Всем давно известно, что отпуск больше всего необходим тому, кто его только что отгулял. Как же непередаваемо тяжело возвращаться на службу после кровью и потом заслуженного отдыха! Особенно когда провел его вдали от цивилизации: солнце, небо и полный пляж аборигенок в соломенных юбках. Я даже форму не надел, желая подольше не расставаться со сказкой по имени Курорты Внутреннего моря. Так и явился на космодром в пёстрой гавайской рубахе и шортах. Плюс огромные солнцезащитные очки и сожжённый загаром нос — яркое олицетворение образа беззаботного туриста.
На посадочной площадке уже было несколько человек. Дежурный по причалу, Савельич — наш каптер — и пара молодых людей. Один — который повыше — постоянно зыркал по сторонам, а другой смотрел только перед собой и что-то нашептывал под нос. Я подошел, поздоровался с Савельичем, взглянул на часы и скинул с плеча сумку. Парочка не удостоила меня даже взглядом.
— Где этот чертов пилот? — сварливо спросил тот, что повыше.
Каптер проигнорировал вопрос, а вот второй паренек, все так же не отрываясь от нарисованной на линии горизонта точки, укорил товарища:
— Успокойся, Великая Протоплазма не одобряет суетности.
Этого мне ещё не хватало! Не иначе как из этих, из нео-агностов. Сектант на корабле хуже женщины: не только к беде, но и мозг вынесет качественно, с любовью.
Второй, услыхав увещевание, только раздраженно фыркнул:
— Твоя Протоплазма ничего не одобряет… Вы не знаете, где пилот? — спросил парень уже у дежурного. По его лицу я заключил, что не в первый раз. Тот пожал плечами, мол, я — не я, и пилот не мой.
— Угу, — буркнул Нервный и опять посмотрел на часы.
— Успокойся, брат, — полным благости голосом проговорил его товарищ. — Время — ничто, макрокосм вечен… Если пилот задерживается, значит так нужно Вселенной.
— Да уж, — Нервный начал ходить взад-вперёд. — Да уж… Не работал он с Сосновским. Тот бы его научил вовремя приходить. Подумаешь, пилот… А помнишь, — снова обратился он к просветленному товарищу, — как мы на хоботунов втроём… Эх, были времена… Савельич, подтверди!
Савельич, хитро ухмыляясь в бороду, подтвердил.
— Эй, мальчики, не меня ждете? — раздалось откуда-то из-за спины сексапильное контральто.
Мы, как по команде, обернулись и замерли. Опершись плечиком на бетонную колонну парапета, там стояла и с озорством поглядывала на нашу разношерстую компанию женщина моей мечты. В смысле, всё как я люблю: высокая, рыжеволосая, ноги от ушей. Все прочие аппетитные прелести очень удачно обтягивал и подчеркивал костюм звездной пехоты. Смертоносное очарование в чистом виде, взрывоопасная смесь… Такая легко сделает каждую из ваших ночей незабываемой… или в порыве ревности вырвет позвоночник. А может быть, и то и другое одновременно. В смысле, вырванный позвоночник — такое уж точно не забудешь!
Нервный, видимо, был в этой парочке лидером и сразу постарался взять быка за рога. Ну, может, не быка, и даже не за рога совсем… В общем, он сразу решил произвести на даму впечатление. Парнишка не дурак по женской части, видать.
— Рад вас приветствовать, леди. Меня зовут Игорь, я научный сотрудник БОТАН — Большой Трансгалактической Академии Наук, а это мой товарищ — Семен, он…
— Ну-ка захлопнись, тушкан, — небрежно обронила она, и нервный ловелас, клацнув челюстью, утих. — Ага… Это вы, значит, мёртвый груз… Хорошо, кто из вас, ребятушки, пилот?
Я бросил сигарету — робоуборшики потом подберут — и помахал девице рукой. Все, исключая Савельича, ошарашено посмотрели на меня. Да, иногда правда шокирует.
Первой оправилась от культурного шока рыжая бестия, сказался уровень подготовки и опыт. Видала, наверное, что-то и похуже, чем пилот в гавайке. Она кивнула мне, а затем, чеканя каждое слово, — куда только девался вальяжный тон? — обратилась к юнцам:
— Значит так, меня зовут Кристина, и я буду вас опекать. Сержант Сосновский, с которым вы познакомились во время своего прошлого полета, в данный момент находится на выполнении важного правительственного задания. Поэтому…
— Лично вас… — она повернулась ко мне. Я воспитанно поклонился и представился:
— Алекс.
