— Какая преинтереснейшая новость! – со всем азартом ученого Оддбэлл взмахнул зажатой в кончиках длинных пальцев жареной фазаньей ногой. Сидящий справа Оберон отработанным движением уклонился от пролетающего мимо предмета. Они сидели в компании Генри и двух новых знакомцев у импровизированной скатерти, роль которой выполняла то ли попона, то ли покрывало, наспех сдернутое с кровати любимой бабушки. В походных мисках перед ними лежали запеченные корневища водяного кустарника тианвы, которые, как уверял Людвиг, весьма полезны для пищеварения. Может быть, и полезны, пробовать змеящиеся отростки в неаппетитной черной корочке кроме самого профессора пока что никто не рискнул. От тушек фазанов, зажаренных над углями, предлагалось отламывать руками, вилки предложены не были по причине их отсутствия. Впрочем, Оддбэлла это нимало не смущало, и, переложив еду в левую руку (уклоняться уже далеко не таким ловким приемом пришлось Марку), он продолжал:
— Вы говорите, воррум? Как нельзя более кстати мы недавно видели целое семейство этих реликтовых ящеров. Взрослого и двух детенышей, вполовину меньше. Может быть, если поспособствовать объединению этих представителей, возникнет новая северная популяция? И да, всадника на ворруме мы имели честь наблюдать в дне пешего пути отсюда. Но одного и едущего в обратном направлении. Если судить по сравнительной величине ящера и всадника, последний с большой долей вероятности был ребенком или карликом. Это значит, существует еще один воррум, приученный ходить под седлом!
— Нет, увы, — поспешил опровергнуть слова ученого Марк, — это Костин воррум возил к нам гостя. Знаете ли, они очень быстро и неутомимо бегают.
— Жаль, жаль, — Оддбэлл покачал головой и обратил внимание на мясо в руке, предусмотрительно отставим миску с корешками в сторону.
После довольно раннего ужина Оддбэлл вытер руки белоснежной салфеткой, с ловкостью фокусника выдернутой из левого верхнего кармана сюртука, посмотрел на нее и, тщательно свернув, переложил в правый нижний.
— А теперь, друзья мои, раз уж волею Творящего мы связны одной целью, позвольте сделать вам деловое предложение: мы перелетим через горы на дирижабле и продолжим поиски по ту сторону все вместе. Только вот куда деть лошадей? – Оддбэлл подпер подбородок костяшками пальцев.
— Я бы, с вашего позволения, — извиняющимся тоном начал Людвиг, — не очень бы хотел преодолевать горы по воздуху. Дело в том, что там, на высоте больше тысячи метров, растет совершенно замечательное растение – высокогорный лунный свет, и я бы хотел созерцать его не в ботаническом атласе, а воочию. Я бы мог взять лошадей цугом и с ними перейти перевал пешком.
Оддбэлл испытующе посмотрел на питона и, звучно хлопнув ладонями по костлявым коленям, обтянутым шерстяными бриджами в фиолетовую клетку, поднялся:
— Хорошо, в ваших словах есть несомненное зерно истины, так и сделаем. Засим позвольте откланяться, завтра через час после рассвета приглашаю вас всех на легкий завтрак, и после наши пути разойдутся.
***
Утром путешественникам был подан омлет по вистлински, тосты из тминного хлеба и ароматные стебли сельдерея. Марк с сомнением посмотрел на свои крепкие пальцы и осторожно взял хрупкую вилочку. К его удивлению, вилочка не сломалась и даже не погнулась.
— Смелее, друг мой, — подбодрил его Оддбэлл, — воздайте должное поварскому искусству Оберона, его блюда на редкость хороши.
Оберон, подтверждая слова друга, удовлетворенно похлопал себя по животу.
— А за приборы не беспокойтесь, они изготовлены из недавно открытого металла, может, слышали, называется титаниум?
Марк покачал головой, крепче сжав вилочку:
— В наших краях и с железом как-то… не очень…
— Ну, тогда, право же, не стоит забивать себе голову, завтракаем и готовимся к отлету.
