У Мудра было интересно. Ни Медведев, ни Мудр не знали, во сколько коров оценить пещерного медведя. Ксапа тоже не знала, но ТОРГОВАЛАСЬ шумно и весело. Только одно сразу постановили — коров Медведев пришлет не сейчас, а зимой, в морозы. И не всех сразу, а по одной-две в день.
Для начала Михаил предлагает менять медведей на коров по весу. Но натыкается на гневную отповедь Ксапы. ТОРГИ идут долго. Ксапа нахваливает ТОВАР, а Михаил выдумывал недостатки, пытается СБИТЬ ЦЕНУ. Мы веселимся вовсю, подсказываем АРГУМЕНТЫ то Михаилу, то Ксапе. В конце концов решаем, что мишки будут меняться на коров по весу в пятикратном размере. Плюс хлеб и картошка, без которых у чудиков счастья нет. Сколько — не оговорили. По потребности.
Через открытый вход вама Медведев видит Ирочку, за которой семенит мамонтенок. И торг начинается с новой силой. Когда Михаил предлагает мамонтенка тоже по весу обменять, Ксапа весело заявляет, что согласна. Но не сегодня, а когда малыш подрастет! Медведев хватается за голову, но
через пару вздохов говорит, что согласен. Но Ксапа должна будет пригнать мамонта к порталу, потому что в вертолет взрослый мамонт не влезет. В конце концов, сходимся на пяти коровах. А мы узнаем, что раньше водились гигантские мамонты до пятнадцати тонн весом. Это вдвое больше самого
толстого африканского слона.
Вечером Ксапа объясняет мне, что на самом деле доисторические медведи стоят очень дорого. Так дорого, что на эти деньги все наше общество могло бы безбедно полгода жить. Но что тогда охотники делать будут? Прекратят на охоту ходить, обленятся, забудут, как копье в руках держать…
Из-за торгов у Мудра мы с Жамах пропускаем самое интересное событие в этот день — охоту на медведя. Только у вечернего костра слышим, как было дело. Наши охотники в восторге, а геологи и звероловы ворчат, что Фред когда-нибудь довыпендривается. И ходить на пещерного медведя с мелкашкой — это профанация высокого искусства охоты.
Короче, сидим у костра, слушаем рассказ Головача. Дело было так. Фред взял два ствола, настоящее ружье и мелкашку. Охотники сели на вертолет и полетели в Секунду. Но по дороге сели ненадолго на правом берегу, и Фред из мелкашки убил двух зайцев со ста шагов. Сказал, это наживка на медведя, и ему нужно было проверить, не сбился ли прицел.
В долине садятся в пяти сотнях шагов от пещеры медведя, с
подветренной стороны. Эдику и Бэмби Сергей запрещает выходить из вертолета, но дает бинокль. Одного зайца охотники бросают рядом с тропой, по которой мишка на водопой ходит. А в сотне шагов от зайца устраивают
засидку. Засидка — это так, просто слово. Ну какая засидка в чистом поле с травой по щиколотку? Охотников с любой стороны за три тысячи шагов видно. Если медведь на людей побежит, от него даже не убежать. Но Сергей хитрый. На землю перед засидкой большую канистру керосина выливает по широкой дуге, вторую канистру наготове держит. Если поджечь, перед мишкой с трех сторон огненная стена встанет. Не полезет мишка в огонь.
Садятся охотники на землю, ждут мишку, беседуют, оружие проверяют, бутерброды едят. Фред себе лежку готовит, плащ на землю стелет. Камень выбирает, чтоб на него ствол положить. Дождались. Фред велит всем повернуться к медведю спиной или боком, как будто охотников мишка не
интересует.
Мишке люди не нравятся, хочет прогнать. Но тут зайца замечает, кровь чует. Заяц мишку больше интересует, чем люди. Останавливается мишка над зайцем, лапой тушку трогает. А тут — ба-бах! Фред из мелкашки пулю прямо
в левый глаз мишке загоняет. Больно мишке! Садится на задницу, ревет, морду лапами трет. Но на людей не думает. Далеко люди стоят, на него не смотрят. А Фред лежит, момент выбирает. Выбрал — ба-бах! В правый глаз! Ослеп мишка. Рычит, морду лапами трет, головой мотает.
— Сейчас я его третьей пулей уложу, — говорит Фред и подходит на тридцать шагов. Поднимает мелкашку — ба-бах! В ухо. Может, медведь и оглох на одно ухо, но не умер. Ревет, по земле катается. Платон к Фреду подходит, мелкашку отбирает, настоящий ствол в руки сует. «Добивай», — говорит. Фред с десяти шагов мишке в сердце бабахает. Мишка пару раз
дергается — и затихает. На этом охота заканчивается. Бэмби подгоняет вертолет, мишку обвязывают веревками, прицепляют на внешнюю подвеску и везут домой. Геологи теперь Фреда дразнят суровым сибирским охотником.
