыла закинуть в него что-то съедобное, и теперь эта зараза разорялась не хуже тигра в брачный период. М-м-м… в глаза будто песку насыпали, мускулы как деревянные, не отдохнула же совсем! Судя по ощущениям, часа три спала не больше. И уже вставать, кормить это несчастье!
— Бурррл! – нетерпеливо поторопило пузо.
Да чтоб ты провалилось, ненасытное!
Я открыла глаза, собираясь встать… и замерла, как будто василиска увидала – ну, ту змеюку, из фильма про Гарри Поттера. Хотя Поттеру, наверное, было таки легче. На него один василиск глаза щурил.
А надо мной завис весь коллектив комитета по совершенствованию в количестве трех персон и смотрит. Вдумчиво так. По-нехорошему.
— Доброе утро..
Кажется, компания василисков… тьфу ты, в смысле, вампиров… этих слов не ожидала. Взгляды потемнели. Прямо как у нашего оякаты, когда он меня застал за пробой тортика. Хорошей такой пробой, кило на полтора.
— Доброе? – прошипела вампирша. – Доброе?! Мы тут с ног сбиваемся в поисках пропавшего Дара, уже успели к аргентумам шпиона заслать, заподозрив их в похищении! А ты, оказывается…
— Дарья, ты вообразила себя скалодыром?
— Вампиром… — буркнула я.
А с кухни пахнет булочками. Свеженькими…
— Вампир в ящике. Очаровательно! – хихикнул Микеле. – Надо будет рассказать Даизу. Уверен, он сумеет оценить иронию судьбы. Особенно в нынешнем виде.
А еще где-то жарится мясо. И плов начинает закипать, перцем пахнет. Морковочкой…
— Ты прав, со-Родич. Дарья, ты куда?
Куда-куда. На кухню, конечно!
— Дарья, стой,– это, конечно, Мелисс. Леди «Я-на-диете-вечно», — мы еще не закончили!
Вы нет, а я да.
— Дарья!
Я уже не слышу. Где-то рядом булочки… (ну и от этих со-Родичей лучше пока побыть подальше. Кстати, а где Джано? А мой интернат?)
— Дарья! – это подключился третий вампир.
— Отважный со-Родич Роберто, — мурлыкнул мне вслед Микеле. – Встать между едой и голодной Дарьей…
— А что?
— Ничего. Просто поосторожней. Мне тут поведали кое-что об опасности такого поведения. – Увы, со-Родич, в случае чего мы можем просто не успеть тебя спасти.
— Опять шутишь!
— Почти.
— Такой аппетит? Это ненормально!
— Все на пользу. Если бы не ее… э-э.. голод, мы бы не сориентировались по звуку и до сих пор продолжали бы поиски.
Голоса стихли за закрытой дверью, и уж на пороге кухни я мрачно воззрилась вниз.
— Да-а, пузо. Здрасте, приехали. Раньше ты мне просто жить не давало, а теперь еще и выдаешь? Это уже слишком!
Пузо виновато примолкло.
Спала Лотта весь день до вечера. Глеб прогулялся по базе, дошел до бассейна. Двадцатиметровое узкое озеро голубой воды покоилось в берегах, имитирующих песчаный морской пляж. Только море было по крайней мере, Баренцевым – так холодно было в зале. Потрогал воду – градусов пять, не больше.
— Дядя Ко, скажи пожалуйста, это нормальная здесь температура?
— Да, – ИИ выдержал паузу, — для большей части времени. Перед использованием температура повышается до тропической. Время нагрева три часа. Включить?
— Нет, не надо, спасибо. Как-нибудь в другой раз, — Глеб не считал себя вправе тратить огромное количество энергии для себя одного.
— А вообще откуда здесь электричество? Генератор?
— Не только. Тебе в чертежах и подробностях?
— Нет, желательно в двух словах и попроще.
— Жидкотопливный генератор аварийный, на непредвиденные случаи, в подвале стоит. Основное энергоснабжение идет от ветрового генератора, солнечной батареи, маленькой турбины в ручье на краю ледника, кстати, оттуда же и вода берется, и термопарной батареи. Ручей находится сильно ниже базы, по трубам вверх гнать воду не стали, сделали по внепространственной технологии. Экспериментальный образец. Раз в сутки открывается окно и вода самотеком попадает в цистерну на базе. Заполняет доверху и окно закрывается. Заодно вода стерилизуется, потому что живые существа через внепространственный барьер проникнуть не могут. Если на базе никого нет, вода не расходуется, она просто не поступает.
Глеб покивал, поблагодарил ИИ.
Прошел по мастерским, остановился в спортзале. Стал кидать ножи в мишень. Хитрая автоматика выдавала ему клинки в хаотическом порядке – разных форм, размеров, степени балансировки. После того, как ассортимент закончился, ножи, торчащие в мишени, оставил, упавшие вернул и повторил. Последний нож, закрученный на три четверти оборота, волнообразный, воткнулся только с восьмого раза, да и то криво.
— Откуда такое извращение?
— Древний ритуальный гадательный клинок одной из народностей аус.
— А это где такие обитают? – Глеб перебирал свои знания о племенах и малых народностях и не мог вспомнить ничего похожего.
— Не забивай себе голову, далеко. Планета Керт.
— Понятно, спасибо. – Глеб аккуратно развесил клинки по местам, прошелся, с интересом рассматривая коллекцию огнестрельного оружия. Обнаружил образцы кремневых пистолетов. На рукояти одного разобрал надпись: 1809. Дошел до секции лазерного и прочего лучевого. Снял несколько со стенда, взвесил, примерил по руке. Выбрал один, легший в ладонь особенно удобно и унес к стрелковой стойке. Попросил у ИИ схему строения. Поглядывая в монитор на чертеж, разобрал бластер, собрал снова. Повторил уже без чертежа. И третий раз с закрытыми глазами. Новые знания прочно улеглись на полочке с надписью «Срок хранения не ограничен».
Повесив бластер на его законное место, вернулся в гостиную и открыл уже знакомую «Анатомию» на страницах, посвященных жителям планеты Керт. Читал и удивлялся все сильнее и сильнее.
Прямоходящие теплокровные яйцеживородящие. Двусторонняя симметрия, нижних конечностей одна пара, верхних две пары. Антропоморфность 42%. Голова со зрительным, слуховым и обонятельным анализаторами занимает верхний конец тела, в ней же располагается мозг. Осевой скелет представлен тремя отделами: шейным, родильным и брюшным. Отделы цельные, соединены подвижными суставами. Пояс верхних конечностей практически аналогичен человеческому, лопатка, ключица, шаровая головка плечевой кости. В самих руках четыре сустава, длинные, гнутся практически в любую сторону, компенсируя малую подвижность осевого скелета, пальцев шесть, из них два крайних противопоставленные. Пояс вторых рук уходит внутрь, плоскими костями образуя яйцевую камеру, поддерживает яйцо снизу и с боков. Яйцо образуется в камере, покрывается кожистой оболочкой, там же в яйце развивается младенец. Открывается камера вперед и вверх. Нижние руки короткие и сильные, пальцев всего три. Все остальные внутренние органы находятся ниже, снизу поддерживаются подобием человеческого таза, с боком прикрыты нецельным хрящевым корсетом. Под кожей и хрящами две пластины легких, глубже шестикамерное сердце, пищеварительный тракт и прочие потроха.
Глеб закрыл книгу – эту информацию надо было осмыслить. Переварить. Проникнуться. Он постепенно начал осознавать, что все эти инопланетные формы существуют на самом деле. Что книга не придумана и не распечатана специально ради него, а существует вполне независимо. Вернее даже не осознавать разумом, а принимать как данность, свыкаться с новой для себя реальностью.
Которая ему пока что больше нравилась, нежели нет.
2.10.2061, 7.30. Кратер Королёв, обратная сторона Луны.
Звездное небо накрыло куполом вышедших из аппарата лунных путешественников. Сквозь медленно оседающие клубы пыли светилась полоса Млечного Пути. Ипполит Федоров с легкой завистью покосился на ушедшего вперед астронома. Несмотря на все свои подвиги и рекорды, великий путешественник не избыл детскую тягу к звездам и порой тосковал по возможности посвятить жизнь загадкам Вселенной.
Слабенькое тяготение наконец-то уговорило реголит улечься, позволяя разглядеть окружающий ночной пейзаж. Кратер Королев С, где находился местный космодром («микродромчик», по выражению пилота), оказался старым, полуразрушенным и щедро припорошенным пылью: виси в небе родная планета, обратную сторону Луны сложно было бы отличить от «родного» Моря Ясности.
– Кажется, мы прибыли первыми, – огляделся Федоров. – Не зря нашу базу назвали в честь «Востока-1»!
– Изящная версия, – одобрил Леонид Смирнов. – Но я слышал байку, будто это техническое обозначение, которое просто поменять забыли. Мол, производственно-научная база для добычи гелия-3 из лунного реголита будет построена у восточного склона кратера Фаброни…
– К докладу по околокосмическому фольклору готовишься? – невинно осведомился Ипполит.
– А ты метишь в герои местных преданий? – небрежно поинтересовался астроном и по совместительству местный бард. – Вот заберешься на кратер Энгельгардт – и станешь лунной легендой!
– Надеюсь, живой, – буркнул путешественник. – Судя по карте, местность такая, что ноги переломать можно. Да еще и Земли в небе нет, темновато.
– Зато звездам числа нет, – Смирнов запрокинул голову, благо, шлем позволял такие фокусы. Ипполит мог поспорить, что обычную иронию из карих глаз вымыло восхищение.
Млечный путь пересекал черное небо, упираясь на северо-востоке в зубчатую стену кратера. В зените небрежно брошенными драгоценностями горели самые крупные светила, очерчивая неправильный пятиугольник.
– Орион, – узнал созвездие Федоров, – Близнецы… А между ними что? Прямо на фоне Млечного пути? Это же планета?
– Сатурн, – пригляделся астроном. – Левее – Альдебаран, глаз Тельца.
– А вон там, выше и правее, в стороне? Юпитер?
– Юпитер – рядом с Поллуксом, а ты указуешь на Сириус. И это человек, который странствовал под парусом!
– Моряки давно пользуются приборами – ты же не торчишь у окуляра, как Галилей? Или, может, пилоту предложишь вести аппарат по здешним морям, ориентируясь на звезды?
– И такое случается, – пилот в рубке наконец закончил с неотложными делами и вмешался в пикировку. – Заканчивайте уже, ровер с базы почти подъехал. Сдам вас с рук на руки и полечу назад в тишине – счастье-то какое!
– Главное, не сбейся с пути, – спокойно ответил Смирнов. – Ипполит, пойдем уже. Курс на Полярную звезду – ее-то, надеюсь, ты различишь?
– Сам завтра не заблудись, водитель экспедиции! Хотя тебе-то не страшно: как раз вместе с Джессикой… ммм… монографию допишешь.
– А вот и встречающие, – объявил астроном.
– Без табличек с именами, – проворчал Ипполит, глядя на подъезжающий ровер с местной базы. До входа было часа два пути, а ровер открытый – значит, все покроется мелкой, как пудра, лунной пылью, и от запаха пороха, который ей присущ, никуда не денешься еще несколько дней.
***
2.10.2061, 11.00. Кратер Королёв.
Молоденький дежурный, он же гид для гостей первой внеземной астрономической конференции, фотографировал какую-то надпись на бумажке. Результат юношу не радовал, и он снова и снова вертел белый квадратик, ловя нужный ракурс и подходящее освещение.
– Простите, а вы тут моего спутника с «Восточной» не видели? – помешал его занятию астроном.
– Ипполит Федоров, знаменитый путешественник? – восторженно отозвался дежурный. – Видел. Полчаса назад. Сказал, прогуляться хочет.
Смирнов, мысленно взвыв, схватился за наладонник. Дежурный случайно упустил свой листок, бумажка по-лунному медленно спланировала к ботинкам, и Леонид узнал размашистый автограф Федорова.
– Ипполит, можно узнать, где ты? – самым беспечным тоном осведомился астроном.
– Да я просто гуляю, тут такой вид! Присоединяйся!
– Мне очень нужен скафандр, – почти умоляюще произнес Леонид, глядя в наивные, голубые, как у Ипполита, глаза дежурного. – Мне просто необходимо прогуляться… перед докладом. Подышать свежим воздухом… эээ… ну, вы меня понимаете, правда?
База пряталась в искусственной пещере, спасающей от излучения и безжалостного солнца в двухнедельные лунные дни. Вынырнув из длинного лавового тоннеля, связывающего ее с поверхностью, астроном оглянулся: слегка подсвеченная естественная арка взметнулась над головой метров на сорок.
Смирнов попытался снова связаться с Ипполитом. Невнятное «я тут, справа от входа» поиску помогало слабо, определить расположение скафандра, не зная его номера, было нереально. Впрочем, следы в лунную пыль впечатываются глубоко и навечно – если их, конечно, не затоптать. Ипполитовы ботинки отвернули в сторону от основного «тракта» буквально в пятнадцати метрах от входа в лавовый тоннель, ведущий к базе. Чувствовать себя ищейкой, при этом переживая дежавю, было неприятно, и астроном на ходу придумывал, как отблагодарить Ипполита за букет новых впечатлений. Знаменитому путешественнику на месте никогда не сиделось: за первую неделю на Луне он успел дважды напугать спутников внезапным исчезновением, в результате на карте появились неофициальные названия Федо’рова горка и пик Вопля Радости. Как раз на склоне пика холодная война между Федоровым и Смирновым перешла в ровные отношения: после такой ссоры оставалось или набить друг другу морды, или перейти на ты. Первое оказалось затруднительно по причине надетых шлемов, так что вариантов, по сути, не было…
Сейчас следы ботинок ожидаемо уводили наверх, на северо-восточный гребень кратера Королев С, что торчал над спрятанной в почве базой. Призрачно белеющий в звездном свете скафандр обнаружился (по счастью – вместе с обладателем) на крошечном уступе, изображающем обзорную площадку.
– Ну, что на этот раз? – поинтересовался астроном, предусмотрительно отключив связь с базой.
– Непривычно-то как без Земли в небе! – задумчиво откликнулся Ипполит. – Темновато и одиноко. Но местным, наверное, неплохо.
– Местным! – фыркнул астроном, чувствуя, что злость на удравшего спутника улеглась вместе с тревогой. – Такие же чечако, как ты, до местных и старожилов им еще дорасти надо. А ты опять решил залезть на ближайшую вершинку разминки ради?
– Нет. Но хочется!
Леонид кивнул, забыв, что в шлеме это незаметно: он и сам любил бродить по склонам и лазать по скалам, предпочитая, правда, земные.
В звездном свете общие контуры гор различались смутно, зубчатая стена терялась за горизонтом. Почти четыре миллиарда лет назад юная Луна получила страшный удар: кратер был чудовищно велик. Внутренний вал, похожий на стилизованное сердце, со временем сгладился, но не исчез. Закон «дважды в одну воронку не падают» на Луне не действует: древнюю полуразрушенную чашу испещрил десяток новых оспин поменьше и сотни мелких шрамов. Международная база обосновалась на северо-востоке огромного кольца, в кратере Королев С. Горный цирк диаметром километров семьдесят легко вместил подземные корпуса, поля солнечных батарей, обсерваторию и вспомогательные помещения под хрупкими с виду белыми куполами. С юго-запада, куда смотрели Смирнов с Федоровым, к территории базы примыкали два кратера поменьше: правый отдали под космодром, по левому ползали, подмигивая огоньками, комбайны для сбора реголита: как и все базы, эта добывала гелий-3, основу земной энергетики. Если б не прямая выгода от освоения Луны, прогулки по пыльным тропкам еще долго оставались бы мечтами.
– С размахом построились, – прикинул путешественник. – Тут можно город расселить, а не сотню сотрудников.
– Лет через десять можно и город, – пожал плечами Леонид. – Знаешь, я тут старые темы на Лунном форуме открыл – пять лет прошло, а куда делся тот дикий фронтир? Пять баз уже есть, четыре на подходе. На каждой сотня сотрудников, в очереди переминается еще тысяча, а предварительных заявок еще раз в десять больше – и это я мечтателей на диване не считаю. Все упирается в деньги: вон, даже на тебя штатную должность навесили, чтобы просто так ресурсы не тратил – а уж казалось бы, знаменитость… Если хватит средств, чтобы пустить всех желающих, тут скоро движение придется регулировать и парковки обустраивать. Это уже серьезно. Будущее наступает на глазах.
– Оно уже наступило. Вчера разговаривал с Марсом… Раньше казалось, что кроме втыкания флагов наше поколение ничего там и не увидит, а теперь там стройка базы, разметили космодром, запустили роботов для черновых работ… Нашим хозяевам пора менять девиз, «Occupy Mars!» устаревает на глазах!
– «Occupy Solar system»? «Stars»? Или уже сразу «Universe»? – развеселился Леонид. – Предложи на форуме, народу понравится!
– Лучше песенку про это сочини, – подколол Федоров. – Или куплет к старой. Как там у тебя – «тарелкой начертив пунктир на звездной карте, от сапиенсов прочь сепульки унесем»?
– Записался в ряды фанатов и старательно заучиваешь мои бессмертные стихи? – парировал Смирнов. – А Марс – это все-таки скорее завтрашний день, чем сегодняшний. Или даже послезавтрашний. Даже с космодромами. Вот когда первоначальные расходы окупятся, тогда и можно будет смотреть на него как на Новый Свет. А пока там из ценного только дейтерий добывают. На ступень развития это не тянет, мы уже лет пятьдесят небесные тела ковыряем, но при этом сидим на Земле.
– Мы уже на Луне, – поправил астронома Ипполит. – И лично я намерен по ней всласть побродить. Завтра у меня тренировочный выход, ты со мной?
– Нет, я буду в команде поддержки уже на самом кратере. А сейчас пора назад, мне еще переодеться надо: через два часа будет трансляция.
***
2.10.2061, 13.00, кратер Королёв.
– Надеюсь, вам у нас нравится, – восторженный дежурный явно прикидывал, не сфотографироваться ли со звездой.
– А вы решили, что искать нас придется с собаками? – поинтересовался (тоже по-английски) Леонид, глядя на двух непородистых псин, белую и черную, которые тыкались носами в колени. Вид у них был настороженный – возможно, чуяли запах Барса, единственного кота на Луне, обитавшего на «Восточной».
