Азирафель никогда точно не знал, что Кроули к нему чувствует.
Даже со времён, предшествовавших Соглашению, они с демоном были в достаточно хороших отношениях, и, хотя они, разумеется, пытались – и иногда успешно – развоплотить друг друга, в этом никогда не было подлинной враждебности.
Когда они достигли Соглашения, у них всё пошло значительно более гладко.
Время, которое они раньше тратили на не особенно энергичные попытки развоплотить друг друга, превратилось в долгие вечера в тавернах за распитием всего, что могло сойти за вино, и сравнением управленческих методов начальства.
Время шло, и за расцветом и падением цивилизаций вокруг них Азирафель обнаружил, что ему очень нравится проводить время в компании демона. Разумеется, ему всегда нужно было пресекать козни Кроули, так же как и демону нужно было пускать под откос божественные планы, но это стало уже менее важным.
На этом пути встречались неровности: время от времени Кроули совершал что-нибудь настолько мерзкое и прямо-таки демоническое, что Азирафель отказывался иметь с ним дело лет десять-двадцать, но бывали также и обратные ситуации. Причиной было то, что они все-таки играли за разные команды. Было не важно, как много у них общего: Ад всегда стоял прямо за плечами у Кроули, а Рай – у него самого. Просто так уж все сложилось – все было частью непостижимого плана.
Но несмотря на эти неурядицы, Азирафель чувствовал, как все больше и больше привязывается к демону, и, похоже, это было в какой-то степени взаимно. Однажды Кроули спас его от бродячего адского пса, в другой раз – вытащил его из-под развалин виллы в окрестностях Геркуланума, и даже оттолкнул его в сторону, когда над ним навис меч всадника в Битве при Каннах.
Азирафель, конечно, делал все, что мог, чтобы отплатить услугой за услугу: он спрятал Кроули от толпы разъяренных религиозных фанатиков, вознамерившихся принести змееглазого демона в жертву, а позже – вылечил его, когда шальная стрела чуть не развоплотила его в Карфагене.
Как-то раз в четвёртом веке, пытаясь договориться о мире с очередным римским войском – эти собирались стереть с лица земли франков – Азирафель вдруг довольно неожиданно осознал, что Кроули его друг.
Один из людей Гавриила посетил его незадолго перед этим, сообщив, что христианство скоро придёт в Рим, и заставил Азирафеля некоторое время поработать с кучкой Престолов и Херувимов, которая должна была уничтожить потенциальных противников. Другие ангелы придерживались традиционных проверенных временем взглядов, что лучше сначала поразить врага, а уже после задавать вопросы, и их не интересовали возражения Азирафеля о том, что люди действительно становятся значительно лучше.
Оказалось, что он был им нужен только потому, что знал местные обычаи, и они удачно устроили так, чтобы он оказался не в той части города, пока они провели свою миссию без него. К тому времени, когда они закончили свою работу и ушли, не сказав Азирафелю ничего даже близко похожего на спасибо, он испытывал довольно неприятные чувства к Небесам в целом и к Гавриилу в частности.
Сидя на краешке плинта и уныло размышляя о своем положении, он подумал, что Кроули никогда бы так его не использовал. А если бы и использовал, то вернулся бы после и нашёл способ загладить перед ним вину, рассказав какую-нибудь историю о том, что Внизу с ним бы сделали нечто крайне неприятное, если бы он не подчинился.
Азирафель не питал иллюзий, что его братья-ангелы придут извиняться в обозримом будущем.
Следующее тысячелетие было гораздо более напряженным, чем предыдущие, и люди начали изобретать разные вещи в поистине быстром темпе. Кроули нравилось идти в ногу со временем в том, что касалось каждого нового изобретения, и, хотя Азирафель обычно отставал на пару десятилетий, он знал, что они двое, вероятно, были единственными бессмертными существами, которые действительно понимали величие этой новой штуки под названием «печатный станок».
По мере того как столетия проносились мимо, Кроули становился все дороже и дороже Азирафелю, и ангел даже не заметил, как это случилось. Когда подошёл девятнадцатый век, и демон решил полностью отдаться идее сна, Азирафель впервые за свою очень долгую жизнь почувствовал себя по-настоящему до боли одиноко. Когда Азирафель впервые увидел его после – хорошо отдохнувшего, но готового наверстать все, что он упустил – это была большая радость.
Они провели значительную часть следующего века в Лондоне, наблюдая, как мир перестраивается и радостно встречает новую эпоху. Азирафель чаще всего находился в своём магазине в Сохо, но у него всегда поднималось настроение, когда Кроули заезжал, чтобы сводить его в Ритц или просто покрасоваться своей новой машиной.
А потом миру чуть не пришёл конец. Когда Люцифер начал прорываться в физический план, Азирафель внезапно понял, что, даже если Небеса победят в последней битве, он не хотел быть частью того, что последует дальше. Постапокалиптический мир – даже такой, в котором правил бы рай… – не говоря уже о том, что это просто ужасно скучно, Азирафель осознал, что такой мир стал бы совершенно пуст. Кто будет вытаскивать его из его книжного магазина и заставлять время от времени видеть солнечный свет? Кто будет спорить с ним о непостижимом плане и топить уток в Сент-Джеймском парке или терроризировать комнатные растения? Где будет Кроули при таком развитии событий?