После того, как с завтраком было покончено и все приборы убраны, а пассажиры разместились на мягком диванчике, Оддбэлл отцепил трос от коряги, исполняющей роль якоря, и «Летящий на…» плавно поднялся в небо.
***
Проводив взглядом удаляющийся дирижабль, Людвиг забрался в седло и тронул коня с места. Остальные четыре лошади, привязанные за поводья к задней луке, последовали за ним.
Мимо медленно проплывали предгорья, вскоре поднявшиеся до гор. Людвиг ехал, рассматривая то образчики флоры, то отколовшиеся от высоких скал минералы, готовил нехитрый ужин, ночевал в палатке, по утрам лязгал зубами, выползая из нее, и все время размышлял о судьбе.
О судьбе Акарин, о своей судьбе, которую хотелось бы видеть связанной с судьбою любимой, о судьбе Торнскинвальда, которая напрямую зависит от ее правителя, узурпатора Змея. О ежегодном поднятии налогов и цен, о постепенно рассыпающихся мостах, рабочих местах на фабриках, которые все чаще и чаще достаются приходящим с юга шумным и необразованным рактрийцам, соглашающимся работать за меньшую плату, о пышных придворных балах и о надуманных причинах, по которым так легко попасть в опалу. По всему выходило, что при правлении династии драконов жить было легче и справедливей. Будущее страны виделось все мрачнее и мрачнее, и собственное будущее тоже не заставляло прыгать от радости в его ожидании.
Становилось все холоднее, в ложбинах между голыми каменными останцами раскинулись альпийские луга. Сейчас, зимой, они были сумрачны и серы, овсец и белкин хвостик высохли и сухо шелестели на студеном ветру, пищухи и сурки залегли в спячку, серны откочевали в низины, даже коршуны не посягали на небесный простор, занятый сейчас только летящими тучами, порой задевающими отдаленные вершины.
Лунный свет неоднократно попадался Людвигу, но уже с высохшими листьями и пустыми плодовыми коробочками. Хотелось найти его живым. Хоть одно растение. По древним легендам кланов неядовитых змей, цветок лунного света, добытый самостоятельно, засушенный у сердца и подаренный любимой женщине, приносил счастье в любви.
Наконец-то среди серой шелестящей массы мелькнуло синее пятно. Людвиг спешился, второпях чуть не выпав из седла кверху ногами, неловко зацепившись за стремя, выровнялся и бросился к цветку. Да, это был он, высокогорный лунный свет. Он рос в расщелине, укрытый от зимних ветров гранитными валунами. Широкие желтовато-зеленые листья, покрытые нежным пушком, сберегали тепло, пушистые же синие колокольчики замерли в ожидании ледяной зимы. Людвиг опустился на колени возле цветка, огладил листья дрожащей ладонью, трепетно прикоснулся к лепесткам. Эмоции обуревали его, он вздрогнул, и мгновением спустя серовато-желтый питон выполз из ворота одежды, вдруг ставшей слишком широкой и свернулся кольцом, оберегая найденное чудо своим гибким и мощным телом.
***
Пассажиры «Летящего на…» увидели порт Инари в закатный час, когда лучи заходящего солнца окрасили горизонт по правому борту во множество оттенков малинового и синего, когда на острых скалах, стремительно уплывающих назад, залегли глубокие тени, и когда приближающиеся и уже видимые не только в подзорную трубу стены домов города вечных весны и гроз залило тревожным багрянцем. Генри поежился:
— Что-то мне не слишком нравится цвет этих домов. Несимпатичный.
— Пустяки, — рассеянно отозвался Оддбэлл, искусно маневрируя в потоках разнонаправленного ветра в поисках места для посадки, — ты посмотри на них днем, когда полуденное солнце золотит, или ранним утром, когда синева еще разливается по крышам. На самом деле все дома в этом городе белые.
— Белые? — Марк приподнялся, но чересчур резкий кивок дирижабля заставил его снова плюхнуться на диванчик, — это же непрактично.
