Поезд набрал свою «крейсерскую скорость» и, натужно гудя, как обозлённый по весне осиный улей, тяжело волок своё гусенично-зеленое членистоногое тело по костям, сложенным вместе со шпалами еще при строительстве Транссибирской магистрали.
Ребятам хотелось есть. Незапланированные три билета окончательно подкосили и без того урезанный бюджет.
— Зато избавимся от лишнего веса, — сказал Леха, потянувшись утром и косо взглянув в зеркало на свое астеничное туловище. Лишний вес там можно было узреть разве что в теории. Братья Лазаревы с грустью обозрев свой «пятый» айфон и решив, что один на двоих и «старый такой» им не нужен, пошли продавать «ходовой» товар (вместе с запасными и «очень приличными» Ванькиными кроссовками).
Через час компания уже пила чай с сахаром, сдобренный горой бутербродов с сыром и маслом из вагона-ресторана. Деньгами на еду они разжились.
Из тамбура плыл сигаретный дым, сновала проводница, всякий раз предлагая кока-колу ребятам за рубли и алкоголь Хенрику — за валюту. От неопрятной тётки разило парфюмом так, что морщился даже малоэмоциональная «спящая красавица», поименованная, согласно паспортным данным Димоном.
Проводница, углядев в ребятах студентов, не оставляла надежд на горячую ночь хотя бы с одним из них, а они, в свою очередь, тихо обсудили ее мощные железные зубы и возможную нижнюю вставную челюсть (в тщательно вымытом виде складываемую на ночь в стакан). И единогласно решили держаться подальше от носительницы столь выразительных женских «прелестей».
Москва постепенно приближалась.
Вечером к ребятам попытался подсесть сомнительный мужичок. Держа колоду карт, он уверенно оглядел присутствующих и провозгласил:
— Взъерошимся?
— Нет, — хмуро ответил за компанию Витька. Основания для недовольства у парня были — уже пару минут он неодобрительно буравил взглядом Лариску: та, обнаружив добычу, стремилась быстро дожрать принадлежащий хозяину сыр. Крысе, однако, неодобрение хозяина было пофиг, и кусок размером с саму Лариску, быстро исчезал в розовой глотке наглого грызуна.
Мужичонка присел без приглашения и сообщил:
— Гады вы все в Москве!
— Почему гады? — вяло поинтересовался Ваня.
— А все соки из народа выпили!
Утром поезд втянул своё промасленное тело на Казанский вокзал…
***
У Санька была своя, доставшаяся ему от отцовой бабки вполне приличная квартира.
Мать, увлечённая созданием новой ячейки общества, в своё время попыталась было эту жилплощадь сдать.
Но Санек, пожалуй впервые в жизни, настойчиво указал квартирантам на дверь и уже второй год тихо пользовался правами собственника. Несмотря на молчаливость и покладистость, парень оказался хозяином рачительным и бережливым. К себе пускал избранных, и только единицы знали о втором, доставшемся от отца «хрущевском» трехкомнатном жилье, выгодно сдаваемом группе трудолюбивых киргизов.
Ведя домой интуристов, Санек с удивлением углядел сидящего на лавочке материного сожителя — здоровенного конопатого мужика, так и не узнавшего, где в народном хозяйстве родины требуются его пудовые кулаки, и поэтому никогда не работавшего.
В руках жертва плохого воспитания нежно держала две бутылки пива и пакет с какой-то дополнительной стеклотарой.
Узрев «родича», он встал, улыбаясь… Но Санек, обогнув его по дуге, бросил:
— Что, за прогулы из ПТУ выгнали? Ты не сиди тут. У нас дом приличный, бомжам не подаём.
И проследовал, не остановившись.
Оглянувшаяся было Ирен спросила:
— He is Your friend…
— Нет,— буркнул владелец элитного жилья и открыл дверь девятиэтажки, запуская иностранцев внутрь.
Потратившийся на спиртное – и притом зря! — озлившийся родственничек со словами «ну, шваль, я тебе шпиЁнов покажу», выпил в отчаянии сразу обе согретые им бутылки. И, «рассудив трезво», помчал в ближайшее отделение — сообщать!
***
Пока в «элитном» районе Митино Саня мыл и обустраивал немцев, Иван готовился дать достойный отпор ответственным квартиросъемщикам своего местопроживания.