И Азирафель понял, что лучше умрет здесь, пытаясь остановить все это вместе с Кроули, чем будет жить в идеальном, небесном мире без него.
После Апокалипсиса-Которого-Не-Было, Кроули заходил все чаще и чаще, пока не стал заглядывать в книжный магазин каждый день, чтобы поболтать с ангелом или поразвлекаться, заманивая ничего не подозревавших пешеходов в магазин литературы для взрослых в здании напротив.
Одним дождливым днём демон забрёл в магазин и заявил, что собирается пойти с Азирафелем в Сент-Джеймс Парк, даже если ему придётся лично отогнать тучи в Гринвич.
Азирафель вышел из угла магазина, где он кропотливо изучал детали своей новой коллекции, и почувствовал, как у него на лице сама собой расцветает улыбка.
И, глядя на демона, вид которого был таким ободряющим, таким до боли родным, Азирафелю показалось, что он никогда не испытывал более полной, блаженной радости, чем в этот момент. И тогда ему пришло в голову – так незаметно, как если бы кто-то прошептал это ему на ухо, – что он влюблён в Кроули.
Эта мысль уютно устроилась у него в голове, даже когда Кроули велел ему поторапливаться, потому что он не погасил двигатель Бентли. И никакой вывод не мог бы показаться естественней. Он просто дал имя чему-то, что зрело у него глубоко внутри, как ему казалось, на протяжении столетий. Он был влюблён в Кроули.
Но Кроули, похоже, не был влюблён в него.
Азирафель полагал – довольно наивно – что представления Кроули об их отношениях развивались таким же образом, как и его собственные. Но, видимо, теперь это было не так.
Он начал обращать больше внимания на Кроули, ища какие-нибудь признаки того, что демон чувствовал. Кроули, несомненно, вёл себя так, будто они были хорошими друзьями, но каждый раз, когда он представлял их кому-нибудь, он не уточнял сути их отношений. Всегда, когда требовался термин, Кроули останавливался на слове «коллега». Насколько Азирафель мог судить, Кроули испытывал подсознательное отторжение к слову «друг». Когда Азирафель использовал этот термин или упоминал вскользь, что они могут быть друг для друга кем-то ещё, демон всегда как-нибудь менял тему или плоско отшучивался, а потом находил предлог, чтобы уйти. Однажды Азирафель заметил, как далеко ехать от квартиры демона до книжного магазина, нацелившись выяснить, не хочет ли Кроули просто остаться с ним, но демон лишь ответил, что он не против проехаться, а затем умело свернул разговор на Бентли.
В один из таких случаев Азирафель тяжело вздохнул и спросил Кроули, зачем он так делает. На лице демона отразилось такое искреннее недоумение, что Азирафель осознал, что он правда не замечает этого.
На короткое время Азирафель задумался, были ли они вообще друзьями, но он быстро убедил себя, что, даже если Кроули отказывался признавать это, правда была на виду. Вскоре после этого ангел решил, что, может быть, виновата была демоническая сущность Кроули.
Ангелам несложно любить, и, хотя Азирафель никогда не чувствовал ни малейшей склонности обратить эти эмоции на другое живое существо – ни разу за шесть тысяч лет – это не противоречило основам его природы.
В свою очередь, для Кроули… демоны не созданы, чтобы любить. Они были созданы, чтобы ненавидеть, предавать и строить козни. Может быть, Кроули и был ангелом когда-то, но Падение сделало что-то с последователями Люцифера. Азирафель мог бы подумать, что Кроули неспособен любить, вот только это явно было не так. Начать с того, что демон любил Бентли. Он любил человечество и любил быть крутым и шикарным, и он определённо любил свои прекрасно ухоженные крылья.
Но любовь к занятию или к вещи – не то же самое, что любовь к другому человеку: Азирафель постигал это на своей шкуре. Может быть, дело было не в том, что Кроули неспособен его полюбить, – однажды с грустью подумал он. Может быть, дело в том, что демон просто этого не хочет.
И, хотя, даже напрягая свою крайне хорошую память, Азирафель не мог вспомнить ни единого случая, когда Кроули назвал бы его своим другом, он был уверен, что друзьями они, по крайней мере, были. Ему не нужно было, чтобы демон признавал на словах то, что он уже и так видел ясно как день по лицу демона или по его постоянному присутствию в книжном магазине.
Стало быть, Кроули не любил его, но, похоже, он нравился ему достаточно как друг, и это должно было хоть что-то значить.
Итак, Азирафель держал свои мысли спрятанными подальше, говоря себе, что нет смысла портить чудесную дружбу длиной в тысячелетия из-за чего-то такого тривиального, как его чувства. Нет, он продолжит, как и раньше, бросать намеки время от времени то тут, то там, чтобы прощупать почву, будет наслаждаться обществом демона настолько, насколько Кроули будет удобно ему позволить, и ни минутой больше.
Было мучительно некоторое время видеть Кроули и не иметь возможности признаться ему, но это была боль, с которой Азирафель вскоре примирился. Он будет ждать, и, если Кроули сможет со временем полюбить его, значит, полюбит. А если не сможет или не захочет, то не полюбит. В любом случае, не Азирафелю было заставлять его решать. Он примет имя «коллеги» или любое другое, которым демон захочет его назвать, и если это будет все, чем он останется для Кроули, значит, так тому и быть.
