— Ух ты ж! – ошарашенно протянул Костя. Чего-чего, а летающей тарелки в классическом ее исполнении он в этом мире нехоженых лесов и паровых машин увидеть совсем не ожидал.
Двояковыпуклый диск метров семи в диаметре из матового металла, испещренного миллионами пылинок на космических скоростях, косо приткнулся на камни.
Костя резво скатился с седла Ворон, успев за талию сдернуть Эмилию с Дэвгри. Девушка, пискнув, свалилась на парня сверху, больно придавив острой коленкой где-то в районе портняжной мышцы, отчего Костя коротко охнул и возмущенно затрепыхалась. Прошипев что-то мало цензурное про костлявые коленки, Костя скинул сердито пыхтящую Эми с себя, зажал рот ладонью, затолкал под прикрытие большого камня и навалился сверху, прикрывая собой. Понятливый Ворон залег сзади, только Дэвгри осталась бестолково топтаться на виду.
— Тихо ты! – шикнул сквозь зубы. Эмилия притихла, перестала барахтаться и только испуганно глянула круглыми глазами из-под растрепанной челки.
— Я сейчас уберу руку, только не ори. И вообще лучше ничего не говори, поняла?
Эмилия усердно замахала ресницами, соглашаясь. Костя убрал руку, попутно выпутав из волос сухую травинку. Эмилия покосилась на выброшенную представительницу незнакомой флоры и все-таки прошептала, мотнув головой в сторону тарелки:
— Это что? Ты его боишься?
— Космический корабль. И неизвестно, кто внутри, сиди тихо.
— Корабль? А где его парус? Порвался? А как это – космический? Там разве есть море? – глаза девушки загорелись в исследовательском порыве.
— Тсссс! – Костя прервал поток вопросов воодушевившейся Эмилии, — Нету там моря, там вакуум, просто так называется. И молчи, может, его хозяин питается непослушными курицами?
— Как ты? – хихикнула Эмилия, вспомнив их с Костей знакомство.
— Хуже!
Пока люди препирались, Ворону, видимо, надоело лежать просто так, и он выполз из-за камня и пополз к кораблю. Тут уже засмеялся и Костя – ползла эта туша, прижимая туловище к земле и в азарте высоко задрав хвост, что сводило не нет всю маскировку. Со стороны тарелки раздался механический голос:
— Уберите свое животное, а то я буду стрелять!
Тут уже Костя вымахнул из-за укрытия и подскочил к ящеру с криком:
— Не надо, он ничего вам не сделает!
— Обшивку поцарапает, полируй ее потом, — сварливо отозвался голос.
— Подумаешь, обшивка! Еще скажи – зеркальце погнет! – Костя попытался оттащить возбужденно принюхивающегося Ворона, но конечно же, в этом не преуспел. Сбоку подлезла светящаяся любопытством Эмилия. Даже Дэвгри, взбудораженная суматохой, присоединилась, оттоптавшись копытами по плащу Эми, по своим поводьям, испугавшись и уронив пару яблок, в которые тут же чуть не наступил Костя.
— Вы вообще нормальные? – возмущенный голос раздался уже тише и сбоку, — Вы что, совсем не испугались?
— Нет! – хором ответили Костя и Эмилия и повернулись в сторону говорившего.
Увиденное Костю не разочаровало: инопланетянин, маленький, по пояс, большеглазый и зеленый, такой же классический, как и его тарелка, такой же, как их рисовали в желтых газетенках вроде «Тайны Вселенной» или «Миры мирозданья», что любил читать хохол Петро из соседнего гаража. Читая и накручивая усы, он то и дело восклицал: «Глянь, що пишуть! Чудеса!». Костя помотал головой, отгоняя непрошенные воспоминания и успел поймать Эмилию, вознамерившуюся познакомиться поближе.
— Не ломись поперек батьки в пекло! Вы как здесь оказались? И почему н нашем языке говорите? – это уже в сторону пришельца.
— Летел, летел и оказался. Я тут уже давно летаю, переводчик настроил, — зелененький, видимо решив, что эта безумная компания не опасна, спрятал за пояс фиговину, в которой Костя без труда опознал классический же бластер из комиксов. Мозг парня отказывался воспринимать происходящее на полном серьезе, все казалось куском непонятной комедии или космической оперы, среди которой они оказались.