– А, это Белка и Стрелка, – представил подопечных улыбчивый русоволосый парень. Спохватившись, назвался и сам: – Ник Вирт, здешний программист. Я читал о вас, мистер Федоров. Рад познакомиться. Как добрались?
– Долетели неплохо, а вот дороги у вас кошмарные, – весело кивнул Ипполит. – То ли дело у нас – гладко, ровненько!
– У вас – это где? – брови программиста взметнулись к модной челке.
– В Море Ясности, я полагаю, – ответил женский голос из-за спины Леонида. Джессика Даррелл, астроном с американской базы, приветливо подала ему руку, Ипполиту досталась очаровательная улыбка.
– Давно не виделись, – попытался перехватить инициативу Смирнов.
– О, я уже потеряла надежду. Думала, так и будем общаться исключительно виртуально, – темные глаза насмешливо прищурились, от внешних уголков побежали по шоколадной коже веселые складки-лучики. – Но раз уж встретились, пойдем-ка в конференц-зал, коллеги приглашали.
– Хоть на край света… Или мы и так туда попали? – попытался пошутить Смирнов. Изящная рука легла на кнопку открывания двери. Оставив Ипполита на растерзание фан-клубу, Смирнов двинулся за грациозной американкой.
***
2.10.2061, 13.30, кратер Королёв.
– Ну вот, все уже в сборе, – весело оглядел коллег «главный по радиотелескопу»: как звучала его настоящая должность, вряд ли точно помнил даже он сам. – В таком случае, можно начать хоть сейчас, у нас все готово.
– Включать трансляцию? – спросил откуда-то из угла юный обладатель индейской внешности и индейской же невозмутимости.
На огромном мониторе было видно, как приходит в движение техника, крошечная на просторах огромного кратера. Руководитель проекта несколько секунд молча созерцал картинку, потом спохватился.
– Уважаемые зрители, мы ведем трансляцию происходящего, нас смотрят любители астрономии по всему миру. Установка нового радиотелескопа приурочена к началу первой астрономической конференции на Луне, а также к годовщине запуска первого в мире искусственного спутника Земли. Как известно, сверхдлинноволновая радиоастрономия за последние сорок лет принесла немало интереснейших открытий и две Нобелевские премии, полученные за изучение так называемой эпохи вторичной ионизации водорода.
На экране зала и мониторах зрителей появились снимки сумасшедшей красоты: рождение новых звезд в немыслимо далеких туманностях, чуждые галактики с активным звездообразованием. Леонид заметил «Столпы творения», один из самых знаменитых снимков древнего «Хаббла»: в школьные годы он повесил это изображение над своим столом.
– Размещать такие телескопы удобнее всего на нашей, «темной» стороне Луны, — продолжил комментатор. – Земля в нужном диапазоне очень «горячая», от нее надо закрываться, а здесь нас прячет вся толща Луны. Кратер Королёв в этом смысле идеален: мы все равно уже осваиваем эту территорию, и легко сможем обслуживать телескоп. Как видите, сейчас с помощью манипуляторов мы разматываем катушку очень тонкой проволоки, это антенны. Передавать данные на Землю будет спутник-ретранслятор…
Научно-популярные объяснения и вопросы зрителей заняли не меньше часа. Экраны выключились, но расходиться никто не спешил: не так уж часто представлялась возможность вживую пообщаться с коллегами с других баз. Как-то незаметно в руках у многих появились исходящие паром стаканчики кофе, веснушчатый Айзек, здешний техник, взял поднос и принялся раздавать сандвичи тем, кто еще не обнаружил в углу зала оазис с горкой бутербродов. Смирнов отхлебнул кофе: настоящий, не растворимый! Чудные дела – неужели в лунном тяготении можно пользоваться кофеваркой? Вода же не кипит по-земному, а накапливает пузыри в толще!
В дверь просочились Белка и Стрелка – но обе вели себя прилично, и, разумеется, никто их прогонять не стал. «Собачки на конференции – к удаче», – объявил кто-то. «Герои фольклора», – усмехнулся про себя Леонид, сам не зная, кого имеет в виду: то ли местных псин, то ли их знаменитых тезок. Как-то само собой вышло, что он взялся подготовить доклад для заключительной, неформальной части конференции: фольклор Внеземелья служил источником многих его шутливых песен, известных всему лунному форуму. Рифмоплетство он считал обычной отдушиной, средством разрядки, но иногда решался вылить в стихотворную форму что-то серьезное и лиричное. Увы, написать что-то о главной героине его переживаний не получалось, стихи не складывались, хоть убей. Ни сияющая в лунном небе Земля, ни шествие созвездий, ни странный, контрастный пейзаж, ни воспоминания о встречах не могли помочь в подборе рифмы и ритма…
Смирнов огляделся и обругал себя: пока он мечтал, Джессика исчезла. Так, куда обычно ведут гостей любой базы? Правильно, на смотровую площадку, в обсерваторию или в «оранжерею», то есть в логово биологов. Первые два варианта почти исключены, она там полдня проторчала…
– Леонид! – окликнул его молодой астроном с китайской базы. – Вы это видели?!
На экранчике наладонника сменяли друг друга кадры с сегодняшней конференции. Это был момент установки телескопа: одежда, зал, лица были абсолютно узнаваемы. Но сами снимки! Странные ракурсы, забавно искаженные лица, изломанные, как в кривом зеркале, фигуры…
– Это уже весь Лунный форум рассмотрел, – подтвердил его догадку коллега. – Только неизвестно, кто автор.
Леонид вздохнул: Джессике это не понравится…
***
2.10.2061, 16.00, КС «Циолковский», орбита Марса, – кратер Королев.
– Ипполит, ты не представляешь, как тут красиво! – долетел с другой планеты женский голос. Диалоги с Марсом здорово напоминали затяжные монологи: сигнал добирался до Луны минут двадцать. – С орбиты видны красновато-желтые тона, а с поверхности – красное, словно закатное, небо над желтой пустыней, и черные холмы на горизонте – знаешь, они похожи на отвалы на месте старых шахт, да и состоят, наверное, из щебенки… И ни единой былинки, глаз все ищет – и не находит. На «Циолковском» привыкаешь к вечной тесноте, а тут такой простор! Знаешь, слегка одичала: трудно будет после такой маленькой компании в земной муравейник окунаться! Мне же сейчас и деревенька мегаполисом покажется, отвыкла… Ну, до этого еще два года, конечно. А, пылевых дьяволов видели! Нет, Киса, это у меня не видения, это так пылевые смерчи называются, когда песок закручивается в воронку, и бежит по пустыне такой высоченный дымящийся столб. А на закате небо голубеет, оно светлое и высокое, как в летний день на Земле, из-за этого все кажется, что до вечера далеко, а он уже наступил… И звезды высыпают – такие крупные, как в горах, атмосфера-то тонкая и никаких тебе туманов-облаков, если только песчаной бури нет… Ты ведь тоже сейчас на Ориона и Возничего смотришь? Красота! А у нас еще и Деймос светится, до земной луны, конечно, не дотягивает, но тоже хорош! В общем, курорт, если б не скафандры! Фото и видео тебе сбросила, посмотри. Жалко, рисовать не умею! Тебя бы сюда!
Путешественник хмыкнул, вспоминая свои лунные работы. Отсутствие на Луне полутонов он воспринимал как вызов: бесконечно фотографировал и зарисовывал увиденное во время тренировочных и рабочих выходов на поверхность, стремясь поймать в кадр и волшебство, и точность передачи. Результат, по словам местного художника Гоши, смахивал на картины Рериха. Правда, результат стараний самого Гоши ужасал всю базу, ибо смахивал на мазню, так что экспертному мнению доверять не следовало…
– Я еще завтра на станции, а потом спущусь опять на поверхность вместе с вулканологом. Ну, я, кажется, все новости рассказала, теперь твоя очередь!
Ипполит безотчетно взялся за брелок из дырявого красного, словно Марс в небе, камешка: Лена нашла его на морском берегу как раз во время разговора о ее полете на «Циолковский». Перед стартом он подарил кулончик-каплю из лунного камня… Расставаться не хотелось до дрожи, и расстаться было нужно: обоих манил космос, а улететь вдвоем не получалось. Ломать крылья себе или другому оказалось немыслимым: они полюбили друг друга за «ветер странствий, запутавшийся в волосах». Ипполит запустил руку в мягкие каштановые кудри, мимолетно вспомнив прямые Ленины пряди, вечно выгорающие на солнце до соломенного цвета. Так, а сейчас-то о чем надо говорить? Новые фото, благополучный перелет с базы к кратеру Королев… Ну и планы, конечно!
– Леночка, я завтра на тренировочный выход, послезавтра – на кратер Энгельгардт. Будет новый рекорд, и не один – на обратной стороне вообще до сих пор никто альпинизмом не занимался! Совсем не понимаю этих людей: полгода тут сидят, высочайшая лунная точка – под боком, всего километров пятьсот, а они туда не залезли! И не надо мне рассказывать, что они наукой занимаются, голову проветрить никому не помешает!
– Проветривать голову в скафандре – оригинальная идея! – фыркнула любимая после томительного ожидания ответа. – Лучше радуйся, что другие не претендуют на места в книге рекордов! Ладно, я пойду, а то на ужин опоздаю. Доброй ночи, милый.
***
2.10.2061, 16.30, кратер Королёв.
Собаки, похоже, благоразумно считали своим начальством не программиста, а хозяйственного Айзека: во всяком случае, Леонид наткнулся на всех троих в пяти местах, в том числе в «оранжерее», а вот Джессику не обнаружил. Кое-кто вспомнил, что ее видели с Ником Виртом, но обнаружить эту пару не представлялось возможным. Вызывать американку по наладоннику почему-то не хотелось, словно это нарушало правила какой-то игры. А вдруг она нарочно старается не встречаться?! И как давно она знакома с этим Виртом?
Запутавшись в душевных метаниях, Леонид решил, что привести себя в порядок точно не помешает. Пороховой запах лунной пыли, конечно, намертво въелся в одежду, но, может, он хоть с кожи отмоется?
Лунный душ, одно из самых странных удовольствий местных обитателей, отлично расслаблял – вот зарядиться энергией в нем было сложновато. В отличие от невесомости, вода не сворачивалась в шарик, который надлежало аккуратно размазать по телу, стараясь не упустить его в окружающее пространство, но изображала ленивый, робкий, бессильный дождик, который скапливался на дне душевой кабинки в желеподобную, сонно колышущуюся лужицу. Для упругих струй требовался очень сильный напор, который считали неэкономичным решением. Вот если ресурсы будут доступнее… С развитием техники, лет через тридцать-сорок-пятьдесят…
Мысли перескочили на работу: полвека назад, когда проект «звездного выстрела» только представили публике, он казался полной фантастикой: одно дело – принципиальная возможность в виде формул на мониторе, другое – свойства материалов и ресурсы промышленности. Даже отчаянных мечтателей-изобретателей смущали немыслимые расстояния и межзвездные облака пыли и газа, концентрация которых оставалась загадкой. Требовалась электроника, способная противостоять высокоэнергичным космическим частицам. Главная задача – передать полученные данные – тоже выглядела нерешаемой.
К этому добавился страх: подталкивать «парус», придавая аппарату нужную скорость в 20% скорости света, должна была мощнейшая лазерная установка. Квадрат со стороной в десять километров, занятый гигаваттными лазерами, привел в ужас экономистов, военных и экологов, едва ли не в первый раз нашедших общий язык. Защитники природы рисовали жуткие картинки с уставленной лазерами Сахарой и пришедшими с проклятиями к человеку сусликами и змеями. Военные заявляли, что такая установка наверняка будет использоваться не только в мирных целях. Экономисты стучали кулаками по столу и предлагали другие способы потратить деньги.
А проект, которые в этот момент и не имел шансов на воплощение, потихоньку разрабатывался самой историей промышленности и науки. Появились новые материалы и технологии, изменилась энергетика, потребляющая теперь термоядерное топливо, а не углероды. И ни экологи, ни военные не возражали против установки лазеров на обратной стороне Луны… До световых скоростей человечество пока не доросло, но лиха беда начало! Подумать только, сорок пять лет мечтали… А если считать первые робкие фантазии, то и все сто!
Смирнов глянул в зеркало, небрежно пригладил темные волосы: все равно при малейшем движении встанут дыбом, слишком уж легкие. Луна не располагает к соблюдению условностей: когда вес багажа строго контролируется, а комнатка-каюта чуть больше кошачьей коробки, меньше всего думаешь об этикете. С сочувствием подумав о коллегах, которые сорок лет назад напяливали галстук-удавку, астроном влез в рубашку с легкомысленным рисунком и легкие брюки. Усталость ушла, время поджимало – а нужно было еще дойти до конференц-зала. В конце концов, туда Джессика точно придет, ее доклад никто не отменял! А программисту там вроде бы делать нечего.
***
2.10.2061, 22.00, кратер Королёв.
Доклады оказались еще любопытнее, чем представлял изначально Леонид. И его, и Джессику встретили с жадным интересом, забросав вопросами. Два месяца назад комета Галлея прошла через перигелий, и международной команде исследователей удалось посадить на нее аппарат. Собранной информации хватило на гору докладов, статей и монографий, и лунные астрономы тоже поддались «астрономической моде», отшлифовав свои выступления на эту тему до блеска первой величины.
Подойти сразу после доклада было неудобно, тем более что Джессика тут же тихонько заговорила с тем же русоволосым программистом. Правда, Смирнов поймал ослепительную улыбку, предназначенную именно ему, и некоторое время растерянно созерцал медальный профиль и тяжелый узел волос. За этим важным делом он даже прослушал половину выступления какого-то гостя из Океана Бурь. После луножителей выступали представители других внеземных обсерваторий: астрономы Земли уже давно переложили наблюдение на тех, кто не зависел от капризов атмосферы. Дождавшись перерыва, Смирнов попытался подойти к Джессике – но она снова куда-то делась, причем вместе с Виртом. Когда стройная фигура в белом снова появилась в зале, уже началась научно-популярная часть, а к конференции присоединились «марсиане» с висящего на орбите Красной планеты «Циолковкого». Геологи с энтузиазмом пробовали на бур местные породы, биологи с неослабевающей надеждой искали местных экстремофилов, прикидывая на будущее, каких земных обитателей стоит сюда привозить и что придется поменять в их геноме. Постепенно разговор перескочил на дальние перспективы освоения Марса. Эту часть трансляции смотрел почти миллиард землян – а ведь многие будут искать запись в следующие часы и дни. Собрать бы всех заинтересованных – точно мегаполис на Марсе получится!
Ужин совместили с общением, гости и хозяева сновали по огромному залу с тарелками. Смирнов обнаружил Джессику в обществе вернувшегося с тренировочного выхода Ипполита, его почитателя с автографом и прилипшего к американке программиста. Впрочем, он же еще и поклонник Ипполита, можно счесть заседанием фан-клуба… Леонид медленно вдохнул, выдохнул, мельком глянул на свою солнечную рубашку и неожиданно для себя улыбнулся: цвета одежды их группки, словно по сговору, напоминали спектральные классы звезд. Голубоглазый дежурный был в светло-синем, Джессика – в белом, программист выбрал оранжевую майку, Ипполит – красную. Разговор шел на характерной для Луны смеси языков, когда переход с английского на русский посреди фразы никого не смущал.
Остальное многолюдное общество разбилось на небольшие компании, между ними сновали Белка и Стрелка, стараясь, впрочем, не удаляться от Айзека. Где-то в центре эмоционально травил байки начальник базы.
– Доклад был отличный, – радостно улыбнулась ему Джессика, – но почему ты молчал как рыба, пока говорили с Марсом?
– Ушел в свои мысли, – признал Леонид. – Здорово, конечно, что они собрались праздновать Новый год уже на базе. Но я не знаю, что им сказать – только поздравить и выразить восхищение. О дальних горизонтах я всерьез говорить не готов, футуролог из меня не очень… Это к безответственной болтовне неспециалисты всегда готовы! Вот мы с Ипполитом накануне как раз обсуждали перспективы терраформирования.
– Ну так давай безответственно поболтаем, – взмахнула ресницами Джессика, приглашающе показав на место рядом с собой. – В конце концов, Марсу посвящено столько фантастики, что наша картинка станет одним из тысяч вариантов!
– Ага, к примеру, у Кларка описано, как Фобос взорвали, чтобы сделать светило, – вмешался Ипполит. – Мы поскромнее будем.
– Интересно, что бы подумал Кларк, если б услышал, как обсуждают его книги на обратной стороне Луны? – не удержался Смирнов. Джессика засмеялась, из осторожности поставив свою тарелку на колени. Программист вежливо улыбался, но мыслями был где-то далеко, светлые глаза скользили по группкам в зале.
– А если серьезно – насколько реально терраформирование? – спросил Ипполит, задумчиво глядя на горку салата.
– Ну… технологии, в общем, уже сейчас есть, – кивнул Леонид, накалывая на вилку кусочек мяса. – На грани возможностей, но для самого начала хватит, а там прогресс неизбежен. Такие большие проекты требуют новых материалов и технологий, это развивает промышленность, меняет экономику, в итоге слишком дорогое становится просто дорогим… Только даже начало это стоит громадных денег. В принципе, если скинуться всей Землей и активно работать, лет через четыреста Марс будет пригодной для жизни планетой, по которой можно всюду пройти босым, нигде не повредив ног. С цветущими яблонями, тропинками в густой траве, реками, городами, дорогами. Стремление к новым горизонтам – есть, желание расселить людей на пару-тройку небесных тел – тоже. Но для первого толчка нужен, наверное, сегодняшний экономический стимул, который подействует на человечество, – а я такой причины пока не вижу.
– А я и человечества не вижу, – грустно призналась Джессика. – Ну, понимаешь… Чтобы почувствовать, что это – свой, нужен кто-то чужой. Носитель сепулек. Хотя, в общем, и неземные амебы сгодятся, – она ловко подцепила креветку и улыбнулась собеседнику.
Программист смотрел куда угодно, но не на американку, явно думая о своем.
– Это все пещерные инстинкты, – вздохнул астроном и рискнул-таки попробовать фиолетовый листок, украшавший гарнир. – Впрочем, человечество еще в пещерах все-таки дошло до мысли, что чужой может быть другом.
Листок и вправду оказался базиликом. Свежим. Молодцы ребята, за полгода успели хорошо обжиться.