Он не мог требовать, чтобы демон любил его больше, чем уже любил, и не мог просить его изменить своё поведение в угоду его собственным эгоистическим желаниям. Поэтому он любил Кроули молча и думал о том, что, даже если демон так и не ответит на его чувства, он всегда будет ему дорогим другом, пусть Кроули никогда этого не признает.
А потом два ангела в серых костюмах появились в магазине Азирафеля. Они сказали, что им известно о его укрепившейся связи с Кроули, и что демон наложил на него заклятие, чтобы контролировать его действия. Ни один ангел в здравом уме не пошёл бы так открыто против Небес во время Апокалипсиса, дали понять они – это было единственное логичное объяснение.
Это было по сути своей смехотворно: если бы Кроули наложил на него заклятие, он был уверен, что демон воспользовался бы этим рано или поздно. Вместо этого он лишь сотворил ещё несколько новых книжных шкафов и уговаривал его ходить с ним в Ритц более регулярно.
Но потом слова ангелов приняли резкую форму, и Азирафель осознал, что они говорят серьёзно. Они собирались сделать все, что потребуется, чтобы снять заклятие, и, если обычные сигилы не сработают, явно намеревались проследить привязанность Азирафеля к демону до ее источника. Учитывая, что они вряд ли поверили бы Азирафелю, даже если бы он во всем сознался, это, вероятно, означало, что его… принудят к сотрудничеству.
Азирафель был в меньшинстве – двое на одного, но даже при том, что Кроули был наверху, он не решался звать на помощь, не решался подвергать демона опасности. Если у него был хоть один шанс выбраться из этой ситуации целым и невредимым, он должен был убедить их, что он вообще никак не связан с Кроули, а, найдя демона на втором этаже его магазина, они вряд ли в это поверят.
Но потом Кроули спустился по своей воле, и встал на защиту Азирафеля. Они дрались, а потом все погрузилось в легкий туман, когда Азирафель ударился об один из своих же шкафов.
Следующее, что он помнил – это как он очнулся, а Кроули одними губами велел ему бежать. Демон был белым как полотно и явно ужасно испуганным, но он не сопротивлялся. Он просто стоял там между двумя ангелами в серых костюмах, повернувшимися спиной к Азирафелю, и смотрел прямо на него своими прекрасными, полными страха золотыми глазами, а потом исчез во вспышке белого света.
Прошло четыре дня, прежде чем Азирафель осознал, что Кроули сдался добровольно. Похоже, он все-таки недооценивал Кроули все это время: демон не стал бы рисковать жизнью и здоровьем, ради того, кого он считал всего лишь коллегой. И Кроули при всем желании нельзя было назвать глупым: он наверняка осознавал, что его ждало. Демон, которого притащили на Небеса под подозрением в том, что он заколдовал ангела? Он должен был понимать, что это означало для него, что это только и могло означать.
И он все равно пошёл.
Это укрепило Азирафеля в его мыслях, и все предыдущие сомнения покинули его. Любовь Кроули явно была глубже, чем он подозревал. Считал ли Кроули его чем-то большим, чем другом, было все ещё неизвестно, но он явно был для демона невероятно близким другом, по меньшей мере. Даже если Азирафель никогда не услышит эти слова из его уст, было приятно знать, что это правда.
С другой стороны, ангел бы с радостью оставался в неведении, если бы это означало, что Кроули по-прежнему будет в безопасности и рядом с ним.
Вместо этого демон был заперт на Небесах, и судя по той информации, что Азирафелю удалось собрать, его настойчиво принуждали выдать свои секреты. Азирафель слышал обрывки сплетен, гулявших по раю, и, если хоть половина из них была правдой, Кроули наверняка ужасно страдал в их руках.
Именно тогда Азирафель решил, что спасёт Кроули любой ценой. Было не важно умрет ли он, займёт его место, или даже Падет: если Кроули будет избавлен от этой ужасной участи, то это будет того стоить. Он заплатит за это чем угодно. Не важно, любил ли его Кроули: он любил Кроули, и ангелу становилось физически плохо от одной мысли, что демон с удивительно добрым сердцем подвергается таким страшным мучениям, да ещё и из-за него.
Неделями позже, когда Азирафель, наконец, спешил преодолеть последнюю полоску небесной травы с едва живым демоном, без сил повисшим на нем, он знал, что принял правильное решение. Тот Кроули, что сейчас цеплялся за него отчаянными, дрожащими, ледяными пальцами, был совершенно не похож на того, с кем он был знаком: он делал все, о чем его просили, без малейшей жалобы или саркастического замечания и слепо верил, что Азирафель заберет его в безопасное место. Было маленьким чудом, что демон вообще доверял ему после того, что Самкиэль с ним сделал: Азирафель ни капли не винил бы Кроули, если бы тот ворчал на него всю дорогу или попытался сбежать самостоятельно. Вместо этого он лишь прижался к ангелу и слабо застонал, когда Азирафель бережно сложил только что сломанное крыло демона и, взяв его на руки, понёс так быстро, как только мог, к низкой каменной стене, отмечавшей край Небес.
