— Мухтар, Петр, зайдите в аналитический центр, — звучит по громкой связи голос Стаса. — Есть работа.
Дальше звук переключается на имплант. Судя по всему, чтоб Марту не беспокоить. Стас распределяет обязанности. Мне — сопровождение Линды и Миу по обычной схеме. Петру — охрана дома Шурртха и переброска в Столицу дополнительного комплекта боевых орнитоптеров. Мухтару — охрана дома ювелира.
Слышу легкую вибрацию открывающихся ворот ангара. Грав отправился в беспилотный полет к окраинам Столицы. Там, над рощей пальм выпустит стайку орнитоптеров и вернется в ангар. Последние километры орнитоптеры преодолеют на своих крыльях.
Возвращаю на экран вторую группу каналов. Из восьми окон с ошейника Миу оставляю четыре. Под ними — четыре окна с камер костюма Линды и четыре — с регистраторов байка. Все спокойно. Миу с девочками сканирует книги, Линда с воришкой летят над пустыней.
Не проходит и получаса, как Линда сажает байк рядом с палатками аборигенов и знакомит парнишку со строителями. Те заняты важным делом — строят дом из конструктора лего. Макет поражает размерами — полтора метра на метр. У парнишки загораются глаза. Но звучит суровый приказ — сначала отмыть, потом — накормить. Черная женщина, которую Линда зовет
Поварешкой, кликает помощниц и берется за дело. Парнишка активно сопротивляется, но ему объясняют, что был приказ госпожи Линды. А если он будет сопротивляться, его сначала утопят, потом вымоют. В общем, живой или мертвый, но он будет отмыт дочиста.
Тем временем, Линда паркует байк, переодевается и идет отчитываться.
— Привет, смертница! — радостно встречаю ее я. — Завещание уже
написала?
— Шеф, я понимаю, что виновата. Но из таких пацанов вырастают самые ценные кадры. Умные, энергичные, инициативные. Ты «Республику ШКИД» посмотри.
— Ага, и другие фильмы про белых и пушистых беспризорников. Как там пели? «Мустафа дорогу строил, а Жиган его убил». Линда, я сегодня совсем не страшный. Даже ругать тебя не буду. Скажи, ты Мылкого боишься?
— Не-ет…
— А зря. Он приказал тебя убить. Срок — два месяца. Что делать
будешь?
— Вот гад! Урою засранца!
— А за что? Ты ему дом разворотила, а он тебе что-нибудь плохое сделал? Хоть слово бранное сказал?
— Он мне вообще ни одного слова не сказал!
— Вот именно. Он тебе не сказал ни одного слова. Иди к Стасу,
спроси, что у прраттов означает такой злостный игнор. Заодно поможешь ему отслеживать твоих убийц.
Линда уходит, Марта тоже завершает свои дела, гасит экраны и выходит в коридор. На моем участке работы все спокойно. Миу с девочками сканирует книги, и работы у них — непочатый край. Поэтому одним глазом приглядываю, что делается в аналитическом центре. Петр с Линдой ведут помощника Мылкого,
получившего приказ убрать Линду. За самим Мылким наблюдает Стас. Мухтар тихонько вводит Марту в курс дела.
Помощник, которого Петр назвал Киллер-раз, сваливает работу на подельника, которого без всякой фантазии Петр окрестил Киллер-два. Тот — на третьего, получившего имя Киллер-три. Киллер-три показался мне деловым парнем, отправился в таверну… и свалил работу на Киллера-четыре.
Наверно, это у котов и называется «далеко от дома». Уже Киллер-два не знал, за что и почему.
Пока на фронтах затишье, Стас и Марта смотрят, что за книги
сканирует Миу. Лекарство для рыжей девочки растет за океаном. Если Марта ничего не придумает, можно вызвать с корабля катер и слетать туда на денек. Петр, Шурртх, Миу и Марта — вчетвером вполне справятся. Можно еще кого-то из местных целителей пригласить.
Киллер-четыре начал собирать команду. Аж четырнадцать человек. Котов, то есть. Стас слегка озверел и начал ругаться. После чего приступил к установке на подопечных маячков. Когда сапоги последнего были промаркированы, слегка успокоился.
Убойная команда собрана, но жертва не объявлена. Наниматель намерен выяснить, кто каким оружием владеет, и дать бойцам сработаться в команде. Дня три у нас точно есть. Это если пассивно обороняться. С точки зрения психологии — не лучший вариант.
Так, а что делает Миу? Как? Уже подлетает к дому? Расслабился,
отвлекся на чужую работу, совсем забыл о своей подопечной.
Подключаюсь к импланту Стаса, чтоб не отвлекать остальных.
— Стас, всю эту кодлу надо убрать сегодня ночью. Желательно, тихо, но если будет немного шума, тоже ничего. Линду — ко мне. И скажи Марте, что Миу с Татакой возвращаются, сейчас у нее будет пациент.
Марта передает свои экраны Мухтару и спешит включить и настроить аппаратуру. Линда, чувствуя неладное, является на инструктаж.
— Садись. Сегодня ночью ты уничтожишь всех, получивших приказ уничтожить тебя. Уничтожишь лично. Стас тебе поможет.
— Но зачем уничтожать? Я прикажу Мылкому отменить приказ. Припугну, что он умрет первым…
— Он не стал с тобой разговаривать. Ты не заставишь его отменить приказ.
— Тогда выйду напрямую на исполнителей.
— Ты не выйдешь на исполнителей! — рявкаю я. — Или ты сегодня
уничтожишь их всех, или отправляешься спецрейсом на Землю. Ты что, не понимаешь, с кем связалась? Это коты! Они страшнее самураев. Приказ для них — все.
В самый разгар разноса появляются Миу и компания. Сбавляю тон. Вживую Татака выглядит еще более тощей, чем на экране. Здороваюсь с ней и отправляю к Марте. Парни благоразумно выметаются. Еще несколько минут снимаю стружку с Линды и отправляю к Стасу.
Марта лихо берется за дело. Накачивает Татаку каким-то белесым желе и увозит в пустыню.