– Думаете, мы не одни? – встрепенулся Ипполит, сжимая салфетку.
– Трудно строить график по одной точке, – засмеялась Джессика. – Но если кто-то разумный и есть, то наверняка далеко. Не дотянемся.
– Вот запустим послезавтра зонды – поглядим, насколько мы везучие! – программист все-таки решился поучаствовать в разговоре. – Представляете, возьмем и угодим с первого раза в обитаемые миры!
– И четвертое октября две тысячи шестьдесят первого года станет началом Эры Великого Кольца? – Ипполит отсалютовал вилкой. – Думаете, вот так найдем братьев по разуму и наладим дружбу и сотрудничество? – расшифровал астроном для Джессики и «фан-клуба». – Мечтатели… Я скорее поверю в обнаружение жизни на Европе.
– Эта подлодка там уже месяц плещется, – поморщился Ник.
– А вы надеялись, местные аналоги дельфинов приплывут посмотреть на криобур? В лучшем случае, хозяева там – одноклеточные, так что любопытством пока не обзавелись, – пожала плечами Джессика. – Но вот поглядеть на иную жизнь, возможно, с другой химической основой, – это дорогого стоит!
Ипполит помолчал.
– Лёня, – тихо сказал он, – а если там и правда есть жизнь, пусть неразумная, – тяжко им будет когда-нибудь конкурировать с нами за Солнечную систему.
– А мирное сотрудничество в столь далеком будущем ты исключаешь? –астроном подхватил кусочек огурца. – Все бы нам звездные империи строить, размахивая железками! Мышление, психология меняется – разве не видишь? Не по прямой, с извивами, возвратами и топтанием на месте, но вектор-то очевиден! Человек космический – не обезьяна с ракетой.
– Оптимист… – печально вздохнул путешественник.
– Ипполит, ну сам подумай: как только вылезли в космос, стало ясно, что отсюда границ не видно. Соревновались, понятное дело, и первая волна экспансии потому и случилась, что каждый стремился быть первым, – но погляди, что в итоге получилось! Запустить спутник или человека на орбиту для одной страны вполне возможно – но и то важные для дела сведения, хм… перетекали через границы. А чем дальше, тем теснее сотрудничество. Ту же комету Галлея исследовали вместе. А МКС? Это же сплошное сотрудничество и взаимная поддержка! На Луну сначала рвались поодиночке – и что, сейчас строим базы попарно, с кучей общих объектов. На «Циолковском» — полный интернационал, здесь, кстати, тоже. Дальнейшие шаги ни одно государство не вытянет в одиночку. Так что никаких других вариантов, кроме сотрудничества, у нас и нет.
Джессика кивнула.
– Мне кажется, в этом Леонид прав. Та же миссия «Зевс» — общая, кто только руку не приложил! Проект терраформирования, если он случится, – тем более совместное дело!
– Вот! Так что будут наши потомки дружить с потомками амеб, не переживай! – усмехнулся Смирнов. – А может – если до тех пор Солнце просуществует – оставим им родную систему в качестве детского сада и упутешествуем к иным звездным берегам…
– Зачем?
– А зачем ты лезешь на кратер Энгельгардт? – парировал Смирнов. – Романтика экспансии в чистом виде…
– О, мистер Федоров, вам ведь нужна группа поддержки в экспедиции? Можно мы с вами? – взмолился юный дежурный.
– Я мог бы побыть вашим личным фотографом! – перехватил лидерство программист. – Знаете, у меня несколько проектов есть, последний – «Лунные тени». И будут еще «Лунные лики»…
За спиной кто-то выругался. Леонид обернулся: все смотрели в наладонники.
Неведомый шутник-фотограф продолжал развлекаться.
***
3.10.2061, 12.00, кратер Энгельгардт.
Звезды сверкали в лунной ночи, невозмутимо взирая на ползущего по склону человека. Фигурка остановилась. Слегка шевельнулась.
Ипполит Федоров сверился с прибором и прошел еще три шага. В самой высокой точке Луны впервые появились следы человека.
Мысленно смакуя количество одновременных рекордов, он нажал кнопку вызова.
– Привет, Лена! Готовь коньяк – я на кратере Энгельгардт!
Тишина, хотя прибор работает. До Марса даже радиоволнам далеко лететь… Он успел поставить флаг и сделать фото, когда пришел ответ.
– Поздравляю, – хмыкнула невидимая собеседница. – Но я выше: нас с вулканологом высадили на вершину Олимпа. Марсианского, как ты понимаешь. Двадцать одна тысяча метров против твоих десяти. Вулканище огромный, склон аж за горизонт уходит!.. В общем, дорогой, коньяк с тебя!
***
3.10.2061, 19.30, кратер Королёв.
– Мистер Федоров, поздравляю! – начальник базы Чезаре Скиапарелли устремился к альпинистам, едва они вошли в гостиную. – Мисс Даррелл, мистер Смирнов, примите мое восхищение! Ваше восхождение – успех всей Луны, ибо еще раз доказывает, что человек способен не только выживать здесь, но и заниматься спортом! Вечером устроим праздничный ужин!
Белка одобрительно гавкнула, с обожанием глядя на начальство: четвероногие собирали вкусную дань со всей базы. Наладонник Скиапарелли тренькнул, и он поспешно удалился, эмоционально объясняя, что думает по поводу любых задержек любых проектов. Вынырнувший навстречу ему из коридора рыжий техник сиял как солнышко:
– Мистер Федоров, я очень рад вашему новому рекорду… рекордам! Если я могу сделать для вас что-то… Может, какое-то блюдо? Я неплохо готовлю…
– А можно блюдо из шутника?! – грозно поинтересовалась Джессика, только что заглянувшая в наладонник.
Неведомый весельчак успел заснять их перед выходом с базы и выложил результаты на лунном форуме. Досталось и троице «туристов», и провожавшим. Опять – странные ракурсы, пойманные во время разговора губы, наполовину прикрытые глаза.
– У меня что, настолько взъерошенные волосы?! – Джессика провела рукой по роскошным черным кудрям.
– Нет, но на Луне вообще проблемы с укладкой, – откликнулся Смирнов, заботливо усаживая девушку на диванчик. – Потом глянешь на земные снимки – и все кажутся прилизанными!
– Давайте-ка вспоминать, кто в это время был рядом, – предложил Ипполит.
– Половина базы! – отозвался рыжий Айзек.
– Две трети, – рассерженно отложила наладонник Джессика, темные глаза метали молнии. – Думаешь, я не пробовала вычислить? Это может быть кто угодно!
Айзек осторожно кашлянул:
– Я хочу понять, как снимали. Мисс Даррелл, вы заметили, что все фото сделаны снизу, словно от бедра? Либо из опущенной руки, либо камеру крепили где-то над коленом.
Джессика откинулась на спинку диванчика и опустила длинные густые ресницы, восстанавливая картинку в памяти.
– Предположим, на лишнюю заклепку на одежде никто не обратит внимания, незаметно щелкнуть наладонником тоже можно, – проговорил Ипполит, взяв наладонник девушки и глядя на фото. – Но кто это был? Все крутились, пожимали руки, желали удачи… Я не соображу, в какой именно момент были сделаны снимки. А без этого не соображу, кто сделал.
– Надо посмотреть, кого не фотографировали, – Джессика нахмурилась, методично пролистывая снимки. Смирнов вздохнул: главное, чтоб она комментарии не читала. – Кстати, досталось-то не только нам. Вот сегодняшние фото, они сделаны, пока нас не было. Сплошь гости, местные попадаются редко.
– Мисс Даррелл, вы очень расстроены? – сочувственно спросил Айзек. – Наверное, кто-то просто решил пошутить, и не думал, что на него обидятся.
Девушка была похожа на разъяренную пантеру, так что парень рисковал, заступаясь за злодея.
– Значит, у меня плохо с чувством юмора! Только вот вашей искаженной физиономии я не вижу ни на одном снимке! А моих фото – полно!
– Ну, вы ведь известны… – в замешательстве протянул Айзек. Ипполит внезапно подошел вплотную, от резкого движения качнулся красный брелок на поясе.
– А не ты ли это сделал? Во всех случаях ты крутился рядом! И вообще, ты все время там, где технику быть вроде незачем!
Смирнов шагнул поближе, готовясь схватить путешественника за шиворот. Его и самого подозрения посетили, но нельзя же так!
– Нет, нет, нет! Я не… Я… пожалуйста, только никому!.. Я тут кофеварку для Луны изобрел, а теперь пытаюсь придумать… ну, бытовые мелочи, которые понадобятся всем, когда во Внеземелье окажется сразу много людей. Есть куча вещей, которые удобны на Земле, а при другой гравитации плохо работают! Или вот зелень замороженную возить можно, у нас плохо растет пока. В общем… у меня контракт с приятелем, бизнесменом, я говорю ему – что нужно, на чем в быту спотыкаются, что следует привезти… или изобрести, если получится. Мне – процент… Но я не должен никому говорить, это условие контракта…
На счастье рыжего, Джессика в этот момент краем глаза глянула в обновление новостей.
– Стоп! Айзек, простите за подозрения. Ипполит, это не он!
На новых снимках был запечатлен момент разговора с начальником базы. Встревоженная поведением людей Белка гавкнула. Ипполит, вздрогнув, выронил брелок с красным камешком, нагнулся, чтобы поднять.
– От уровня колен… – Федоров замер в скрюченной позе, не разгибаясь, присмотрелся к ошейнику. – Ну что, попался, шутник?! У нее в ошейнике – камера!
– «Лунные лики»? – вдруг вспомнил Смирнов. – Да, любопытный вышел фотопроект!
– Ах, программист?! – наладонник разъяренной Джессики тренькнул. Она глянула на имя абонента, подняла бровь и включила громкую связь.
– Мисс Даррелл, мистер Федоров, прошу прощения, я не думал вас обижать, – быстро проговорил программист. – Все фотографии с вашими лицами немедленно будут удалены. Я действительно хотел…
– Удалять бесполезно, они уже разлетелись, – Джессика соображала быстро, даже когда злилась. – Поздравляю, проект получился популярным… До свидания!
– У меня никто не просил прощения, – Леонид вдохновенно набирал текст. – А правильно поданная месть очень сладка, – он подмигнул Джессике. – Ты ведь поможешь со стихотворным переводом на английский?
Ипполит глянул через плечо астронома на экранчик – и нарочито злобно захохотал.
***
3.10.2061, 22.00, кратер Королёв.
– А теперь, мистер Федоров, наш сюрприз!
Участники праздничного ужина обернулись к двери, Ипполит встал. Сияющие Ник и Айзек легко внесли на здоровенном подносе огромный торт. Удивление, смешанное с восхищением, отразилось на многих лицах: кто-кто, а обитатели Луны понимали, что готовка в лунных условиях превращается в сплошное изобретательство.
Ипполит старательно изобразил радость, но Смирнов знал его слишком давно, чтобы поверить. Торт поставили рядом с виновником торжества, сидевший рядом Леонид получил возможность разглядеть кулинарный шедевр.
Изготовленный в форме злополучного «рекордного» кратера, где Ипполит получил столь болезненный щелчок по самолюбию…
Надо отдать должное хладнокровию Федорова: он честно разделил торт, коротко и эмоционально поблагодарил всех за поддержку и только тогда уткнулся в наладонник.
– Леня, твоя песенка бьет все рекорды! Ты количество просмотров видел? А ведь всего полчаса назад выложили!
– Видел, – дожевывая кусок торта, вздохнул астроном.
– Ты что, не мечтал о мести?
– Видишь ли, – сладкое закончилось, печаль осталась, – я сгоряча кое о чем не подумал. Десять лет занимаюсь астрономией. Пятнадцать лет рифмую строчки и подбираю музыку. Но теперь я для всех буду автором одной дурацкой песенки!
– Зато гениальной! – искренне улыбнулся Ипполит.
4.10.2061, 1.00, кратер Королёв.
Начальник базы Чезаре Скиапарелли экспрессивно размахивал руками, что-то втолковывая руководителю проекта. Леонид посмотрел на часы: оставалось минут сорок.
– Моя работа, – с гордостью показала на экраны Джессика. Там в черноте космического пространства летели пилотируемые корабли, грузовики-автоматы, исследовательские аппараты. – Этот Ник со своими программистами-дизайнерами, или кто они там, всю душу из меня вынул – как что выглядит да как это двигается!
– Как хорошо… получилось, – нежность пополам со смущением оказалась ядреной смесью, похуже ревности. Джессика, кажется, не заметила: она двинулась в обход собравшихся в центре зала, ведя за собой Леонида.
– Просто не верится, – негромко проговорила девушка, глядя на суетящихся сотрудников. – Вот она, настоящая космическая экспансия.
– Она давно настоящая, – Смирнов почувствовал, что нервная дрожь передается и ему. – Даже второй волне освоения Луны уже одиннадцать лет.
– А тебе не кажется, что с этой второй волной мы едва-едва успели – и то благодаря фантастам? – Джессика, кажется, была рада слегка отвлечься от грандиозности происходящего.
– В каком смысле – едва успели? – осведомился Скиапарелли: Леонид даже не заметил, что он подошел. Наступил самый томительный момент, когда до старта осталось совсем немного, а делать уже нечего, и начальству просто необходимо было переключиться на другую тему.
– Еще немного – и люди привыкли бы сидеть на Земле, лишь изредка вылезая на орбиту, и рассылать по космосу только железки, – откликнулась Джессика. – Когда перед тобой есть живой пример, ты понимаешь, что это реально – стать первым. Отправиться в неведомое, выйти в открытый космос, на поверхность Луны – а потом вернуться и рассказать. И при этом быть обычным. Шероховатым. Живым. Но памятник этой силой не обладает, и память о подвигах бронзовеет, и ты думаешь, что такие дела по плечу только… статуям. Совершенным и безупречным. А мы, измельчавшие, можем только идти проторенной дорогой и робко подражать… понимаете?
– Пожалуй, да, – откликнулся Чезаре. Леонид промолчал: иногда чужие слова поднимают из глубины собственные давние мысли.
Ник Вирт попытался налить коллегам-программистам кофе: жидкость вела себя как патока. От неосторожного движения часть выплеснулась на пол, но убирать не пришлось: Стрелка моментально подчистила лужицу и села, вывалив розовый язык. «Главный по тарелочкам» вцепился в кофе, как Кощей в живую воду: сколько проект ни вылизывай, одного дня не хватит, придется спешно доделывать ночью.
– А фантасты при чем? – вернулся к разговору Смирнов. Джессика тряхнула темными кудрями, которые и без того норовили подняться облачком.
– Писатели – сознательно или не совсем – сформировали образ космического будущего. И человечество ощутило смутное беспокойство, когда стало отставать от этого «плана». Мол, как же так: начало двадцать первого века, а у нас Марс не исхожен, Венера не терраформирована, и на Луну в отпуск не слетаешь!
– А экономические стимулы были предлогом?
– Я бы сказал, одним из факторов, – отозвался Скиапарелли. – Не знаю… Как ни крути, развитие космонавтики равно бешеному развитию технологий. Знаете, моя бабушка искренне считает, что космос – бесполезная дорогая забава для сумасшедших ученых из богатых стран. При этом она готовит ужин на тефлоновой сковородке, ищет рецепты в Сети и обсуждает готовку с подругами по телефону, а иногда собирает их на застолье, заранее посмотрев прогноз погоды. И бесполезно говорить, что все это без космоса было бы невозможно! Думаю, после миллениума земляне были технически готовы к освоению Луны, но нужен был толчок. И вот эта подспудная жажда новостей из Внеземелья пересеклась с потребностью в гелии-3…
– А самое главное, что жажду новых горизонтов сковородкой не утолишь, – кивнула Джессика. – Колумб плыл за специями и титулом, но не доплыл бы без щепотки романтики!
Айзек притащил какой-то поднос, но на него никто не глянул. Началась трансляция: многие на Земле хотели хоть через экран прикоснуться к звездной мечте человечества.
Вдохновенный и сосредоточенный, Чезаре Скиапарелли взмахнул руками, словно дирижер, привлекая внимание.
– Через несколько минут мы с вами станем свидетелями уникального события. Ровно сто четыре года назад у нашей прекрасной планеты появился первый искусственный спутник, и весь мир услышал его «бип-бип»! А сегодня творения рук человеческих полетят к звездным берегам, куда до сих пор мы осмеливались проникать только взглядом, расчетом или игрой фантазии. Мы еще услышим новости, которые они нам принесут! Наш долг, долг человечества – изведать мира дальний кругозор!
Начальник базы перешел с английского на родной итальянский, и экспромтом это не было – переводчики многоязычной трансляции мгновенно отреагировали на древние строки, совершенно по-новому звучащие на обратной стороне Луны.
«О братья, – так сказал я, – на закат
Пришедшие дорогой многотрудной!
Тот малый срок, пока еще не спят
Земные чувства, их остаток скудный
Отдайте постиженью новизны,
Чтоб, солнцу вслед, увидеть мир безлюдный!
Подумайте о том, чьи вы сыны:
Вы созданы не для животной доли,
Но к доблести и к знанью рождены».
Звонкий щелчок приковал все взгляды к огромному монитору. Леонид понял, что и сам затаил дыхание. Джессика вцепилась в его локоть, сосед-индиец жадно потянулся вперед. В кадре оказалось уставленное лазерными установками поле.
Комментаторы старательно объясняли происходящее, кое-кто в зале с любопытством подключался. Леонид предпочел просто смотреть и запоминать. В детстве он наткнулся на старую научно-популярную книгу, где – как он понял много позже – описывались самые разные способы заглянуть за пределы Солнечной системы. Сейчас схематичные иллюстрации на пожелтевших страницах обернулись реальностью – с бледными от волнения лицами коллег, мерцающими мониторами и запахом кофе…
Впитавшая чудовищное количество энергии установка была готова отправить миниатюрные аппараты в немыслимо скорый и дальний полет. Электрические паруса уносили крошечные «звездолеты» размером с коллекционную почтовую марку к Проксиме Центавра, чтобы через двадцать лет отправить землянам – и «лунатикам!» – драгоценные сведения.
Наблюдатель на поверхности увидел бы бьющие в черное звездное небо лазерные лучи – и только, но программисты международной базы дополнили картину для жадных человеческих взглядов. Паруса, казавшиеся одновременно легкими и громоздкими, взметнули микроспутники в нереальную высь и понеслись стайкой, подгоняемые запасенной энергией термоядерного синтеза.
