Денис незаметно вытер о джинсы мокрые ладони и спросил у следователя:
– На моём компьютере… Ну, который вы забрали… Там курсовая и фотографии… Там у людей свадьба была, а я фотографировал. Можно забрать?
Следователь удивлённо посмотрел на Дениса и ответил:
– Нет. Пока идёт следствие, нет.
– Но… – начал было Денис.
– Всё, можете идти, – перебил его следователь и закрыл папку с делом Дениса. – Ждите повестки в суд.
– Но мне очень нужно! – начал объяснять Денис. – У людей свадьба была, понимаете?! Им что теперь, ради фоток ещё одну свадьбу проводить?
– А я тут причём? – следователь смерил взглядом Дениса.
– Денис Олегович, пойдёмте! – Адвокат потянула Дениса за рукав, но он выдернул руку и, уже горячась, спросил у следователя:
– Вы же можете разрешить?! Что вы, не человек, что ли?
– Не положено!
– Ну как так?! – взорвался Денис, он почувствовал, как огненный шар поднимается к горлу и требует действий.
– Денис Олегович, пойдёмте! – адвокат потянула Дениса уже за руку.
– Никуда я не пойду! – Денис выдернул руку. – Мне нужны эти фотографии, понимаете? Я должен отдать их людям! У них была свадьба! Это свадебные фото! Там точно нет никакого криминала!
Следователь откинулся на стуле, сложил руки на груди и теперь с интересом наблюдал за Денисом.
– Денис Олегович, нам нужно идти! – настаивала адвокат. – Не надо скандалить!
– Люди-то ни в чём не виноваты! У них просто была свадьба! Торжественный день! – уже кричал Денис. – Я должен отдать им фотографии! Понимаете?
– Не надо было нарушать закон, – с улыбкой сказал следователь.
И тогда Дениса окончательно перемкнуло.
– Я. Не. Нарушал. Закон. Я. Просто. Репостнул. Картинку! – заорал он.
Следователь приподнял папку, которая с первого посещения Денисом этого кабинета заметно распухла, показал её ему и с издёвкой спросил:
– Да?
– Да! – закричал в ответ Денис.
– Денис Олегович, вы делаете только хуже! – Адвокат встала между ним и следователем и начала вытеснять парня из кабинета.
– Мне нужны эти фотографии! – доказывал Денис из-за плеча адвоката, пытаясь прорваться к следователю. – Я должен отдать их людям! Они-то точно ни в чём не виноваты!
Дверь приоткрылась и в кабинет заглянули два оперативника. Быстро оценив ситуацию, они ввалились, ловко вывернули Денису руки и щёлкнули за его спиной наручниками. А потом подняли скованные за спиной руки так, что Денис взвыл от боли и наклонился.
Следователь как сидел откинувшись, так и остался сидеть. Только, когда Денис кричал, подобрался весь, как для прыжка. Но теперь, когда Дениса сковали, снова расслабился и сказал оперативникам:
– Отправьте его в камеру, пусть остынет чуток.
– Ну зачем же в камеру? – защебетала адвокат. – Денис Олегович погорячился. Он сейчас извинится…
Но оперативники не обратили на неё никакого внимания. Так с задранными за спиной руками и повели Дениса по коридору. Денис в согнутом положении не мог видеть, куда его ведут, он мог только быстро переставлять ноги, чтобы не упасть и не вывихнуть себе плечевые суставы.
Наконец перед ним открылась дверь и его грубо втолкнули внутрь помещения. Руки остались скованными.
По инерции пробежав несколько шагов, Денис развернулся и кинулся обратно, но оперативники захлопнули дверь камеры, и как по нервам проскрежетал засов.
Подолбив ногами в дверь, Денис сел. От обиды и несправедливости всё ещё хотелось плакать и крушить всё вокруг. Но боль быстро прочистила сознание. На смену ярости пришёл страх. Денис вдруг подумал, что больше никогда не выйдет на волю. Вспомнилась мама, их вчерашний разговор по телефону, когда он стоял среди новостроек. Он попросил её не ходить с ним к следователю. Сказал, что он уже не маленький мальчик, которого нужно прятать от неприятностей. Сказал, что сам в состоянии справиться. Тем более, что с ним будет адвокат. Мама же доверяет адвокату?
Мама Татьяне Ивановне доверяла. И всё равно не хотела отпускать Дениса одного. Но смирилась – в конце концов, сын действительно вырос. Не всю же жизнь водить его за ручку?..
В результате к следователю Денис пошёл вдвоём с адвокатом. Разговаривал следователь в основном с Татьяной Ивановной. Изредка задавал вопросы Денису. Раза два Татьяна Ивановна говорила Денису, чтобы он не отвечал.