— Лично вас, Алекс, он просил позаботиться об «этих щенках» и сказал, что «с него магар». Однако хочу сразу внести ясность — это мои птенцы. И вы к ним не суётесь.
Я кивнул и постарался мило улыбнуться в знак согласия и примирения. Если она будет их муштровать одна — мне же лучше. Обещанный магар всё равно ведь получу. Люблю, знаете ли, ничего не делать, и чтобы это приносило мне прибыль.
Я уже подумывал было огласить этот мой взгляд на вещи, вставив попутно два-три комплимента, однако меня грубо остановил Савельич:
— Тпру, командир! Ладно эти, — он кивнул на студентов, — увидали юбку и всё, мозги всмятку. Ты-то куда?! У нас взлётное окно через полчаса, а мы тут сюсюкаемся!
Уж если Савельич прав, так он прав. Мы похватали снаряжение и галопом понеслись в сторону корабля. Я бежал позади всех, обоснованно считая, что без пилота всё равно не улетят. Эта позиция позволяла мне поглядывать с самого выгодного ракурса на нашу новую знакомую. Она, к слову, властно покрикивала на своих подопечных, выцеливала острой коленкой их пятые точки, но бить пока не решалась — для этого необходимо познакомиться поближе.
Впрочем, даже с такой вот скромной стимуляцией мы вовремя успели забраться в корабль, плюхнуться в нуль-кресла и отчалить до момента, когда рассвирепевший диспетчер начал бы употреблять в эфире ненормативную лексику.
«Сарторис» легко вытащил наши сплющенные перегрузкой тела на орбиту и швырнул их к звёздам. Полёт начался!
***
Кто рано встанет — быстрее всех проголодается. Железное правило. Вот и сейчас я очнулся, выполз из своей крио-камеры и поздоровался с соседом по рубке — здоровенным кактусом в мощном горшке. Он давно путешествовал со мной, поэтому я ему даже имя дал — Жорик. Так вот, Жорик промолчал, а вот мой собственный желудок тут же отозвался урчанием. Всё-таки нормальный человек на этих инъекциях толком не проживет. Ну какая сытость может быть от питательной жидкости? С другой стороны, я представил, как аппарат жизнеобеспечения пытается засунуть в вену кусок мяса, и стало не по себе.
Так, отставить глупости!
Первым делом проверить показания приборов. Голографическая панель с удовольствием рассказала, что корабль в полном порядке и через несколько часов пойдет на снижение.
Дозаправка — дело простое. Обычно моего участия не требуется, автоматика делает всё сама. Сама получает сигнал радио-маячка, отправляет опознавательные коды, ложится на курс и заводит корабль в технологические доки. По большому счету, мне можно и не просыпаться до самого старта, но я предпочитаю не пускать дело на самотек. Мало ли? Посижу, посмотрю, что да как. Ну, и, если повезет, переброшусь двумя-тремя фразами с местными, я им анекдот — они мне несколько. Будет что потом рассказать в «Комете», там бармен любит послушать. Посмеется и, глядишь, третью рюмашку поднесет бесплатно. Говорил ведь, что люблю дармовщинку?
Бух-бух-бух! Тыдыщ!
— Пилот, откройте!
Ага, оказывается, я не один бодрствующий. Кому там ещё не спится? На видео панели отчетливо виднелись три человека: наша бравая десантница и её подопечные. Сделать вид, что сплю? Потопчутся у двери — и уйдут. Не мои проблемы.
— Сейчас же открывай, любовник ксеноморфа! Я знаю, ты не спишь! Открывай… Или я вышибу дверь!
А вот это вряд ли. Дверь у меня хорошая, новая. Не та фольга, что в базовой комплектации. Однако в голосе Кристины было что-то такое… близкое к отчаянию? Довели её сопляки? Слегка поколебавшись, я буркнул в микрофон:
— Не горячись, открываю.
И открыл. Вот так отзывчивость нас, пилотов, и губит. Ни за какой дверью её не спрячешь. Пока мои гости заваливались в кабину, я даже успел с грустью укорить себя за доброе сердце.
В каюту влетела вся троица: Крыся, Сеня и Игорёк. Причем парни стояли так, будто их случайно занесло в мою монашескую келью, а Кристина… Вот уж настоящая валькирия! Её очаровательные глазки метали молнии. Очень красиво, жаль только, что в мою растерявшуюся особу.