Мол, бьет медведя в глаз, чтоб шкурку не портить. Фред не обижается, ему даже приятно.
Техники, которые прилетели экскаватор собирать, радуются. Говорят, теперь можно спокойно, без оглядки работать. А Мудр поручает шабашникам техников нашему языку учить.
Утром Ксапа осторожно, стараясь не разбудить нас с Жамах, выбирается из-под ОДЕЯЛА. Да-да, мы спим теперь под большим одеялом. Ксапа сшила два боками, чтоб на нас троих хватило. Не любит она под шкурами спать. Если ночь холодная, Фархай тоже к нам под одеяло ныряет. Ксапа только следит, чтоб не с моей стороны.
Пока вылезала, нас с Жамах, конечно, разбудила. Мы переглянулись, Жамах улыбнулась, подмигнула мне, и мы притворились спящими.
А Ксапа выскакивает из вама, звонит Бэмби, чтоб та разбудила Сергея. Возвращается в вам, замерзшая и дрожащая. Сердито бурча что-топод нос, занимается очагом. Разобрал только: «проклятый ледниковый период» и «надо было в химики идти».
Просыпается Фархай и помогает Ксапе готовить завтрак.
— Ксапа, я с вами полечу, — просительно так.
— Да там одному делать нечего. Организуем переправу — и сразу назад.
— У меня подруга там.
По-нашему и по-чубарски Фархай уже неплохо говорит. А по-степняцки и по-русски совсем плохо. Платон говорит, если наши языки успеют слиться, то еще долго продержатся. А если не сольются, правнуки будут на русском говорить.
Завтракаем плотно, но быстро. И тащим со склада два надувных понтона на вертолетную площадку. От шабашников с нами полетит Толик, а от надзорщиков — Ник, который Скандинав. Ну и Рыська, которая будет проводником.
Понтоны, хоть и сдутые, в тюки свернутые, все равно большие и грязные. Сергей не хочет их в салон затаскивать, хочет на внешнюю подвеску подцепить. Но тут, очень вовремя прилетает Славка Летун. И мы грузим понтоны в его машину. Она грузовая, сидений внутри нет, зато места много.
Славка у степняков ни разу не был, никого из них не знает, языка тоже не знает. Ксапа просит меня подстраховать его. Мне собраться недолго. На одно плечо — куртку, на второе — полупустой рюкзак, копье в руку — вот и все сборы.
Летим не очень быстро, потому что грузовые машины быстро не летают. А когда прилетаем… На левом берегу народа видимо-невидимо! Никогда столько степняков сразу не видел. Рядом — заречные. Их не так много. Когда садимся, Бэмби, не сняв шлема, бежит к своим. Вскоре возвращается
с новостями. К нашим степнякам присоединилось еще два общества, которые дальше от реки жили. Они — как мы с заречными, когда-то одним обществом были, на одном языке говорят. Просто мы с ними никогда не встречались.
А теперь они с айгурами столкнулись. Наши степняки тоже столкнулись, но у наших слова нашлись, а у дальних степняков бой случился. Убитые и раненые есть. Это они айгуров испугались.
Ксапа, как услышала о раненых, побежала смотреть. Потом белый вертолет вызвала. Пока Толик с Сергеем компрессоры к понтонам прилаживают, я беру Славу, Бэмби и тоже иду смотреть раненых. Трое ранены легко, кто в руку, кто в ногу. А четвертый — копьем в живот. Не жилец. Шаман рядом с ним. Признаться, я первый раз шамана в деле увидел. Ксапа с ним
вежливо поздоровалась, и я поздоровался. За нами Слава нужные слова повторил. Бэмби затараторила, что сейчас врачи прилетят, спасут охотника.
Пока Бэмби раненого утешает, шаман отводит нас в сторону, вождей подзывает, родных охотника зовет.
— Умрет охотник, — говорит. — Предки его дух к себе позвали. Ничего уже не сделать. Я в бубен для вида колочу, чтоб он спокойно к предкам ушел.
Мрачные все.
Прилетает белый вертолет. Палпалыч с Эдиком велят нам положить раненого на носилку, занести внутрь, переложить на ОПЕРАЦИОННЫЙ СТОЛ. Сами ничего не трогают, у них уже на руках резиновые перчатки. Ирочка и пилот белого вертолета хлопочут над раненым, а нас выгоняют из машины. Стоим рядом, ждем чего-то. Хотя знаем, коротких операций не бывает. Рядом родственники стоят, Бэмби им рассказывает, как хорошо Палпалыч лечить умеет. Шаман изредка в бубен постукивает. Тревожно.
Палпалыч, ссутулившись, из машины выходит, перчатки срывает, на землю бросает, маску срывает и на колесо вертолета садится. На белом халате ни одного пятнышка крови.