Но потом Азирафель Пал, и его надежды когда-нибудь стать для Кроули чем-то большим разбились о ту же землю.
Конечно, Кроули вылечил его после, но Азирафель был не настолько наивен, чтобы видеть в этом какой-то особый смысл. Кроули, наверное, сделал это, просто чтобы отплатить ему, сохранить его смертную жизнь в обмен на то, что Азирафель спас его от Небес. Или, может быть, это была последняя услуга от старого друга.
Потом Кроули все повторял, что он «вернёт Азирафеля», и он знал, что в глазах демона он значительно изменился. Азирафель не чувствовал себя другим, не в том, что было важно, не считая, разве что, того, что он ощущал, как жизнь утекает из него, как песок в часах. И это правда было единственное отличие.
Была возможность, что Кроули смог бы полюбить его, когда Азирафель был ангелом, но он понимал: его Падение означало, что все ставки сделаны. Он больше не был для Кроули равным – он был смертным бременем. Ему придётся есть, и спать, и делать все те низменные, обыденные вещи, которые требовались людям, чтобы выжить. И его путь теперь должен был оборваться резким концом, завершиться меньше чем через полстолетия.
Даже когда Кроули поехал вместе с ним в Мидфартинг, Азирафель знал с самого начала, что это ни за что не сработает. Азирафель думал, что демон любит Лондон, Бентли и свою свободу слишком сильно, чтобы оставаться запертым в такой маленькой деревеньке десятилетиями по какой бы то ни было причине.
И демон заслуживал свободы: он заслуживал возможности водить свою Бентли, чувствовать ветер в перьях и делать все, что он пожелает. То, что Азирафель был прикован к Земле, не означало, что Кроули нельзя летать. Азирафель всегда думал, что любовь должна быть бескорыстной, но отказаться от демона было тяжелее любого из совершенных им в жизни поступков.
А потом терпение Азирафеля в отношении Кроули лопнуло впервые за много веков, и он прогнал из своей жизни единственное, чем по-настоящему дорожил, единственное, что на самом деле имело значение. Когда он сидел в темном, тихом коттедже, где не осталось ничего, что напоминало бы ему о Кроули, кроме единственного пера, он по-настоящему осознал, что значит быть одному, и что он будет чувствовать себя так всегда, до самого конца.
А потом раздался стук в дверь. Азирафель, совершенно несчастный, с тяжелейшим из камней на сердце, открыл ее и увидел, что – невозможным, волшебным образом – Кроули вернулся к нему.
Именно тогда Азирафель осознал в свете сияющей молнии откровения, что Кроули любит его. Действительно по-настоящему любит. Потому что Азирафель не мог вообразить никакой другой причины, по которой Кроули отказался бы от Лондона, Бентли, от своей свободы и всего остального, что он любил, если бы только не любил Азирафеля больше.
Это было невероятное, волнующее осознание, даже несмотря на то, что оно пришло слишком поздно, чтобы что-то изменить. Азирафель все ещё должен был умереть, и он ничего не добился бы, если бы сказал демону о своих чувствах к нему на такой поздней стадии. Даже если бы Кроули отреагировал положительно (а никто не мог бы за это поручиться), было бы жестоко воспользоваться возможностью и заставить его полюбить еще глубже, только чтобы умереть через сорок лет. У Азирафеля было много пороков, но жестокости среди них не было.
Поэтому он держал свои мысли при себе и изумлялся тому, как легко Кроули приспособился к домашней жизни. Демон всегда был таким горячим поклонником блестящих машин и шикарных ресторанов, что было почти невероятно видеть, как он прижился – а позже даже, казалось, стал получать удовольствие – среди одной и той же горстки людей день ото дня, как он гулял по всей деревне и даже покупал продукты. Но потом, опять-таки, Кроули всегда быстро привыкал к новому, гораздо быстрее, чем Азирафель. И иметь возможность просыпаться каждое утро и знать, что Кроули или спит неподалёку, или просто сидит внизу, и что Азирафель сможет разделить почти каждую минуту своей короткой земной жизни с человеком, который был ему дороже всех других… Это были просто-напросто лучшие десять лет в его жизни.
А потом настали, возможно, худшие семь.
Частью и они были чудесными, совсем как предыдущие десять, но чувство вины начинало ложиться тяжелым грузом на плечи Азирафеля, и он знал, что если Кроули ему хоть немного дорог, он должен начинать отпускать от себя демона. Он не знал, как Кроули воспримет момент, когда Азирафель, наконец, достигнет конца своих дней, но он надеялся уменьшить эффект настолько, насколько сможет. Он написал дневники, объяснив в них, как много Кроули для него значит, выпустив все важные детали и истины, которые Азирафель осознал недавно. Сказать Кроули об этом после смерти, думал он, было бы хуже, чем при жизни. Это было бы эгоистично и трусливо, и, хотя Азирафель иногда бывал и трусом, и эгоистом, ещё это было бы жестоко.
Азирафель сомневался, что Кроули когда-нибудь признается даже самому себе, что именно Азирафель для него значил, но, если демону это нужно было, чтобы держаться, то Азирафель не собирался вставать у него на пути.
И вот он хранил молчание, но обнаружил, что отпустить от себя Кроули и его любовь на практике оказалось тяжелее, чем в теории. Казалось, что каждый раз, когда он пытался отстраниться, Кроули просто притягивал его к себе ещё ближе.