Прямо с порога она набросилась на меня. Хорошо, что напасть она решила лишь словами, могла бы и острым девичьим кулачком приложить. С нее станется!
— Алекс, что за ерунда?! Ты здесь пилот или сахарную вату продаешь?
Я попытался отшутиться:
— Ну, это зависит от предложенных комиссионных, — но тут же понял, что шутки для меня сейчас — путь в никуда, а точнее — в реанимацию. И замолчал.
— Какого дьявола мы заходим на эту планету?
— Дозаправка, мэм, запланированная.
— Хорошо, дай сюда карту!
Я обернулся к монитору и вывел на просмотр область вселенной, в которой находился наш корабль:
— Вот, пожалуйста.
— Теперь покажи наше точное местоположение.
Я ещё немного поколдовал и предоставил воинственной девице требуемое.
Так же мило улыбаясь, я ткнул стиллусом в экран … и обмер. Мама дорогая! Все было вроде неплохо, и маячок автозаправщика обнадеживающе мерцал рядом с «Сарторисом». Вот только подмигивал он мне из полной, абсолютной, несомненной пустоты открытого космоса! Мы только что совершили контролируемую автоматикой посадку на планету, которой нет!
Тут я и сел. Кристина кивнула:
— Вот и моя карта то же показывает. Понял, наконец, летчик, мать твою, пилот?!
Я понял. Но не понял.
— Этого не может быть!
— Сама знаю, что не может. Но факты — штука упрямая. Ваши предложения?
Из-за её спины выглянул один из подопечных, вроде Семен, если я правильно запомнил, и сказал:
— Я за то, чтобы выйти на поверхность яичка и осмотреться.
— Так, а теперь давай взрослые дяди и тёти будут решать, ладно? — осадила его десантница.
Он нахмурился, хотел что-то добавить, но, увидав злющий Крыськин прищур, смолчал.
— Я вот что думаю — черт с ней, с картой. Может, врёт, мало ли. Поэтому давайте, как запланировали — тихонько заправляемся и подальше отсюда. Я — спать, вы… чем вы там хотели заниматься, и всех всё устраивает, — предложил я.
Кристина, всё ещё не до конца успокоившись, кивнула и глянула на птенцов. Те тоже в ответ закивали. Интересно, что она им приготовила, если подняла так рано?
В этот момент мерно заработали причальные насосы, закачивая топливо в баки. Этот звук подействовал на меня очень успокаивающе. В конце концов, правильно, возможна ошибка, по возвращении доложим кому следует, а большие умы пусть разбираются.
Всё было спокойно, спустя несколько минут насосы замолчали, закончив свой нелегкий труд. Жаль только, так и не удалось перекинуться парой словечек с местными. Видно, накрылась моя бесплатная третья рюмашка. Ну да ладно, я на попутчиках больше заработаю.
Команда моя тоже успокоилась и разбрелась по своим нуль-креслам. Ещё полчасика, и можно будет всем вместе отойти ко сну. Подумав так, я сладко потянулся и запустил двигатели. Точнее, попытался это сделать — а в ответ тишина. Вот тут уже у меня всё упало и покатилось по полу. Баки были сухими, как мой любимый мартини!
Нас обобрали с такой элегантностью, что лучшие воры-карманники удавились бы от зависти. Должно быть, внутри топливного шланга проходил второй, по которому топливо выкачивалось быстрее, чем вливалось. Бортовая система просто не успевает распознать подвох. Я слышал про такой фокус, но вот увидеть довелось впервые.
— Почему не взлетаем? — в кабине вновь появилась Крыся.
— Все, отлетались.
К её чести — и моему облегчению — она не набросилась на меня с кулаками, Видимо, поняла нутром, или чем там еще женщины чувствуют, что дело — дрянь. Лишь выглянула в коридор, закрыла за собой дверь и приказала:
— Выкладывай.
Камень был большой и красивый. Но с дыркой. Сначала Ыых разозлился и хотел его отбросить. Но задумался. Сорвал тонкий прутик, просунул в дырку, повертел камень на ветке. Полюбовался. Красиво!
Вау нравятся такие камни, большие и полосатые. Она их не ест, просто так нравятся. Ест она другие, белые. Ыых пробовал – невкусно, на зубах скрипит. А Вау нравится. Такая уж она, Вау, непонятная и загадочная. Полосатые камни ей тоже нравятся. Может, и ничего, что с дыркой? Вон как красиво на ветке! Почти как заяц.