И вот допрос закончился. Татьяна Ивановна уже направилась к выходу, и тут Денис спросил про фотографии. Он думал о них на протяжении всей встречи и только ждал удобного момента, чтобы спросить. И когда Татьяна Ивановна поднялась и пошла к двери, понял, что спрашивать нужно сейчас. Через минуту будет поздно.
Да, мама с ними не пошла. Да, Денис получил некоторую свободу. И как он ей распорядился?
От этой мысли в душе снова поднялась волна ярости. Да, распорядился! И это его решение и его поступок! И он сам будет нести ответственность!
«Сидеть тут, в камере…» – тут же подсунуло подсознание.
«Да хоть и в камере!» – зло ответил Денис себе.
Он огляделся. Комната была без окон и пустой. Ощущение пустоты подчёркивала лампочка под потолком и тёмная пуговица, лежащая на полу и одним краем отражающая тусклый свет. И Денис вдруг осознал, что если свет выключат, то он окажется в кромешной темноте.
– За что? – спросил Денис у мироздания.
Мироздание молчало.
Взгляд снова приковало к пуговице.
«Интересно, чья она?» – подумал Денис, и воображение тут же подсунуло, как в застенках в этой камере пытают человека, выбивая у него показания об оскорблении чувств верующих. «Кто главарь банды репостящих?!» – зло посверкивая круглыми, как у Берии, очками, кричит следователь. Подозреваемый молчит. Оперативник, по знаку следователя бьёт подозреваемого дубинкой по почкам. Тот изгибается, кричит от боли, но не сдаёт предводителя, потому что предводителя нет. Но следователь снова и снова повторяет: «Кто главарь банды репостящих?!» Оперативник снова бьёт подозреваемого. Тот от боли теряет сознание, на него выливают ведро ледяной воды. Подозреваемый приходит в сознание и не в силах больше терпеть боль, кивает на Дениса – «Он!»
Денис склонил голову к коленям, но потом поднял. Что бы ни произошло, он примет судьбу с поднятой головой!
И ответом на это стал звук сдвигаемого засова.
Дверь распахнулась, впустив в камеру яркий свет из коридора. Вместе со светом в камеру проник и воздух. Пусть казённый, но уже не камерный.
Около двери стоял оперативник.
– Моргунов, на выход! – скомандовал он.
Денис поднялся и шагнул к двери.
– Лицом к стене! – снова скомандовал оперативник, едва Денис переступил порог.
Денис повернулся, успев заметить своего адвоката. Она стояла чуть в стороне в коридоре и смотрела на Дениса.
Оперативник отстегнул наручники.
– Свободен! – сказал он и закрыл дверь в камеру.
Я устроился на жёстком вертящемся кресле. Посреди тёмного экрана крутилось яблоко, такое как у известной компьютерной фирмы. Единственным отличием был змей, который кольцом обвивал аппетитный фрукт, ехидно подмигивая и помахивая кончиком хвоста.
Пароль мне сообщить почему-то не удосужились. Ничего, попробуем что-нибудь типовое: хотя бы слово «рай». Сработало с первого раза. Рабочая программа, как и положено, загружается автоматом.
То, что я увидел на мониторе, больше всего напоминало видовое документальное кино. Камера плавно скользит над такими знакомыми питерскими крышами, над вершинами деревьев, головами пешеходов. Это же Московский проспект: до клуба рукой подать, а рядом чебуречная, так удобно расположенная на полпути от метро.
А вот и мой любимый ученик Лёшка. Всегда в позитиве, к тому же артистичный парень, ему бы в кино сниматься, в комедийных боевиках. Джеки Чан отдыхает однозначно. Все бы тренировались с таким увлечением. Правда, палка от швабры в качестве учебного оружия — это уже перебор… Чем он сейчас занят? Ну конечно же: практикует искусство внутренней улыбки, переходя дорогу. И при этом напрочь утратив контроль реальности.
Моя рука машинально потянулась к клавиатуре. Интересно, что нужно нажать, чтобы показали вид сверху? Логичнее всего стрелка наверх. Получилось! А что это за грузовик, который движется, будто красный свет не для него включили?!
Да что там происходит? Я машинально набрал комбинацию, вызывающую диспетчер задач. Экран разделился надвое. На правой половине я продолжал видеть безмятежное Лешкино лицо, на левой возникло внутреннее пространство кабины грузовика. Водитель — молодой парнишка, почти подросток — снова и снова нажимает на тормоз, бормоча на непонятном языке молитвы вперемежку с ругательствами. В правом верхнем углу замигала надпись «ситуация безнадёжная, благоприятные перспективы отсутствуют». Судя по прилагаемому графику, жить обоим осталось около трёх минут. Надо срочно разруливать ситуацию, и, похоже, на этот раз в самом буквальном смысле этого слова.