Эми, напротив, была сама серьезность:
— Вы потерпели кораблекрушение? У вас порвались паруса? Давайте, мы вас проводим, в столице есть прекрасные ткаческие мастерские, там сделают любую вещь.
Пришелец выпучил глаза на девушку, потом смысл сказанного дошел до него через дебри перевода и он отмахнулся:
— Такого там не сделают, сломался «гржжимывх».
Смысл непонятного слова дошел до Эмилии как «мозг, управляющий ходильным огнем». До Кости перевод дошел как-то совсем по другому, отчего он оживился и попросил уточнить, как этот «гржжимывх» выглядел.
— Зачем тебе это знать? – грустно произнес человечек, — Вы, аборигены этой отсталой планеты ничего сложнее кофеварки не видели.
Эмилия вспомнила медный узкогорлый ковшик, в котором дома варили кофе и обиделась:
— У нас паровые машины есть! Мы не отсталые!
— О том я и говорю, — совсем пригорюнился зелененький.
— Хорош кукситься, показывай, — скомандовал Костя, отпихивая любопытную зубастую морду своего ящера.
Инопланетянин совершенно по человечески пожал плечами и нырнул обратно в люк своей тарелки. Через минуту вышел снова и протянул парню на ладони обыкновенный процессор:
— Вот смотри, разве у вас есть такие высокие технологии? Для вас что «гржжимывх», что «куозимиза» на ножках – все одно непонятно.
Костя, решив не обращать внимания на непонятную «куо-чего-то-там», а заодно на снисходительный тон пришельца, приосанился:
— Кремниевый?
У инопланетянина и без того большие глаза полезли на лоб:
— Ты знаешь что такое «гржжимывх»?
— Более того, у меня такой есть, и как нарочно, совершенно ненужный! Только там программа под «Газель» стоит, под тридцать три-ноль два-ноль два.
— Можно программу списать с оставшегося целого, не проблема, но при чем здесь антилопа? – зелененький дико посмотрел на парня.
— Забей. Только бэкашки у меня с собой нет, он довольно далеко.
Инопланетянин заметно погрустнел, расстроенный.
— Но ты не парься, мы тебе скажем, куда идти. Или во, Ворон, дружище, отвезешь зеленого к бабке? И обратно? А мы потихонечку по дороге пойдем, ты потом догонишь. За день-другой все равно далеко не уйдем, а ты одна нога здесь, другая там, а?
Ворон восторженно закивал, явно предвкушая обильный обед у доброй женщины. С его скоростью он будет на месте через пятнадцать… нет, через четырнадцать часов, потом отдохнуть и столько же обратно. Нет, обратно медленнее, уж еды в дорогу он сумеет выпросить.
Потом сгружали Костин багаж, суетливо грузили мелкого пришельца в высокое седло, давали напутствия и передавали приветы. Эми все порывалась заглянуть внутрь тарелки, но даже маленькая она сумела только вползти на коленках в шлюз, покрутить там головой и задом выползти обратно.
Все равно увиденное ее поразило, что в сборах и погрузке она почти не принимала участия, лишь восторженно таращилась на чудо инопланетной техники.
Уже, глядя вслед резво удаляющемуся динозавру, Эмилия огорченно всплеснула руками:
— Ой, а как зовут его, мы так и не спросили.
***
…Утро выдалось не по сезону ласковым. Пребывая в наибодрейшем расположении духа, Оддбэлл насвистывал «Крошку Хелон на водушном шаре» и следил за почти облетевшими кронами деревьев, лениво проплывающими внизу.
Город решили не прочёсывать пешком — слишком много времени на это уйдёт — а облететь прямо на дирижабле, держась на небольшой высоте. Так и видно гораздо лучше, и времени уйдёт меньше. Ну и дополнительное зрелище для местных зевак. Когда ещё дирижабль так близко увидят! Праздник же всё-таки, пусть радуются. Им диковинка, нам — плюсик в карму.
И мистер Оддбэлл, отрегулировав форсунки баллонов так, чтобы дирижабль шёл на минимально возможной для устойчивого полёта высоте, повернул штурвал, направляя воздушное судно к городской стене.