Зайцев Ыых давно поймал, утром еще. Хорошие зайцы, жирные. И не один, и даже не два, а больше. Много! Ыых добытчик, Вау будет довольна. Может быть. Потому что с тех пор, как появился Громкий, Вау редко бывает довольна, как бы Ыых ни старался. Вот разве что когда Ыых, совсем уж отчаявшись, притащил ей те камни. Белые и зеленые она съела, а полосатые разложила вокруг шкуры, чтобы красиво. И не рычала почти. Может, и на шкуру пошла бы, если бы Громкий орать не начал.
И сдался ей этот Громкий! Ведь это не он принес ей косулю, и за медом диких пчел не он лазал, и зайцев вот тоже, и камни… Он вообще ничего не приносит, орет только. А Вау ему улыбается, а на Ыыха лишь рычит. Не то что со шкуры – из пещеры гонит! Разве это справедливо?
Ыых решительно отложил зайцев на землю – никуда они не денутся со свернутыми шеями! – и пошел вдоль ручья, всматриваясь в гальку. Нашел еще камни с дырками – не один, и не два, а больше. Много! Нарочно искал с дырками, чтобы на прутик нанизать. Много камней, красивые, и гремят весело, если прутик подергать. Поймал рыбу – много рыбы! На другой прутик нанизал – для Вау. Рыба Вау нравится, камни тоже. Зайцы, опять же, жирные. Может, не погонит из пещеры? Может, повезет и Громкий спать будет?
…Не повезло. Громкий не спал. Но и не орал пока. Потому что Вау его кормила, а как орать, если рот занят? Ыыха Вау сразу увидела, и зайцев, и рыбу. Потому, наверное, и сильно рычать не стала – так, чуть-чуть. Ободренный таким приемом Ыых не стал показывать камни сразу, спрятал их за спиной и осторожно подкрался к шкуре, на которой раньше они кувыркались с Вау, а теперь Вау кормла Громкого. А потом – рраз! И вытащил! Неожиданно, чтобы порадовать.
Камни громко стукнули друг о дружку. Вау вздрогнула и оскалилась. А Громкий выплюнул сосок, крикнул:
— Дай! – и вцепился в прутик. И отобрал – маленький, но сильный, а Ыых растерялся от такой обиды и пальцы разжал. Зарычал было – разве справедливо? Все Громкий отобрал! И Вау, и подарок, и даже слово! Но тут Громкий стукнул камнями снова и засмеялся. И Вау засмеялась. И посмотрела на Ыыха так, как давно не смотрела, с намеком на шкуру. И Ыых вдруг понял, что если у Громкого будет много камней, он будет ими стучать и смеяться, а орать не будет.
А слов Ыыху не жалко, он еще придумает. Лишь бы Вау была довольна.
За витриной — граффити. Голова, палочки ног и рук как на знаках дорожного движения и вместо живота огромный круг, внутри которого извивается красный червь. Рядом с человечком надпись — «НЕТ!». Третий раз за неделю встречался этот знак. Но впервые — в центре города.
Фёдор отвернулся от окна и раскрыл меню. «Ты ни в чём не виноват», — снова мысленно успокоил себя он. Так, меню. Острые блюда, жареное. Пока пропускаем. Через полгода будет можно. Возьмём манты. Мороженное на десерт? В инструкции про это ничего не сказано.
Официант принял заказ и презрительно улыбнулся. Или показалось? Фёдор посмотрел за окно. Три буквы. «НЕТ!»
И красный паразит в животе.
Может, это официант сделал? Для него, постоянного клиента. Вдруг среди персонала есть повстанцы? Фёдор ходил в кафе уже две недели, расплачивался кредиткой нртабов, сопоставить легко.
«А если у меня не было выбора?»
Люди — завистливые и мстительные твари. Никто не помог в трудную минуту. Ни работы, ни денег, ни жилья. А тут повезло: вступил в программу нртабов и был одобрен, медицинские анализы показали — годен. Теперь три года можно жить спокойно.
Никто за всю взрослую жизнь не относился к нему так хорошо, как нртабы. Сострадание, сочувствие, искренняя поддержка, — эти слова перестали быть пустыми. Инопланетяне заново научили его верить в себя.
Фёдор почувствовал в животе резь. И живо представил, как внутри него елозит красный паразит.