И всякий раз, когда разум оставлял Азирафеля, и он лишь чувствовал неотвратимо приближающийся конец, он срывался и принимал поддержку демона, вопреки здравому смыслу. Оказалось, что именно тогда, когда Азирафель пытался отдалиться, он больше всего нуждался в Кроули.
Глядя сейчас на демона, сидящего на их диване в простом серебристом зеркале, Азирафель запоздало задумался о том, что, возможно, скрывать свои истинные чувства от демона все же не было такой уж хорошей идеей. Потому что, похоже, он не смог бы разбить сердце Кроули на более мелкие осколки, даже если бы попытался.
~~***~~
Пальцы Азирафеля слегка касались поверхности зеркала, проводя вдоль линии щеки Кроули, а потом спускаясь вниз к его плечу.
Берт тоже был здесь, на другом конце комнаты, разговаривал с полицейским, и ещё один человек в тёмном мрачном костюме слушал его, но Кроули ни на кого из них не смотрел. Его глаза, совершенно пустые, не отрываясь, глядели в пространство. Пока Азирафель смотрел, свежая слеза скатилась по уже мокрой щеке Кроули, но демон даже не моргнул, все так же уставившись в пустоту затравленным, мёртвым взглядом.
– Кроули, – прошептал Азирафель, отлично зная, что демон никак не может услышать его, но все равно чувствуя потребность сказать ему, что он здесь.
Взгляд Азирафеля остановился на слезах, блестевших на щеках Кроули, и он понял, что его друг в самом деле Поднялся.
Кроули – ангел. Азирафель знал, что это должно звучать нелепо, но не звучало – ни капельки. Ближе к концу Кроули заботился о нем так самоотверженно, что только глупец мог бы считать, что его душа не чиста. Это казалось… подходящим. Его Кроули вернулся к свету. Азирафель думал, что Бог их оставил, но, похоже, каким-то образом Он принял Кроули назад, и за это бывший ангел был невыразимо благодарен. Мысль о том, что Кроули вернётся в Ад и к своим демоническим обязанностям после смерти Азирафеля, была тяжелой.
В зеркале Берт снова подошёл к дивану и наклонился перед Кроули, положив ему руку на плечо и пытаясь заглянуть в глаза. Берт что-то говорил – Азирафель видел, как шевелятся его губы – но заклятие гадания не передавало звук, да Кроули, похоже, все равно не слушал. Берт сжал плечо Поднявшегося ангела, но Кроули не отреагировал, лишь слегка качнулся туда-сюда, не видя ничего.
Азирафель взволнованно поджал губы. Берт похлопал Кроули по плечу и снова подошёл к двум другим людям, показывая им, что они должны выйти из дома.
Кроули просто сидел там, уставившись в никуда, и беззвучно плакал, похоже, даже не замечая этого. Азирафель смотрел, завороженно, не в силах отвести глаз.
Берт снова вошёл через некоторое время в сопровождении молодой женщины в куртке парамедика. Она стала осматривать Кроули, и Азирафель, чувствуя себя немного дурно, встал и пошёл в глубину книжного магазина, взяв зеркало с собой.
Азирафель прошёл через новую дверь в коттедж с твёрдым намерением завернуть в кухню и сделать чайник очень крепкого чая. Однако в тот момент, когда его взгляд упал на диван, он в волнении замер на месте.
Разумеется, диван выглядел во всех смыслах обыкновенно, но было крайне неуютно смотреть на него, зная, что на этом же самом месте на настоящей Земле сидит Кроули и думает, что Азирафель покинул его навсегда.
С трудом сглотнув, Азирафель осторожно положил зеркало на подлокотник дивана и направился в кухню. Он взял чайник и начал наполнять его водой из-под крана, но посреди этого дела его рука задрожала так сильно, что ему пришлось опустить чайник назад на столешницу, пока он не расплескал воду повсюду.
Азирафель оперся ладонями о край столешницы и зажмурился, с трудом пытаясь выровнять дыхание.
Спустя несколько долгих минут он глубоко вздохнул и открыл глаза. Его взгляд упал на чайник и автоматически скользнул по изогнутому краю. Он вспомнил, как Кроули годами мягко допекал его насчет того, что он купил самый ветхий, самый дряхлый чайник, какой только сумел найти во всей деревне, вместо того чтобы пользоваться электрическим, как это делал любой другой нормальный чаепотребляющий индивид последние восемьдесят лет.
Кроули нравилось поддразнивать его из-за таких вещей – всегда добродушно, конечно же, – но он перестал это делать со временем, когда Азирафель уже не мог вспомнить, что он вообще когда-то этот чайник купил.
Желание заварить чай покинуло его так же быстро, как и появилось, и Азирафель повернулся и, выйдя из кухни, опустился вместо этого на диван и взял зеркало. За его гладкой поверхностью парамедик ушла, и Кроули уже не глядел в пространство. Вместо этого он спрятал лицо в ладонях и уже неприкрыто рыдал. Берт сидел рядом с ним на том же самом месте, где Азирафель сидел на Небесах, и слегка приобнимал бывшего демона одной рукой.