Восточные ворота были распахнуты настежь, и перед ними выстроилась очередь не меньше мили длиной. Кареты, дилижансы, пролётки, телеги, локомобили, всадники, просто крестьяне — огромная пёстрая змея из людей и их транспортных средств колыхалась, сокращалась, растягивалась, и медленно, но неуклонно двигалась, втягиваясь в ненасытную раззявленную глотку столицы. Перед самыми воротами суетилась усиленная смена стражи: проходные налоговые сборы были сегодня крайне обильными, и стражники буквально сбивались с ног, перебегая от одного транспорта к другому. Кто-то из стражников заинтересовался приближающимся дирижаблем, махнул алебардой, что-то прокричал… С тем же успехом он мог бы попытаться взять налог вон с того пролетающего над стеной голубя.
Оддбэлл усмехнулся и покачал головой.
— Вот странно, да? — обратился он к Оберону, — Сколько живём в этих землях оборотнями — а я ни разу не слышал, как организован сбор налогов с тех, кто не идёт в ворота, а перекидывается и спокойненько себе пролетает над ними?
Лоцман хотел что-то ответить, но не успел. В дверь гондолы не громко, но уверенно постучали.
Оддбэлл с Обероном переглянулись с выражением лиц, похожим на то, которое изображают на сцене бродячие актёры в комических миниатюрах про двух незадачливых друзей-сыщиков: «Нич-чего не понимаю!». Оберон подошёл и решительно открыл дверь с таким видом, словно твёрдо приготовился, входя в собственный дом, увидеть там стоящий под парами огромный грузовой локомобиль, готовый двинуться с места.
На пороге, цепко держась красными лапками за поперечный брус, сидел тот самый голубь, которого Оддбэлл минуту назад наблюдал через иллюминатор. Ну, или во всяком случае очень похожий. Птица время от времени балансировала, помогая себе короткими взмахами крыльев. В клюве голубь держал плотный красно-белый конверт с правительственным вензелем.
На правах хозяина и капитана судна Оддбэлл встал со своего места, подошёл к двери, наклонился и взял послание. Птица тут же отцепилась от порога, взмахнула крыльями и унеслась вниз, сделав эффектный глубокий вираж. «Ещё и выпендривается!» — подумал мистер Блэст, захлопнул дверь, вернулся в кресло и распечатал конверт.
В нём оказался лист гербовой бумаги, на которой каллиграфическим почерком значилось:
«Дирижабль «Летящий на…» приравнивается к пассажирскому наземному четырёхколёсному транспортному средству, шестёркою тяжеловозных коней влекомому, и подпадает под статью налоговой повинности, установленной для тяжёлого пассажирского транспорта, в праздничные и ярмарочные дни». Далее указывалась сегодняшняя дата и сумма побора. Документ закреплялся длинной витиеватой казначейской подписью.
Бумага была составлена явно заранее: под тип, название транспорта и дату оставлено место, заполненное позже, другими чернилами и другой рукой.
— Ну вот тебе и ответ, как берут поборы с пролетающих, — усмехнулся Оберон. — Ладно, нам всё равно придётся выйти, хотя бы для того, чтобы отправить отчёт Луизе с ближайшего телеграфного пункта. Там же и побор оплатим.
На том и порешили. Чтобы не заострять внимание на неприятном, продолжили воздушный осмотр праздничного города.
«Я вижу всё из облаков, не забывай об этом, крошка!» — как ни в чём не бывало напевал Оддбэлл. Визит мытаря в голубином обличье нимало не повлиял на прекрасное настроение этого неисправимого оптимиста.
Вдруг песенка оборвалась на полуслове, а беззаботная улыбка слетела с его лица, словно бумажная маска на ветру. Оддбэлл поднялся с кресла, подошёл к столику и снова вытащил из брошенного туда конверта налоговое уведомление. Развернул его, внимательно вгляделся в текст и навис над столиком, как коршун над выводком полевых мышат.
— Как… КАК ОНИ ОБОЗВАЛИ МОЙ ДИРИЖАБЛЬ??!!
Рауд доставил Тиора и его друзей в покои для самых дорогих гостей. Они посетили бани на термальных источниках с целебной минеральной водой, как рукой, снимающей усталость и хвори.
Мариду сопровождала и распоряжалась всем стройная, даже хрупкая девушка, слишком высокая и изящно сложенная для гномьих женщин. На удлиненном бледном личике с россыпью веснушек выделялись яркие, зеленовато-карие миндалевидные глаза, оттенок которых подчеркивало зеленое платье. Из-под повязки, скрывающей уши, на плечи спадали буйные каштановые кудри. Девушку звали Илланой, она была воспитанницей Рауда.