Лёшка, так твою, выходи из астрала! Не слышит! Ну конечно: он там, а я непонятно где. Мне нужно туда! Изучать функции программы нет времени. Нажму «энтер», вдруг получится войти в ситуацию…
Я там, то есть здесь! На Московском, напротив метро Фрунзенская. Грузовик в нескольких метрах отсюда, я слышу, как он приближается. Посреди проезжей части один Лёшка, движется не спеша. Подбежать, вернуть в реальность, а потом отругать как следует…
Но тут выяснилась одна неприятная вещь: я нематериален. Никто меня не видит и не слышит, сквозь меня проходят, будто я стал пустотой. Зато двигаться теперь могу чуть ли не со скоростью мысли, хоть какой-то плюс. И с левитацией тоже полный порядок.
— Матэ![4] Хватит ворон считать! Лёшка, блин!!!
Не слышит! Моя рука прошла сквозь тощую спину. Передёрнул плечами как от сквозняка и движется себе дальше. У него ещё и плеер в ушах — китаро и «звуки природы». Нашёл место…
Раздался пронзительный женский визг. Грузовик, оглушительно сигналя, въехал одним колесом на тротуар, чудом не задев овощной ларёк, расплющил несколько ящиков с помидорами и продолжил движение. Левое переднее колесо теперь оставляло на асфальте чёткий красный след. Хорошо, что только сока… Пока ещё.
Мой ученик продолжал так же неспешно переходить улицу. Ещё мгновение и станет поздно, непоправимо поздно. Грузовик уже близко, спасти Лёшку теперь может только сальто с переворотом и приземлением на тротуаре.
Собрав все силы, я издал ки-ай с максимальным выплеском энергии. Как раз недавно в группе начинающих пришлось прочитать целую лекцию о пользе боевого крика…
Получилось! Молодец он всё-таки: не стал терять время на то, чтобы вынимать наушники, оглядываться по сторонам — просто чётко и быстро сделал, что от него требовалось. Приземлившись в безопасном месте, он поклонился и произнёс:
— Аригато, сенсей! А где вы? Это из ниндзюцу? Потом научите?
Но мне уже было не до него. Грузовик неуклюже развернулся и, не сбавляя хода, направился назад, в сторону Обводного канала. Водитель решил утопить взбесившегося механического монстра, пока тот не натворил бед. Тоже мне камикадзе!
Материализовавшись в кабине рядом с впавшим в отчаяние пареньком, я постарался докричаться до него. Нет, не реагирует.
Интересно, кто мог бы на него подействовать? На приборной доске картинка с причудливой арабской вязью — это мимо. А вот тут кое-что поинтереснее: седобородый старик, чем-то похожий на Ходжу Насреддина из старого чёрно-белого фильма; у него на коленях улыбающийся во весь рот мальчик. Интересно, могут ли ангелы менять внешний облик? Хотя какая разница, у меня здесь форс-мажорные обстоятельства! Как раз недавно объяснял ребятам технику как внушать страх, не произнося ни слова и сохраняя полную неподвижность. Как потом выяснилось, кто-то представлял себя драконом, кто-то — гибридом Терминатора и Гондзиллы.
Старательно проявился на пассажирском сидении, положил руку водителю на плечо.
— Спокойно, парень! Ситуация под контролем!
Ну почему из меня вдруг полезли фразы из третьеразрядного американского боевика? Главное, что сработало. Безграничный ужас на лице парнишки сменился почтением и обожанием. Он ждёт, что я возьму управление на себя. Но что я ему посоветую, водить машину я так и не успел научиться. Если бы можно было так же оперативно подключиться к источнику информации. Как раз за углом автошкола…
Перед глазами, не заслоняя общей картины, возникли страницы чьего-то неаккуратно записанного конспекта. Тема «Экстренное торможение». Не найдя ничего лучше, я принялся читать их водителю на ухо. Только бы он понял, что я говорю! Хотя в моей любимой газете про аномальные явления была статья, что каждый, кто встречался с потусторонними личностями, утверждали потом, что те говорили на их родном языке…
— Когда набираем скорость, то выжимаем сцепление и увеличиваем передачу, начиная с первой и выше, чем выше передача, тем больше обороты двигателя, а если тормозить передачами, то есть понижать обороты, то двигатель будет тормозить машину.
Понял, что-то поспешно переключает. Грузовик чуть замедлил скорость, но до безопасной ситуации ещё очень далеко. Что там следующим пунктом на самый поганый случай?