— Зато красиво. И мела и извести на этом полуострове много, покраска не стоит практически ничего. Запылились — покрасил. Очень, очень привлекательный для туристов городок. Ранее, бывало, сюда даже в сезон штормов приезжали больше тысячи в неделю, чтобы полюбоваться на меняющие цвет стены. Но теперь приезжих все меньше, говорят, местные жители крайне раздосадованы этим прискорбным фактом и упавшим уровнем жизни.
Аккуратно пришвартовавшись к башне, конечно же, тоже белой, жемчужно светящейся в сгущающихся сумерках, Оддбэлл пригласил всех спускаться.
Для ночлега выбрали маленькую гостиницу у берега. Пройдя сквозь арку, заросшую эктарскими фонариками, путешественники оказались в маленьком дворике, вымощенном плиточками цветного гранита. По причине зимнего времени фонтанчик в виде вставшей на хвост яркой рыбки не работал, и на рыбью мордочку была кокетливо надета женская широкополая шляпка. Портье при виде посетителей оживился, зазвенел ключами, и очень быстро вся компания заселилась в два номера. Окна выходили в пролив, и в темноте слышался рокот мчащейся и бурлящей воды.
Утром, позавтракав в гостиной, украшенной морскими пейзажами, путешественники отправились на улицу. Конечно, вот так с наскока найти Эмилию они не рассчитывали, а хотели пройтись, присмотреться, узнать важные новости. В трех кварталах обнаружился портовый рынок. Марк потянул друзей к разноцветным рядам — где еще можно узнать свежайшие и вернейшие новости, как не толкаясь среди торговых палаток?
Рынок цвел, пах и шумел на разные голоса. Компания прошлась по краю, прислушиваясь к говорящим. И вдруг Оберон устремился к щиту с объявлениями и вернулся с побледневшим лицом, потрясая сорванным листом бумаги. Товарищи обступили его, рассматривая объявление: «Разыскивается одомашненный воррум и его хозяин… Награда…».
Путешествие – как брак, туда стоит соваться только с проверенными людьми. И кто-то любит вовсе проводить время в одиночку, и не распыляться на других, кто-то предпочитает одного попутчика, с которым и в огонь, и в воду, а кто-то – готов отправиться в путь в большой компании.
На самом деле у кучки бродяг всегда есть и минусы, и плюсы. Толпа, которую образовали наши путешественники, была заметной, в деревеньках им сразу начинали задавать вопросы, ребятишки помладше лезли, приставая к уставшим лошадям и другим ездовым животным, девушки строили глазки парням, и наоборот. Зато – к такой бравой компании, где одни гномы выглядели суровее многих воинов, не лезло никакое отребье. Разбойники тракта – кажется, еще издалека слышали толпу, особенно когда вокруг то и дело в зверином обличие прогуливалась медведица, и понимали, что шансы маленькие, хоть у путников было, чем поживиться. Даже попрошайки у трактира не рисковали протягивать руки, чтобы им их не откусили.
Для Лиэль и Тиль в таком соседстве были сплошные плюсы. Наконец девушки могли не думать, чем обернется их одинокое путешествие. Хотя, конечно, Тиль могла постоять и за себя, и за княжну, и еще за кого-нибудь, но и ей хотелось расслабиться и не дергаться постоянно.
Был в этом и еще один плюс. Как прекрасно было доверить дорогу друзьям и просто наслаждаться путешествием!
Разглядывать цветы и травы, любоваться красотами, встречать закат, и не дергаться постоянно по сторонам, боясь, что упустил какой-то поворот или незаметную, но нужную тропку.
Теперь девчонки ехали расслабившись, Тиль только иногда сверяла по вечерам дорогу на карте, поскольку все равно осторожничала. Теперь у них было время сосредоточиться на том, чтобы замечать что-то большее, чем закорючки на карте.
Тиль в свободное время тренировалась, оттачивая свои боевые навыки, и иногда баловалась, оставляя маленькие надписи кинжалом на деревьях, мимо которых они проезжали. Обычно это были какие-то полезные послания.