Дело обстояло так.
Приехав утром, ребята попали домой в районе десяти часов практически инкогнито, и теперь Ванька нежился в ванной, предварительно поставив перед Димоном кастрюлю замечательных материных щей.
Из пенной медитации его выдернул настойчивый звонок городского и практически не используемого в мире мобильных скоростей телефона. Аппарат просто разрывался, стремясь донести до хозяина всю важность этого звонка.
Костеря МГТС, рекламные службы и бабулю-профессора, дисциплинированно внесшую их номер во все возможные списки, Ваня вылез из ванны и прошлепал, оставляя лужицы на паркете, к истерически орущему аппарату.
Звонила Анна Петровна, лет двадцать назад посаженная у входной двери и бессменно следящая за жизнью вверенного ей подъезда.
— Ванечка, ты приехал? — ласково вопросил чуть дребезжащий старушечий голос.
— Мы же поздоровались, Анна Петровна, — буркнул прикрытый клочками пены и начавший подмерзать Иван. Пена – она не мех, тепло не сохраняет!
— Да я смотрю – друг-то твой не выходит, что задержался-то?
Не веря своим ушам, Иван воззрился на трубку – то ли он плохо расслышал, то ли одна представительница старушечьего племени совсем попутала берега и вообразила себя служащей КГБ?
Трубка, не подозревая о мрачных мыслях парня, продолжала ласково-настойчиво ворковать:
— Ты с дороги, гостю надо и честь знать.
Ванька вздохнул и не слишком послушным голосом выдал тираду, на долгие годы лишившую покоя жильцов третьего подъезда, расположенного на Кутузовском проспекте, дверями во двор.
— Мы теперь живём с ним, уважаемая. Мы теперь, как брат с сестрой, как самые дорогие родственники. Ясно?
В трубке охнуло, булькнуло и разъединилось.
Но через два часа, когда отмытые, сытые и довольные собой ребята мирно спали (Иван на своей тахте, Димон на гостевом диване) в квартире самопроизвольно и в ускоренном темпе образовалась пробка из старших родственников, в первую очередь – из похудевшего и даже полысевшего от переживаний отца, начавшего орать на жену ещё в машине:
— Это твое воспитание! Мой сын голубым не будет! Убью…
Матери, забывшей на работе сумку и оставшейся в белом врачебном халате, и Ба, практически вырванной их парикмахерской, которую она торжественно посещала сразу после получения пенсии «накрутить букли», с трудом удавалось держать за руки отца-прокурора. Но, к счастью, «есть женщины в русских селеньях»!
Ещё через час семейство слушало невероятную историю, сдобренную фото-видеофиксацией….
Под вечер вымотанный многочасовым перекрестным и индивидуальным допросом отец решил все-таки проехать посмотреть на подозрительных немцев.
Не веря своей прокурорской сущностью ни слову из рассказанного, он тем не менее понаблюдал как Димон (ДЕКС?) ткнул в предплечье нож, показывая работу имплантов и под протестующие вопли домочадцев повторил действие на бис.
Осмотрел съемки пещеры и гроб-камеру, лица вывалившихся из стены иностранцев и «пробил» паспорт существа, сидящего напротив. Все сходилось. Но он не верил.
«Какого хрена мы платим старой суке? — грустно подумал он, проходя мимо улыбающейся Анны Петровны. — Мимо нее пройдет любая сволочь, при том, что все жильцы добровольно страдают. А ее нездоровая любовь к лишайным кошкам вообще может привезти к возникновению эпидемии. Надо прислать участкового».
***
В два часа ночи совершенно зомбированный служитель слепой Фемиды решил наконец лечь спать. Собрав весь отряд на нейтральной Сашкиной территории, он больше не мог воспринимать свалившуюся ему на голову информацию.
Ехать из Митино домой не было ни моральных, ни физических сил.
Сомкнув усталые очи и обняв подушку, он продолжил сквозь чуткий сон защитника Отечества слушать поочередный монотонный перевод зевающих лингвистов Лазаревых:
— Я историк, — возбужденный пивом Хенрик отпихивал умиротворяющую руку Ирен и, повышая децибелы, продолжал рассказ:
— На нашей планете раскидано множество врат, мы случайно при помощи артефакта-ключа попали в приемную камеру, которая выбросила нас через портал в Тайгу, туда, где лежал в стасис — камере этот мальчик, инопланетянин. С ним, кстати, много неясного. Но это потом.