Когда Марида закончила омовение и выходила из возвратившей ей силы купели, Лана повернулась за полотенцем, чтобы подать его рэйсе. От порывистого движения повязка ее соскользнула с головы и упала на пол. Марида подобрала ее и протянула девушке. Та вздрогнула, словно ее ударили и застыла глядя на рэйсу наполняющимися слезами глазами. У Илланы были вытянутые эльфийские уши, только в отличие от дивных, у нее они были покрыты густым пушистым рыжевато-бурым мехом. Заметив удивление на лице Мариды, девушка схватила повязку, отвернулась и разрыдалась, уткнувшись в нее лицом.
— Что случилось, Иллана? — Марида ласково тронула ее за плечо.
— Какой позор! Ты видела их! — простонала девушка, попыталась прикрыть уши ладонями и заплакала еще пуще.
Марида быстренько обмоталась полотенцем, взяла Иллану за руку, усадила на широкую скамью, налила в кубок ягодный морс, который принесли для нее и уговорила выпить. Затем она пристроилась рядом с девушкой и уговорила ее рассказать, отчего она так расплакалась.
Иллана была найденышем. Ее обнаружил гномий дозор в лесу у ручья со стороны Великой Степи. Никаких поселений поблизости не было, поэтому они очень удивились, откуда взялся там новорожденный младенец. Следы, которые им удалось отыскать, обрывались в воде. Разглядев малютку поближе, гномы увидели, что ее остренькие ушки покрыты короткой коричневой шерсткой. Раз уж отыскать тех, кто бросил девочку на верную смерть не удалось, они забрали ее с собой в Подгорное Царство.
Старейшины тщательно осмотрели малышку и пришли к выводу, что она является плодом связи представителей двух рас — эльфов и оборотней. Причем, матерью явно была эльфийка, а отцом оборотень, скорее всего бер — медведь. Тогда становилось понятным, почему ее бросила мать: для гордых высокомерных эльфов подобное дитя было бы позором. К тому же было ясно, что мать девочки происходила из Тааурардона, потому что вестарские эльфы были куда более терпимы к межрасовым бракам и связям и не стыдились полукровок.
Малышку взял на воспитание командир дозора Рауд Золотая Секира, у которого как раз были двое своих близнецов — мальчик и девочка — всего лишь на пару дней старше найденыша. Назвали ее Илланой, что на языке вестарских эльфов означало «лесная река». Все было просто замечательно, в семье Рауда к ней относились как к родной дочери. Но с возрастом ее очаровательные ушки стали еще более пушистыми. Как-то раз кто-то из мальчишек, с которыми она играла в переходах Подгорного, не поделив с ней какую-то игрушку, в сердцах обозвал ее Мохноушкой. Иллана тогда долго плакала, и хотя Кьярри, ее брат, яростно вступался за нее, прозвище прилипло. Мори, жена Рауда, созвала мамаш сорванцов и объявила, что лично открутит уши тому, кто будет дразнить Иллану. А сам бравый вояка пообещал лично от себя досыпать ремнем по заднице. Угрозы возымели действие, так как сопровождались подзатыльниками и оплеухами, но было уже поздно. Иллана с тех пор ужасно стыдилась своих неправильных ушек, ей казалось, что все смеются над ней у нее за спиной, поэтому она тщательно прятала их под головной повязкой.
Марида посочувствовала девушке от всей души, обняла и сказала:
— Посмотри на меня, Иллана. Видишь, какие у меня уши? Большие, черные, покрытые шерстью да еще и с кисточками! — она потрясла головой, чтобы продемонстрировать как забавно мотыляются эти самые кисточки. — Да, я выросла среди таких же, как и я, оборотней-рэйсов, у которых у всех такие уши. Но я бывала и в других местах, где живут люди и эльфы, а также оборотни других видов, которые ничем внешне не отличаются. Никто не смеялся над моим внешним видом. А если бы кому и пришла в голову такая глупая мысль, так скоро пожалел бы. Оборотень я или кто?
— Хорошо тебе, — вздохнула Иллана, — все знают о том, что твои сородичи сильные бойцы и задевать вас себе дороже. А я даже оборачиваться не умею.