Даже в дополненном виде зрелище длилось секунды. Когда картинку сменили столбцы данных, Леонид позволил себе повернуться к Джессике – и увидел в счастливых темных глазах сияние всех надзвездных и подзвездных миров.
***
4.10.2061, 11.00, кратер Королёв.
– Чудный был доклад про анекдоты! – Джессика задумчиво поправила взъерошенные кудри.
– Не доклад про анекдоты, а «Фольклор Внеземелья как средство психологической разрядки и передачи опыта новичкам»! – поднял палец Леонид. – Я название придумывал дольше, чем текст писал!
– Интересно, можно ли считать вкладом в фольклор твою песенку про неумелого фотографа?
– Во-первых, нашу! Во-вторых – не думаю, что ей суждена долгая жизнь.
– Ну не знаю, на Лунном форуме она очень популярна! Как сказал Ипполит, лучше б ты его ударил!
– Фи! Violence is the last refuge of the incompetent! – процитировал Леонид. Оба расхохотались.
Джессика взяла его за руку и потянула к окну. Обзорная площадка, закрытая стеклянной полусферой, выдавалась из скалы на северо-востоке кратера – и потому лучи восходящего над Луной солнца освещали только дальнюю часть кратера и противоположные каменные стены вдалеке. Где-то там неслись крошечные зонды, подгоняемые в том числе солнечным ветром. В черном небе, несмотря на выглянувшее светило, красовались созвездия: к этому невозможно было привыкнуть, оставалось лишь любоваться чудом наступающего звездного дня, обнимая друг друга.
Седой в сопровождении трех киборгов дошел до гаража, где был припаркован арендованный флайер. Вещь хорошая, но больше не нужная, как и гарды – все это предстоит сдать обратно. Он открыл купол, поставил ногу на ступеньку. Сэй стоял рядом с ним, ждал, когда можно будет доложить хозяину об отлете. Хорошая машинка. Хоть и старая, но боевая, такое не купишь в магазине, видно, Циркач из армии привез. Может заменить проснувшегося гарда собой, возраст–то сходный, и сделать документы люди есть. А можно и не заменять, себе оставить. Жалко такую технику дуре-бабе отдавать на опыты, пусть мэльку купит, как раз по ее интеллекту. Только надо убедиться, что все произошло, как задумывалось, и кибер стал бесхозным.
– Эй, сэй. Я, кажется, забыл попрощаться с твоим владельцем! Позвони ему от моего имени, передай привет!
Он ожидал, что киборг уйдет в отказ, все-таки перед ним не то что не хозяин, а вообще человек без права приказа, но сэй, сфокусировав на нем взгляд, прошелестел:
– Прошу минуту ожидания, – и через паузу продолжил уже голосом Асато: – Ну, тоже привет передай! И возвращайся скорее.
Человек, называвшийся Саймоном, замер. Люди в квартире уцелели, несмотря на спровоцированное им нападение оставшегося там гарда. Чего он не учел? Киборга остановил полицейский значок? Или не работает пульт?
Без дальнейших раздумий он приказал гардам замереть и ткнул в первую кнопку. И без того неподвижные лица киборгов окаменели. И Саймон понял и оценил пакость Циркача, и даже успел восхититься, а тренированное тело уже взметнулось в прыжке, используя единственный шанс уцелеть. Не тратя времени на закрытие дверей, пробьют за долю секунды, вставил ключ, двигатель взревел и машина медленно, слишком медленно двинулась вперед. Обе дверцы хлопнули, прижимаясь воздухом, но тут же распахнулись назад, и светлые проемы закрыли телами взбесившиеся гарды. Запрыгнули на флайер, преследуя цель. Седой не стал сражаться, это бесполезно против боевых машин. Вместо этого мотнул флайер влево, вправо, на разворот, уклоняясь от протянутых рук, заставляя киборгов хвататься за борта в попытках удержаться, вместо того, чтобы рваться к нему. Прошел над землей бочкой и в какой-то — такой желанный! — миг ощутил, как обе биомашины соскользнули вниз. Киборги погасили падение перекатом и замерли неподвижно, глядя вслед улетающему хозяину – приказа что делать дальше у них не было.
Рон поднялся с пола, куда упал, как только человек схватил пульт. Он не гард, он мог и достать противника, мозги плюс программа – страшное сочетание. Только вот распоряжения убить врага не было, не хотел этого хозяин, а интересно почему? Гарды стояли там, где их сбросил с флайера Саймон. Теперь для полиции и KAIS-MI имеется запись: дурак-пользователь поэкспериментировал с биомашинами, заставив их атаковать себя. Всем и все понятно с первого взгляда. Ну, кто виноват, что человек нарушил инструкцию, не приняв мер для собственной безопасности? А все же жаль, что седой ушел, вмешиваться было нельзя, инструкция четкая, только проводить, вернуться и доложить. А куклы пусть стоят, ждут кэйсера. Интересно, логи при атаке записались? Как быстро Кэйс закроет дыру в коде, превращающую любую машину в убийцу собственного хозяина? И почему Эрик запретил ему вмешиваться?
КЭЙС среагировала на вызов оперативно. Как только Рон вернулся и доложил, Асато позвонил в компанию и буквально через десять минут их представитель уже позвонил в дверь. Блондинистая девица в полной «боевой раскраске» — то есть с трехсантиметровым маникюром и ярким макияжем — пожала руку, окинула профессиональным взглядом находящихся в кухне киборгов и выдала купон для обмена устаревшей техники на новую. Асато взял яркий листок, свернул в трубочку и вставил Ларсену между сомкнутых рук вместо свечки. Эрик открыл один глаз, оценил, но возражать не стал, ну хочет друг поприкалываться – пусть. От него не убудет.
Девица заполнила протокол, забрала имущество компании и наконец отбыла, даже не слишком их задержав. Едва за ней дверь закрылась, Эрик открыл глаза, резко сел и опять нехорошо уставился на свое новое приобретение. Кибер взгляд нетрезвого хозяина расценил правильно и переместился так, чтоб между ним и владельцем находились Асато и Эмиль. Японец подумал, что теперь нервный срыв будет у него – если придется разруливать противостояние этой безумной пары из человека и кибер-клона. К счастью, проблему решил Рон, просто пообещав владельцу в морду, если тот не успокоится. Эрик некоторое время вникал в обещание, а потом ударился в краткую лекцию на предмет «вообще-то это я твой командир, так что заткнись, железка». Лекция была прервана банально и с доказательством, что мыслящая техника лучше не мыслящего пьяного человека. Сэй просто схватил Эрика, перекинул через плечо и предложил, если других дел нет, выдвигаться в сторону корабля.
– Асато, вот что я такое смешное сделал? – уточнил Рон, придерживая владельца за филейную часть, чтоб не вырывался и не соскальзывал.
– Сердце радуется, как ты с ним, – хохотнул японец, – а я уговариваю!
– А зачем? – киборг чуть подпрыгнул, утрамбовывая хозяина, – Так эффективнее!
Эрик покорно висел в неудобной позе, старательно игнорируя свое имущество: и взбунтовавшееся старое и свежеприобретенное. Рон, пока шли к флаеру, успел ситуацию обдумать и принять решение. Сгрузив хозяина на заднее сиденье и укутав пледом, он открыл багажное отделение и указал на него новичку.
«Полетишь тут».
«Хорошо».
«Все ресурсы на восстановление системы».
«Понадобится экстренное пополнение энергии».
– Хозяин, – окликнул Рон, развалившегося на заднем сиденье Эрика. – Поищи, у нас где-нибудь комбикорм не валяется?
Ларсен пошарил рукой под сиденьем и извлек две банки, а когда киборг их взял, молча, не глядя, подобрал второй плед, аккуратно свернутый на сиденье и швырнул киборгу. Рон поймал тряпку, принял любимое выражение лица «мой хозяин идиот» и застелил багажник.
«Ложись. Сколько будешь молчать?»
«Не знаю. Не могу даже представить, как с ним заговорю».
“Привыкай. Они оба – твои хозяева. И совсем не страшные. Могу потом рассказать, как я над Эриком издевался. Или даже видео показать”.
“Что я там не видел? Считаешь, что одна взбучка от другой сильно отличается?”
“Тогда точно надо, такого ты не видел. Вот, пока летим, успеешь посмотреть”.
Рон скинул архив. Клон послушно улегся на спину и закрыл глаза. Впрочем, тут же распахнул, когда подошедший Асато взял его за руку для того, чтобы надеть комм.
– Не бойся, все будет хорошо, – пообещал японец, слегка пожав гарду кисть. – Может, хочешь в салон?
Берт отрицательно замотал головой. Но тут же опомнился, испуганные глаза остекленели. Кукла подтвердила готовность выполнить любой приказ хозяина.
– Я не заставляю, спросил только, хочешь? – Асато показалось, что киборг вот-вот заговорит, как тогда в лесу, но гард только мотнул головой, плотно сжав губы.
– Не надо, ему тут лучше, – Рон опустил крышку, щелкнув замком, и все стихло. Люди и киборги погрузились, загудели двигатели, и машина поднялась в воздух.
Берт поморщился от боли в отбитых переломанных ребрах, когда его плотно вжало в дно багажника. Дождался, пока флайер выровнялся, вылил в себя банку корма и перебросил все мощности процессора на восстановление поврежденных тканей. Ему лучше быть здоровым, когда людям захочется его использовать. Мысль о хозяевах вызвала непроизвольный мышечный спазм, тело дернулось, напряглось для броска. Гард заставил себя расслабиться, лежать смирно. Никуда он от них не сбежит. Вот и старший киборг среагировал на рывок, прислав запрос о состоянии.
«Все в порядке. Я себя контролирую. Собираюсь смотреть видео».
«Хорошо. Не дергайся».
Бертран опять закрыл глаза, поколебался и все-таки загрузил первый фильм. И тут же чуть не выключил. Эрик, одетый в желтые камуфляжные штаны и тяжелые ботинки, крутил в руках палку, расхаживая перед сэем. Смотреть расхотелось. Он и сам не один раз участвовал в тренировках наемников, и что будет дальше, представлял отлично.
– Ладно, Рон, давай попробуем, – наконец заговорил человек.
– Тренировочный модуль активирован, – доложил киборг.
Человек размахнулся палкой. Берт вздрогнул. Мышцы напряглись, готовясь принять удар. Но Рон просто перехватил палку, протянул на себя и коротко ткнул хозяина локтем в незащищенный бок.
– Убит.
– Да ладно! Охренел?! – возмутился Эрик. – От такого не умирают.
– Сила удара боевого киборга модели SAI…
– Хорошо, убит, – перебил человек, хмурясь. – Странно, только начали, а ты меня уже бесишь. У тебя есть возможность поддерживать скорость движения на уровне человека?
– Данная программа имеется среди тренировочных, – сообщил киборг и вдруг добавил: – По причине невостребованности до сих пор ни разу не запускалась.
– Надо же, я буду первым! Запускай. Попробуем еще раз.
На этот раз человек продержался дольше, хотя по киборгу ни разу так и не попал. Рон просто поставил скорость выше средней, и через несколько секунд человек уже лежал на полу, скрючившись, а палка уперлась ему между ног.
– Ракообразненько, – подвел итог Эрик, вскакивая, – ну-ка покажи, что я прохлопал?
Сэй показал. И еще. И еще. А один раз даже палка соскочила, оставив на коже человека след.
– Тупая кукла, – вздохнул Эрик. – Вот не понимаю, за что мне это свалилось? Ладно, теперь без оружия, иначе ты меня рано или поздно покалечишь.
Смотреть, как человек бьет киборга, неприятно. Но когда наоборот, это даже забавно. Особенно, когда неожиданно, именно в тот момент, когда Эрик в очередной раз оказался на полу, к ним подошла девушка. Тоже в военной форме, а еще в странной шапочке, из-под которой выбивались рыжеватые пряди волос.
– Ну все, парни, хватит валять дурака, – начала она.
Сэй тут же наклонился, подхватил хозяина и поставил на ноги.
– Процесс прекращен, объекту придано вертикальное положение, – отрапортовал он.
Девушка рассмеялась, Эрик обернулся к киборгу в бешенстве, но вдруг ярость погасла, кулаки разжались, и он тоже расхохотался, ударяя себя ладонью по бедру и мотая головой.
– Да уж, не соскучишься с этими куклами. Жень, так ради чего ты наш интим порушила?
– Ради великого дела таскания коробок и перестановки мебели. Ротный велел назначить двух добровольцев.
Запись оборвалась. Берт проверил показатели работоспособности, растущие слишком уж медленно на его вкус, и запустил следующее видео.
– Сэй, сука! Рон, твою мать, где ты, мудак механический! – бодрая ругань доносилась откуда-то издалека, то удаляясь и затихая, то приближаясь. Наконец где-то на уровне глаз появились тяжелые армейские ботинки с рифленой подошвой и Эрик злобно выдохнул:
– Ах вот ты где, тварь! Какого хера ты тут прячешься? Я тебя предупреждал, что если увижу, тебе писец?
– Был получен приказ, – начал сэй и воспроизвел голос хозяина: – Проваливай, тварь, и чтоб я тебя до завтра не видел и не слышал! Увижу, и тебе конец, сука! – после чего уже своим голосом Рон продолжил: – Для исполнения приказа «проваливай» была использована яма глубиной метр семьдесят пять. Для исполнения приказа «не видел и не слышал» была полностью отключена связь. Команда отсутствовать до завтра была только что прервана появлением командира с противоречивыми приказами.
– Та-ак, – голос человека задрожал от ярости, – ты хочешь сказать, что один из нас идиот, и сам не понимает, что сказал.
– В связи с тем, что киборг SAI относится к боевой технике, идиотом он быть не может, это понятие применимо только к разумным существам.
– Ну, все, ты меня достал!
– Данное утверждение ошибочно, – не смолчал киборг. – В связи с тем, что расстояние до объекта с правом управления первого уровня превышает длину руки…
Тут человек уже не выдержал. Он с рычанием рванул киборга за шиворот на себя. Сэй слегка уперся, и в результате не сдвинулся с места. Берт подумал, что он бы не стал так откровенно нарываться, когда ботинки находятся возле лица. Но хозяин все-таки пинать Рона не стал, ограничился приказом выбраться, парой ударов в живот и отправкой в барак. Все-таки сэй совершенно неправильно относится к человеку. Убить можно, но зачем подставляться самому? Хотя наказание киборг получил пустяковое, и оно того стоило.
Третье видео. Руки, сжимающие руль аэроскутера, переключение скоростей. Голос хозяина, вздрагивающий от восторга:
– Поднимайся! Да выше, не бойся ты! Не тухлые же яйца перевозим! Давай, кукла, вперед! Перед нами свобода! Смотри, как красиво! Давай немного потренируемся и купаться! Серый такое место нашел, закачаешься! Горячее озеро, пальмы, и никого! Там вокруг столько мин натолкали, что только по воздуху и подберешься.
Внизу темное песчаное море с застывшими волнами барханов, над головой огромные яркие звезды, и все равно, кто летит рядом. Просто полет. Просто маневры, которые два скутера выполняют, как единое целое. Просто ночной оазис, где и человек, и киборг купаются в горячем озере.
Эрик действительно обернулся к бесстрастной машине и приказал.
– Рон, мой друг Саймон уезжает первым из этого гостеприимного дома. Ты пойдешь за ним, и когда увидишь, как он и его киборги сели во флайер и улетели, помашешь ему ручкой вслед. Потом вернешься ко мне и мы тоже отправимся баиньки.
– Исполняю, – равнодушно ответила машина, поворачиваясь к седому.
Саймон сгреб в карман пульт и приказал сидящему на полу киборгу.
– Гард, смена хозяина. Я тебя передаю добровольно моему другу, пусть он теперь по лесу за тобой побегает.
– Произведена смена хозяина, господин. Киборг системы гард ожидает приказов нового владельца, – подтвердил процессор, пока сам киборг поспешно добирал информацию, общаясь с блондином.
«Все, меня обменяли. Расскажи, что с тобой было не так, Эмиль?»
«Я взбунтовался и убил своего прежнего владельца. Меня поймала КЭЙС, но я сбежал и спрятался на космическом корабле. И там познакомился с Асато. Он стал моим хозяином».
«И он знает, что ты убил без приказа?»
«Да. Он приобрел меня, как проснувшегося, нелегально. К счастью, обошлось без обработки, но пришлось изображать серва».
«Погоди, ты сэй?»
«Спай. Хозяин знает и прикрывает меня».
«Эмиль, твой владелец – все знает? Какая ему выгода тебя прикрывать? Какие функции ты выполняешь?»
«Знает. Я помогаю ему в расследовании. Все есть на записи. Я боюсь его потерять, боюсь, что все кончится».
«Я бы тоже боялся. Там, в лесу, я твой архив смотрел. Спасибо! Было интересно, как оно – иначе, как к человеку».
«Еще увидишь. Не бойся».
– Работа в цирке – это не только физическая сила и ловкость, – пафосно трепался Эрик. – Это еще и доверие. Доверие к своему партнеру, большее, чем даже супружеское. Партнер подставляет руки, ловит вас под куполом, страхуя от падения и спасая от смерти. Партнер и вы в трюке работаете как единый организм, в вас течет одна кровь, пульсирует одно сердце. Вы доверяете ему, а он вам. Мы с Асато доверяем друг другу и своим партнерам именно так. А ты? Как доверяешь ты, Саймон?
– Трепло ты, Циркач! Нет у меня партнеров, и у тебя нет, врешь ты. И япошка твой это знает. – Седой рассмеялся, разлил по стаканам остатки коньяка и украдкой взглянул на блондина, понимает ли, что это ему сообщение? Судя по лицу — нет, ну ничего, может, хоть потом дойдет. – Сольете вы, мужики, друг друга при первой же возможности! Работа у нас такая, одиночная. Давай! За нашу удачу! За то, чтоб как можно дольше пробегать!
– Побегаем еще, пока наниматели не подставят! – Эрик пригубил напиток. Взглянув в глаза собеседнику поверх стакана. Тот чуть опустил веки, вроде как понял намек.
– Да, Циркач, ты прав, во всем прав! – согласился он мрачно. – Ну, давай на дорожку, и разбежимся, нам-то чего делить?