Любопытство меня погубит. Ну зачем, спрашивается, я решил взглянуть одним глазком, чем там они в пустыне занимаются? Ну, посмотрел на очистку кишечника. Увидел, как Марта, натянув легкий комбинезон химзащиты и матерясь в голос, роется в кошачьем дерьме. Передергивая плечами от отвращения, раскладывает образцы по пробиркам.
Далеко не во всех канистрах оказалась вода. Как минимум, в двух — спирт. Перед возвращением на базу Марта устроила отходам кремацию. Хороший костер получился.
После ужина решил без спешки просмотреть события сегодняшнего дня. Линда, конечно, накуролесила. Взятие под контроль мафиозных структур — дело полезное. Но не так же в лоб! Стас без излишней спешки собирает информацию с первого дня. Именно от него Линда узнала, что глава воровской гильдии назначил за звонилку награду в сто золотых. Прогрессивный такой
глава, решил озаботиться средствами связи для своей конторы. Надо бы ему с этим помочь.
Если честно, Линда сумела утереть Стасу нос. Вышла на штаб-квартиру мафии всего за полдня. Но являться туда лично не стоило. Тут вина Стаса. Увлекся, не остановил вовремя. Да и моя тоже. Не въехал в ситуацию. Выговор самому себе влепить, что ли?
Разобравшись с похождениями Марты, переключаюсь на Миу. Здесь все нормально. Малышка контактна, инициативна, адаптивна. Легко подстраивается под речь собеседника, легко находит общий язык.
А вот и сама явилась. Быстро раздевается, ныряет ко мне под одеяло, ластится и мурлыкает. Удивленно смотрит на экран.
— Проверяю, не упустил ли чего важного. Сегодня Стас в основном занимался Линдой и ее делами. А тебя я вел, — поясняю свой интерес.
— Муррр
— Ты сегодня была молодцом! За два года мы выучим Татаку на крутого специалиста. И Марра постараемся переманить в нашу богадельню.
— Правда?! Можно, я скажу им?
— Пока рано. Пусть все идет своим чередом.
Миу вскоре засыпает, уткнувшись носом мне в подмышку. А я
переключаюсь на аналитический центр. Все, кроме Марты, здесь. Отслеживают прраттов из черного списка. Осторожно вытаскиваю руку из-под Миу и тянусь за микрофоном.
— Стас, проблемы есть?
— Никаких. Ждем, когда объекты успокоятся и разойдутся. Сейчас они отмечают получение аванса. Да, Влад, Мылкого и верхних трех я хочу оставить в живых. Линда предложит им надеть рабские ошейники.
— С Мылким не пройдет, он, скорее, себя убьет. Остальные привыкли подчиняться, может получиться. Хотя, сильно сомневаюсь. С Киллером-четыре не торопитесь. Пусть запаникует и доложит по инстанциям.
Стас кивает. — В момент доклада и ликвидируем.
— А если в бега ударится?
— Надо, чтоб на остальных были видны следы насильственной смерти.
— Одинаковые следы.
— Без проблем, — кивает Стас.
Начало операции наметили на три ночи. Двое из наемников оказались семейными. Им повезло. Отравленная игла в шею — уснул и не проснулся. Потом в комнату впорхнула птичка, выдернула иглу и улетела.
Третьему птичка врезалась в шею. И взорвалась, вырвав кусок горла и разорвав артерию. Товарищ оказался живучим, пробежал с кошачьим воплем метров тридцать, только потом умер. Посовещавшись, изменили тактику.
Сначала Линда выстреливала иглу. Потом, когда прратт падал, удаляла иглу, сажала птичку на шею и подрывала.
Через час мы имели четырнадцать трупов наемников. И лишились двенадцати боевых киберов-орнитоптеров. Первая стадия операции устрашения завершена. Хотел отправить всех по койкам, но заглянул в журнал отслеживания перемещений.
— Друзья, у нас проблема. Даже две. Татака и воришка ушли в пустыню.
Стас лихо берется за дело. Оба беглеца вскоре обнаружены. Татака решила пересечь пустыню. Сумела пройти чуть больше десяти километров, в настоящий момент отдыхает. Точнее, стучит зубами, сжавшись комочком. Ночи в пустыне холодные.
Воришка, которого Линда окрестила Пронырой, направился в другую сторону. В Столицу. И отмахал уже более пятнадцати километров.
Пора снаряжать спасательную экспедицию. Бужу Миу. Нас Татака испугается, а с Миу у нее налажен контакт.
Миу звонит Шурртху. Тот будит Марра и обещает быть у нас через полстражи. Пока его нет, Миу собирает багаж — два теплых одеяла, какие-то продукты и термос с горячим бульоном.
Пока ждем Шурртха, просматриваю ночные видеозаписи. Оказывается, Татаку поселили в отдельной палатке. Когда все уснули, в эту палатку заходил Пуррт. Но пробыл там совсем недолго. Через несколько минут после этого Татака выскользнула из палатки, зачерпнула ведро воды из озера и, с ведром в руках, ушла в пустыню.
Еще через полчаса из другой палатки вышмыгнул Проныра,
сориентировался по звездам и направился в сторону Столицы.
Стас включает наружную иллюминацию. Миу наводит Шурртха на цель. Не по навигационному компасу, а по звездам и времени. Между прочим, точно наводит. По словам Шурртха, огонек железного дома появился ровно в двух кулаках левее глаза хархара. Короткая посадка на площадке перед палатками,
и к спасательной экспедиции присоединяются на своих байках Миу и Марта. Ведет Марта. Ее наводит на цель Стас. Впрочем, через минуту Марта докладывает, что и сама видит одинокую, скорчившуюся на песке фигурку через инфракрасные очки.
Байки садятся в десяти метрах от девочки.
— Татака, не бойся, это мы, — предупреждает Миу. Сует Марру в руки одеяло и гасит на байках фары. Сюрреалистическая картина: Девочка с ведром посреди пустыни. Девочка-кошка с хвостом и ушками. В белом коротком платье с голым пузом. Барханы и яркие звезды. Точно, сюр!
Подходит Марр, накидывает на плечи Татаке одеяло, садится рядом, прижимает к себе.