— Если водитель знает заранее о поломке не в самый последний момент, а секундами десятью раньше… — нет, здесь явно не та ситуация. Но главное не замолкать, пусть он не оставляет попыток. Продолжаю: — можно тормозить «юзом», также можно нажать на ручник, он блокирует задние колеса, на большой скорости грузовик, правда, занесет и он может перевернуться, но шанс выжить есть. Разумней всего будет просто напросто врезаться в стену. Водитель с некоторой вероятностью выживет, грузовик нет.
Последняя фраза проиллюстрирована забавной картинкой: смятый в лепешку грузовик, разрушенная стена и довольно улыбающийся водитель.
Судя по всему, парнишка воспринял картинку как руководство к действию. С набережной он резко свернул налево, в сторону полузаброшенного маслозавода. А смелости ему не занимать, самообладания тоже. Пожалуй, взял бы его к себе в группу без вопросов. Но до этого надо ещё дожить, причём нам обоим.
Перед лобовым стеклом возник остов кирпичного здания. Он стремительно увеличивается, сейчас… Сейчас самое время прыгать; чтобы рассчитать траекторию не требуется и недавно обретённых сверхспособностей. Пошёл! Хаджимем![5]
Дальнейшее произошло очень быстро даже для меня. Водитель распахнул дверцу и сиганул наружу, приземлившись рядом с кучей битого кирпича. Ловко перекатившись через плечо, он поднялся на ноги. Я едва успел взлететь сквозь крышу кабины и наблюдал дальнейшее уже с высоты третьего этажа.
Оставшийся без управления грузовик въехал внутрь того, что когда-то было заводским цехом, несколько раз подпрыгнул на кучах строительного мусора, а затем аккуратно впечатался в стенку лежащего на боку агрегата. Громадная железная махина чуть сдвинулась с места, обрушив на себя и на грузовик остававшуюся целой стену. От грохота даже у меня заложило уши, в соседних дворах отчаянно завопила сигнализация. Мой подопечный уже пришёл в себя и, хромая, торопился убраться с места происшествия. Навстречу ему из соседнего квартала спешили пожарная и машина МЧС.
Перелетев через Обводный канал, я плавно опустился в нашем любимом сквере. Судя по тому, что там не было никого кроме бабуль с детьми, тренировка уже началась. Я взглянул на часы над аркой старинного дома; надо же, вся операция заняла не больше четверти часа. В клуб, что ли, заглянуть? Интересно, кто ведёт тренировку вместо меня? А может, сразу в больницу, воссоединиться, так сказать, с самим собой?
Но тут неумолимая сила потянула меня вверх, под ногами снова замелькали крыши, а затем вокруг наступила полная темнота.
— Все вы, новенькие, такие. Одного-двух вытащили, а остальной работы будто не существует! Вот прикрепят к определённому человеку — и нянчись с ним хоть круглые сутки. А вообще молодец — не скрою, порадовал.
Аура главного ангела искрилась всеми цветами радуги.
— Хотя должен сказать, методы у тебя какие-то не канонические, да и с точки зрения основной идеологии тоже не того… Ладно, с заданием ты справился. Назначаю пока что внештатным.
Гордый собой, я вернулся на рабочее место. Следующая экстремальная ситуация не заставила себя долго ждать.
Немолодая курьерша прижалась к двери строительного вагончика, неловко отмахиваясь сумкой с документами от здоровенного барбоса. Тот, настроенный сперва не особенно агрессивно, впадал в раж, дурея от собственной безнаказанности. Подскочив, он схватил за полу старенького пальто и дёрнул на себя. Треск разрываемой ткани громко прозвучал у меня в наушниках. Ещё немного — и порванной одеждой дело не ограничится.
Материализовавшись за спиной перепуганной женщины, я чётко и раздельно произнес ей в самое ухо:
— Быстро на четвереньки и гавкать на него! Рычать как можно страшнее!
— Ой, а как же… — начала она, вжимаясь в дверь вагончика и поднимая сумку над головой. Тоже мне, жертва хорошего воспитания! Между прочим, такие быстрее всего и погибают. Им, видите ли, в детстве объяснили, что кричать нехорошо…
— Быстро! Представь себе, что это твой муж пришел пьяным.
Такого артистизма не ожидал даже я. Рухнув на четвереньки, тетка залилась настолько убедительным лаем, что пес сперва застыл с выпученными от изумления глазами, поперхнувшись своим рычанием, а затем удрал, прижав уши и вскидывая задние ноги подобно гигантскому кролику.
Женщина поднялась на ноги, отряхивая одежду.