Несмотря на количество выпитого, оба мужчины были собраны и практически трезвы, соседство друг друга не позволяло расслабиться… Наконец Саймон протянул руку, прощаясь, и Эрик ее горячо пожал, ничем не выдав удивления, когда в ладонь лег квадратик карты памяти…
Щелкнул замок.
Седой оглянулся на стоящих рядом с ним киборгов – два гарда и чужой сэй… а за дверью избитый гард и три человека. Три человека и машина смерти, которую только подтолкнуть.
– Киборги, идите в гараж, ждите у флайера.
Выждав время, достаточное для того, чтоб гарды и сэй оказались вне досягаемости сигнала, он направил на дверь пульт и нажал кнопку.
Приказ ощутили оба. Фигуры людей мгновенно очертило красным. Эмиль развернул корпус, перекрывая путь к хозяевам. Гард дернулся, команда бросила вверх и вперед, и… застыл, едва не ткнувшись в блокатор, который держал в руке спай.
«На место. Отключу!»
«Ты блокировал команду атаковать?!»
«У меня есть более серьезный противник, чем люди. Расстановка приоритетов. Сядь на место. Быстро». – Эмиль не шевелился, боясь, что малейшее движение сорвет его, сбросит ту каменную неподвижность, что сковала мышцы, бросит в атаку на цель – того единственного врага, что угрожал самому дорогому в его жизни, его человеку. И он оставался на месте, тяжело дыша, прикипев к полу, ощущая, как прогибается в сведенных пальцах пластик блокатора…
«Исполняю». – Берт уселся поудобнее, обхватив колени руками, не больно-то и надо. Система, конечно, понукает, но бороться с ней можно. А эту команду ему, замкнутому в тестировочный модуль, отдавали столько раз, что научился сопротивляться. Куда интереснее видеть, как с этим справляется спай. Вот ведь напрягся, а потом все будет болеть, как при перенагрузке…
Эрик вернулся в комнату, скользнул взглядом по глушилке в руке блондина и пробормотал:
– Нажал все-таки! Ох, Саймон, ну зачем?! Ладно, посмотрим, сработает ли вечный двигатель на идиотах.
– Что? – Японец тоже посмотрел на глушилку и двух спокойных киборгов. Одного сидящего на полу и второго, заступившего ему дорогу.
– Я говорю, как сделать вечный двигатель на идиотах, помнишь? Поставить в людном месте ручку и написать «не крутить». Зафиксируй попытку нас убить, Асато!
– Ты себя сам-то понимаешь? – Японец подошел ближе, ощущая растущее напряжение друга. Тот все чаще бросал на сидящего на полу гарда мрачные взгляды. Алкоголь постепенно брал свое, и Эрик утрачивал самоконтроль, погружаясь в лихорадочную злобу. Успеть бы. Но и выхода нет. Или сейчас, или ситуация выйдет из-под контроля и Ларсен превратится в подобие отца…
– Понимаю. Знаешь, Саймон ведь неглупый мужик и мы, наверное, даже смогли бы…. Просто обстоятельства. А ведь этому ублюдку, – Эрик указал подбородком на киборга-клона, – бесполезно отдавать приказ «умри». Отец часто отдавал эту команду, поэтому по ней включается имитация, а настоящая звучит совершенно иначе.
Он поднялся, обошел стол и японца по дуге и встал перед киборгом. Тот тоже вскочил, глядя в глаза хозяину. Пауза затянулась. Человек и гард смотрели друг другу в глаза с одинаковой ненавистью и вызовом.
– Код номер семь, гард! – Эрик полюбовался, как машина замирает и медленно, явно борясь с собой, опускается обратно на пол, безуспешно пытаясь вдохнуть.
Эмиль умоляюще уставился на хозяина, чуть заметно качнул головой… У японца словно включился внутри таймер, отсчитывая секунды оставшейся киборгу жизни. Двести секунд — это так мало, и так много, чтоб принять решение и совершить необходимые действия. Но… одно неправильное движение, слово, и он кого-то потеряет. Или даже обоих. И на это Асато был не согласен. Не так. Нужно спасти и Ларсена, и гарда. Он протянул руку и сжал Эрику плечо, разворачивая к себе.
– Эрик, пожалуйста!
– Я обещал его не преследовать! Я и не трогал! – Эрик сорвался на визг, психанул, выворачиваясь из-под руки друга.
Но тот не отпустил, заставил смотреть в глаза, сжал руку намертво, до синяков.
– Не убивай! Он и так от тебя зависит. Разве его смерть, смерть живого человека, излечит раны? Это не исправит прошлого, наоборот – ты потеряешь последнюю возможность что-то изменить. Пощади парня, он не виноват в том, что произошло. И ты не виноват, вы оба просто оказались не в том месте не в то время. Эрик, пожалуйста!
Асато понимал, что подобрать правильные слова не может, да и не существует их, правильных. Нужно, чтобы Эрик просто слушал его. Слушал спокойную, размеренную речь. Чтобы уступил. Уступил, чтобы выиграть. У своего отца, у болезни, у самого себя… Карие глаза горели яростью, переходящей в безумие, она плеснулась, грозя уничтожить все, столкнулась со спокойствием в глазах азиата и… погасла.
– Гард, отмена приказа. Подчинение ему, – Эрик зло, ударом, сбросил руку друга с плеча и бросился прочь, в ванну. Зашумела вода.
Асато тяжело оперся о стол, не слыша, как киборг подтвердил очередное изменение своей судьбы. Эмиль обнял хозяина за плечи, воткнулся лицом в макушку.
– Ты хотел, чтобы он сам? – шепнул он.
– Иначе нельзя. Он должен хотеть стать человеком, или он им совсем быть перестанет. Мне кажется, дело не в сумасшествии. Я потом объясню… – японца трясло. Победил. Не Эрика. Мертвого подонка, искалечившего сына. Поставил все, и выиграл. Хотя и не мог проиграть. Преступник не должен выигрывать у полиции. Отдыхать некогда, теперь надо уделить время второму пострадавшему.
– Ты как, парень, то есть киборг?
Гард поднял на него пустые глаза и произнес:
– Ожидаю приказаний, хозяин. Работоспособность органической части менее сорока процентов.
– Ни черта себе! Ты, главное, не помри сейчас! Эмиль, можешь ему помочь, мне чего-то не очень хорошо… – Асато вдруг ощутил себя жутко усталым, даже голова закружилась. Будто и вправду, как в старых сказках, с мертвецом подрался. Эмиль подхватил друга, помог сесть на диван.
– Покормить его надо, Асато, остальное он сам сделает.
– А есть что-то?
Блондин кивнул, залез в холодильник, обнаружил пустые полки, две банки сметаны, которые вывернул в тарелку, и заветренную нарезку полукопченой колбасы. Дополнив сметану пачкой сахара, перемешал и сунул весь странный продуктовый набор Берту.
– Давай, восполняй запас энергии, все ресурсы на выздоровление.
– Да, господин. Исполняю. – гард взял тарелку и принялся бесстрастно заливать в себя содержимое, используя куски колбасы, как ложку.
– Его не стошнит? – Асато передернуло и от блюда, и оттого, с каким видом его употреблял киборг.
– Отличная еда, – отозвался гард, – можно даже вкусовые рецепторы не отключать.
– Парень, – Асато присел рядом с бывшим пленником, игнорируя обеспокоенный взгляд Эмиля, – мы же с тобой договорились вроде бы…
– Я понимаю. Я слушаюсь, – киборг даже жевать перестал, тем более что от Эмиля пришло короткое «не нарывайся». – Я буду повиноваться, Асато…
– Ну, вот и хорошо, – с облегчением вздохнул японец. – А то я уж думал, у тебя крыша поехала, со всеми этими переживаниями, раньше то…
– Ты раньше не был моим хозяином, – перебил гард, бросив на человека косой взгляд, – теперь ты приказываешь, я выполняю команды.
От Эмиля пришло повторное «не нарывайся». Берт опустил голову. Он и правда повел себя неумно, провоцируя единственного своего защитника. И даже не мог объяснить — зачем… просто… просто устал и ему больно. Не побои, это привычно и не страшно, больно, что больше не будет неба над головой, ветра с запахом травы и хвои, не будет звуков леса. Только приказы хозяев и принадлежащая им жизнь – до тех пор, пока киборг нужен людям. Но и молчать не хотелось, успеет еще намолчаться, поэтому он переключился на другой объект, послав блондину сообщение:
«Почему Эрик послушался твоего хозяина? Его отец не терпел над собой власти, срывался на меня, если ему кто-то приказывал, и он вынужден был подчиниться. Как твой хозяин сделал, что Эрик его слушается? »
«Асато был прав, Эрик это признал. У них так случается».
Зазвонил видеофон Эрика. Поскольку приятель плескался в ванной и на призывные трели звонка не откликался, то Асато взял трубку сам, выслушал и ответил:
– Ему тоже передай! И возвращайся скорее.
Эрик с мокрой головой и частично водолазкой, на которую стекала вода с волос и лица, вывалился из ванны. Расслышав последние слова, он рухнул на стул и, уткнувшись лицом в сложенные руки, проинформировал:
– Это была та самая ручка, которую не надо крутить. Сейчас увидим, сработает ли мой вечный двигатель. Извини, Асато, я, кажется, пьян до невменяемости! Дай мне время… я очухаюсь! Или Рон допрет, ему не привыкать…
Японец вздохнул, потянув приятеля за плечо, заставил подняться, помог дойти до дивана и лечь. Пусть пока отдыхает, авось протрезвеет хоть немного.
Стась провела быструю ревизию своих повреждений, но не нашла ничего утешительного: на ведущие к потере сознания они не тянули, а для принуждения при помощи грубой физической силы и реальной угрозы жизни были нетипичны. Самое скверное — что он сильный и уверенный. Такой не станет бить по голове поверженного и беспомощного врага. Просто так – не станет.
Придется спровоцировать.
Той тринадцатилетней идиотке, что сопротивлялась на Базовой четыре часа подряд за ради сохранности своей профессиональной пригодности, было все-таки легче. Она знала, что ее ищут. И свято верила в спасателей — молодая, наивная, что с нее взять? Стась же дежурила раза три в спас-отряде, сподобилась, потому и иллюзий никаких насчет их оперативности не питала. Да и не знает никто, что они в самоволку рванули, специально ведь подгадали в окно между дежурствами, а потому и искать начнут не раньше, чем дня через два. А два дня — это вам не четыре часа, этого никому не выдержать.
Единственная надежда, что раньше не выдержат нервы у Керса, и он все-таки применит указанную в сносках грубую физическую силу. Как там в учебнике было насчет пассивного сопротивления? Вот-вот… Так и сделаем. В точности по учебнику.
А орать — это оставим Джесс.
Стась приглушила тактильную чувствительность, пройдясь по рецепторам. Сопротивляться мы не будем — пусть работает, трудоголик несчастный…
Честитский пояс он, правда, сломал за пару минут — и это хваленый синопласт, который не берет иридиевая сталь и алмазная ножовка! Хорошо же корпорация защищает свое имущество, нечего сказать! Но это — пояс, так, железка.
А вот с физиологией ему придется потрудиться, медики АИ не зря свои зарплаты получают — об амазонках среди мужских наемников на эту тему немало страшных историй ходит. И далеко не все эти истории – просто страшилки для новичков. Этот Керс по своей малообразованности на собственной шкуре скоро испытает все удовольствия, заранее жаль мальчика.
Пахнет от него приятно…
Стась прикрыла глаза, принюхалась и улыбнулась. Испуганный почти детский голосок спросил неуверенно:
— Может, морду ей все-таки завязать?
И — другой, более низкий и привыкший командовать:
— Рискну.
Смешок.
Шипение.
Прикосновение пальцев к почти полностью потерявшей чувствительность коже. Впрочем, кажется, уже не только пальцев…
Если бы не протекция тети Джерри, бывшей секретарем финстриссы левого рукава АИ и рекомендовавшей свою племянницу после обучения и отработки авансового срока не куда-нибудь, а строго и исключительно в корпус миротворок, Стась не видала бы синей формы, как собственных ушей. А не будь в составе «Амазонкс Инкорпорейтед» этого печально знаменитого и мало кому интересного корпуса, то не помогла бы ей никакая протекция. Даже тети Джеррина.
Потому как первый же из основных тестов — тест на мобилизацию резерва агрессивности — Стась завалила благополучно и напрочь. Если и был у стасиного организма какой-то там скрытый резерв, то он предпочитал оставаться в подполье, и мобилизовать его Стась была просто не в состоянии. Ни тогда, ни сейчас.
Хотя и старалась изо всех сил, честно и добросовестно пытаясь представить себе что-нибудь жутко страшное или отвратительное до дрожи. Но кончались все эти попытки всегда одинаково — ей в конце концов становилось смешно. Адреналин, естественно, никуда не выделялся, Стась виновато улыбалась, преподаватели зверели и начинали брызгать слюной.
И дело тут было вовсе не в недостатке воображения или крайней тупости, хотя в личной медицинской карте Стась формулировка стояла именно такая. Просто ни к чему в глупой и скучной жизни не способна была Стась отнестись всерьез. Ну действительно, сами подумайте — что такого можно себе навоображать? Такого, чтобы мороз по коже? Или мерзкого до натуральной тошноты? Луковица вареная или длинный волос в супе? Мерзость, конечно, но кто виноват, если ты на закусочных экономишь. Да и, потом, их же можно просто вынуть и положить на салфетку. И вдоволь повеселиться, наблюдая реакцию сидящих рядом.
Или вот, еще: раскусываешь яблоко — а там червяк. Причем не целый, а уже половинка. Мяконькая такая извивающаяся половиночка…
Прелестно, правда?!..
И чего по этому поводу, скажите, вопить, словно тебя за сиську ущипнул не тот, кого бы ты хотела? Это же не просто какой-то там грязный уличный червяк, это же червяк яблочный! Он не глиста какая, гадость не жрет, питается исключительно диетическим яблочком! У него и вкус — яблочный. Сами попробуйте, если не верите на слово — убедитесь. Какие проблемы?..
Или вот, еще лучше — какашка. Свеженькая такая, большая и сочная.
А ты на нее — голой пяткой…
Вот как раз в этом самом месте Стась и начинала хихикать, а наставницы — свирепеть.
С ужасами дело обстояло еще хуже.
Ранят или убьют? Грустно, конечно, но, может, в следующей жизни ты окажешься принцессой Фомальгаута (есть у них там принцессы, причем даже наследные, Стась проверяла!). Или вольным самураем шитакана — тоже, между прочим, неплохо, хотя их вроде бы и не существует. Мальчик любимый попку морщит? Ну это уж, простите, совсем смешно, особенно после обработки доблестных медиков АИ. Что еще?
Черная рука?
Гроб на воздушной подушке?
В учебнике советовали представить смерть родных, но у Стась это уже было. Это не страшно. И даже не больно. Во всяком случае, именно так сказал тот парень из Корпуса, которого прислали с повесткой. Слишком быстро, просто вспышка — и все, они ничего не успели почувствовать, так он сказал. А смерть тети Джерри вызвала бы у Стась повышение чего угодно, только не адреналина…
Не было страшно ей и сейчас.
И ненависти особой к Керсу не было тоже. Скорее уж жалость — бедненький извращенец, с оттенком уважения — дело свое он знал и выполнял без халтуры, надо отдать ему должное.
И когда, дождавшись удобного момента и вывернув шею до хруста позвонков, она вонзила недовыбитые зубы в оказавшуюся в пределах досягаемости руку — это не было вызвано ненавистью. Чистый прагматизм. Обеспечение лишней зацепочки адвокату.
А ненавидеть — за что? Его пожалеть впору. Приличный мальчик, вежливый. Даже не садист. Страховка в полном порядке, недовыбитые зубы с оголенными нервами сработают — так чего же особо переживать? Психозондирование — штука, конечно, малоприятная, но до суда вряд ли дойдет, особенно ежели тетя Джерри проявит семейную солидарность.
Нет, не со зла она его укусила. И даже не совсем верно было бы посчитать это просто провокацией. Ради провокации было бы гораздо проще плюнуть ему в глаза.
Просто со всеми своими трудностями Стась привыкла справляться сама, врожденная осторожность требовала подстраховаться, а зубная боль не зря считается самой сильной, там же нервов до черта, она как раз должна…
Боль была дикой, ломающей блокировку, словно картон. Она прошила раскаленной иглой голову от подбородка до затылка, из глаз брызнули слезы, тело свело судорогой, и, проваливаясь в гулкую черноту, Стась, кажется, еще сильнее стиснула челюсти, кромсая осколками зубов чужую руку, и чужая кровь обожгла язык, а потом во рту словно взорвалась граната.
Потом он ее, кажется, все-таки ударил.
Но она этого уже не почувствовала…
***
…А потом она лежала, запрокинув голову, и было ей все равно.
На лицо падали тяжелые холодные капли дождя. Долго падали. Скапливались в открытых глазах, нагревались, а потом стекали по вискам теплыми струйками.
Ей было все равно.
Джесс, плача, била ее по щекам и трясла за плечи. Стась не сопротивлялась. Даже не закрывала глаза, продолжая смотреть в пустоту куда-то поверх ее головы.
Ей было все равно.
Все равно.
Все — все равно.
И то, что нехило погрызенного ею Керса до сих пор трясло. И пропитавшаяся оранжевым повязка на его руке. И дождь. И плачущая Джесс.
И даже то, что какой-то геймер сказал детским голоском:
— А ее все-таки надо бы того… досуха. На всякий случай…
— На всякий случай держи свое горло подальше от моих зубов! — Керс
вызверился быстро и так же быстро остыл. Сказал уже почти спокойно:
— Когда я играю — то играю по правилам. Пусть даже это правила Керса.
— А если теперь это будут правила крестника скиу? — спросил кто-то ехидно.
Керс дернул плечом, но даже не возмутился. Сказал устало:
— Я похож на рль? Открой глаза! — Он несильно ударил ее ногой в бок, поддел, переворачивая. Стась не сопротивлялась. Из распоротого острым сучком плеча снова пошла кровь. Ей было все равно, что геймеры смотрели на эту маленькую ранку с каким-то странным выражением.
Завистливый голосок протянул:
— Везучий ты…
Стась почти не слышала, как Керс ответил:
— Не везучий. Предусмотрительный.
Ей было все равно…
Пошли они путем-дорогою, долго ли, коротко ли — зашли в темный, дремучий лес.
Медведко, Усыня, Горыня и Дубыня-богатыри: [Тексты сказок] № 141.