— Тут я не знаю, что делать. — сокрушенно покачала головой Марида. — А давай спросим у моих спутников — Лантиреля и Тиора! Знаешь, какие они умные! Может, чего-то и посоветуют. Тиор, правда, сейчас не в форме. Его заколдовал один злой маг, который от своих же чар и помер. Ослеп он, и летать не может…
— Летать? — удивилась Иллана. — А он кто?
— Дракон, — гордо сказала Марида, словно это была ее заслуга. — То есть, он и сам оборотень. Знает, что это такое.
— Хорошо, — улыбнулась, наконец, Иллана, — давай спросим у него. Ой, заболтала я тебя! Нужно на пир собираться, да побыстрее!
Марида поспешно облачилась в праздничный наряд, который на всякий случай прихватила с собой. Иллана помогла ей заплести волосы в тоненькие косички — ровно восемнадцать, по количеству лет, которые внизу украсили крошечными серебряными колокольчиками, которые нежно звенели при каждом движении рэйсы. Затем Марида помогла навести красоту Иллане и они отправились в залу, в которой их уже дожидались Тиор и Лантирель.
Марида взяла Иллану за руку, чтобы та не терялась, и они вошли. Парни тут же развернулись на мелодичный перезвон, который сопровождал приход девушек. Один из них сразу же приковал ее внимание. Рослый, широкоплечий, с гордой посадкой головы,… начисто лишенной волос. Хотя нет, коротенький серебристый пушок все-таки имелся. Красивые, немного резковатые черты лица и типичные уши выдавали в нем представителя Дивного народа. А вот его глаза вызвали у нее едва ли не ужас — абсолютно белые, они были устремлены на нее, отчего по спине тут же пробежал неприятный холодок. Второй, эльф, а в этом не было никаких сомнений, был хорош собой. А кто бы сомневался! Светлые волосы рассыпались по плечам, голубые глаза смотрят приветливо.
— Иллана, позволь представить тебе моих спутников и друзей Тиора Рандира, — лысый эльф ответил царственным кивком, — и Лантиреля Лалвенира, — второй просто галантно поклонился и подошел поцеловать ручку растерявшейся девушки.
Тиор тут же отпустил колкость:
— Ах, Марида, это оказывается, ты так бренчишь. А я думал, кто-то гномью лошадку, увешанную свадебными бубенцами сюда запустил.
— Ах, ты, зараза ушастая! — вскипела рэйса, подскочила к лысому и протянула руки со злобно скрюченными пальцами к его голове, но тот ловко перехватил их, поцеловал каждую и мурлыкнул:
— Ты просто очаровательна, дорогая!
Марида застыла с приоткрытым ртом. Лантирель с улыбкой сказал Иллане:
— Не обращайте на них внимания. Они вечно так пикируются и имеют какую-то паталогическую страсть к ушам друг друга.
Тиор и Марида синхронно издали возмущенные возгласы и отскочили друг от друга.
— Да ну вас, балбесы! — притворно сердито фыркнула рэйса. — Мы у вас совета хотели спросить, а вам лишь бы дурака валять. А я еще расхваливала вас как очень умных и сильных магов!
Парни мгновенно посерьезнели.
— Какого совета, милые дамы? — любезно откликнулся Лантирель. — Мы все во внимании.
— Особенно Тиор, — хмыкнула Марида.
Тот тут же выпустил из рук ее косичку с колокольчиком, который предательски зазвенел.
Марида возвела очи горе и вздохнула, затем коротко изложила суть дела: во-первых, Иллана хотела бы избавиться от шерсти, покрывающей ее ушки, а во-вторых, она не может оборачиваться, хотя оборотнической крови вполне достаточно для этой способности.
Оба парня проявили недюжинный интерес к проблеме Илланы и закружили вокруг перепуганной девушки, словно две щуку вокруг карасика. Рэйса предупредила новую подружку, что Тиор ослеп, но у той возникло ощущение, что он ее прекрасно видит, причем насквозь, в самом прямом смысле этого слова. Девушка задрожала и Марида обняла ее за плечи.
— Да хватит вам уже пугать бедняжку!
Парни остановились. Первым заговорил Тиор.
— Мне кажется, загвоздка с оборотом заключается в эльфийской составляющей существа Илланы. — Он говорил просто, не строя из себя высокородного сноба. — Эльфы ведь взрослеют куда позже, чем люди и даже, чем оборотни. Сколько тебе лет, дитя? Верно, не больше двадцати, иначе я бы знал о том, что ты приемная дочь Рауда.