— Ты как холодный камень! Миу, второе одеяло!
Пересаживает девочку себе на колени, закутывает в одеяло как в кокон. Миу накрывает их обоих вторым одеялом. Марта скручивает крышку с термоса, наливает в нее горячий бульон.
Выпив первую кружку бульона, Татака начинает дрожать. Да так, что зуб на зуб не попадает. Миу сует Татаке пакетик риктов. Та грызет рикты и запивает теплым бульоном.
Когда бульон кончается, а Татака перестает дрожать, спасательная экспедиция собирается в обратный путь. Миу надевает на Татаку свою черную кожаную куртку. Шурртх выплескивает воду из ведра и осматривает большой грубо обломанный кусок коры, который плавал там сверху.
— Это чтоб вода не плескалась, — объясняет Татака.
— Так от этой коры вода будет горчить.
— Я не знала.
Татака усаживается на байк позади Миу, и через три минуты экспедиция уже заводит машины в ангар. Затем все дружно топают на камбуз, где Татаке достается полноценная порция, а остальные согреваются горячим чаем.
После перекуса Марр, завернув в одеяло, ведет Татаку к палатке.
— Чтоб сегодня — ни-ни! — предупреждает Марта.
— Обижаешь. Я же не враг ей, — басит парень.
Миу определяет Шурртха на постой в свою каюту и торопится в
аналитический центр. Выясняет судьбу второго беглеца.
— Сегодня спасать нахаленка не будем. Он бодро топает по пустыне и спасаться не захочет. Завтра слетаешь к нему поближе к полудню и поговоришь, — решает Стас. — Когда его жажда начнет мучить.
Скоро вставать, а никто еще не ложился. Объявляю по громкой связи, что подъем завтра в десять. Народ понимает это правильно и расходится по каютам. Миу выжидает некоторое время и скребется в каюту Линды. Выходит оттуда через полчаса с заплаканной мордочкой. Та-ак, что будет делать дальше? Направляется в мою каюту. Или теперь нужно говорить «нашу»?
В принципе, поскольку на базе находится посторонний, могу включить режим 2-2, при котором разрешается просмотр личного пространства. Но не буду. Любопытство — не повод.
Выключаю экран и собираюсь отойти ко сну. Только задремал, появляется Миу. Умытая и причесанная. Быстро раздевается и ложится рядом со мной.
— Спи, моя хорошая. Завтра будет беспокойный день
— Утро! Утро начинается с рассвета! Здравствуй! Здравствуй,
необъятная страна, — ой, Миу разбудил.
— Что-то случилось, господин мой?
— Смотри, пальцы шевельнулись, — напрягаю и расслабляю мышцы правой руки. Ощущение, будто она затекла, и только-только начала отходить. Миу внимательно смотрит.
— Надо делать массаж. Нас учили. Я Марте скажу.
— Не торопись. Пусть поспит.
Миу муркает, бодает меня лбом и вновь засыпает. А я, кажется, на месяц вперед отоспался. Организм полон сил и требует движения. Сегодня я уже сидячий больной, надо перебираться в свою каюту. Надо заканчивать эту полосу неудач.
— Я люблю тебя, жизнь, что само по себе и не ново. Я люблю тебя, жизнь, ну а ты меня снова и снова… — совсем тихонько мурлыкаю. Миу, не просыпаясь, подмурлыкивает мне.
Пока есть время, корректирую планы. Линде — никаких поездок в город до особого распоряжения. Выезды в город и во Дворец — только в бронекостюмах. Мухтар занимается строителями и проектом, Петр помогает Стасу. Линда с утра работает по Мылкому, потом помогает Стасу. У Марты и так работы выше головы. Миу… С утра — спасательная экспедиция. Потом…
Отдыхает с братьями и Татакой, или отправить во Дворец книги сканировать? Пусть сама решает!
Утром город напуган. Найдены одиннадцать трупов из четырнадцати. Никто не знает, как, почему и за что они убиты. За многими из них тянутся всем известные хвосты темных дел, но что на этот раз?
Дождался, пока новость дойдет до Мылкого, и приказал Линде ему позвонить. Рацию Мылкий в руки не взял, но Линде это не особенно мешало. Правильно сделанное железо слушается хозяина всегда! Сумбурно, на грани истерики, она высказала Мылкому свои претензии. Если разложить по пунктам,
то Мылкий услышал следующее:
1. Он гад. Он жуткий гад и сволочь. Но его Линда убивать не будет, он ей живой нужен.
2. Но пусть не радуется. Еще одна такая попытка, и она устроит ему веселую жизнь. Он пожалеет, что на свет родился.
3. Она всю ночь убивала тех, кому он поручил убить ее. Четырнадцать уже убила, и еще убивать будет. И все эти смерти на совести Мылкого.
4. И пусть он не корчит рожи и не бьет кулаком по подушке. Она его глаза видела, теперь он от нее и под землей не скроется. (Причем тут глаза?)
5. А если он продолжит в молчанку играть, она ему язык отрежет. Раз молчит, значит язык ему не нужен.
Тут Линду отвлек Стас. Киллер-четыре доложил о гибели своего отряда киллеру-три. Теперь пора устранять четвертого. Действие происходит на заднем дворе таверны, рядом с конюшней. Место удобное, открытое.
Линда взяла управление орнитоптером на себя и всадила иглу в запястье киллера-четыре. Киллер-три очень испугался.
Мылкий получил еще порцию брани и узнал, что между ним и смертью осталось всего три прратта. И вопрос: Убивать их или нет? Рыдающим тембром голоса. Кажется, проникся. Дошло, что с женщиной в таком состоянии спорить нельзя.
— Не убивай, это наши дела, — сказал он.
Заговорил!!! Линда сумела вынудить его заговорить! У девочки
получилось! Надо будет ее принародно поздравить. Не сейчас, а когда придет в норму.
— Тогда отработай их жизнь. Я хочу знать, кто стоит за нападением на Владыку. По чьей вине был ранен мой Владыка? Ты понял? Ваши местные разборки меня не интересуют. Но когда задевают меня, я не прощаю никому, понял?