На рассвете перелет-трава вывела их на шоссе, прямо к автобусной остановке, и Игорь решил не звонить Волоху, тем более что нужный автобус подошел через несколько минут. Ехать, правда, пришлось с пересадкой — за ночь они успели пройти километров тридцать, если не больше. И хотя никаких болот им на пути не попадалось, он устал гораздо сильней, чем в прошлый раз, и Маринка снова предложила ему «элегантную трость».
Чем ближе Игорь узнавал свою спутницу, тем больше убеждался в том, насколько ему повезло. И если в первую ночь он все время испытывал неловкость, то к концу второй ему казалось, что он знает Маринку всю жизнь. Ее игра в индейцев сначала представлялась ему не более чем милой шуткой, но постепенно он привык и начал относиться к ней серьезней, чем сама Маринка.
— Не надо говорить Волоху о том листке, который мы нашли, — сказал он ей, когда они сели в автобус.
— Почему? Я думаю, этот монах имеет самое непосредственное отношение к виновнику наших проблем, а колдун хочет его найти.
— Эй, ты не забыла? Ты поклялась огнем…
Маринка посмотрела на руку и вздохнула:
— Знаешь, мне почему-то показалось, что все это несерьезно. Как в детской игре. И вообще: я до сих пор сомневаюсь, а не привиделось ли мне это.
— Если честно, я тоже, — улыбнулся Игорь, — но если мы допустили существование перелет-травы, то почему бы нам не поверить в оборотней? По-моему, они очень милые ребята.
— Да уж! Очень милые! У тебя, кстати, синяк на скуле и на лбу.
Игорь тронул лицо рукой:
— Правда? А я считаю, что они обошлись с нами более чем мягко. Могли бы просто сожрать. Как тебе такой поворот событий?
Маринка рассмеялась:
— А ты заметил, как им понравилось твое индейское имя? Между прочим, они сразу поменяли к нам отношение, как только услышали, что ты Медвежье Ухо, а не Тухлый Кусок Мяса.
— Я думаю, будет нечестно их обмануть, — Игорь тоже посмотрел на ладонь, где успел лопнуть пузырь от ожога. — И… мне кажется, Волох не будет никого искать. Ему это скучно.
— Да? Почему?
— У него к нам чисто профессиональный интерес, он во что бы то ни стало хочет попробовать провести свой обряд. Я его, конечно, понимаю. Представь себе, много лет разрабатывать какую-нибудь теорию, а потом получить возможность проверить ее на практике! О таком можно только мечтать. Разве тебе не хотелось бы обкатать свою программу?
— Конечно хотелось бы. Я думаю, ты прав… Мне и самой так показалось. И что, мы так и не узнаем, что написано на этом листочке?
— Наверное, нет. Даже если мы раздобудем словарь, это будет не так просто. И почерк не самый лучший… Надо несколько дней над ним сидеть, чтобы разобраться.
Конечно, заезжать за оставленной на просеке сеткой было очень тяжело, и Маринка сильно сопротивлялась, но Игорь настоял — наверняка магу она дорога́. К тому же он собирался вернуть ее Волоху и больше никогда с собой не брать и предполагал, что колдуну это не понравится.
Не ошибся. Маринка отправилась домой, добравшись до своего велосипеда, Игорь же остался докладывать Волоху о прошедшей ночи.
— Как это она вас не подпустила? — маг едва не повысил голоса. — Что значит «не подпустила»?
— Очень просто, — Игорь вовсе не намерен был оправдываться.
— И как вы собираетесь ее ловить? Руками?
— Ну, примерно так.
— Послушайте, это несерьезно, — маг прошел по своему кабинету, — надо же было что-нибудь придумать, обмануть ее как-то. Если с ней нельзя действовать силой, как вы говорите, надо попробовать взять ее хитростью.
— Я не буду действовать хитростью, — Игорь пожал плечами.
— Почему? Ну что вы вбили себе в голову? Или вы считаете, что за две ночи изучили ее лучше, чем я за много лет?
— Да.
— Вы в этом уверены? Если бы вы спасали свою жизнь, мне было бы трудно с вами спорить, но вы спасаете ребенка. Вам не кажется, что малейшая ваша ошибка будет стоить жизни вашей дочери?
Игорь потупился. Может быть, он напрасно полагается на свою интуицию? Может быть, на этот раз она его обманывает, и колдун прав?
— У меня есть время. Но на ошибку я действительно не имею права. Поэтому я бы действовал не поспешно, а осторожно, вы меня понимаете?
— Делайте как знаете. Я предупредил — перелет-трава может быть опасной для вас. И еще. Я не могу назвать вам срока, отпущенного вашей спутнице, но скажу: у нее времени в запасе нет. Так что подумайте хорошенько и возьмите сетку с собой.
Игорь покачал головой, но сердце его кольнуло острой болью: эта чудесная девушка… Она чересчур живая, чтобы умереть. Он не должен этого позволить. Не слишком ли большую ответственность он на себя берет, отказываясь от советов мага? Неужели перелет-трава просто хочет их обмануть? Но что-то ему подсказывало: травка уйдет. Едва он попробует ее обмануть или взять силой — она исчезнет и больше никогда не появится. Ему не нравилась позиция Волоха. Куда он торопится? Его азарт вполне понятен, но он не рискует собственной жизнью. Игорь всегда считал, что философы должны быть мудры и рассудительны, а спешка нужна только при ловле блох. Возможно, он ошибался и в первом, и во втором утверждении.
— На что вы рассчитываете? На то, что перелет-трава рано или поздно сама сядет вам на плечо? — продолжил маг, с трудом скрывая раздражение.
— На ладонь, — ответил Игорь, — она сядет мне на ладонь. Когда поймет, что я не собираюсь загадывать желаний и развеивать по ветру ее лепестки.
— Вы вправду верите, что перелет-трава исполняет желания? Это бабушкины сказки. Если вы немного подумаете, то поймете: волшебное исполнение желаний, даже самых безобидных, приводит к нарушению равновесия в мире. Поэтому в природе не может существовать субстанции, которая это делает.
Игорь не стал спорить — в конце концов, это просто неважно.
Они договорились встретиться в восемь вечера и сразу же выехать на то место, где расстались с перелет-травой.
На этот раз собрался Игорь основательно — если они пройдут еще километров тридцать, возвращаться домой, чтобы поспать три-четыре часа и снова собираться в дорогу, не имело смысла: утром они добирались до дома больше двух часов. Палатки у него в хозяйстве не нашлось, а вот пенополиэтилен был, он купил его для утепления подвала, но так и не воспользовался. Игорь вырезал из него матрасик, чтобы спать на земле. Котелка у него не было, и пришлось взять с собой кастрюльку — в случае чего можно вскипятить чаю или сварить грибов. Много еды брать с собой не хотелось, но сколько ночей продлится их поход, Игорь представить себе не мог и уповал на то, что время от времени им придется проходить мимо магазинов. Поэтому он насушил килограмма два сухарей, купил три банки тушенки, взял гречневой крупы и несколько картошин. В магазине он подумал немного и прихватил шоколадок — все девушки любят сладкое, а шоколад сытный и не занимает много места.
Как он ни старался, все равно рюкзак получился увесистый и объемный. Игорь добавил чай, соль, спички, бинт и пластырь — на всякий случай — и, почесав в затылке, кинул в рюкзак финалгон. Лечиться им он уже не мог, и так сжег кожу до того, что она облезла. Но кто знает, как дела будут обстоять дня через два? Это все равно лучше, чем ничего.
Маринка будто прочитала его мысли и тоже собралась дневать в лесу. И тоже взяла с собой только самое необходимое — ее рюкзак был даже меньше, чем у него.
Игорь думал, что Волох по дороге будет уговаривать Маринку взять с собой сетку, но маг не стал этого делать, чем немало его удивил. Колдун согласился, что возвращаться домой на день смысла не имеет, но просил звонить, если они окажутся в зоне действия сети.
Маринка ехала на переднем сиденье и всю дорогу болтала с магом на философские темы, Игорь же помалкивал и смотрел в окно — он собирался в дороге подремать, но на выезде из поселка заметил синюю «восьмерку» с помятой дверью, которая ему чем-то сразу не понравилась. Она ехала за ними на приличном расстоянии и свернула на первой же развилке дорог. И Игорь сильно удивился, когда через четверть часа «восьмерка» снова оказалась сзади них.
Пока они добрались до места, он видел синюю машину еще дважды, но издалека, поэтому запросто мог ошибиться.
Волох попрощался с ними быстро — солнце клонилось к закату, и перелет-трава должна была вот-вот появиться.
— Ну что, Медвежье Ухо, — вздохнула Маринка и села на скамейку около остановки, — сегодня будет еще тяжелей. С рюкзаками-то…
— Хочешь, переложи что-нибудь ко мне, у меня еще есть место, — предложил он.
— Нет, спасибо, — усмехнулась она, — я как-нибудь сама. Между прочим, я полдня рыскала по инету и нашла все про свадебные обряды и обряды инициации.
— Ну и как?
— Со свадьбами все просто, только вот не знаю, как насчет второго брака. Как-то во времена палеолита не очень разводы практиковались…
— Ты была замужем? — удивился Игорь.
— Ну да. Полгода примерно. Больше не выдержала. Это не для меня.
Он не стал ее расспрашивать, но она продолжила сама:
— Нет, ты не подумай, я нормальная. Просто мужики хотят от меня слишком много: и в доме убирай, и обеды готовь, и белье стирай… А я компьютер люблю и работу свою. Ну и жить когда-то надо. Приходишь с работы — к плите, все выходные с веником и утюгом, да еще и по магазинам с авоськами. Нет, я так не могу.
Игорь улыбнулся:
— Ну, на то ты и Огненная Ладонь. Каждому свое.
— А ты был женат?
— Был.
— И как?
— Никак.
— Ну, не хочешь говорить — не говори. Я просто так спросила. В общем, я так и не выяснила ничего про второй брак — ни слова нигде об этом не сказано. А про инициацию сразу могу сказать — нам это не подходит. Маркиз де Сад отдыхает. Там множество вариантов, один кошмарней другого. Серьезно, в страшном сне не приснится.
Игорь не хотел говорить, что никакой обряд инициации ему не поможет. Со Светланкой, значит, все просто — она замужем не была. Но что-то ему не совсем понравилась идея выдать ее замуж для того, чтобы спасти ей жизнь. И даже имитация этого действия вызывала в нем протест. Наверное, это отцовская ревность…
— Но вообще-то, — продолжила Маринка, — все равно надо искать того, кто в этом разбирается. Не по инетовским же сведениям самим обряды проводить. Как ты считаешь?
— Я думаю, надо посмотреть, куда нас травка приведет. А там и решать.
Травка появилась, едва стемнело. Она, правда, не вылетала на дорогу, а светила из-за деревьев, и Игорь с Маринкой, подхватив рюкзаки, направились к ней. Она повела их вдоль шоссе, но в обратную сторону, туда, где они вчера уже проходили.
— Ну здравствуйте! — ворчала Маринка. — Будем туда-сюда бродить…
— Она нас вчера на остановку вывела, хотя ей это было не по дороге, — пояснил Игорь.
— Ты всегда ее защищаешь. А она — подлая тварь.
От шоссе в сторону ответвлялся проселок с двумя глубокими засохшими колеями, вчера они даже не обратили на него внимания, настолько он был узким. Перелет-трава вывела их на его середину и двинулась в сторону от шоссе.
— Это что, для комфортной ходьбы? — удивилась Маринка. — Раньше нас все больше вели по пересеченной местности.
Игорь пожал плечами и увидел, как травка высветила брошенную на маленькой полянке синюю «восьмерку» с помятой передней дверью.
— Между прочим, эта машина ехала за нами от самого Весина… — сказал Игорь.
— Да ты что? Ты хочешь сказать, за нами кто-то следит?
— Я не знаю. Но ты по сторонам посматривай. И… далеко от меня не отходи, хорошо?
— Ладно, — протянула Маринка задумчиво.
Травка тем временем свернула с проселка и повела их в глубь леса, снова, как и в предыдущие ночи, на северо-восток.
Они шли без приключений несколько часов. Коленка заныла намного раньше, чем накануне, — сказывались долгие переходы предыдущих дней.
Конечно, презирать его за это Маринка не станет, но Игорю было неловко, что из-за него они не могут двигаться быстрей, поэтому он делал вид, будто с ним все в порядке. Но Маринка сразу заметила, что он начал прихрамывать.
— Что, болит? — спросила она.
— Нет, ничего. Все нормально.
— Слушай, Медвежье Ухо. Ты, конечно, индеец, но, может, ты перестанешь выделываться и сам себе найдешь палку?
— Да не надо пока. Я же не отстаю. Когда начну отставать, тогда и посмотрим.
Как будто издеваясь над его бравадой, цветок вывел их на место старого торфяного пожара: стволы деревьев с выгоревшими корнями давно повалились на землю и заросли высокой травой. Ни полем это нельзя было назвать, ни лесом. Перелет-трава помаячила немного на краю открытого пространства и направилась к его центру, предлагая догонять. Игорь посветил фонариком вперед, но лучик растворился в темноте, так и не показав, где же кончается сгоревший торфяник.
— Ничего себе! — Маринка попятилась. — И как мы туда пойдем?
— Так и пойдем… — Игорь сжал губы.
— Слушай, не подумай, что я сумасшедшая… Но там наверняка есть змеи…
Он не стал смеяться. Во-первых, змеи там и вправду могли жить, а во-вторых, если ей страшно, смех от страха ее не избавит.
— Я пойду первым. Если совершенно случайно какая-нибудь махонькая змейка туда и забралась, она успеет спрятаться.
Маринка стиснула зубы и кивнула. Игорь вздохнул. Наверное, для нее это так же страшно, как для него подниматься по лестнице на вышку. Что он еще может сделать для нее?
— Давай я все же выломаю палку потолще и буду стучать по земле впереди нас, — предложил он. — Честное слово, этого змеи очень боятся.
— Я знаю. Я все знаю про змей. Я ведь не боюсь, что змея меня укусит. Я боюсь, что она до меня дотронется… Это действительно отвращение, а не страх. Как представлю себе, что я наступаю на нее, такую круглую, как шланг, а она обвивается вокруг моей ноги… Я этого не переживу, я умру сразу же, не дожидаясь наступления срока. Или сойду с ума.
Если бы это было поле с высокой травой, Игорь понес бы ее на руках. Но перелезать через стволы поваленных деревьев… Между тем цветок отдалился от них метров на сто и повис над пожарищем.
— Пойдем, — сказала Маринка. — Пойдем, травка не станет нас ждать. Не надо никаких палок, я просто пойду за тобой. След в след.
Конечно, идти за Игорем след в след у нее не получилось. Какой там след! Деревья лежали друг на друге, их острые обломанные сучья торчали вверх, препятствия по грудь высотой сменялись глубокими дырами, в которые проваливались ноги. Над бывшим пожарищем до сих пор витал запах гари. Игорь помогал Маринке перелезать через толстые сучковатые стволы, но в арсенале у него было немного средств: протянуть руку, когда надо взобраться наверх, и поймать под мышки, когда надо спрыгнуть вниз. Сначала она отвергала его помощь, но быстро поняла, что сама не справится. Он имел неоспоримое преимущество — был выше ростом.
Игорь не сразу заметил, что она плачет. И только когда случайно осветил ее лицо фонариком, заметил блестевшие на щеках слезы. Она стояла над ним и собиралась прыгать вниз.
— Ты устала? — спросил он.
— Нет, — она покачала головой, — мне страшно. Я больше не могу… Я сойду с ума!
Он поймал ее под мышки и присел перед ней на поваленный ствол, чтобы видеть ее лицо:
— Ну? Тебя же зовут Огненная Ладонь, правда? Ничего не бойся. У тебя резиновые сапоги. Хочешь, я возьму твой рюкзак, тебе будет легче.
Маринка замотала головой:
— Извини. Я больше не буду плакать. Я постараюсь.
— Честное слово, мы ломимся через этот валежник, как слоны. Змеи давно попрятались, ты мне веришь?
Она кивнула:
— Пойдем. Не могу же я лечь и умереть прямо здесь.
Игорь оглянулся: цветок висел на том же месте, до него оставалось не больше тридцати шагов. Но стоило им приблизиться, и перелет-трава встрепенулась и переместилась немного дальше. Маринка стиснула его руку, Игорь снова попробовал высветить фонариком конец бурелома, но лучик света так его и не достал. Чем ближе они подходили к центру пожарища, тем ощутимей становился запах гари.
Они подобрались к цветку почти вплотную, но он не двигался с места, зависнув над крошечной полянкой — не иначе, предлагал передохнуть. Игорь выбрался на твердую землю, помог спуститься Маринке и хотел присесть — колено ломало и кололо, его надо было растереть хотя бы руками. Перелет-трава освещала полянку, как уличный фонарь, на земле рос мягкий сухой мох — цветок подобрал им идеальное место для отдыха.
— Я отсюда никуда не уйду… — прошептала Маринка, — я умру здесь.
Цветок словно ждал этих ее слов, взмыл вверх и растворился на фоне звездного неба.
Сразу же стало темно и тревожно, как и всегда с исчезновением перелет-травы. Игорь осмотрелся по сторонам и ничего, кроме бурелома, не увидел. Смутное беспокойство очень быстро сменилось отчетливым ощущением опасности. Он еще раз посветил вокруг фонариком, но ничего странного не заметил.
— Тебе не кажется, что это очередная ловушка? — спросила Маринка.
Игорь кивнул.
— И главное, мы не сможем отсюда быстро убежать… — прошептала она.
— Я думаю, надо двигаться вперед, — предложил Игорь, — и чем скорей, тем лучше.
Он шагнул к другой стороне полянки, но тут в колене кольнуло так сильно, что никакие сжатые зубы не помогли сделать следующего шага. Да, переход по бурелому оказался для него непосильным.
— Что? — встревоженно спросила Маринка.
— Сейчас, — Игорь выдохнул, — мне нужно хотя бы две минуты. Это проходит, такое быстро проходит… Надо растереть, и это пройдет. У меня и мазь с собой есть…
— Тебе помочь?
Он покачал головой и опустился на мох — тот был теплым, будто совсем недавно нагрелся на солнце. Может быть, никакая это не ловушка? Может, травка просто дает им время отдохнуть? Уж больно чудесное место. Сухое тепло — то, что ему сейчас нужно больше всего. Если бы не запах гари, от которого немного першит в горле, Игорь ничего лучшего и представить бы себе не мог.