— Как раз двадцать и есть, — произнесла залившаяся краской Иллана.
— Что и требовалось доказать, — кивнул Тиор. — Ты еще не достигла совершеннолетия по эльфийским меркам. — Он задумчиво потер подбородок, потом улыбнулся: — Но, судя по всему, возраст как раз подходящий для первого оборота. Ну. а гномы просто не знают, как тебе в этом помочь. Попроси у Рада разрешения выехать с нами из Подгорного! Я попробую научить тебя перекидываться. Лучше всего это делать все-таки под открытым небом.
— А по поводу ушек мы вряд ли что-либо присоветуем, — развел руками Лантирель. — Единственное, категорически не рекомендуем брить. Тут нормальный шерстный покров, который так и будет отрастать снова и снова, разве что будет неровным и не таким красивым.
Густо покрасневшие щеки Илланы красноречиво свидетельствовали о том, что таковые попытки ею предпринимались, но тщетно.
— А вообще очень милые и симпатичные ушки, — неожиданно заявил Тиор. — Поверь как специалисту по пушистым ушам! — добавил он и таки цапнул Мариду за кисточку.
Та в ответ ухватила его за означенную часть тела, впрочем, он и не сопротивлялся. Лантирель и Иллана дружно рассмеялись, глядя на эту парочку.
В комнату вошел Рауд, по случаю праздника принарядившийся в богато вышитую рубаху и куртку с замысловатыми аппликациями по вороту и манжетам.
— Идти уже пора. А вы тут хохочете! — добродушно проворчал он, с удовольствием отметив, что его приемная дочь в кои-то веки сняла повязку с головой, под которой всегда прятала свои необычные уши. Верно, глядя на рэйсу, которая задорно потряхивала длинными черными кисточками.
— Не ворчи, словно старый пень, — смеясь, сказала Мори, жена славного гнома. — Идемте, нас уже ждут. — И вполголоса, пихнув муженька в бок, добавила: — Девочка веселится, вот и хорошо.
— Позвольте вашу лапку, прелестная леди! — с веселой улыбкой сказал Тиор и тут же зашептал, склонившись к девушке. — Марида, не дай опозориться! Сделай вид, что это я тебя веду, а не ты меня.
— А как же твоя поисковая сеть? — так же тихо спросила рэйса, кладя свою руку поверх его.
— Резерв сильно расходует, а накопителями я злоупотреблять не хочу.
— Понятно, — кивнула она, сжала руку Тиора и громко провозгласила: — Ведите меня, мой рыцарь! — и, едва не лопаясь от сдерживаемого смеха, грациозно заскользила рядом с ним.
— Позвольте предложить вам руку, леди? — галантно склонился в поклоне Лантирель.
Иллана зарделась, как утрення зорька, и приняла руку эльфа.
Рауд потопал следом за молодежью, бормоча что-то себе под нос, но Мори одернула его и он смолк.
— Приведите спинку кресла в вертикальное положение, — раздраженно-утвердительно констатировала не слишком любезная, но весьма привлекательная бортпроводница с сияющими на синем лацкане крылышками со Звездой Давида. Боинг авиакомпании «ЭльАль», всегда стремящейся (в переводе с иврита) к небу, завершал свой полёт, начав снижение. Однообразно бледный пустынно-гористый ландшафт наконец сменился синей лазурью Средиземного моря.
Автоматически проверив, пристёгнут ли ремень, Бристон послушно кивнул и вынырнул из гудящей турбинами дремы.
«Через двадцать минут наш самолёт совершит посадку в аэропорту Бен-Гурион. Температура в Тель-Авиве тридцать пять градусов по Цельсию», — бодро вещал микрофон.
Бывший агент вновь прикрыл веки и грустно задумался.
Свою далеко не блестящую карьеру он начал именно с этих мест в качестве помощника в посольстве и посредника между всегда соперничающими группировками суннитов и шиитов. Затем были Ливан, Сирия и вновь Израиль… Большую часть своей жизни он пробыл именно здесь, в странах жаркого Ближнего Востока, занимаясь то радикальным фанатизмом, то атаками на глобализацию, то дурацкими, но всегда кровавыми террористическими актами. Он умел беседовать о святости ислама, о догмах Торы, о разнице между староверами и православными…
Будучи достаточно астеничным, Джордан выглядел весьма моложаво, несмотря на перенесённый инфаркт и переваливший за середину столетия возраст. Пожалуй, только виски, слегка обрызганные сединой, выдавали его.