— Я слышал тебя, — отозвался Мылкий.
Молодец Линда! Мои бурные и продолжительные аплодисменты. Так талантливо отыгрывает избалованную титулованную блондинку, не привыкшую слышать «нет», и при этом — о, ужас! — почти всемогущую, что Мылкий попал в очень неприятное положение. Надеюсь, у него хватит самомнения считать, что блондинку он всегда обведет вокруг пальца.
Время идет к полудню, пора отправлять спасательную экспедицию за вторым беглецом. Долго инструктирую Миу, собираем в рюкзак багаж для парнишки. Вода, одеяло, еда, одежда, рация.
Парень поднялся на вершину очередного бархана и оглядел горизонт. Пустыня. Песок и жаркое марево над верхушками барханов. Начал спускаться по осыпающемуся склону бархана — и лишь тогда заметил на дне ложбинки между двух барханов синюю летающую машину иноземцев. А рядом с ней — рыжую
рабыню. Рабыня натянула одеяло на две криво воткнутые в песок палки и сделала себе навес от солнца.
Парень замер на полушаге и торопливо огляделся, но ничего опасного не заметил. А убегать от рабыни… Узнают — смеяться будут. Направился прямо к ней.
— Привет. Меня ждешь?
— Приветствую тебя, юный господин, — рабыня перетекла из лежачего в сидячее положение и изобразила поклон. — Госпожа Линда велела спросить, хочешь ли ты вернуться, или намерен идти в город? Слушай, я же тебя на привозе видела. Ты так ловко у тетки рыбу стащил!
— Совсем не ловко, если ты видела. А что мне будет, если вернусь?
— Ну, госпожа Линда отругает, что ушел в пустыню без воды, никого не предупредив.
— И все?
— Она сильно занята, ей не до тебя. А нужен будешь — найдет. Сейчас ей некогда. Меня послала о тебе позаботиться. Там за байком лежит сумка с вещами. Сумеешь украсть — будет твоя. — Рабыня вновь растянулась на песке, положив руки под голову. Парнишка обошел байк. На песке действительно лежал походный мешок с лямками.
— Рыжая, а в чем фишка?
— Там вода. Хочешь, чтоб я тебе в пустыне воду предложила?
— Хочу!
— Не дождешься! — фыркнула рабыня.
— Ничего, скоро у меня будут деньги, я себе такую рабыню куплю! Она все мои желания исполнять будет!
— О твоих ста золотых уже пол Столицы знает. Ставки делают, кому они достанутся. А еще тебя десять плетей на конюшне ждет.
— За что?
— За то, что хвост в дом привел.
— А ты откуда знаешь?
— Так, госпожа Линда рассказала. Ты не сомневайся, ей можно верить.
— Гнусный файрак!
— Кто?
— Мылкий, кто же еще? Это он любит, игры устраивать. Принародно во дворе своего дома заработанное отдаст, выпустит за ворота и сто вздохов отсчитает. Потом всех остальных выпустит. И начинаются бега по всему городу. А какой из меня бегун будет после порки… Спасибо, что предупредила.
— Да, влип ты, парень. Ну, решай скорей, вперед идешь или назад. А то мне еще во Дворец лететь.
— Мне в город надо. Надо мамке сказать, что со мной все в порядке.
— Подвезти?
— Не. Если я быстро в город доберусь, не поверят, что сбежал.
— Ну, бывай. Будет время, вечером навещу. А нет — не обижайся.
Значит, занята. Будет плохо — нажми пальцем и не отпускай большую красную кнопку на звонилке. Звонилка в мешке, не потеряй.
— И что будет?
— Твоя хозяйка пошлет кого-нибудь на помощь. Только помни, что до Столицы еще долететь надо.
Рыжая рабыня поднялась, стряхнула песок, села на байк и улетела. А парень сел под навес и принялся изучать содержимое дорожного мешка.
Молодец Миу. С полуоборота подстраивается под уровень и речь собеседника.
— Господин, можно мне снять шлем? Он замолчал и больше ничего не делает, — спрашивает Амарру.
— Давно замолчал?
— Долю стражи назад. Перед этим что-то повторил три раза на вашем языке, но я не поняла.
Понятно. Сеанс закончился, а Марта улетела с Татакой в пустыню на очередную чистку кишечника. У них это теперь называется «заморить червячка». Вызываю Мухтара и Линду. Они приводят с собой Ктарра. Мухтар, сверяясь с запиской Марты, перенастраивает шлем на Ктарра. Хмурая Линда сушит феном шерстку Королеве. Марта решила поставить дело на поток. После
Ктарра в кресло сядет Пуррт, а затем — бригадиры. Остальные им завидуют.
Еще не знают, что все через ментообучение пройдут.
Возвращаются злая Марта и возбужденная Татака, от которой почему-то ощутимо несет спиртом.
— Не строй удивленные глаза. Попку мы ей спиртом подмывали, — рычит Марта.
— Чего такая сердитая?
— Новая генерация пошла.
— Генерация чего?
— Не чего, а кого. Глистов местных. Спирт, кстати, их убивает
наповал.
— А твой гель?
— Мой гель ничего с ними не делает. Он во всех смыслах нейтральный.
Не разлагается, не переваривается, не всасывается кишечником. Абсолютно инертный и безопасный. Глисты в нем добровольно дохнут. То ли с голода, то ли с удушья.
— Так чем ты недовольна?
— Думала, за три-четыре очистки кишечника выведу из пищевода всю фауну. А они, гады, новые плодятся!
— В местных книгах написано, что лечиться полгода надо.
— Ты сравни их уровень медицины и наш. Я хотела за три дня закончить. Знаешь, какой бы авторитет сразу? Теперь надо серьезно разбираться. Трупик бы свежий…
— А что Татака такая возбужденная?
— Я ей дала в микроскоп посмотреть.
Вбегает радостная Миу. На ходу трется щекой о плечо Марты, хватает Татаку за руку и вытаскивает в коридор. Визги, восторги… Русской речи Татака не знает, но слово «компот» уже освоила.