Гари? Он плотней прижал руку к земле и похолодел… Теплый мох… Замечательное место для отдыха!
— Маринка… Надо быстро уходить. Очень быстро. Пожалуйста, дай мне руку.
Она помогла ему подняться:
— Что? Что такое?
— Ты только не пугайся… Здесь нет ни одной змеи. Это совершенно точно. Под нами горит торф.
И в ответ на его слова за спиной вверх взметнулся сноп искр и пламени, раздался треск, и несколько стволов, через которые они перелезли две минуты назад, рухнули в пылающую яму. Спину обдало жаром, а Маринка прикрыла руками лицо. Игорь не стал задумываться над вероятностью такого быстрого развития ситуации и рванул Маринку за руку к противоположной стороне полянки. Колено подгибалось, не желая слушаться. Справа из-под земли снова вырвалось пламя, Игорь шарахнулся в сторону, но слева подозрительно затрещали деревья, и у него остался только один путь — вперед. Маринка исхитрилась и закинула его руку себе на плечо — и сделала это очень вовремя: он бы точно упал, если бы не смог на нее опереться.
Они подбежали к первому упавшему стволу, Игорь подтолкнул Маринку, она вскочила на ствол, но тот немедленно пошел вниз. Из-под ног дохнуло жаром. Он еле успел дернуть ее обратно к себе, откатился на несколько шагов, споткнулся и завалился на спину. Маринка упала сверху.
Теперь огненная яма окружила их со всех сторон. Поваленные деревья со зловещим шуршанием падали в бездонную топку, поднимая вверх сонмища искр, раскаленный воздух шевелился вокруг, накатывая тяжелыми дрожащими клубами. Игорь почувствовал, как нестерпимо жжет лицо и руки, отодвинулся немного назад, к центру мшистой площадки, и прижал Маринку к себе, пряча ее лицо на груди и прикрыв ее голову руками.
— Я знаю, когда я умру, — вдруг сказала Маринка, пытаясь поднять лицо, но он ей не дал, — я умру не сегодня.
Игорь опустил голову и зажмурил глаза — ему показалось, что он сунул голову в печку. Не может быть, чтобы отсюда не было выхода! Безвыходных ситуаций не бывает! Надо хотя бы оглядеться. Он приоткрыл один глаз. Впереди зияла огненная яма. Он осторожно повернул голову вправо — и там все горит. Влево. Нет. Нет прохода. Из приоткрытого глаза по щеке потекла слеза, он осторожно вдохнул и приоткрыл другой глаз. Что это? Или ему мерещится? Черный островок на фоне оранжевого племени? И к этому островку с их полянки перекинут толстый сучковатый ствол…
Больше шансов не будет.
— Поднимаемся! — крикнул он Маринке. — Не останавливайся ни на секунду!
Она вскочила на ноги, как будто только и ждала его команды. Он кинулся к спасительному островку, навстречу раскаленной топке, увлекая Маринку за собой. Все зависит от скорости. Если они задержатся на несколько мгновений, то просто изжарятся на углях, как шашлык.
Сучковатый ствол сначала пугал, но, оказавшись на нем, Игорь понял, что за сучья можно держаться рукой, сохраняя равновесие. Он был уже на середине, когда дерево под ним полыхнуло огнем, облизывая ноги. Маринка вскрикнула и отшатнулась, но Игорь удержал ее за руку и дернул к себе. Еще несколько шагов! Толстый конец ствола, оставшийся позади, поехал вниз, Игорь рванулся вперед и вверх, ломая тонкие сучья ногами, и уцепился за толстую ветку березы, лежавшей на островке. Маринка повисла у него на шее, Игорь качнулся вперед, переваливаясь через березу, и навзничь рухнул вниз, в провал между деревьями. Маринка снова упала сверху.
То ли он ударился головой, то ли потерял сознание от того, что не дышал, но, похоже, прошло очень много времени, прежде чем он смог открыть глаза.
Над ним разливался свет, радужный свет перелет-травы. Маринка все еще лежала на нем, но тоже зашевелилась и прошептала:
— Ой, мамочка, что же это было?
Игорь дождался, пока она поднимется, и попытался встать. Поскольку провалился он вниз головой, это оказалось нелегко.
— Ты как, Медвежье Ухо? Не разбился? — спросила сверху Маринка.
— Вроде бы нет, — ответил он, переворачиваясь с головы на ноги.
Никакого огня вокруг не было. Безлунная ночь простиралась во все стороны, и единственным просветом в ее черноте сверкал чудесный цветок, висевший над головой.
— Ну ты и тварь… — пробормотал Игорь, подняв глаза на перелет-траву. Цветок качнулся, как будто кивнул.
— Слушай, мне что, все это привиделось? — робко поинтересовалась Маринка.
Игорь снова посмотрел по сторонам. Никаких горящих торфов, никаких огненных ям, никакого жара. Тишина и темнота.
— Мне тоже все это привиделось, — ответил он.
— Но… Такого же не бывает. Я могу согласиться с тем, что меня посетила галлюцинация. После такого кошмара, как этот переход по бурелому, мне и не то могло приглючиться.
Игорь осмотрелся еще раз, на всякий случай, и глянул на перелет-траву.
— Это морок, — сказал он усмехаясь, — наверное, так это называется. Эта светящаяся штучка морочит нам голову.
— Да? Как интересно, — фыркнула Маринка.
— А тебе ничего не показалось странным в этом пожаре?
— Мне все в нем показалось странным.
— Мне тоже. Поверить можно во что угодно, даже в островки среди горящего торфа, даже в мгновенные провалы вокруг этих островков. Такая вероятность существует. Но вероятность того, что все это горит бездымно, приблизительно равна нулю.
— Ты сразу это заметил? — удивилась Маринка.
— Нет. Я только сейчас об этом подумал. Как-то мне было не до того…
— Жаль, бурелом не оказался мороком. Все равно придется выбираться отсюда. Как твоя коленка?
Игорь пошевелил ногой и попробовал на нее опереться.
— А знаешь, гораздо лучше, — он усмехнулся, — сухое тепло, как по заказу…
По бурелому, вслед за перелет-травой, пришлось идти еще не меньше часа, но Маринка вроде привыкла, и змеи ее больше не пугали. Или она решила не показывать своей слабости?
— Ну как, Огненная Ладонь? Ты очень устала? — спросил он, когда фонарик высветил высокие деревья впереди.
— Нет. Я никогда не устаю. Я же говорила, я не умею преодолевать страх.
— Умеешь. Это тебе только кажется. Если бы не умела, разве бы ты этот бурелом прошла?
— Я уже не боюсь, — буркнула Маринка.
Они выбрались на опушку леса, но и здесь путь оказался нелегким: лес был густым, под ногами хрустел валежник, гладкие корни высоко выступали из-под земли, сменяясь ямами и провалами. Да еще и рюкзаки цеплялись за низкие ветви. Вчерашняя ночь показалась Игорю легкой прогулкой.
— Хорошо, что мы не поедем домой. У меня не хватит сил куда-то ехать. Может, упадем прямо здесь? — предложила Маринка.
Игорь покачал головой.
— Не сейчас. И потом, кто-то недавно сказал, что никогда не устает.
— Я обольщалась, — немедленно нашлась Маринка, — а ты как?
— Нормально.
— Да ты всегда нормально. Индеец.
Игорь улыбнулся. Индеец — это лучше, чем ботаник.
Лишь в предрассветных сумерках цветок вывел их на твердую тропу среди соснового бора, только у Игоря уже не осталось сил этому порадоваться. Он давно выломал себе клюку и с каждым шагом опирался на нее все тяжелее, так, что устала рука. Маринка брела сзади ничуть не быстрей. Лес расступился внезапно, и они оказались на берегу неширокой реки с пологими берегами.
— О как! И куда дальше? — Маринка наткнулась на остановившегося Игоря.
— Я думаю, пока никуда. Сейчас солнце взойдет.
— А что? Премилое местечко… И полянка, и речка, и кустики…
Перелет-трава не стала дожидаться, когда появятся первые солнечные лучи, как будто тоже устала, и метеором унеслась на восток.
— Давай сначала поспим немного, отдохнем, а потом будем готовить еду, — предложила Маринка, скидывая рюкзак и плюхаясь на мох, — кстати, здесь тепло и сухо.
— У тебя есть на чем спать? — спросил Игорь.
— Спальник.
— Ты простудишься. Одного спальника мало. Погоди десять минут, я наломаю лапника.
— Я не простужусь, я никогда не простужаюсь, — Маринка зевнула.
— Ага. И никогда не устаешь…
Игорь достал из рюкзака топорик и вернулся в лес: девушкам нельзя спать на холодной земле.
Рассвет в лесу всегда оказывается внезапным — только что было совсем темно, и вот уже вокруг щебечут птицы, и стволы деревьев подсвечиваются яркими солнечными лучами. Игорь выбрал ель поразлапистей, как вдруг боковым зрением заметил неподалеку какое-то движение. Показалось? Не слишком ли далеко он отошел от Маринки? За ночь Игорь совершенно забыл про синюю «восьмерку» и про то, что за ними могут следить. Но не зря же перелет-трава показала им спрятанную в лесу машину!
— Эй! — негромко позвал Игорь. — Кто здесь?
Понятно, никто ему не ответил. Он направился туда, где ему почудилось движение, покрепче сжимая в руке топор и уповая на толстую палку. Интересно, кто это может быть? И что ему нужно? А главное, если комплекция у него будет как у вчерашних оборотней, то никакой топор не поможет, в этом Игорь уже убедился. Да и на ногах он стоит еле-еле. А если их двое?
Он прошел метров сто и всяко миновал место, где мог прятаться неизвестный преследователь. Вокруг было тихо, только птицы посвистывали над головой. Нет, наверное, ему показалось.
Когда Игорь с охапкой еловых веток вернулся на берег реки, Маринка дремала, свернувшись калачиком между мшистых кочек. Он покачал головой, выбрал место посуше и помягче и устроил ей уютную постель. Нехорошо, конечно, было залезать к ней в рюкзак, но он посчитал, что так будет лучше, и без труда нашел ее спальник.
Она не проснулась, пока он стаскивал с нее сапоги, и только пробормотала что-то неразборчивое, когда Игорь перенес ее через кочку и уложил на «постель». Застегнуть спальник было уже делом техники.
Какая она была красивая! Ему очень хотелось если не поцеловать, то хотя бы погладить ее щеку рукой, но он побоялся. Вдруг Маринка проснется, что она тогда о нем подумает? Ему стало неловко, что он рассматривает ее спящую. Как будто подглядывает за ней.
Нет, спать, наверное, не стоит. Вдруг ему не показалось то движение в лесу? Если бы знать, кто и зачем их преследует!
Игорь набрал в лесу валежника, выбирая сучья потолще, сложил костер, но разжигать его пока не стал. Маринка наверняка проспит несколько часов, а когда проснется, можно будет вскипятить чаю. И… надо передохнуть. Иначе следующей ночью он не пройдет и нескольких шагов.
На базу она вернулась через тридцать два часа и двадцать восемь минут после обозначенного срока. Ее уже не ждали и даже отчет о списании очередной боевой единицы в рамках выполнения локальной задачи завизировали. Когда она подходила, с трудом переставляя ноги, к границе патрулируемой территории — ей навстречу выслали киборгов. Позывной суточной давности сработал наполовину — стрелять на уничтожение по ней не стали, но процедуру задержания отработали по протоколу. И пришлось долго ждать команды от людей, ощущая, как сквозь задеревеневшую от крови ткань камуфляжного комбинезона обжигает измученное тело расплавленная земля. Вытянутый на излом — малейшее движение и хрустнут кости — позвоночник беспокоил гораздо меньше.
— Номер? — хрипло каркнул над ней мужской голос. По базе идентификации — капитан второго подразделения.
— 745—8. — Губы плохо шевелились, а в горле словно ворочались гусеничные ежи от тралкера модели В. Большие и неуклюжие.
— Причина нарушения приказа?
От безобидного вопроса по телу прошлась волна липкого ужаса. Ледяная, но от окружающей жары она помогала слабо. Сверху все горело, внутри знобило.
— Приказ выполнен, — выдохнуть с ровной механической интонацией. И не бояться — вряд ли там, после утилизатора, будет что-то страшнее и хуже, чем здесь и сейчас. А потерпеть придется всего лишь пятьдесят восемь секунд. Это недолго. — Критические повреждения организма… снижение скорости передвижения на 78,2%.
— Отчет о состоянии? — сварливо запросил капитан.
Перечислять пришлось долго. И тяжело было продолжать говорить равнодушно и безэмоционально — с каждой новой озвученной травмой все крепче становилось убеждение, что «такое барахло не чинят». Фраза запала не только в цифровую память, но и в органическую. Тогда она стала приговором для «шестерки» — нового киборга, с трехмесячным сроком эксплуатации и развороченным телом. А она точно барахло — ведь ей уже один год два месяца и пять дней.
— …энергетический уровень ниже минимального на шесть процентов. — Пришлось с силой сжать зубы, потому что программа требовала добавить рекомендацию про утилизацию оборудования.
Тишина давила паникой, но на то, чтобы вскочить и уйти, не оставалось сил. Да и не дадут ей сбежать — ее держали два киборга равнозначного функционала, только мужской модификации. Рядом с человеком стоял третий. И они были относительно целые, а она поломанная. Она — барахло.
— Пап, если она не нужна, можно мне забрать?
Судя по голосу — молодой парень, едва достигший призывного возраста. А вот родственные отношения людей были совсем непонятные; разве у капитана есть дети, если в карте личного дела указано, что их нет?
— Зачем тебе этот полутруп? — Капитан оглянулся на вылезшего из мобайка парня.
— Очень живописно выглядит…
Восторг был настолько искренним, что она даже дважды проверила показания детектора. Зря, конечно, активировала, энергии и так мало, но удивление оказалось сильнее рациональности. Живописный — значит, красивый… А что красивого могло быть в поломанной кибердевочке, тело которой исчеркано осколками модулятивной гранаты, на плече — спекшаяся счерневшая плоть, пропаленная до кости струей плазмы, на ногах три перелома, и разбитая кисть — руку пришлось подставить под съехавший картер, и пока он сумел остановиться, кисть придавило, а перед этим ударило. Движение было микроскопическим, но давление сверху усилилось — позвоночник завибрировал, буквально в миллиметре от излома.
— Если надо — бери, потом сам в мусоросжигатель отведешь, как наиграешься, — решил капитан.
За те полторы минуты, что прошли между просьбой его сына и ответом, она, кажется, умерла, и ей стало уже все равно, какое решение примет человек. Но выигранная отсрочка подарила новую надежду, очень маленькую и никчемную. Только вот знать, что утилизатор будет не сейчас, а через… неважно, через сколько часов… уже хорошо. Еще немного гребаной жизни, в которой много боли, а там — ведь будет только темнота. Это как будто режим гибернации, из которого ты уже никогда не выйдешь — так говорил один DEX. Парню тогда повезло: он закрыл собой человека, без команды, и его просто убили приказом, вместо того чтобы сдать на исследование в лабораторию. Тогда она поняла, что смерть тоже может быть благом. Он это знал и послал ей сообщение, и странно было читать его на фоне красных строчек обратного отсчета.
— DEX’ы, отпустить. DEX, встать. Идентификационный позывной?
— Эли. — Она встала, четко ориентируясь на программу. Кажется, щеку еще обожгла. Это мелочи, но там рана — когда ее отшвырнуло взрывной волной, то протащило по песчаной ику, придавливая к горячей крошке, которая отлично сдирала стружку в виде лоскутков кожи.
— Эли, передача права владельца. Оред Ленди назначается хозяином первого уровня, все полномочия.
— Приказ принят. Смена владельца произведена.
Капитан махнул рукой — вопрос был урегулирован, киборг списан, пускай пацан развлекается.
— Садись. — Уриш Ленди указал на мобайк. И, заметив колебания парня, добавил: — Пешком сама дойдет.
— Так поломанная же, — возразил ее новый хозяин.
— Четвертый, отнести DEX’а Эли на одиннадцатый блок, — процедил сквозь зубы капитан. — Достаточно или предлагаешь ее в леталку грузить?
— Нет, спасибо. — Парень понаблюдал, как один из DEX’ов перекинул кибердевочку через плечо. — Я просто подумал…
— На просто подумать у тебя было другое время и другое место… — Капитан выругался. — Садись!
Отнести — это хорошо, не нужно самой тратить энергию. Можно даже ненадолго отключиться от окружающего мира, закрыть глаза… Пусть усталость — это человеческое чувство, но, кажется, у нее было что-то очень похожее. Она почти двое суток провела в боевом режиме и извела энергозапас в ноль. Не осталось даже резерва на минимальную регенерацию. Интересно, ей дадут восстановиться или новому хозяину она просто нужна ненадолго… живописный вид? Значит, она ему нужна поломанная. Не важно. Но хотя бы глоточек воды.
Трое DEX’ов бежали за движущимся мобайком. На рывке они могли бы его догнать, но более мощную технику для передвижения по территории базы использовать было глупо — не те дистанции. А «тараканчики» маскировочной расцветки бегали быстро и бесшумно и могли перевезти двух человек. Жаль, ей на такой машинке еще ни разу не довелось прокатиться. Хотя иногда для заданий киборгам приказывали. Смешная машинка.
Наверное, она ненадолго отключилась, потому что очнулась, только когда ее сгрузили возле блока. Новых приказов не было, и можно было просто лежать и ни о чем не думать. Но не получалось. Она уже привыкла, что в органической части мозга постоянно прокручиваются слова и даже образы. И это было необычно поначалу, а потом стало привычно. Хозяин подошел через двадцать минут. В руке человека был продолговатый ящик и пластиковая трубчатая конструкция с рамкой.
— Пошли, — приказал человек.
Система послушалась, вздернула тело на ноги. Внутри прокатилась волна паники — она ведь четко слышала, что утилизируют позже. Хорошо, что человек шел медленно, а то отстающий DEX… это плохо.
— Я тебя хочу нарисовать, — зачем-то стал объяснять человек, когда они подошли к краю лагеря, где росло огромное дерево. — Раздевайся.
— Приказ принят.