Нет. Это иллюзии.
Шевелится? Или кажется? Снова резкая боль. Фёдор просунул руку под рубашку.
Предупреждали же, процесс адаптации займёт от трёх месяцев до полугода. Главное — не думать о красной твари, которая живёт в тебе. О внутреннем соседе.
Инопланетная цивилизация нртабов платила за еду, жильё, одежду, — да за всё. Не из-за большой любви к людям, разумеется. Микрофлора организма человека лучше всего подходила для взращивания личинок.
Официант принёс заказ и нехотя спросил:
— Всё в порядке?
— Да.
«Почти нормально», — подумал Фёдор.
Всё было нормально до того, как один тип сбежал из перинатального Центра нртабов. Отказался от внутреннего соседа. И создал подпольную организацию. А повстанцы теперь как лозунг повторяли знаменитую фразу из интервью с ним: «Не делай, как я».
Тупые повстанцы… нртабы никого не принуждали! Это же национальные правительства дали разрешения инопланетянам. На любого землянина. Люди готовы торговать людьми. Как всегда.
А террористы заладили: внутреннее соседство меняет сознание человека, тот начинает ненавидеть людей, защищать права инопланетян. Но разве для того, чтобы ненавидеть человечество, нужны подсказки нртабов?
Боль в животе утихла.
Вовремя. Как раз подоспели манты.
Фёдор вспомнил мысли о внутреннем паразите и раскаялся. Нельзя так относиться к ребёнку инопланетян. Нельзя. Он ни в чём не виноват. Эти мысли из-за повстанцев: заставляют думать всякие мерзости о братьях по разуму.
Очень хотелось, чтоб войной с нртабами повстанцы не испортили три года спокойной жизни.
Приключения на Куштаке продолжались. Дело в том, что я решила приобщать к делу студентов-демиургов, чтобы они с самого начала знали, что делать с подобным миром и не пугались, если в их мирах произойдет что-то подобное. С разрешения паренька демиурга, который и унаследовал Куштак, его друзья взялись дорабатывать людей, поскольку именно из-за недоработки бывшего владельца мира люди там были лишены магии, зато приобрели способность поглощать магию других существ.
Поскольку дорабатывать уже взрослых людей было невозможно, то студенты взялись дорабатывать людей будущих, еще нерожденных. Смысл ясен — одаренных детей быстрее отдадут в магическую школу или магу-одиночке в ученики, чем будут держать дома. Демиурги не дали людям разрушительную магию. Зато стали рождаться целители, травники, говорящие со зверями, друиды и пророки. Вот пророков почему-то получилось больше всего. Пока что они были новорожденными младенцами и ничего напророчить не могли при всем желании, но года через четыре начнется повальная эпидемия пророчеств и видений, как только эти детишки научатся внятно говорить.
Мне это все было по барабану, пока не появилась новость о ребенке, получившем способность воскрешать. Он тоже был совсем младенцем, несколько дней от роду, и понятное дело, о его способности никто не подозревал. Пока что все новорожденные маги казались самыми обычными детьми.
Воскресителя было решено изъять, пока его родители ничего не заподозрили. Такой серьезный дар мог сильно подосрать нам в будущем все реформы и изменения этого мира. Вот убьем мы преступника, а его подельники соберут денежки, заплатят магу и пожалуйста, преступник снова жив. Убьют какого-нибудь короля, герцога или барона, нечистого на руку, а его друзья заплатят и снова он жив-здоров, портит нам всю малину. Родители этого пацана бедные, а значит за деньги заставят ребенка сделать все, что им потребуется. В том числе и воскрешать всяких сволочей.
Идя на это задание я чувствовала себя секретным агентом. Или человеком в черном. Нарядилась в костюм нищенки — чистый, но драный. Обзавелась внушительной клюкой и сделала довольно страшную рожу. Конечно же, эта семья не отдаст ребенка божествам, так резко и кардинально переделывающим их мир. Они не поверят ни сопливым демиургам, ни драконам, ни магам и эльфам. Поэтому они должны поверить странствующей нищенке, ищущей в их доме ночлег.
Синоптики угадали точно — в тот день разразилась шикарная гроза. Вообще, Куштак богат на природные аномалии и всякого рода странности. Гром бухал так, что у меня отключался слух, чтобы не повредить чувствительные сенсоры. Дождь лил мощными упругими струями, сбивающими с ног. Роль нищенки следовало исполнять со всей тщательностью, чтобы ни соседи, ни случайные прохожие потом не докопались к облику. Поэтому я шла медленно, пошатываясь, опиралась на корявую клюку и периодически охала, хватаясь за спину.