Ближайшие к нам врата перехода, я уверен, расположены недалёко от озера Ван, в крепости Чавуш-тепе, в Турции.
Там процветало древнее государство Урарту, исчезнувшее где-то в шестом веке до нашей эры при не совсем понятных обстоятельствах.
Крепость удивительна не своей историей, а уходящими глубоко под землю каменными блоками и системой канализации, в виде труб-каналов, невероятная обработка которых невозможна в те далекие времена. А сами крепостные стены могли быть вырублены, пожалуй, только алмазной гигантской фрезой. Со слов нашего инопланетного Димы, это работа Предтеч.
Да, хватит храпеть! Это мировые общие проблемы. Это возможность протянуть руки Звёздам….
Но прокурор и новый адепт маленького туристического отряда, покорившего высоты Маль Пупу Нера, по совместительству отец непутевого студента, уже крепко спал.
У лейтенанта Старшинина заканчивалось дежурство. Вечером, слегка расслабившись, он остался на боевом посту в опорной точке, но с утра ему предстояла ещё одна важная задача.
..Старуха Журавлева раздражала лейтенанта уже много лет. Её правильно оформленные документы, приватизированное жилье, всегда оплаченная коммуналка и закрытая перед любыми сектантами дверь — мягко говоря, нервировали. Старшинин рассматривал это как некий вызов лично себе. Старая ведьма просто не имела права быть такой подкованной в век нелегальных захватов жилплощади. Перед финалом злокозненная старуха подготовила нокаут, то есть аккорд: она оформила дарственную на внука с возможностью постоянного проживания до своей смерти. И мало того, что заверила все документы у нотариуса, так еще и принесла их в отделение – тут уже Старшинин совсем потерял надежду на старухину трёшку.
Ну просто подлость со стороны старой ведьмы!
Въехавший в заветную жилплощадь родственничек удался в бабку. Компании не водил, не кололся, учился и работал.
Гад такой.
И вот свершилось! Вчера на него, наконец-то, поступило обращение.
Подумав: «Есть бог на свете», участковый бодро пошел разбираться!
Открыл дверь заспанный мужик, одетый в белую рубаху, чёрный галстук и носки.
— Лейтенант Старшинин, — предвкушая скорое задержание, сообщил участковый.
— Предъявите документы, — хмуро парировал мятый гражданин.
— А Вы кто? — не спешил обнажать жетон полицейский.
— Конь в пальто, — невразумительно пробубнил жилец.
Польза бывает и от жуликов!
Через час пребывающий уже в полном умиротворении прокурор созванивался со Следственным комитетом, ходатайствуя о возбуждении уголовного дела.
***
Иван, схватив за руку Димоныча, жизнерадостно скакал по лужам в сторону метро и рассказывал, как тому повезло, потому что, видимо, он окончательно прописался в их доме. И, кажется, с батей удалось дойти до границы взаимопонимания. В разумных пределах, конечно, но теперь суровый отец уже хотя бы не причисляет непутевого сыночка к популярной коалиции пидорасов.
— Ты в следующий раз, если отец будет звонить или, ну, с проверкой нагрянет, то сразу одевайся. Нефиг перед ним в трусах мелькать, — наставительно поучал Димона Иван.
— Так трусы новые. И ты сам сказал, что приличные, – Димон сопоставлял данные. – А теперь говоришь, что неприлично.
— Так, стоп, — Иван сбился с шага. – Давай по отдельности: трусы приличные, а ходить в них неприлично.
— Мне их снять? – предложил Димон.
— Нет, — Иван почувствовал, что от напряжения и недопонимания у него сейчас закипит мозг. – Снимать трусы не надо. И при моем бате надевай еще и штаны.
— То есть совсем трусы не снимать? А как же тогда очистительная опция организма?
Иван взвыл не только мысленно, но и немного даже вслух. Однако погода была солнечная. Дома ждал обед и любознательная Ба. И вообще, как хорошо, что с миссией «информатор» справился бандитистый участковый, промышляющий отъемом хат у безобидных старушек, потому что сам Иван миссию бы провалил с концами.