Одной рукой справиться с комбезом было трудно, но рвать изношенные застежки, чтобы ускориться, она не стала. Двигалась строго по программе и даже порванный и окровавленный камуфляжник сложила по протоколу. Человек ее не торопил: разложил свою конструкцию в виде треноги с подставкой, раскрыл ящик. Закрепил на раме лист пластомодифицированной бумаги.
— Стань под деревом, — бросил парень, — погоди…
Человек подошел и, схватив за подбородок, покрутил ее голову из стороны в сторону.
— Плохо… — пробормотал сам себе, — почерневшая… мне бы свежей…. лучше бы смотрелось. Что же придумать?
Осталось терпеливо ждать. Люди задавали иногда вопросы, но отвечать на них было нельзя. Только на те, перед которыми стоял идентификационный позывной, или после приказа разговаривать.
— Ты можешь сделать так, чтобы кровь снова потекла? — азартно поинтересовался человек.
— Да, хозяин.
— Ну так сделай, — раздраженно приказал Оред. — Вот тут на виске…. чтоб на шею капало, и щека. Грудь только сбоку, плечо не надо — и так страшно выглядит, на ребрах следы. Ноги нормально.
Подчиняясь его указаниям, она водила по телу виброножом — под таким углом, чтобы рана получалась рваной и широкой, но лезвие не проникало вглубь мышц. Там, где была запекшаяся кровавая корка, даже резать заново не пришлось — достаточно было просто содрать подживающие кусочки корочки. Хозяин не ругался и даже похвалил ее. А потом ей пришлось долго стоять раздетой на солнцепеке — пока человек бегал по базе в поисках веревки. Вернее, сначала он хотел найти веревку, потом интенданта, потом какого-то мудака. Человек возвращался к ней четыре раза и, убедившись, что она стоит в предписанной позе, убегал снова. И каждый раз информировал ее, что именно ему сейчас надо найти. Стоять, передав управление процессору, было несложно. Но эргономичнее было бы посидеть в тенечке. Там бы солнце не палило кожу, но хозяин отдал приказ, который не обойдешь — «стой здесь и жди». Она выполняла, она хороший киборг. Она живет уже почти час и четырнадцать минут с того момента, как вернулась на базу.
Привязывал он ее к дереву долго — никак не мог выбрать подходящую позу. Понравилась ему только та, где ей пришлось сильно извернуться в талии и до боли выкрутить руки вверх и назад. Если бы не сожженное плазмой плечо, то было бы нормально. А так… просто больно. Ей не привыкать, она послушная боевая машина, которая должна выполнять приказы. Ее задача — уничтожать обозначенного врага, ее миссия — завершить поставленную задачу, ее обязанность — умереть вместо человека, сохранив ему жизнь. Ее можно использовать — только целевое применение варьируется между «убивать» и «закрывать собой под огнем», а нецелевое — помогает солдатам сбросить напряжение и агрессию. То, что делал новый хозяин, относилось к категории нецелевой эксплуатации. Но действия человека были какие-то другие.
Он долго смотрел на нее, подходил несколько раз, поправлял волосы, с третьей попытки обновил виброножом струйку крови из раны. И, наконец-то удовлетворившись результатом, встал за рамку и принялся… рисовать. Она нашла определение в пассивном словарном архиве. И даже знала, как называется двухтрубная конструкция. Только не понимала, зачем ее привязали к дереву и сколько она должна стоять в этой неподвижной позе. Хозяин не дал никаких указаний, просто пробормотал «вот так хорошо». По программе — следует выполнять приказ до тех пор, пока не будет получен новый или не будет завершен активный приказ. Но у нее не было данных, по которым можно определить стадию выполнения приказа и объема работы до момента прекращения. А стоять до новой команды…
На исходе третьего часа она просто обвисла на веревках. Органика рук давно потеряла чувствительность, а импланты перестали реагировать на команды процессора. Система упорно засыпала внутренний экран сообщениями о повреждениях. Но ровные строчки слов и кода были лишь помехой. Она уже два раза пробовала произнести условный знак, показать, что оборудованию требуется помощь, — но хозяин не был солдатом и, наверное, не знал этот сигнал… или не захотел его понять.
Она немного понаблюдала за человеком: он рисовал так вдохновенно и самозабвенно, что, казалось, не осознавал ничего вокруг. Она видела один раз такую же фанатичность. Только эта эмоция была у пленника, и, несмотря на травматичный допрос с применением киборга, глаза того человека светились почти счастьем. И даже на ломающиеся кости он реагировал криками, в которых процент боли проигрывал проценту радости.
Эли слегка повернула голову. Будь она не такой поломанной, ей было бы интересно смотреть на хозяина. Но сейчас было слишком жарко, душно, больно и тяжело. Даже глаза болели. Она на мгновение закрыла глаза, открыла, почувствовала, как по обожженной и израненной щеке скользнула горячая капля.
Когда стемнело настолько, что даже она едва различала крупинки песчаника, человек удивленно поднял голову — недоуменно огляделся. Он явно не заметил, что уже вечер. Как-то заторможенно сложил свои баночки и коробочки, в несколько экономных движений разобрал треногу. Закинул ремень ящика на плечо, а мольберт подхватил под мышку и, пошатываясь, ушел в сторону одиннадцатого блока. Эли осталась привязанной под деревом. Новый приказ ей так и не дали…
По воспоминанию о Е.Ершова Царство медное
Я подарю тебе сердце, любимый
Грохот винтов забивает уши. Вертолет тяжело набирает высоту, переваливает отметку в две тысячи метров. Я, в обтягивающем летном комбинезоне, сижу в грузовом отсеке и разглядываю девушку, беспомощно скорчившуюся напротив. Она в тонкой майке и трусиках, хрупкие запястья связаны капроновым шнуром. Через полуразорванный ворот майки мелькает начинающая наливаться девичья грудь с розовым соском. На глазах плотная повязка. Я чувствую, как во мне начинает нарастать желание, в паху тяжелеет, и штаны комбинезона становятся тесными. Я подхожу ближе и неслышно сажусь на корточки перед девушкой. Ноздрей ее достигает мой запах – сладость карамели, остро приправленная хмелем опасности. Она тонко скулит и пытается вжаться в обшивку вертолета. Меня накрывает удушливой волной ее страха – густой багровой обжигающей волной. Стеком срезаю остатки ее одежды, и вот она вся передо мной – начинающий распускаться цветок, изящная и возбуждающая в своей обнаженности. Ее сотрясает крупная дрожь – она знает, что будет сейчас, и чем все это закончится, точно так же, как и для всех женщин, которых брали существа моей расы. Расстегиваю молнию. Я знаю, что она слышит этот звук, что он змеей проникает в ее уши сквозь вату грохота. Встаю, распахиваю люк в днище вертолета. Нас обдает порывом ледяного ветра и осыпает мелкими льдинками. Она на грани обморока – страх ее начинает выцветать, свинцовеет, как низкое северное небо. Резко подхватываю ее, закидываю связанные руки себе за голову, на шею, она, гораздо ниже меня ростом, практически повисает на мне, легкая, как осенний листок, я рывком раздвигаю ее бедра и насаживаю на себя. Нежное девичье лоно недолго сопротивляется моему натиску и через долю секунды я уже внутри, там, где горячо и туго, там, где первая кровь играет роль самой волнующей смазки, там, где я разрываю трепещущую плоть. Свинец близкого обморока сдуло слепящим адреналиновым ветром, девушка отчаянно сопротивляется, колотит пятками по ягодицам и бедрам, впивается в шею ногтями. Что мне ее царапины, мне, перенесшему жестокие неофитские пытки? Извиваясь, она лишь позволяет мне войти все глубже, и я чувствую там, внутри, средоточие ее нарождающейся женственности. Женственности, которой не суждено распуститься и вызреть. Но чувство обладания не полно до тех пор, пока…Я втискиваю ее спиной в угол, одной ладонью перехватываю за головой тонкие запястья, одним движением рассекаю веревку, не заботясь о целостности кожи, и срываю повязку с ее глаз. Я знаю, что видят эти покрасневшие от слез испуганные фиалковые глаза – ледяную сталь моего взгляда, мой взгляд приковывает, подчиняет, заставляет замереть серой мышью под веником. Спиной вперед я падаю в открытый люк. Девушка душераздирающе визжит и вцепляется в меня руками и ногами, втискивается, как в последнее средство спасения, в меня, в ее врага и мучителя, я все еще внутри нее, обезумевшей от страха, и ее мышечные спазмы стискивают меня, принося нечеловеческое удовольствие. Нечеловеческое, так я и не человек вовсе. Я еще крепче вжимаю ее в себя, до раздавленных мышц и переломанных ребер, и меня захлестывает алый слепящий экстаз, я рычу и впиваюсь зубами в ее подставленное горло, горячая соленая кровь толчком вплескивается в мой рот; я разжимаю руки и дергаю кольцо парашюта. Рывком меня уносит вверх, а девушку сдергивает с меня и я слышу ее предсмертный крик, крик еще не трупа, но уже и не живого существа, только что бившегося в моих объятиях. Слышу недолго – земля уже близко. Группируюсь, приземляюсь, перекатываюсь, гася инерцию падения и оказываюсь прямо перед изломанным телом моей недавней возлюбленной. Из-под ее головы по промерзлой земле растекается лужа багровой крови. Глядя прямо в ее уцелевший глаз, стеком вспарываю грудную клетку и вынимаю еще бьющееся сердце. Медленно сладострастно провожу языком по окровавленной мякоти, бросаю рядом с трупом и ухожу, полностью удовлетворенный. Вот и еще одна женщина отдала мне свое сердце.
Монолог из пилотской кабины
А что, он платит – я везу…
Знакомы мы с ним очень давно, матери наши в одном роддоме лежали, да и жили мы на соседних улицах, и в школу в один класс ходили. Друзьями не разлей вода, правда, никогда не были, он-то мальчик мажор, а я так, трудовая кость. Да и учились не до выпускного: перед экзаменами он исчез, говорят, в дурке лежал. То ли от армии откосить задумал, то ли переупотреблял в клубе. А потом снова-здорова, нарисовался. Крутым чуваком заделался, цех кондитерский открыл, «Таёжный дар» называется. Мальчики-сироты у него в подмастерьях, учит, типа, как его там где-то в Хренамбале учили, карамелью расплавленной на ладонь…Карамельки варит со всякими травками лесными, да с вареньем из морошки. Гадость редкостная, пробовал я эти карамельки, а поди ж ты, всякие золотые кошельки гребут их, как лопатой. Оно и понятно – рекламу завернул нее…упс, феерическую, я хотел сказать, типа, полезно до одури, потенцию в разы повышает, сроки жизни удлиняет, от запора лечит…Дааа, от запора – это точно, я как карамельку съел, так из сортира пять часов не вылазил. И о потенции кстати. Доведет меня его трахомудствие до электрического стула, не иначе. Дело в том, что обычно женщины его не возбуждают. Нет-нет, не подумайте на меня чего, тьфу-тьфу, мужчины, слава Яйцам, его вовсе не интересуют. А заводит его кровь. Началось все с тех же самых клубов, девку дешевую он мало напоил, или не тем, черт его не поймет, она в кустах заерепенилась, вот он ей юшку-то и пустил. Ну, тут она и размякла, а он…ну, в общем, все отсюда и пошло. Я, правда, всю историю только за последние пару лет знаю, как в шофера к нему попал, до меня другой парень ему шалав возил. Ну и довозился – нашли его в ближайшей речке, типа утонул с перепою. А я знаю его – Витька Мотыльков, мотылялся, правда, знатно, но не пил, ну вообще капли в рот не брал. Знал, то есть. И тут он мне предложил пошоферить на него. А я водитель потомственный – вожу все, у чего руль есть. Или даже нету – все равно вожу. И денег дал, чтоб я, значит, на пилота выучился. А я что, ну и выучился, велика ли наука…Вот и таскаю его карамельную задницу по всей округе. Только замечать стал – иногда возвращается, а зрачки расширенные, словно дури обкурился, и кровью от него пахнет. Тяжелый запах, страшный. А потом стал я свидетелем, как он в переулке тетку ножом таким длинным на ручке по горлу полоснул. И пошло-поехало, завязан я теперь на него, как леска в сомовьей удочке на крючке затянута. Платит, правда, не хило, совсем нехило. Всю деньгу я на счет жене своей скидываю, чую, скоро случится со мной нехорошее, а ей детей поднимать. И не выбраться мне отсюда никак уже – или менты повяжут, или хозяин мой где прикопает. А там, на счете, и на десяток лет жизни, не шикуя, но и не впроголодь, хватит, и моим подстолышам на мало-мальское обучение. Близнецы они у меня, мальчик и девочка. Вот и сейчас, погрузили в вертолет девушку, молоденькая совсем, как подумаю, что моей такой урод моральный попадется – света видеть не хочется. Парашют на себя нацепил, прыгнуть хочет, а ее в полете выбросить. Сссука….А стой, парашют-то я укладываю….ну….допрыгался, хер сморщенный…до следующего раза. А сейчас вот, качнуло вертолет, груз сброшен, пошел я на посадку.
Улитка жила на берегу живописной речки, огибавшей красивый, тёплый и солнечный город. Улитка дремала, нежась под летним солнышком, щедрым и долгим, и крепко спала, пережидая короткую, малоснежную зиму. Спала и видела сны. Сны были разными, только в каждом из них почему-то присутствовала Дорога… Улитка не понимала, что хотели сказать сны, но Дорога нравилась ей. Нравилась своей непредсказуемостью. Нравилась тайной, скрывающейся за каждым пригорком, за каждым поворотом. Нравилась разлитой в горячем придорожном мареве Свободой. Только вот где они — эта дорога, эта Свобода? Этого Улитка не знала. А, может, и знала когда-то, да накрепко забыла за много проведенных в ленивом полузабытьи лет. Иногда Улитка силилась вспомнить, высовывала из своего домика, который, как водится у улиток, всегда находился у неё за спиной, большую, широколобую голову с добрыми, круглыми глазами… Но вокруг были только зелёные деревья, высокая, мягко шелестящая на ветру трава, да вечно сваленные в кучу старые рыбацкие лодки. Никакой Дороги, никакой Свободы в обозримых окрестностях не было. Тогда Улитка закрывала глаза, втягивала голову обратно и снова погружалась в дрёму, надеясь увидеть загадочную Дорогу там. Так проходил месяц за месяцем, год за годом, пока однажды, на исходе очередного жаркого лета, Улитка не увидела во сне вместо Дороги маленькую сияющую точку. Точка покачивалась, приближалась, росла; её сияние заливало всё вокруг, так, что ночью, (а во сне в тот раз была именно ночь), стало светлее, чем днём. Источник сияния подобрался к Улитке вплотную, и Улитка увидела Светлячка. Светлячок был прекрасен. В одной руке он держал чудесный фонарь, разливающий во все стороны волны волшебного света, а в другой — длинную, тонкую серебряную свирель. «Скучаешь?» — вместо приветствия поинтересовался гость. «Ну… Есть немного», — смущённо ответила Улитка. «А чего же ты хочешь, чтобы не скучать?» — вновь спросил Светлячок. «Я хочу попасть на Дорогу. Ту, которая из моего сна. Ты ведь тоже мне снишься — может, ты знаешь, где она?» «Может, и знаю,» — прищурился Светлячок. — «А что бы ты отдала за то, чтобы оказаться там?» Улитка задумалась. Что бы она отдала? А что же у неё было — такого, что она вообще могла бы о т д а т ь? Улитка вспомнила Дорогу, и Дорога тотчас появилась, вторым слоем сна. Как всегда, над Дорогой светило солнце, и жаркое марево вокруг дышало непредсказуемостью, тайнами и Свободой…
«Дом. Я бы отдала свой Дом за то, чтобы навсегда оказаться на Дороге. Он — единственное, что у меня есть, и что я вообще могу отдать, но на Дороге он мне будет больше не нужен!»
Светлячок посмотрел в круглые улиткины глаза и усмехнулся. «Чудачка ты, — сказал Светлячок, — кому это надо — отбирать у тебя твой Дом! Ты возьми его с собой, на то ты и Улитка!» Светлячок поставил фонарь на краешек улиткиного дома, поднял к губам свирель и заиграл. И тогда Улитка проснулась. Проснулась совсем. По-настоящему. Первый раз за долгие, долгие годы.
Было раннее утро. Освещаемые лучами восходящего солнца, точь-в-точь, как Светлячок — сиянием своего фонаря, перед Улиткой стояли Сказочник и его друзья: Муза, Флейтист и Кормчий.
«Я сумею разбудить твоё волшебное, живое сердце!» — молвил Сказочник.
«Я сыграю самую светлую мелодию, чтобы в пути было легче преодолевать трудности!» — сказал Флейтист.
«Я стану вдохновлять вас, чтобы всё, что вы делаете, становилось Чудом!» — сказала Муза.
«А я проведу тебя по всем дорогам Мира, куда бы они ни вели и где бы ни проходили!» — сказал Кормчий.
И друзья принялись за дело. Под волшебную музыку флейты, вдохновляемый Музой Сказочник стал творить новую Сказку, в которой у улитки пробудилось Сердце, смелое и бескомпромиссное. И Улитка почувствовала, как в её груди и правда толкнулось что-то могучее и горячее, наполняя её радостью, силой и верой. Сердце ударило раз, другой, третий — и забилось легко и звонко, уверенно и весело. И тогда Улитка раскрыла перед друзьями створку-дверцу, впуская их в свой Дом. Только Кормчий не пошёл внутрь. Он забрался на гордо поднятую улиткину голову, огляделся, погладил её рожки, протянул руку и сказал: «Погляди-ка туда!» Улитка стала смотреть в указанном направлении, но рука Кормчего простиралась назад, улитке за спину, за Дом. Тогда Улитка потянулась, Сердце её забилось сильнее… И она стронулась с места. Мышцы и мускулы вспоминали движения, забытые за годы сна. Качнув Дом на спине из стороны в сторону, Улитка медленно развернулась. И увидела Дорогу. Ту самую, из своего сна. Дорога начиналась сразу за спиной Улитки, и уводила далеко-далеко, в загадочную, таинственную неизвестность, и свежий ветер колыхал над нею тёплое, прозрачное марево Свободы. Улитка улыбнулась, широко открыла большие круглые глаза, чтобы не пропустить даже самой маленькой Дорожной Тайны, прислушалась к ровному стуку своего волшебного Сердца и плавно заскользила вперёд.