Проведя почти две недели на больничной койке и близко приблизившись к возможному финалу, он весьма придирчиво рассмотрел свой путь. Слишком рано его юношеский задорный идеализм зачеркнули карьерные и личные неудачи, в результате которых он оказался на пенсии без семьи, имея за спиной только профессиональный цинизм и знакомого, которого называл другом. И этот единственный — пропал.
***
Тщательно наведя справки о перемещениях интернациональной компании, Джордан решил последовать за семейкой Рихтенгтен. Он был практически уверен — подозрительные немцы в курсе исчезновения Феликса. Что это дело рук русского прокурора, он не сомневался.
Не сильно надеясь на помощь, отставной агент тем не менее набрал знакомый ещё со времён самого начала службы в посольстве Израиля, номер. Три гудка … и трубку сняли.
— Мазел тов, Агей… — поприветствовал собеседника Джордан.
Раздалось легкое шипение, потом кряхтение, и булькающий смех заполнил пространство.
— Boker tov! Надо приветствовать правильно! Boker tov, дорогой мой! Неужели ты решил закрыть с нами все грехи старого года?
— Рад слышать тебя в добром здравии. Я, по правде говоря, набрал наугад, и не ошибся. Недаром твое имя обозначает праздник! Хочу навестить тебя… на пенсии, надеюсь, ты не будешь против?
— Всегда пожалуйста, — услышал он в ответ. — С удовольствием готов обсудить с тобой любую тему.
Бристон знал, что булькающая пауза, наполненная жарким солнцем, была не просто размышлениями старого еврея. Агей Иш-Шалом не зря носил свою фамилию и не напрасно много лет посещал невзрачное здание Центрального института разведки, или Mossad Merkazi Le-modiin U-letafkidim Meyuhadim… или просто «Моссад».
Ещё не знавшим бритвы юнцом он, отбывая трехлетнюю воинскую повинность, понял важную истину: «Если бы благотворительность ничего не стоила, все бы были филантропами». Но, встретившись, они обнялись и, выпив кофе, Джордан Дживс Бристон достаточно честно и подробно выложил ему совершенно необыкновенную историю. И про таинственное исчезновение Феликса тоже…
— Чем я могу помочь? — пожевав губами кофейную крошку, спросил Агей.
— Я не попрошу много. Мне не хотелось бы ставить тебя в трудное положение. Найди мне, куда отправились эти немцы. И, пожалуй, все.
«Пристрелить. А тело подкинуть арабам…», — резюмировал внутренний голос «идущего по жизни с радостью».
Вслух Агей усмехнулся и подумал, что дома ждёт усатая толстая Сара и трое орущих внуков.
— Дай мне немного времени, — серьезно сказал он.
***
Субботнее раннее утро Марка пробудило его, запустив крошечный лучик в нос. А тот, в свою очередь, весь дом — громким и продолжительным чихом, ибо клетчатый плед ещё хранил на себе остатки нафталина, купленного в далеком СССР…
— Шаббат шалом, — поприветствовала вошедшая тетя Рива
— Угу, — одновременно ответили старший и младший Рихтенгдены.
— Марик, — одернула его родственница. — Надо отвечать: «Шаббат шалом, сегодня суббота!»
Она одарила Хенрика недобрым взглядом и, кинув на кровать полотенца, гордо вышла.
Отец хмыкнул и, зачем-то показав тихо хихикающему сыну язык, поучительно сообщил:
— Одень кипу. Евреям положено покрывать головы, демонстрируя этим поступком свое смирение.
— Конечно, папа, — в тон ответил послушный отрок. — Твоя голова в кепке предохранит тебя от солнечного удара, зато моя в кипе привлечёт к себе внимание Всевышнего, и я обрету толику святого духа…
— Не богохульствуйте мне тут! — резюмировала вошедшая Ирен. — Не передумали? Мы с девочками едем на Мертвое море…
— Нет, я с папой и Марком! — это Катрин ворвалась в размеренный семейный разговор со стремительностью и упорством пожарной машины.