Сообщение от Петра. Он следит за безопасностью домов Шурртха и ювелира. Рабыни принесли с базара новый слух. Будто многие недовольны, что закон вынуждает их отрубать хвосты у дочерей, родившихся от рабынь. Советую ознакомить с этим слухом Стаса. Петр сообщает, что Стас уже в курсе.
Звонок от Владыки. Интересуется здоровьем и спрашивает, слышал ли я о погромах и убийствах в городе. По секрету сообщаю ему, что во вчерашних погромах и ночных убийствах замешана Линда. Вчера ее ограбили, но она выследила похитителей и вправила им мозги. Тогда похитители ее
«заказали». Ну, сами и виноваты. Понимать надо, с кем связываешься. Но это тайна… Такая известность девочке не нужна. А Линды сегодня во Дворце не будет. Она наказана и занимается черной работой. Да, как простая рабыня. Но это тоже тайна. Миу? (Переключаю экран на каналы ошейника Миу) Миу, Марр и Татака резвятся в пальмовой роще рядом с озером. Догонялки у них. Кто такая Татака? Новая рабыня Марра. И он ее балует. На себе возит. Может, рассказать ему о цветке лактысе, который должен
расти в тени?
Владыка смеется и советует обязательно рассказать. На этом разговор заканчиваем.
— Шеф, у нас на дворе намечается мордобой, — приходит сообщение от Стаса. Логически мыслю и вызываю на экран картинки с ошейников Миу и Татаки. Угадал. Миу с группой поддержки в виде Марртаха за спиной прижала к пальме и допрашивает Пуррта.
— Ты чего ночью к Татаке приставал?
— Я??? Да она на голову больная, твоя Татака. Хотел просто поговорить без свидетелей, чуть без глаза не остался. Я ее пальцем не тронул.
— Не тронул? Она из-за тебя ночью в пустыню убежала.
— Я же говорю, на голову больная.
Миу растерянно оглядывается на Татаку. Та делает вид, что ее здесь нет, разговор не о ней и вообще, она тут случайно мимо проходила. Марр за спиной Миу фыркнул и подмигнул Пуррту.
— Что ты ей сказал? — уже менее грозно спросила Миу.
— Хотел расспросить о жизни во Дворце. О порядках, правилах,
обычаях.
— Нет, вы слышали?! Вы все слышали?! Это ты удачно зашел,
— набрасывается на него Татака. — Со мной — о дворцовых обычаях
побеседовать!
— А с кем же еще? — не понял парень.
— Пуррт, Татака во Дворце всего сутки провела. Под замком, в
солдатском карцере. Как выпустили, я ее отмыла, приодела и сюда привезла. Ты в мистерии играл, значит, о дворцовой жизни в десять раз больше нее знаешь.
— Трудно было словами сказать? Зачем сразу когтями по лицу?
— обиделся Пуррт.
— А нефиг было ночью в мой шатер лезть!
— Все! Хватит! Предлагаю выпить за знакомство компота, — берет
слово Миу. А я отключаю наблюдение. Потому что Линда приносит рапорт. Перечитываю три раза и тяжело вздыхаю.
— Знаешь, что с тобой будет, если наверху получат эту бумагу?
Вылетишь из КомКона со скоростью блуждающей кометы.
— Плевать.
— На кого? На себя или на них? — тычу пальцем куда-то в сторону
наружной стенки. — А работать кто будет? С рабством бороться, цивилизацию поднимать.
— В рапорте все правда.
— А кому она нужна — твоя правда? Им работа нужна. Реальная работа.
Сердито посопев, пододвигаю к себе клавиатуру и начинаю править.
Предложение за предложением, абзац за абзацем превращаю вчерашнее хулиганство в запланированную и санкционированную мной акцию с целью получения агентурной сети. Ну, не все прошло гладко и по плану. Так, спешка! Два покушения на Владыку уже было. Если не подсуетиться сейчас, в будущем жертв будет еще больше. Но до чего неудобно работать на клавиатуре левой рукой…
В разгар работы Мухтар приносит заявку на оборудование. Пробегаю по списку глазами. Бульдозер-экскаватор, самоходный подъемный кран, траншеекопатель, каналокопатель, трубы, насосы, энергостанция, арматура… Много-много всякого железа. Смотрю в самый конец. Сварочный аппарат, базальтоплавильная установка.
— Это что такое? — ткнул пальцем в последний пункт.
— Печка для отливки кирпичей. Спекать песок не получается. Или габариты гуляют, или прочность никуда не годится. Будем из расплава отливать.
— Понятно. Я видел, твои ребята сделали макет метр на полтора.
Вытащи его на улицу, сфотографируй со всех сторон и приложи фото к заявке. Пусть пойдет как пилотный образец. Но сфоткай так, чтоб истинные размеры нельзя было определить.
— Понял, шеф.
Потренировался расписываться левой рукой на черновике отчета Линды. И, когда узнал свою подпись, поставил визу на заявке. Мухтар убежал.
Обсудил со Стасом пару скользких моментов в отчете Линды, утвердил окончательный вариант и дал задание Линде ознакомить всех членов группы под роспись.
Так, пора решать, отправлять Миу с Татакой на сканирование книг, или пусть отдыхают. Запрашиваю координаты ошейника Татаки и навожу по ним камеру наружного наблюдения. Марр и Татака гуляют, взявшись за руки. И голова девушки уже на плече парня. Полный контакт!
А где Миу?
В кирпичики играет. Недалеко от фонтана на песке стоит макет дома. Рядом с ним, на четвереньках, задрав хвост к небу — Миу. Перестраивает крыльцо. Чашечки из-под кофе, в которые воткнута какая-то травка — вазоны. Фужеры, воткнутые в песок вверх дном, тоже что-то изображают. Не буду отвлекать. Пусть сегодня у девочек выходной день. Тем более, завтра Марру какой-то зачет сдавать.
Не дадут перекусить человеку. Теперь Земля вызывает. Переключаю экран.
— Влад, что это? — шеф лаконичен. Вместо «здрасти» сразу к делу.
Пытаюсь понять, что за бумага у него в руках.
— Извини, отсюда не вижу.