— Батюшки, что же это я?… — начала она, но тут дверь за ее спиной открылась и на пороге появился заспанный мужчина в спецовке поверх помятой офисной рубашки с галстуком.
— Что за бардак здесь?
Лицо курьерши приняло настолько грозное выражение, что даже мне захотелось убраться подальше, завернувшись в крылья. Худенькая невзрачная тетка наступала на крупного мужика, глядя на него как полицейская овчарка на злостного нарушителя порядка. Судя по звукам, долетевшим из вагончика, такого разноса его хозяину давно не устраивали. Досталось ему и за то, что дрыхнет в рабочее время, и что проявил трусость, предоставив беззащитной женщине самой выпутываться из опасной ситуации…
Уже взлетая над территорией стройки, я заметил барбоса, забившегося между штабелями досок. Пес поднял глаза и, готов спорить, увидел меня. Интересно, а способность понимать животных мне тоже дана?
— Не надо так делать, — внушительно произнес я. — Нападать на женщин — это «фу»!
Вместо ответа пес заскулил, словно пытаясь сказать, что он больше так никогда не будет.
С высоты полуметра я спланировал на свое кресло. Ситуация начинала мне нравиться. В конце концов, путь ангела — чем плохо? Место сенсэя, оно ведь не только на тренировке.
— Будь другом, — прервал мои размышления ангел в костюме из «варенки» — самого модного прикида в начале девяностых. — Мне тут слетать надо ненадолго, не присмотришь за моей подопечной? Здесь все на мази: запас жертвенности и долготерпения пополнен, особого экстрима не ожидается. Просто на случай форс-мажора.
Не дождавшись ответа, он растаял в воздухе, грациозно помахав джинсовыми крыльями, сплошь разрисованными автографами знаменитых в тот же исторический период поп-звезд.
Ничего не поделаешь, стакан газировки пока отменяется, есть дела поважнее. Посмотрим, кого тут мне подбросили. Ох, как все запущено! Как сказал бы Толик — специалист по семейным проблемам — комплекс жертвы в хронической форме. Женщина, которой по виду можно с одинаковым успехом дать и двадцать пять и сорок пять лет, терпеливо тащит на себе… так, кто у нас здесь, если по классификации Толика? Ага, энергетический вампир лунного типа, то есть болтливый зануда. А что за установки оставил мой с позволения сказать коллега своей подопечной?
Будто услышав мой вопрос, женщина обернулась к экрану, и с готовностью произнесла заученным тоном:
— Зато он положительный человек, не пьяница, желает мне добра, заботится. Потом, кому я еще нужна, немолодая и совсем не красавица. А оставаться старой девой…
— Ты еще классика процитируй: «я люблю этот камень и пойду с ним на дно», — не выдержал я. — А как насчет того, что человек создан для счастья, как птица для полета? Вот только из Некрасова мне не надо про стан погибающих. Он там совсем не это имел в виду.
Но меня, похоже, не услышали. Устроившись перед экраном, я принялся наблюдать за происходящим. Моя временная подопечная добросовестно занималась самокопанием, переходящим в самоедство. В квартиру ввалился рыхлый толстяк в дорогом костюме. Отстранив женщину, которая попыталась его встретить, как и положено любящей спутнице жизни, он протопал по коридору, на ходу отпустив ядовитое замечание по поводу домашнего наряда женщины и кухонных запахов в квартире. Та, подавив самую на мой взгляд, адекватную реакцию, украдкой взглянула в зеркало, чтобы убедиться, что ее приветливое выражение лица выглядит достаточно естественно.
Вполголоса высказавшись по этому поводу, я заметил, что в нижнем углу экрана замигал красный индикатор. «Уровень лжи близок к критическому. Рекомендуется срочно пополнить запас самопожертвования».
Значит, самопожертвование? Вот жертвы сейчас точно будут! Где тут пульт управления? А все не так плохо: самоуважение присутствует, только блок снять… Лозунг «они желают мне добра» заменяем на более актуальный «так жить нельзя». Жертвенность — ага, когда-то была поставлена как паразитическая программа, посылаем… нет, такое слово при женщинах нельзя, даже виртуально. Все, сидим и любуемся результатом.
— Что это она? — дрожащим голосом спросил ангел в варенке, кутаясь в свои разрисованные крылья.
— Она наконец-то стала сама собой! — ответил я, вставая с кресла и уступая место хозяину. — Ты только посмотри: совсем другой человек. Какая энергия в движениях! А ты видел, как она ловко его выкинула из комнаты? Чистейший лоу-кик, его еще новенькие называют «русским пенделем». А какой ки-ай! Я у своих такого боевого крика несколько месяцев не мог добиться. Да она прирожденный воин, я бы такую сразу в старшую группу…
Между тем моя временная подопечная, выкинув агрессивного зануду и его шмотки, продолжала изменение интерьера. Затем, остановившись, протянула руку к мобильнику. На экране тут же возникли субтитры, правда, почему-то на английском.