То ли Кроули не хотел утешений Берта, то ли он даже не замечал, что бармен был здесь, потому что он лишь сжался в комочек ещё больше, и его плечи вздрагивали.
Берт, гладивший Кроули по спине, выглядел огорчённо, и Азирафель вдруг почувствовал глубокую благодарность за то, что бармен здесь, и Кроули в этот момент не один.
Люди, которых Азирафель не знал, подошли к двери и тихонько постучали, и Берт вышел и исчез из зеркала. Кроули перестал плакать и снова уставился в пол через свои пальцы. Он был очень бледен.
Берт попытался заставить его выпить воды и даже соблазнить его чаем, но Кроули остался равнодушным, и, в итоге, просто упал боком на диван и уснул, несмотря на то, что была середина дня. Берт укрыл Поднявшегося ангела одеялом, написал что-то на листе бумаги и оставил его на краешке обеденного стола вместе со стаканом воды. Потом бармен сел в кресло Азирафеля, положил ноги на подставку и сам устремил взгляд вдаль.
На Небесах Азирафель всхлипнул и отправился сделать вторую попытку приготовить чай.
~~***~~
Следующий день был ничуть не лучше.
Азирафель снова сидел на диване, сжимая зеркало в одной руке и очень полную чашку очень крепкого чая – в другой.
Кроули сидел у стола, сложив руки на его деревянной поверхности и уткнувшись в них лицом. Берт сделал ему ещё одну чашку чая, и она стояла рядом, такая же остывшая и нетронутая, как и первая. Бармен положил руку на плечо Кроули и что-то сказал ему, но Поднявшийся ангел лишь покачал головой и попытался ещё дальше спрятать лицо. Наконец, Берт с трудом сглотнул и ушёл, оставив Кроули одного в коттедже.
– Просто прилетай на Небеса, – Азирафель прошептал зеркалу и Кроули, до которого не мог дотянуться. – Я здесь. Я был человеком, когда умер. Подумай об этом. Это логично. Я здесь. Приди, найди меня, мой дорогой.
Кроули в зеркале медленно поднял голову, и Азирафель, почувствовав трепет иррациональной надежды, крепче вцепился в серебряную рамку.
– Кроули? Кроули? Ты меня слышишь?
Но Кроули лишь посмотрел в никуда, а потом встал и на слегка дрожащих ногах отошёл от стола. Бывший демон остановился у дивана и, упав на него, свернулся калачиком и прижался щекой к подушке, совершенно изнуренный и несчастный.
Он оставался в таком положении несколько долгих минут и, когда Берт снова пришёл, на зонтике в его руках блестели капли дождя. Одет бармен был в запылившийся чёрный костюм, и его волосы были аккуратно причёсаны. Он попытался заговорить с Кроули, но бывший демон отказывался слушать. Берт опять ушёл, и Азирафель с дрожью осознал, что он, должно быть, пошёл на похороны. Его похороны.
На диване Кроули сжался в комочек ещё сильнее и зарылся головой в подушки.
Азирафель заметил, что он допил свой чай и рассеянно пошёл налить себе ещё.
Кроули провёл большую часть следующего часа, неподвижно лёжа на диване, но несмотря на отсутствие движения Азирафель не мог заставить себя положить зеркало. Кроули горевал о нем, и отмахнуться от этого или забыть об этом хоть на мгновение казалось совершенно непростительным. В конце концов, это он навлёк на Кроули такое, а стало быть, он не мог позволить себе роскошь отвернуться, когда наступили последствия.
Некоторое время спустя Кроули пошевелился и с трудом встал с дивана. Демон поковылял в направлении двери и долго сражался там с туфлями. Его ужасно трясло, но через несколько минут он выбрался из коттеджа под дождь.
– Что ты делаешь, Кроули? – в тревоге пробормотал Азирафель себе под нос, когда Кроули зашагал вниз по дороге, проходящей у их коттеджа, но не в сторону Мидфартинга.
Через несколько минут он свернул влево и теперь шёл по кромке поля вдоль ряда деревьев, стоявших по левую руку. Дождевая вода струйками стекала с листьев, но Кроули, казалось, не пытался от неё уклоняться, только отбрасывал низко висевшие ветви со своего пути. Он уже не так сильно спотыкался и, видимо, очень точно знал, куда хочет прийти, быстро ступая по неровной земле.
Когда поле закончилось, бывший демон свернул с тропинки и пришёл к маленькому скрытому от глаз пруду с пирсом, выступающим на его поверхности. Азирафель не узнавал этого места вовсе, но Кроули, похоже, был хорошо с ним знаком.
На один жуткий миг Азирафель подумал, что Кроули собирается броситься вниз, но потом бывший демон просто сел на краю пирса и стал глядеть на воду. Он скоро вымок насквозь, дождь лил вокруг него серыми занавесками и скапливался лужицами в складках пиджака, но Кроули будто не замечал этого.
Он просто сидел там, свесив ноги над водой, опустив плечи, и казался таким потерянным и отчаявшимся, каким Азирафель никогда его не видел.
Бывший ангел инстинктивно протянул руку, но его пальцы лишь натолкнулись на стекло зеркала. Губы Азирафеля печально скривились, и вместо этого он потянулся за чаем, напоминая себе, что может только смотреть.