Драный плащ промок насквозь, как и вся остальная одежда и нижнее белье. В дырявых сапогах смачно хлюпало, даже мелкие камушки закатывались. Настроение было под стать погоде — хотелось создать уютный дом, вымыться в горячем душе и засесть у окна с чашкой горячего чая и толстой интересной книгой. Увы, об этом оставалось только мечтать.
Нужный дом нашелся после очередного удара молнии прямо в землю. Хотя бы причина пожаров выяснилась… Выглядело это скромное пристанище не слишком хорошо — покосившаяся маленькая хатка, огороженная забором и крытая то ли соломой, то ли ветками, в темноте и вспышках молний я как-то не старалась подробно рассмотреть.
Я постучала в калитку, но раскат грома заглушил стук. Зато проснулся небольшой пес породы дворняга обыкновенная и залился громким лаем. Дождавшись, пока гром отгремит, я снова постучала.
В этот раз на шум вышел хозяин домика — невысокий мужичок неопределенного роста с внушительной бородой. Собственно, все, что я запомнила — это его бороду и шатающуюся походку.
— Чего надобноть? — пробухтел он, неохотно выходя под дождь и не спеша открывать калитку.
— Пустите переночевать… заплутала я на дороге… иду в город Кадев… — я выдала максимально жалостливый чуть охрипший голос, какой смогла сделать.
— Дык самим места мало. Жена с дитем малым… — мужичок чесал в макушке. Вид старухи с клюкой его несколько озадачил, а мой мирный настрой вызывал жалость, а не стремление прогнать.
— Да мне хоть в сенях, хоть в уголочке, лишь бы в сухом месте… — словно бы в подтверждение моих слов дождь полил с такой силой, что превратился в сплошную стену. Видимость резко упала практически до нуля, пришлось подключать другие спектры зрения, чтобы хоть как-то определять настрой хозяина дома.
— Ладно, проходи, старушка, — согласился он, и сам не желая мокнуть под таким ливнем. — Только не взыщи, ужин мы уже съели.
— Я не голодна, мил человек. Спасибо за гостеприимство, — я потащилась за ним, фыркая от затекающих за капюшон капель. Толку от того капюшона…
В самом доме было темно — горела только одна жалкая свечка, едва освещающая кусок стола, на котором она и стояла. В углу, возле печи зашевелилась какая-то куча, оказавшаяся заспанной хозяйкой дома.
— Кто пришел, Ферст? — тихо спросила она жалобным голосом, будто бы эти слова дались ей с большим трудом.
— Нищенка искала ночлег. Я впустил… — мужичок посторонился, пропуская меня в другой угол. — Сиди тут и ничего не трогай.
Я его поблагодарила на все лады и послушно уселась на указанное место. Мне и не нужно двигаться, чтобы знать, в каком месте находится ребенок — в том же углу вместе с матерью, спит в резной деревянной колыбели. Теперь мне нужно время, чтобы притупить бдительность родителей.
Медленно, по крупице, я собирала реагент. Безобидное для взрослых вещество, что-то вроде концентрата пыльцы, оно должно было вызвать легкую форму аллергии у младенца. Самую обыкновенную сыпь. Моя задача была в том, чтобы родители сами отдали ребенка. Отобрать силой я смогу всегда, но тогда мы для этих людей станем злом, похищающим детей. Их вера окрепнет, их убеждения получат практическое подкрепление. Нельзя допустить, чтобы обыкновенное сопротивление новому превратилось в разрушительное противостояние. А значит, пусть будет обычный аллергический дерматит, все дети иногда этим болеют. Но не в этом мире.
Ребенок заплакал через два часа, когда все уже уснули. Разбуженная мать устало потянулась к кроватке, приподняла мальца и вдруг заголосила. Согласна, при свете этой полудохлой свечки пацан выглядел неаппетитно. Кожа его покрылась розовой коркой, мальчишка чесался и кричал.
Я высунулась из своего угла, с интересом наблюдая пантомиму из двух бегающих и дергающихся родителей. Понимаю, ребенок-первенец, мать еще слаба после родов, отец не знает, что делать. Денег как обычно нет… типичная ситуация.
— Я позову знахарку, — вызвался отец и стал шустро собираться на улицу.