Насколько я понял, звонила пожилая родственница, попытки урезонить и призвать к порядку с классическими аргументами «кому ты такая нужна» «останешься одна на старости лет». В ответ женщина произнесла короткую и на редкость энергичную фразу, которая в большинстве переводов почему-то звучит как «пошел к черту!».
— Вот это прокол! — застонал ангел. — Это же надо: жертвенность и терпение на нуле. Экстренное пополнение… ну ни фига себе, заблокировано! Полетел разбираться, если меня кто спросит, я на выезде.
Подпрыгнув, он растаял в воздухе. Так вот как здесь путешествуют по мирам! Приблизившись к его компьютеру, я заметил, что, исчезнув здесь, ангел появился уже на экране. Впрочем, скоро выяснилось, что приблизился не один я: здесь столпилась добрая половина трудового коллектива.
Отсутствие было недолгим; вернувшись, ангел сразу оказался на «скамейке отказников». Вид у него был, прямо скажем, не очень…
По местной почте на меня обрушился целый шквал сообщений:
— Чувак, ты реально крут!
— Даешь новые методы! Сбросим ослизм и жертвенность с парохода современности.
— Поздравляю, коллега, за такое короткое время вам удалось добиться поистине впечатляющих успехов.
— А вы отдаете себе отчет, что это отступление от генеральной линии? К тому же противопоставление себя коллективу. Имейте в виду, за такую самодеятельность начальство по перышкам не погладит.
Ряд аплодирующих смайликов — от рыжего ангела в косухе с ярко-лимонными крыльями, по форме напоминающими электрогитары. Сердитые рожицы явно прислали из другого угла, не иначе как мрачный тип в тщательно отглаженном балахоне с четким стрелками, под которым так и просвечивают погоны.
Внезапно ожило переговорное устройство на моем поясе.
— К шефу, срочно! — произнес чей-то гнусавый голос.
Что же, воин всегда готов встретить трудности лицом к лицу. Ничего, прорвемся. Когда-то начальник цеха вызвал меня, тогда еще молодого специалиста, и принялся упражнять голосовые связки, обидно и не по делу. Я не возражал ни единым словом. Просто смотрел и представлял себе, что смотрю на эту жирную красную рожу сквозь прорезь прицела.
— Ну и что с тобой делать? — устало повторил ангел, которому для полноты картины не хватало только бейджика «Типичный функционер».
— Повысить в должности, — моментально отреагировал я, — расширить круг полномочий. Назначит ответственным за выработку новой идеологии.
— Ты это что себе позволяешь? –задохнулся собеседник, трепеща бумажными крыльями с четко различимым машинописным текстом.
Ну и ну! Характеристика: «морально устойчив, регулярно смотрит программу «Время»…
— Один тут, между прочим, уже довыделывался, — продолжил начальствующий ангел, устало снимая очки в роговой оправе и кладя перед собой на темный полированный стол. — Упорствуешь, значит…
Внезапное головокружение и темнота в глазах меня уже не удивили. Значит, снова за работу. А раз так — продолжу выполнение миссии.
Где это я? Окно, стены, выкрашенные светло-бежевой краской. Где-то я все это уже видел, причем совсем недавно. Сейчас вспорхну повыше… Но мало того, что я напрочь утратил полетные качества — тело стало на удивление тяжелым и неповоротливым. Я лежу, привязанный и опутанный проводами. С трудом повернув голову, я замечаю осциллограф, который теперь выдаётбодрый зигзаг. Значит, все-таки уволили!
— Сенсей, наконец-то! — раздалось над самым ухом.
— Ура! Вы снова с нами!
— А мы без вас сами тренировались, ни одного раза не пропустили, с Костиком по очереди вели…
Лешка, Костик и кто-то из младшей группы, не разглядеть. На тумбочке гора всевозможных лакомств. Апельсины, йогурты в ярких бутылочках и почему-то новогодняя коробка конфет с ангелом.
Празднование такой вот непонятной победы прошло на свежем воздухе. Народ выбрал недурственный, а главное достаточно большой пляж на Синтэле и устроил качественную тусу. Учитывая, что приперлась добрая половина золотого клана, как-то незаметно перешедшего на нашу сторону, народу на пляжик набилось, как кильки в бочку.