Несколько минут спустя Кроули вздрогнул, а затем его крылья развернулись в физический план у него за спиной, сияя даже в дождливых сумерках, такие же совершенные и ослепительно белые, как у всякого ангела.
Взгляд Азирафеля снова скользнул по местам отсутствующих маховых, и он почувствовал знакомый укол вины. Он опять потянулся за чаем, когда раздался резкий стук в дверь коттеджа.
Бывший ангел вздрогнул, опрокинув чашку и расплескав горячий чай себе на руку. Сдержав ругательство, Азирафель подхватил чашку и рассеянно вытер руку о брючину. Стук послышался вновь, громкий и требовательный, и Азирафель бросил взгляд на дверь коттеджа.
– Или открывай эту дверь, Падший, – донёсся строгий голос снаружи. – Или она будет выломана.
Азирафель почувствовал, как у него упало сердце, и одновременно крепче сжал зеркало. Небеса его обнаружили. Ангелы, которых он убил, спасая Кроули, пронеслись у него перед глазами.
Азирафель заставил себя подняться, борясь с внезапным порывом сбежать. Возможно, он смог бы спрятаться среди дорог и зданий своего воображаемого Лондона, снаружи книжного магазина, но он знал, что было лишь делом времени.
Он опустил взгляд на зеркало в своих руках, впитывая образ самого дорогого друга, вероятно, в последний раз. Затем он сунул зеркало под одну из диванных подушек и поспешил к двери.
– Азира…
Азирафель открыл дверь и быстро отступил на шаг назад на случай, если посетитель собирался его поразить. Затем он машинально отступил ещё на шаг, потому что увидел, кто это был.
Женщина с бронзовой кожей, кудрявыми чёрными волосами и глазами точно кремень шагнула вперёд. На ней была стандартная униформа, которую предпочитали на Небесах, но она была украшена золотом и серебром. Когда она подошла ближе, две пары белых мерцающих крыльев раскрылись у неё за спиной.
Азирафель попятился дальше, порядком испуганный.
– Азраил, – выдохнул он, а потом торопливо добавил. – Ваша светлость.
Архангел Азраил остановилась, едва переступив порог, и оглядела маленький коттедж ровным взглядом, очень похожая на принца, который вошёл в дом нищего.
Ощущение того, что его судили и признали виновным, окатило Азирафеля с головы до ног, сменившись короткой вспышкой смущения или, возможно, стыда. Затем и ее тоже вытеснил иррациональный порыв гордости и желания уберечь: он не позволит архангелу обесценивать это место, которое он любил и которое принадлежало только ему и Кроули. Он неосознанно переместился, встав перед рядом дневников.
– Азирафель, – сказала Азраил после долгой паузы, обратив свой ясный взгляд на бывшего Начало.
Впечатление, что его холодно изучают под микроскопом, было очень сильным, но Азирафель держался уверенно и как мог выпрямил спину. Если его должны казнить за его преступления, он с таким же успехом мог уйти с гордо поднятой головой. Он сделал все это ради Кроули, в конце концов, и он этого не стыдился.
– Я пришла к тебе лично из уважения к твоему прошлому статусу, – сказала Азраил, по-прежнему таким ровным голосом, что на нем можно было построить город. – Архангелы пришли к соглашению о том, что должно быть сделано относительно тебя.
Азирафель сглотнул, не питая никаких иллюзий насчёт того, что это могло быть за соглашение.
Азраил сложила руки за спиной и прошла на несколько шагов в глубину коттеджа, к обеденному столу. Она остановилась около него и опустила глаза, изучая рассыпанные письма с видимым интересом. Взгляд Азирафеля нервно скользнул к пустой картонной коробке неподалеку, из которой он достал зеркало в серебряной рамке.
– Азирафель, – сказала Азраил, поднимая один из конвертов и вертя его в руках. – Знаешь ли ты, кто решает, какие души отправляются на Небеса, а какие – к Люциферу?
Азирафель снова сглотнул, не зная, сможет ли ответить неправильно.
– Наш Отец? – рискнул он.
– Верно, – ответила Азраил, постукивая уголком конверта по поверхности стола. – Не я, Архангел, ответственный за проживание душ на Небесах. Не Архангелы в целом, поставленные управлять Творением, пока наш Отец отсутствует, – Азраил аккуратно положила конверт обратно на стол, где взяла его. – Даже не Метатрон или другие Серафимы, со всей их властью и авторитетом, – Азраил помедлила и слегка развернулась, сапоги скользнули по полу коттеджа, слабо скрипнув. – Нет, это делает наш Отец, который все ещё руководит размещением человеческих душ.
Азирафель не знал точно, куда клонит Архангел, но начинал надеяться, что, если бы она пришла только затем, чтобы уничтожить его, то не стала бы сначала утруждать себя беседой.
Азраил прошла мимо стола, заложив руки за спину, и шагнула вдоль задней стены коттеджа, остановившись, чтобы заглянуть за дверь в книжный магазин Сохо с явным интересом.
Архангел снова посмотрела на него.
– Уверена, тебе известно о длительном отсутствии нашего Отца.
Азирафель молча кивнул.
– Он не… все свои желания по некоторым вопросам выразил ясно для Архангелов, – медленно проговорила Азраил тоном человека, который пытается представить неприятную ситуацию в как можно более выгодном свете. – Но есть способы, которыми Он все ещё сообщает Свою божественную волю.