Ирен тяжело вздохнула:
— Правильно выбранный папа — это таки самый главный вклад в воспитание своего ребёнка…
— Как же поздно ты прозрела, — в тон подхватила тетя Хава.
Мать взбунтовавшегося семейства пожала плечами и резюмировала, чтобы окончательно не рассориться с родней и не спорить с восставшей против традиций семьей:
— Бог создал матерей только потому, что сам не может быть в нескольких местах. Поезжайте. Девочки, я с Вами.
***
Спустя час старенькая «Тойота», доверху набитая некошерными деликатесами, неторопливо отбыла в сторону Калия Бич на Мертвое море.
Белобрысый ариец с двумя хмыкающими подростками отправился на «Савидор» — к автобусам, смело везущими граждан, решивших приобщиться к мировой истории, в Иерусалим.
Следом, пристроившись практически в хвост рейсового транспорта, шуршала колёсами по раскалённой дороге тонированная «БМВ» с двумя молчаливыми паломниками…
***
Поездка на дачу всегда сопровождалась ощущением приближающейся катастрофы. Курчатовы ещё вечером с надеждой слушали сообщения о начале извержения вулкана где-нибудь в районе ГУМа, или в самом крайнем случае о полном затоплении метро.
Поднятый в пять утра Андрей Дмитриевич, не дождавшись срочного вызова на работу, покорно паковал сумки. Подлые отроки, тихо притаившись в кроватях, старательно сопели носами. Ба не велела «будить детей».
Серый московский рассвет не предвещал ничего хорошего. Пустые субботние улицы недвусмысленно советовали вернуться назад. Из реальных признаков жизни в наличии были большая оранжевая машина во дворе да прилагающаяся к ней пара киргизских мусорщиков. Один из них стоял по колено в мусорном баке, а второй пытался закрепить оный и перевернуть во чрево оранжевого гиганта. Картина была настолько необычной, что ратующий за порядок во всем прокурор не удержался и высказался:
— Ты ж его с мусором сейчас внутрь запихнёшь!
— Андрюша, механизм сломан, — пояснила подошедшая Ба. — Неужели не видишь, как людям тяжело, пошел бы да и помог…
Прокурор заскрипел зубами и полез в машину, заводить…
— Поехали! — немного грубо скомандовал он.
— Андрей, держи себя в руках… — посоветовала жена.
Машина рванула, и через пять минут на телефон пришел первый штраф — за выделенную полосу…
***
Электричка без проблем выкинула странников на станции Лобня, где ребята не дождались автобуса, а потому за немыслимые триста рублей со скрежетом и визгом добрались на разваливающейся по дороге «девятке» до Толмачево. Оставалось пройти каких-то два километра.
Вдоль пыльной, утрамбованной за лето проселочной дороги раскинулся березовый лес, окаймленный стеной старой крапивы и низкого, но противно разросшегося колючками чертополоха.
Погода, и без того с утра не радовавшая, начала стремительно портиться. Солнце исчезло совсем. Небо постепенно окрашивалось в интенсивно-серые и чёрные цвета. Лохматые пыльные облака у горизонта стадом (весьма напоминающим о санитарно-эпидемических проблемах в отечественном овцеводстве) вереницей приблизились к пешеходам и, сгрудившись над путниками, начали интенсивно выливать на них скопившуюся за лето влагу. Под ногами зачавкало. Футболки намокли. Лес издевательски свернул листву в трубочки и совершенно не желал предохранять от льющейся сверху жидкости.
— Почти дошли, — сообщил Димыч.
— Угу, представляю себя в ванной, тёплой, и шампанское…
— Почему шампанское?
— Потому что! Где уже камень-то?
Они прошли по хлипким мосткам и оказались в подобии гигантской заросшей осокой и тощим березняком тарелке, до краев наполненной болотной жижей. Сверху за шиворот издевательски капала вода. Кроссовки философски хлюпали. Камень торчал почти посередине, как испанский галеон в Атлантическом океане, помеченный носовыми платочками, тряпочками, лентами и шнурками, старательно привязанными любознательными паломниками на местной чахлой растительности.
Ребята с разбегу прыгнули на его гранитную спину и Ванька громко скомандовал:
— Поехали!
Димыч забубнил про «факу», и окажись вокруг любители чудесного, им было бы о чем рассказать внукам.
… Камень замерцал и фигуры исчезли.