Я как обычно пришла последней. Из-за сверха, которого полагалось вообще прирезать, а он, глядите-ка, живой. И из-за своей обыкновенной манеры приходить тогда, когда уже не надо. Терпеть не могу куда-то опаздывать, но почему-то вот так постоянно получается. Толпа уже разбирала припасенные вкусности, кто-то тащил бочку, явственно пахнущую спиртным, кто-то разжигал небольшие костры… Однако, чет мне это все не нравится.
Отпущенный отъедаться и развлекаться Лот шмыгнул куда-то в толпу, но тонкая ниточка связи все равно оставалась. Я знала, где он и что делает, потому риск получить дохлого сверха после праздника был минимален. А подправленное мировоззрение не даст пареньку устроить свару и начать очередные противохаосные бредни. Остальные же примут его за «своего» сверха и никаких проблем не будет. Надеюсь…
Оглянувшись на толпу народа, все более активно передвигающуюся и норовящую меня затянуть, я не увидела знакомых лиц и резонно постаралась перебраться подальше к краю пляжа, поближе к лесочку, деревьям и вообще… Сколько я себя помню, праздники я не любила. Особенно после… отсидки и своего наказания. Каждый праздник являл собою ад во плоти, а тот, который и получался в принципе нормальным, все равно был отличным поводом для тревоги и паранойи. Я всегда была лишней. Особенно потому, что не пью. Тогда — потому что была больной. Сейчас — потому, что боюсь сорваться. Наворотить таких дел, после которых стыдно будет открыть даже один глаз. И захочется очень быстро застрелиться.
Атмосфера праздников для меня чужда. И чаще всего возникает ощущение, что я лишняя, мешаю и одним своим кислым видом порчу людям веселье. Сижу унылой какашкой, ковыряю свой диетический салатик и паровую котлету, принесенную из дому, и нагоняю на людей тоску.
Здесь же история повторилась вновь. Незнакомые золотые и не очень драконы попытались завлечь меня в свою компанию, но я отказалась. Создала себе стульчик, бокал с вишневым соком — он больше всего похож на вино, которое таскали драконы. Со стороны и для принявших на грудь граждан сойдет. Вряд ли кто-то будет совать морду в мой стакан.
Народ получил хлеб, а зрелища делал сам. Постепенно темнело и драконы, уже изрядно подвыпившие, начали устраивать магические фейерверки. Ненавижу фейерверки. Для меня это символ зря выброшенных денег. Какой-то богатенький мажорик наживался на простых работягах, а потом нате вам, смотрите на красивые салюты, на светящиеся искорки в небе и радуйтесь, дурачье… Настроение ухнуло в трубу и я отчетливо поняла, что хочу на войну. Или в самую горячую точку, хочу что-то делать полезное, нужное, важное, а не просиживать жопу на дурацком празднике… Празднике после войны, смертей и ранений.
Я уничтожила бокал со стулом, вытряхнула из кроссовок песок и отправилась в больницу в Приюте. Там я смогу быть более полезна, чем тут. И в больнице я не буду чувствовать себя оторванным от общей массы куском унылого говна. Кто-то пнул меня каталкой в бок.
— Ой, извините, не видела как вы появились, — смешная молоденькая девчонка с рыжеватыми косичками, засунутыми под белоснежную шапочку, виновато отскочила к стене. Полуэльфийка, судя по заостренным кончикам ушек, торчащим из-под шапочки.
Я улыбнулась, заверила девочку, что все в совершенном порядке, воссоздала на себе больничную форму и отправилась к местному заведующему узнать, как тут обстоят дела и где нужна моя помощь. Вот начинается настоящая жизнь, вот это я понимаю, полезное занятие.
***
Игра либрисов притихла. Наш студент, наверное, стремался сделать свой ход, его оппонент или не мог, или не хотел делать свой, а потому количество событий слегка уменьшилось, а скорость их развития притихла. Мы воспользовались затишьем со всей возможной выгодой. Собрали трех толковых демиургов с руками из нужного места и построили планету для эсперов. Нашу собственную планету для эсперов, которую если кто тронет… Ну, трупы тоже природе нужны.
Назвали сие счастье официально Эсперией. Неофициально оно называется Кучка, что больше соответствует содержимому. Демиурги расстарались на славу, пытаясь выделаться друг перед другом и перед теми студентами Академии, которых не допустили до создания мира. Ничего, будет и на их улице праздник, чует моя задница, этих планет придется строить не один десяток… А может и больше.
Демиурги создали собственно планету, ее водную и воздушную оболочки, устроили природу и животный мир. Моей задачей стали постройки поменьше — города, деревни, поселки, заводы, космические станции и прочее добро, которое стоило строить с учетом специфики эсперов и их любви к разрушениям. Так что пришлось от души поднапрячься и заморочиться с составом бетона и металлов, из которых были изготовлены практически все здания. Теперь товарищи эсперы могут хоть головой об стены биться, хоть друг друга как снаряды метать — дома рушиться не будут.