Азраил поджала губы и прошла через дверь в лондонский магазин, остановившись на миг, чтобы осмотреть антикварные часы, висевшие на стене у входа. Азирафель внимательно следил за ее движениями, ощущая внезапное желание, чтобы она держалась как можно дальше от их с Кроули вещей.
– Один из таких способов – это лишение ангелов Его милости, – спокойно сказала Азраил, все ещё изучая часы. – А другой – определение того, какие души будут наслаждаться раем вечно, а какие будут изгнаны в Бездну.
Азирафель неуютно поёжился.
Азраил обратила своё внимание на один из книжных шкафов и произнесла свои следующие слова ряду аккуратно расставленных книг.
– Я полагаю, ты можешь оценить, что это ставит Архангелов в слегка… необычное положение, – она повернулась и на этот раз осталась лицом к Азирафелю. – Наш Отец посчитал должным изгнать тебя, лишив Своего света за твои преступления, – сказала она как ни в чем не бывало. – Но Он не посчитал уместным отправить тебя в тень Люцифера, чтобы ты ходил там одним из его Падших ангелов.
Азирафель не знал, что следует отвечать на такое, поэтому просто неуверенно кивнул.
– Но что самое удивительное, – продолжала Азраил. – Он наградил тебя по завершении смертной жизни местом в раю.
Азирафель понял, что его губы скривились от чувства вины.
– Я об этом не просил, – сказал он. – Если ты на это намекаешь.
Архангел подняла руку.
– Не тебе и не мне подвергать сомнению непостижимую волю нашего Отца. Должно быть, Он решил, что ты отбыл своё наказание в качестве смертного сполна, а потому наградил тебя, как посчитал должным. Архангелы, включая меня саму, последуют в этом его указаниям.
Азирафель едва мог поверить своим ушам. Азраил… отпускала его безнаказанным?
Азраил, казалось, заметила, что у него голова закружилась от изумления, потому что слегка улыбнулась ему, впервые показав свои истинные чувства.
– Это не означает, что Архангелы тобой довольны. Напротив. Я должна подчеркнуть, что ты останешься здесь и не будешь устраивать беспорядков. Наказание за непослушание может быть… суровым.
Азирафель кивнул, чувствуя, что снова начинает дышать. Азраил собиралась отпустить его. Или, точнее, Азраил собиралась позволить ему остаться здесь, взаперти…
Кое-что ещё пришло Азирафелю в голову, и он закусил губу, быстро взвешивая свои варианты.
– Демон… – сказал он осторожно. – Он… Поднялся.
Азраил кивнула:
– Да.
Азирафель ощутил быструю волну облегчения: он верно угадал, что возвращение Падшего ангела к милости Божией будет быстро замечено Архангелами. Значит, он не выдал ничего лишнего.
– Что… с ним будет? – осторожно спросил Азирафель.
Архангел оглядела его с прохладцей.
– Это будет зависеть от него. Наш Отец снова дал знать о Своих желаниях, но некоторые действия, которых мы никогда не терпели, останутся таковыми.
Азирафель торопливо кивнул в знак согласия: белые крылья или нет, а он и не ожидал, что архангелы будут рады ангелу, который ведёт себя как демон.
Азирафель колебался, потому что ещё одна мысль пришла ему в голову.
– Примут ли его на Небесах? Как ангела?
Азраил посмотрела на него долгим взглядом, одно из ее крыльев дрогнуло.
– Это остается на рассмотрении.
Азирафель кивнул и попытался вложить как можно больше благодарности в этот жест.
– Спасибо, – добавил он.
Азраил кивнула в ответ и направилась через коттедж к двери. Азирафель собрался с духом и шагнул вперед с последним вопросом, не дававшим ему покоя.
– Еще кое-что, – быстро сказал он, и Азраил, остановившись, обернулась. Азирафель сразу вспомнил, что один неверный шаг мог повлечь за собой катастрофу, но он все равно был готов рискнуть. – Я подумал, – торопливо сказал он. – Что, учитывая ныне ангельскую сущность… э-э… в-прошлом-Падшего демона, может быть, мне позволили бы… э-э… возможно, послать ему весточку?
Азирафель приготовился к неприятному ответу, но Азраил лишь сказала:
– Это невозможно.
Азирафель выдохнул и, быстро кивнув, отступил назад.
– Хорошо.
Азраил нахмурилась, глядя на него.
– Хочется верить, что ты запомнил то, что я тебе сказала. Не пересекай черту, или нам придется переместить тебя в какое-нибудь… гораздо менее приятное место. Ты понял?
Азирафель поспешно кивнул.
– Да-да, конечно, – только века, за которые он отвык от этого, помешали ему добавить «ваша светлость» в конце ответа.
Азраил снова кивнула, на этот раз резко, а затем повернулась и вышла из коттеджа.
Азирафель подождал некоторое время, а затем подобрался к двери и стал наблюдать, как она расправила свои крылья и взлетела в небо. Она была не очень высоко, когда просто исчезла бесследно, как будто ее никогда и не было.
Все еще не отпуская дверь, Азирафель выдохнул, только сейчас заметив, что задержал дыхание. Он был в безопасности. Пока что.