— Эта заявка пришла ко мне пять
минут назад.
— А, заявка Мухтара? С ней что-то не так?
— Ты начал великую стройку века? Пятнадцать тысяч метров труб метрового сечения, — зачитывает шеф. Пятнадцать тысяч — это пятнадцать километров. Вроде, говорили о десяти. Или Мухтар успел изменить проект?
Торопливо вызываю на экран заявку. Она должна быть в исходящих. Язык работает автономно, отвлекая шефа.
— Как пятнадцать? Должно быть тридцать. Пятнадцать — это только одна нитка, первая очередь.
— Первая очередь чего?
— Ну, мы решили озеленить кусочек пустыни. Для начала — двести квадратных километров. Для этого нужны трубы, насосы и канал длиной двести пятьдесят километров. Со сроками дави — не дави, но быстрей, чем за год с каналом мы не управимся.
Наконец, нахожу заявку. Плети труб из нержавейки диаметром метр двадцать, длиной по двадцать метров и толщиной стенки три сантиметра.
Каждая весит восемнадцать тонн. И таких — 750 штук! Без малого,
четырнадцать тысяч тонн.
— Ну хорошо. С трубами разобрались. Но зачем тебе каналокопатель с производительностью тридцать пять тысяч кубометров грунта в час?! Ты знаешь, что это за монстр? На его шасси физикам харибды делали!
Сам слегка поражен, но показывать этого нельзя.
— Шеф, мы пришли сюда не на день. Мы пришли в эту пустыню навсегда!
Мы, земляне, может, и уйдем. Но не раньше, чем наше дело смогут подхватить местные товарищи. То, что мы создадим, останется на века, как египетские пирамиды!
— Влад, ну зачем тебе пустыня? Строй свои дворцы где-нибудь на берегу речки. Какой у котов драгметалл в почете? Золото? Хочешь, я тебе десять тонн золота пришлю. Купишь свои двести километров плодородных земель без всяких каналов в месте с бархатным климатом…
— Шеф, здесь дикари кругом. Рыжие насмерть режутся с серыми. А черные — на победителя. Здесь рабам хвосты рубят, а отличить свободногоот раба легче простого! По цвету шерсти. У меня есть знакомый местный ювелир. Сам он черный, а рабыни у него рыжие и серые. Ни одной черной. Хотя черные повара — самые лучшие!
— Не хочешь, значит, из пустыни уезжать…
— Ни за что. Два дневных перехода по пустыне защищают от врагов лучше самой высокой крепостной стены.
— А этот дом…
— Демонтируем. Первый блин комом. Мухтар говорит, кирпичи получились непрочные. Надо литые делать. Там в заявке есть оборудование.
— Уговорил, красноречивый. Подпишу я твою заявку.
Экран почернел, но на имплант пришло сообщение от Стаса, что сеанс продолжается. Шеф ловит момент истины. Как выражается Линда, меня на хи-хикс пробило.
— Здесь ничего бы не стояло, когда бы не было меня! — бодрым голосом напеваю я, чтоб не заржать в голос. Попутно набираю вызов Мухтару.
— Мухтар, радуйся! Верховный босс подписал твою заявку. Ускорь разметку канала и определись, наконец, с башней-водокачкой.
— А еще что сказал?
— Хвалил всех за оперативность и высокие темпы работы. Особенно, Линду. За личную храбрость и инициативность во вчерашней операции.
— Ты уже доложить успел?
— А то ж! Сам себя не похвалишь — никто не догадается.
Выключаю рацию и гашу окно связи с Землей. Итак, шеф подготовлен к восприятию отчета Линды в нужном эмоциональном ключе. Пусть пока грызет ногти от любопытства.
Как-то незаметно подкрался вечер. Вроде, ничего серьезного не делал, а устал.
Рутина затягивает.
Я рассекретился. Провалил всю тщательно подготовленную операцию. Не видать теперь династии Чао бериллового трона, а мне — спокойной старости. И турбулентность с ними. Того землянина, который сказал, что истина дороже друзей, я бы сослал на самый дальний астероид. Пожизненно. Без права пользоваться социальными сетями.
А как ещё я мог его вытащить из-под зета-лучей? Уточняю — лучшего друга. Только задействовав скачковый режим. И тем раскрыв себя окончательно. Перед другом, кстати говоря, тоже.
***
Я загубил всю служебную карьеру. Сразу. Одним махом. Династии Чао не видать бериллового трона, а мне — титановых шевронов. И турбулентность с ними. Он меня из-под зета-лучей вытащил. Раскрылся, загубил всю свою конспирацию. Мог я после такого его арестовать? Хотя зря это он: я на целых десять нанасекунд раньше создал защитный купол. На двоих. Усиленной прочности, такие только нашему ведомству положены. Демаскировался, воспользовался служебным положением. И что с того? Бывают вещи и поважнее.
А того землянина, который сказал, что истина дороже друзей, я бы… ну, в общем, вы поняли.
Я сидела на бортике бассейна, расположенного на самих задворках корабля, и думала тяжкие думы. Воду из бассейна слили, народу сейчас, глубокой ночью, не было, и можно спокойно поразмышлять о том, что гложет душу.
Мысли нелегкие были о Шиэс. Золотинка в последнее время чересчур ко мне привязалась… мне до чертиков не хотелось, чтобы это все вылилось в дикие обиды. Нет, я ей ничего не делала, но в том-то и беда. Боюсь, однажды я проснусь с большим плакатом на лбу с надписью: «Когда же ты поймешь?». Вот только беда в том, что я понимаю. Понимаю ее любовь, понимаю, что она прилипла к ближайшему существу, больше всего похожему на ее любимого в прошлом, да что там… существу, являющемуся оригиналом ее любимого. Понимаю, что ей скучно, больно, хочется внимания, заботы и ухода, хочется банального совместного времяпровождения, если называть это умными словами…
Я же ей это дать не могу. Вот посидеть рядом могу, поговорить могу, что-то сготовить могу. А любви дать не могу. Ну не выдавлю я это из себя, не рожу, не создам. Не чувствую я ничего, кроме симпатии и дружбы. И то до тех пор, пока не забуду и не пройду мимо. Вот то самое бесчувственное я сраное существо. Козел. Точнее, коза.