Во время этих строек, а еще во время исследования наших синерианских огрызков, было сделано одно пренеприятнейшее открытие. Оказывается, синериане тоже не умеют владеть своими способностями. Вообще. Всем поступившим в Академию мелким приходилось тяжко трудиться над собой и над контролем своих способностей, чтобы у них получалось хоть что-то. Напоминает давнюю песенку: «Сделать хотел грозу, а получил козу…». Вот так и у них. Я была безгранично удивлена, когда узнала, что девяносто девять процентов огрызков с трудом создают себе еду. Не говоря уже о чем-то более значимом, чем кусок хлеба или паршивое яблоко. Тестировшики мальков долго втолковывали мне, что синериане слишком хаосные существа, Хаос этот не поддается контролю и вытворяет все, что угодно, только не то, чего желает владелец тела. Для меня это открытие было сродни удара по голове.
Я никогда не задумывалась, почему у меня получается сделать то или иное, создать что-то или кого-то, пойти именно туда, куда мне надо, а не провалиться в портал к тентаклям, как уже несколько раз попадала Зера и прочие товарищи. Никогда не думала, что создавать сложно. Я хочу — и вот оно есть. Еда, вода, корабль с теплой кроваткой. Без понятия, на чем он летает, какое топливо в его двигателях, какие запчасти составляют главные ректоры, на каких винтиках держится трубопровод и куда ведет канализация. Но работает же! Чего еще надобно?
Оказывается, таких счастливчиков очень мало. Из моих знакомых есть только собственно я и Гитван, тоже легко со всем управляющийся без проблем. Даже Син с трудом контролировал свои способности и поначалу совершал очень много ошибок. Это сейчас он непобедимый приколист, а когда-то был таким же слабым огрызком.
И вот это какое-то странное чувство… нет, не превосходства. Словно открытия. Я словно зрячий в стране слепых. Делаю то, что считаю нужным и вижу, как практически тоже самое делают остальные, при этом совершенно не представляя, скольких усилий им стоит не свалиться в яму или точно нарезать картошку, не отчекрыжив себе пальцы. Мне как-то стыдно и неуютно, что я могу силой мысли создать армаду боевых космических кораблей со всем экипажем и настроить городов по всей планете, да так, чтобы все работало без перебоев, а кто-то годами изучает устройство проклятого двигателя, чтобы в следующий раз не ошибиться. Я загадываю желание, словно золотой рыбке, а все остальные корячатся и до молекулы представляют каждую детальку своего корабля, разбирают все устройство по винтику и воссоздают свою конструкцию по схемам.
Совсем неловко. Так чувствует себя олимпийский чемпион, выигравший параолимпиаду у инвалидов. Как будто я виновата перед ними. Будто виновата в том, что кроме Хаоса, в моем составе есть еще и Порядок. И чем сильнее становится Хаос, тем сильнее приходится быть Порядку, чтобы его контролировать. И я не знаю пока, чем можно помочь всем остальным. Пусть будет помощь хотя бы в обучении в Академии — это лучше, чем быть подопытными кроликами у больных на голову старших или случайно попасться какому-то маньяку. В Академии хотя бы они издеваются сами над собой, разгребая результаты своих творческих экспериментов.
На счет Хаоса с Порядком мы долго обсуждали с дедом, который расковырял эту синерианскую тайну и выдал на свет божий. Значит все эти суперсилы у большинства — результат длительного кропотливого труда, тяжких тренировок, волевых усилий. А я… я жру созданное яблоко, хотя понятия не имею, из чего оно состоит, кроме наличия такого полезного железа. Строю города без малейшего понятия о конструкциях и инженерии. По схемам желающих там жить, само собой разумеется. Но не более того. И становится совсем грустно. Это могли бы, наверное, все, если бы имели в себе частицу Порядка. Тогда мы были бы еще сильнее. И может даже контролировали бы себя лучше. Было бы меньше сумасшедших, меньше маньяков, упоротых нарков, меньше ищущих удовольствия во всякой дряни… Ведь тогда был бы шанс все же что-то чувствовать. Я же могу… я чувствую.
Ощущаю привязанность, дружбу, признательность. Улыбаюсь, смеюсь, плачу, радуюсь, огорчаюсь, забочусь, переживаю, волнуюсь… И очень странно, что этого всего синериане не чувствуют. Совсем, абсолютно. Я тоже не образец чувствительности, но мне, по крайней мере, не нужно нажираться тонной наркоты, чтобы посмеяться с анекдота…
Все печально. Открытие века обернулось тоской.