— Не успели, — говорит. — Только группу крови определили, к операции подготовили… Даже наркоз не успели. Ничего не успели…
Я перевожу местным. Бабы голосят, охотники хмурятся.
— Ты говорила, люди в белом спасут, — кричит на Бэмби один из охотников. — Зачем обманула, зачем надежду дала?
И получает бубном по голове.
— Не кричи на девку, — рявкает на него шаман. — Я тебе ясно сказал, предки его к себе позвали. Люди в белом пытались отбить его дух у предков, но не смогли. Сильны наши предки! Я не смог, и они не смогли! Но ты им благодарен должен быть за то, что пытались.
Из вертолета выскакивает Ирочка.
— Парни, помогите тело вынести, пока с него все насекомые не разбежались.
Мы идем внутрь, перекладываем охотника на носилку, выносим. Одежда на трупе разрезана, рана открыта.
— Надо было два дня назад нас звать, — говорит Эдик, надевает респиратор и пшикает из вонючего баллончика туда, где лежало тело. — Даже капельницу поставить не успели. Только блох в операционную натащили.
Плохое начало. Но дальше все идет как надо. Переправу устраиваем в том месте, где был плавучий мост во время ярмарки невест. Там вбиты в землю колья, есть к чему веревки привязать. Слава Летун поднимает свою машину, перевозит на правый берег пятерых охотников и конец веревки. Дальше, как говорит Платон, дело техники. Переправа идет быстро и просто. Люди садятся в понтон, грузят багаж, дают сигнал. Охотники на другом берегу тянут за веревку понтон через реку. А потом пустой понтон мы тянем за веревку назад.
Подходят несколько охотников из чубаров. С ними девки-степнячки. Охотников я представляю вождям и уважаемым людям степняков, они кладут оружие на землю и помогают степнякам тянуть веревки. Девки визжат и обнимаются со своими. Незнакомые степняки видят это и успокаиваются.
Ксапа считает, сколько народа переправляется на первом понтоне, Толик — сколько на втором. С детьми получается чуть меньше трехсот человек. Больше только в нашем обществе.
Пока идет переправа, Палпалыч, Эдик и Ирочка чистят, зашивают и перевязывают раны трем охотникам. Делают это «на свежем воздухе», как говорит Ксапа. А что, правильно говорит. В белом вертолете такая вонь стоит… Дезинфекция называется. А с другой стороны, все видят, что врачи ничего плохого с ранеными не делают.
Когда переправа закончена, и Ксапа обсуждает с вождями последние детали, подбегает Ирочка.
— Ксапа Давидовна, двух раненых надо на борт взять. Они своими ногами собираются идти, у них же швы разойдутся!
— Если надо, значит, возьмем, — говорит Ксапа. — Можно еще стариков и детей взять. Возьми Бэмби в помощь и организуй.
— Для авторитета охотника надо… — намекает Ирочка.
— Отлови не занятого, скажи, я велела. А меня надо слушать,
— инструктирует Ксапа.
— Поняла! — повеселевшая Ирочка хватает Бэмби за руку, и обе убегают. Через минуту возвращаются, ведя за собой Савэя.
— Я помогай! Что надо делай? — говорит по-русски тот.
— Девочки объяснят. Постой! Что-то мне твое лицо знакомо…
— Это Савэй. Тот самый, который в тебя дротик бросил, подсказываю я.
— Так это ты! Представляете, — оборачивается она к вождям, — Этот ЗАСРАНЕЦ со страху просадил меня дротиком насквозь! Чуть не умерла, честное слово! Еще дротик старым жиром смазал, я от этого второй раз чуть не умерла! А ну иди сюда, гадский ребенок! Убивать тебя поздно, хоть за волосы оттаскаю!
Слова грозные, но Ксапа улыбается и голос веселый. Поэтому Савэй подходит и покорно наклоняет голову. Ксапа вцепляется в его шевелюру и несколько раз мотает туда-сюда. Охотники смеются.
— Еще раз так сделаешь — придушу на месте, так и знай!, — стращает Савэя Ксапа. Но вожди не верят, что человек, пробитый дротиком насквозь, может выжить. Тогда Ксапа просто задирает одежки и показывает синие шрамы.
— Сюда дротик вошел, а отсюда, — поворачивается спиной, — вышел. У охотников, как говорят геологи, челюсти на пол падают. Даже у шамана. Самые любопытные пальцем шрамы трогают, совсем как дети у нас.
— Не смотрите, что столько шрамов. Наконечник дротика раскололся вдрызг, врачи его из меня по кусочкам вырезали, — поясняет Ксапа.