Ноги трансформируются в копыта, втягивая внутрь тела обувь. Получаются эдакие занимательные черные чистенькие копытца, которыми я стучу по краю бассейна. Цок-цок. Цок-цок. Бесчувственная равнодушная тварь, которая пытается что-то там изобразить.
Когда-то я думала, что люблю. Когда-то думала, что не полюблю никогда. А сейчас сижу и понимаю, что это все бред. Не любила, не люблю и не полюблю никого и никогда. Почему? Да все просто. Что является любовью? Вот уж не знаю. Я люблю борщ. И тортик с яблоками и бананами. И теплый летний дождь. И даже уютный мягкий плед в моей комнате. Верно, люблю. Ем борщ и тортик, кутаюсь в плед, хожу под дождем. Я этим пользуюсь. Обыкновенный всамделишный эгоист, вот и все. Я ничего не даю взамен, ничего не прошу и воспринимаю это все как естественный процесс.
Меня любят. Я опять же этим пользуюсь. Прикрываюсь идеалами семьи, правильности, порядочности, вся такая серьезная замужняя дама. И опять же я ничего не даю взамен. Секс? Это взаимное удовольствие. Тем более не в моем случае. Быт? Есть множество вещей, которые быт облегчают. Да, я могу вышить кому-то рубашку или создать сто пар носков, но… это мне ничего не стоит. Я ничем не жертвую, ничего такого серьезного не отрываю от себя. Даже не замечу создание этого всего, сотворив походя и с мыслями о чем-то другом. Внимание? Хм… ну да, я проверяю, не померли ли они… и только.
Сидеть и осознавать, что я в принципе совершенно ничего не даю взамен, было тяжело. Копытца равномерно цокали о кафель в такт моим мыслям. Действительно, я ничем не поступаюсь ради них. Они бросили свои миры, провели революцию в своей голове, пришли ко мне с выпотрошенными душами и распахнутыми настежь сердцами, а я… отгораживаюсь от них стенами.
Брак? Что вы, гнездо не семья. Вот в браслетах была семья. Храм, выпитая кровь? Ну, может быть, но я не уверена. Чувства? Какие там чувства, я вас умоляю. К кому? Шеат в виде подростка мною воспринимается как еще один приемный ребенок. Шеврин благополучно перешел в добрые руки Ольчика. Лэт взялся развлекаться с выжившей золотой, на серьезе или нет, не знаю. Хэлю на все плевать. Братья золотые почти отделились и живут своей жизнью. Теаш учится и нашел себе девушку. Все заняты и переданы в добрые руки. И мне даже не жаль. Вот какая-то смутная серая пакость в душе и все. Уже даже не ревность.
И если смотреть на это здраво и серьезно, то какая любовь? Где ее тут видели? Ее тут и рядом не стояло. Я действительно не могу дать им всем того, что им требуется. Мне просто нечего им дать. Гнездо не распадется, куда ж ему, но вот жить все будут именно так — вместе и раздельно. Как старые супруги, которым свои увлечения и хобби дороже какого-то там эфемерного долга и общественного мнения.
Осознавать и думать вот это все было почти физически больно. Да, в момент «сбора» своего семейства об этом я думала меньше всего. Мне хотелось, чтобы они жили. Чтобы не погибли от рук врагов, чтобы не страдали, не мучились… Но разве я этого добилась? Они все равно страдают, только не физически, а душевно. Им все равно больно знать, что в принципе, мне-то они и не нужны. Ни семья, ни мужья, ни вообще кто бы то ни было. Это драконам нужно уютное гнездо и много народу вокруг. Мне же нужна пустота, тишина и покой. Как сейчас.
Пустой огромный бассейн был самым подходящим местом для мыслей. Именно для вот этих мыслей, самокопания и честного взгляда самой себе в глаза. Именно здесь я прекрасно осознавала свою суть — пустое эгоистичное дерьмо. Никаких высших целей, никакого вселенского блага, что вы! Я слишком честная, чтобы ходить в белом плаще и читать морали с проповедями. Мой плащ черный, моя мораль кровавая и грязная.
Честно, как на исповеди — я взялась помогать другим, чтобы было комфортно мне. Да, благие цели, спасение утопающих, всякие воскрешения-создания… Ага-ага. Я просто делаю эту вселенную, эти миры удобными для моего существования. Моего, а не чьего-то еще. Мне идут бонусы и энергия от потеряшек. Мне идут молитвы страдальцев. Мне идет энергия от всяких там подлеченных демиургов. Мне выгодно устраивать энергообмен с Академией. Это я для себя создала корабль, для себя превращаю вселенную в уютное гнездышко с мягкой периной. Как превращала вселенную с Замком, как до этого коверкала другие миры. Подстраивала под себя, делала все для своего удобства.
И если положить руку на сердце, которого у меня нет, то… я ни разу не спросила чьего-то чужого мнения. Мне пофиг, нравится эта вселенная Шеврину или нет. Пофиг, хочет тут жить Шиэс или нет. Устраивает ли Шеата такое положение дел, удобно ли Ольчику в нашем дурдоме, не хочет ли он вернуться на нормальную работу и к нормальной жизни. Я никого никогда не спрашивала. Даже если кому-то кажется, что у него был выбор… Да разве это выбор? Или раствориться в пустоте, или пойти жить в наши миры и соблюдать наши правила. Хех, буду честной — мои правила.
Хороший выбор, верно? Вся такая святая предлагает помощь в обмен на вечную работу, хорошее питание и уютный домик. Эдакий вариант рабства, чистенького, задокументированного и официального. Никаких цепей, ошейников, кнутов и боли. Что вы. Все культурно, все красиво, все прямо-таки напоказ… Но где же тут свобода? Где выбор? Где варианты? Они все выбирают всего лишь разные варианты несвободы, эдакого милого рабства.