Лиэль же увлеклась общением с питомицей. Льдинка, кажется, была совсем малюткой, когда вызвалась путешествовать вместе с змеиной княжной, и теперь подросла. Отряд сразу познакомился с необычной спутницей Лиэль, и все норовили уделить змейке немного внимания. Даже сидя в трактире, гномы незаметно по очереди щипали от своих кусков мяса маленькие волокна и отвлеченно поглядывая в сторону, на ощупь протягивали на скамейку Льдинке. Та добротой пользовалась, и наедалась всякой вкуснотой всласть. Единственное, чего она не потеряла – это юркости и гордости, потому что в руки никому кроме хозяйки не давалась, уползала.
Княжна на стоянках учила змеюшку слушаться некоторых команд и исполнять простенькие просьбы. На самом деле, симпатичная тварюшка и так была довольно умной, просто не всегда с первого раза понимала, чего от нее хотят.
Спустя неделю Льдинка уже могла подать тревогу, позвать кого-то тихо или попросить последовать за ней, носила мелкие предметы, и научилась подавать разные сигналы хозяйке.
Собственно, очень скоро эти навыки пригодились маленькой зверушке.
Компания решила перед несколькими предстоящими днями пути до столицы остановиться отдохнуть в трактире. Подъезжая, Лиэль натянула перчатки. Чешуйки, хоть теперь и не были проблемой, но все еще продолжали появляться на ее теле. Недавно они полностью покрыли ладони, но только-только начинали взбираться на шею выше ключиц. На ладошках чешуйки были самые нежные – мягкие и легкие, как шелк.
Чтобы не получать слишком много вопросов от прохожих, горожан, хозяев трактиров и постояльцев – девушка укутывалась поплотнее, и никто не мог даже и догадаться, что она прячет под одеждой.
Этот трактир встретил их уютными деревянными залами с красивой мебелью, тихой музыкой и ароматом ужина.
Тиль сразу нырнула в толпу – ей нравилось болтать с людьми из разных земель, знакомиться, не допуская утечки никакой важной информации, а сама иногда возвращалась с точным знанием того, что вот тот сорт темного пива – точно нужно попробовать!
Лиэль примостилась за большой стол с краю, пустила Льдинку ползать по столу, элегантно выпрашивая у других еду, а сама взяла себе немного жаркого, салат и пирожок с лесными грибами.
Потихоньку пробуя блюда и слушая болтовню других гостей трактира, девушка поглядывала по сторонам. Тиль заказала к их столику пиво, и уже собиралась присоединиться к трапезе, но снова исчезла в толпе.
Лиэль заметила только макушку своей подруги, когда та нырнула за угол, к лестничному пролету за какой-то темной фигурой.
Она иногда встречала в путешествии кого-то из своих родных земель и с интересом узнавала новости. Княжна доела жаркое, отвоевала у гномов последние пирожки, чтобы южанке тоже что-то досталось, но та все никак не шла.
Лиэль заволновалась, что ужин закончится, а потом достать еду будет проблемно, и решила поторопить свою спутницу. Отряхнув крошки с одежды, она вылезла из-за скамейки, бросила взгляд на Льдинку, которая в этот момент уплетала ягоду из чьего-то компота, и пошла к другому концу зала.
Там лестницы уходили вниз и вверх, к номерам для гостей. Лиэль хотела подняться наверх, но сквозняк легонько тронул огонь в фонаре, который освещал лестничную площадку, и девушка увидела, как внизу что-то блеснуло.
Кто-то обронил монетку или украшение?
Лиэль почти машинально спустилась, присела на корточки возле находки и подняв ее, встрепенулась.
Это была маленькая южная монетка из золота, которую Тиль носила в кармане и постоянно теребила на ходу.
Дурное предчувствие даже не успело закрасться в мысли девушки, как кто-то ткнул ее в шею каким-то острым предметом, и набросил на голову мешок. В прочем, темнота сама нахлынула на Лиэль, погружая ее в сон.