— Куда ты пойдешь? Там такой дождь, еще зашибет где-то грозой… что мы делать будем? — резкий, ставший более визгливым голос матери звенел у меня в ушах, смешиваясь с детским криком.
Как ни странно, я не чувствовала себя чудовищем. Да, я поступала подло, устроив этот спектакль, но по-другому никак.
Ферст выметнулся на улицу, позабыв натянуть плащ. Пацан орал. Мать причитала. Я предложила посмотреть, но меня невежливо послали к дьяволу. Впрочем, мне было все равно.
Пришедшая еще через какое-то время знахарка вместе с Ферстом продолжили шоу. Моей задачей стало взять под контроль сознание старухи и заставить ее говорить то, что мне нужно. Пока она охала и причитала, рассматривая красного младенца, я преспокойно влезла в ее голову и внушила все, что нужно было сказать.
— Это ужасная, смертельная болезнь! Очень заразна! Вы сами можете заболеть и заразить всю деревню! — замогильным голосом причитала знахарка, держа младенца, завернутого в пеленки на вытянутых руках. Выглядела она, надо сказать, не лучше, чем я после блуждания под дождем.
— Что нам теперь делать? Мы же не можем убить своего сына! — всхлипывала мать, пытаясь отобрать ребенка у знахарки.
— И что, совсем нельзя его вылечить? — отец был более прагматичным.
— Никак нельзя. Это не лечится. Это красная ржа! — от слов знахарки родители ребенка побледнели, а я слабо улыбнулась. Да уж, спутать симптомы одного из видов чумы с аллергией можно только благодаря вмешательству в мозги. Сама знахарка была хорошей, и лечила хорошо, вот только лечить сейчас никого не требовалось.
Мать рыдала, отец метался из угла в угол. Знахарка подливала масла в огонь:
— Вы же не хотите умереть вместе с ним? Нужно избавиться от ребенка как можно скорее!
— Ну и куда мы его денем? Не закопаем же во дворе живьем! — психанул Ферст, едва не пришибив старушку. Обо мне все забыли, но знахарка быстро напомнила:
— Дайте этой старухе. Ей все равно скоро умирать, пусть унесет младенца и оба упокоятся с миром.
— Эй, я на это не подставлялась! — попыталась возмутиться я, но испуганные возможной эпидемией люди уже не слушали.
— Так, бабка, забирай ребенка и вон отсюда! Дорога там, — мужик махнул рукой за окно. — В деревню не суйся, узнаю, что пошла в деревню — лично сверну тебе шею.
Я мелко закивала, беря дрожащими руками орущего младенца. Шоу удалось. Внушение, влияние и нужные слова возымели действие. Мне отдали этого пацана добровольно и с песней.
Некрасиво, скажете вы. А как по мне, то он способен принести больше пользы этому миру, будучи далеко от своего дома в богами забытой деревне. Мне не нужен будущий мессия, пророк, бог и чем там еще его могут назвать. Мне нужен маг-воскрешатель, работающий на нас.
Меня вытолкали из домика и заперли дверь. Я прижала младенца к груди и чуть кольнула ногтем, заставляя плакать погромче. И медленно, показушно медленно пошла вокруг дома в сторону полей. Конечно же я не пойду в деревню, мне нечего там делать. Я знала, что отец ребенка стоит во дворе и смотрит на мой уход. Он слушает плачь своего маленького сына, он ненавидит себя за это решение, но знает, что он прав. Вздохнув, я бросила исцеляющее заклинание для его жены. Через год она родит ему здорового сына, не имеющего ни капли магии. И пусть будет так.
Студенты еще слишком юные, чтобы полностью управлять всеми процессами этого мира. Малейшее упущение и появляется что-то такое, как, например, этот мальчик.
Отойдя так далеко, как только можно, чтобы меня никто не увидел в пелене дождя, я достала шприц с набранным простейшим антигистамином. Всего один укол, и когда я открыла экран на Шаалу, младенец уже замолчал. Краснота сходила с его кожи, он больше не дергался и не пытался чесаться.
Паршиво быть спецагентом. И еще паршивее знать, что я только что повернула ход истории этого мира в совершенно другое русло. Я не знаю, будет ли это лучшим выходом или худшим, я не прикрываюсь всеобщим благом. Я честно защищаю нас от всевозможных будущих конкурентов и неприятностей. А муки совести… что ж, как-нибудь переживу, не впервой.