Сидеть и смотреть на синий кафель, стилизованный под цвет морской волны было тошно. Но еще горше было сидеть и понимать, что все, что я делаю — эгоистичные поступки существа, всего-навсего создающего себе удобства. Я действительно чертов ублюдочный микроб. Универсальный, мать его, божественный микроб, который приспосабливается к окружающей среде, а потом уже приспосабливает окружающую среду к себе. Как обычный микроб, попавший в живой организм сначала выживает в нем, а потом размножается и начинает потихоньку пожирать свое место жительства. Вот тоже, все под себя гребу и переделываю, только, слава всем богам, не размножаюсь.
Тихие шаги раздаются как гром, вырывая из мыслей. Я знаю, кто стоит за моей спиной. И знаю, что именно от меня хочет. А толку мне от этих знаний? Поворачиваться мне не охота, как и видеть Шиэс, объясняться с нею и вообще… Это слишком тяжело. Тяжело пытаться дать то, чего нет и изображать что-то, чего не чувствуешь. Драконы великолепно чуют фальшь, ложь и недосказанность. А потому лучше не говорить ничего.
Шиэс мягко опустилась рядом, с любопытством рассматривая мои копытца. А потом вдруг сказала:
— Не кори себя…
Я повернулась к ней и всмотрелась в грустное, чуть сконфуженное лицо. Она прекрасно знает, о чем я думала. И что думаю сейчас. Драконы вообще отличные телепаты и эмпаты, а у меня так и вовсе каждая мысля на морде написана.
Дракошка тоже просунула ноги за ограду бассейна и слегка стукнула ботинком по кафелю. Получилось не так звонко, как копытом, но все же…
— Знаешь, он тоже был такой… Тоже брал и ничего не отдавал взамен, — она прикрыла глаза, вспоминая свое прошлое. Мне от чего-то стало очень горько, даже во рту загорчило от таких слов. — Иногда это было очень мучительно… знать, что я всего лишь… очередная. Ну, ты поняла, — Шиэс сдавленно вздохнула. — Иногда страшно. Как тогда, когда он передал плазму. Страшно и больно. Я верила каждому слову, верила, что стану сильнее и лучше. Если бы я знала…
Она поморщилась и тихо отвела мою руку. Я всего лишь хотела ее погладить.
— Не надо, не жалей! Я просто сказала тебе то, что было на самом деле. Ты этого не знаешь, поскольку ты в нынешней реальности такого не делала. По тебе видно. А он брал и не отдавал по-настоящему. А еще он не умел быть ласковым, ты умеешь…
Дракошка молчала так долго, что мне показалось, будто она больше ничего не скажет. Да и что тут говорить? Если я женщина так веду себя, что заслужила нехилое наказание, то что мог вытворять мужчина, полная моя копия? Много чего мерзкого. Мне страшно представить, что было с Шиэс. Если я зарезала Шеата своими руками, то он мог вытворять нечто похлеще.
— Я — не он, — тихо говорю куда-то в сторону, в пустое свободное пространство. У меня нет сил повернуть голову и посмотреть на маленькую золотистую дракошку. Мне не хочется знать, что он с нею делал, как насиловал и как издевался. Я твердо хочу верить, что все мои параллели, кроме Тони, счастливо подохли и больше никогда и нигде не вылезут отголосками прошлого.
— Да, — согласно кивнула Шиэс. — Ты — не он. Ты другая, хоть и похожая. И не кори себя. У тебя впереди миллионы лет, чтобы переварить все это и многому научиться.
— Миллионы? Солнышко, однажды вы просто пристукнете свихнувшуюся мразь, — мои нервы на пределе, когти царапают кафель. Да, однажды так и будет — я сойду с ума окончательно, и драконы выберут принцип меньшего зла.
— Не скажи, — Шиэс внезапно повернула мою голову к себе. Тонкие пальцы прошлись по вискам, по ушам, смешно стукнули по носу. Как я делала… с Шеатом? С Шеврином? С кем? Знакомый, до боли знакомый жест. — Не мучайся. Тебе не стоит помнить свой ад. Тебе нужно сейчас пройти свое чистилище.
Я согласно киваю. Да, мне стоит пройти и это. Вылечить голову, выковырять память, разобраться в прошлом и устроить свое и чужое будущее. Пусть по-своему, пусть по моим правилам, но ведь так лучше, правда? Они живы. Все, кого мы смогли спасти. Все, кто сейчас крутится на «Звезде души», кто живет на Приюте, кто заселил Шаалу, Кэрлэн, Тьяру, Ройскэн и многие другие миры. Все, кто действительно хотел жить… и кого мы успели подобрать. Живы и будут жить.
Вспоминаю, как ко мне приходили души. Вообще-то они должны идти к Шеврину, но почему-то пришли ко мне. Души тех, кто умер на Приюте. От старости, конечно. Они верили и пришли по вере своей… Тяжело быть богом тогда, когда ты микроб. Тяжело быть вообще кем-то, быть никем намного легче…
Мягкие ладошки Шиэс зарываются в мои волосы, золотинка слабо улыбается, потираясь своим носом о мой.
— Мы справимся. Мы со всем справимся, — делает она ударение именно на «мы». И это верно. Я вообще поражаюсь, как у этой маленькой дракошки хватает сил и вдохновения поддерживать нас всех. Как у нее хватает морального терпения и нервов выдерживать мои и чужие бзики…
А потом на несколько мгновений Шиэс припадает к моим губам и как-то неуверенно целует, будто боится, что я ее укушу или сожру. И разом из головы вылетают все дурацкие мысли. Это Шиэс. Это женская версия Шеата. Такая же, как и он. И становится понятно, откуда именно она берет на все это силы — из себя. Из своей души, своего сердца, своих чувств. Она точно так же терпит меня, как и Шеат. Не дайте боги убивать еще и ее…
Я мягко обнимаю это маленькое чудо. Хрупкий, звонкий бокал из тоненького хрусталя. Почему-то именно сейчас она мне кажется этим самым маленьким бокалом, нежно звенящим от малейшего прикосновения. Золотинка уютно устраивается у меня на руках, как кошка, честное слово! Маленькая, желтая, светлая кошка.
Я думаю о том, что где-то мы все свернули не туда…