Я подзываю Рыську, знакомлю с вождями и охотниками, говорю, что будет проводником. И еще раз объясняю, где чья земля. Но, главное, разрешаю охотиться в горелом лесу, пока степняки идут до перевала. Чубары слушают и посмеиваются про себя. С пожара чуть больше года прошло, гарь только-только начала травой зарастать, какая тут охота? Но то, что я
разрешил — это уважение.
Последний рейс понтонов. Отвязываем и сматываем веревки на левом берегу, прощаемся с заречными. Переправляемся на правый, вытаскиваем на берег понтоны и спускаем из них воздух. Больше нам здесь делать нечего.
Бэмби подводит к нам стариков, старух и матерей с грудничками. Ксапа распределяет их по машинам. У Сергея опять получается перегруз. Он сливает воду из канистры, прогоняет Толика и Ника Скандинава к медикам. Я лечу
со Славой Летуном среди стариков и старух. Их столько, что на полу сесть негде. Но лететь недалеко, можно и постоять.
Вот мы и дома! Ксапа поручает Бэмби позвать степнячек, чтоб накормили гостей и объяснили наши порядки. Толику поручает установить армейскую палатку и устроить спальные места для вновь прибывших. А сама хватает меня за руку и тащит к шабашникам.
— Парни, у меня архиважное дело! Кровь из носа, но до снега вы должны поставить баню! Большую теплую баню, человек на двадцать! Мы сегодня с таким столкнулись, с таким столкнулись! И оно движется сюда со скоростью четыре километра в час! А часть уже здесь. И если не устроим
санобработку, нам всем хана придет!
Подходит Палпалыч и все подтверждает.
— Дикие люди, — говорит он. — Живут вдали от воды, у них абсолютно отсутствует понятие личной гигиены. Но это не главное. Надо будет срочно провести вакцинацию вновь прибывших. И проверить их на сюрпризы. В общем, объявляю тихую панику и вызываю бригаду поддержки. Постарайтесь
максимально ограничить контакты с гостями. Клык, идем к Мудру.
И начинается… Сначала ставим три шатра, один в другом. Баня называется. Потом воду греем, много воды! Хорошо, что водопровод работает. Толик длинный шланг размотал, конец в ручей выше по склону бросил. Воздух из шланга высосал, и вода сама течет. Здорово! Носить не надо.
Тут медики прилетают, паровую камеру для дезинфекции одежды выгружают. Камера эта — то ли маленькая комнатка с полками и вешалками, то ли большой шкаф. Снаружи маленький шкаф приварен, в нем баллон с азотом стоит. Можно одежду сухим горячим воздухом прожаривать, можно водяным паром. Медики утверждают, двухсот градусов по цельсию ни одна вошь не вынесет. Вадим говорит, самоделка. Гибрид сауны с парилкой, да еще с бескислородной атмосферой. Толик поясняет, что азотная атмосфера — это
круто. А сделана чтоб наши меха высокой температурой не попортить. В такой температуре все блохи КОАГУЛИРУЮТ.
Ксапа, тем временем, наших степнячек МОБИЛИЗУЕТ. Велит стариков и старух отмыть до скрипа. Чем у них кончилось, я не знаю, потому что Мудр охотников созывает. Вопрос у нас срочный и важный. Где степняков расселить, пока медики им будут прививки делать, чем занять, чтоб не подумали чего. Мы-то рассчитывали, одно общество придет, а не три. Да
еще — два незнакомых. А под три общества у нас места нет. Только если вертолетную площадку занять. А куда вертолеты садиться будут?
— Давайте, укажем им место там, где я с чубарами первый раз повстречался, — говорю я. — Хорошее место, ровное. Почти… Можно много вамов поставить!
— Верно говоришь, — поддерживает меня Мудреныш. — Хорошее там место, если не зимовать. И от нас не так далеко. Скажем им, чтоб отдохнули дня три-четыре перед дальнейшим переходом.
— За четыре дня вы управитесь? — спрашивает Мудр Палпалыча.
— За два управимся, если каждого уговаривать не придется.
— А что они эти четыре дня кушать будут? — не унимается Мудр.
— С продуктами мы поможем, если надо, — говорит Платон. — Как на ярмарке невест. Если я пообещаю Медведеву пятьдесят вакансий, он нас завалит продуктами.
И тут же, не откладывая надолго, тащит из кармана мобилку, звонит Медведеву.
— Я знаю, как растянуть удовольствие, — говорит Сергей. — Сначала свожу вождей и охотников в Терцию, покажу места. Пусть походят, побродят, выберут место для жительства. День-два это точно займет. Потом выделим для перевоза из Примы в Секунду только один вертолет. И торопиться не будем. Тогда перевозка затянется еще на два-три дня.
Главное обсудили, говорим о делах на завтра. Вдруг далеко в горах что-то бабахает. Эхо раза четыре гудит. Где-то камнепад сходит. Я подумал, подрывники начали дорогу прокладывать. Но мудр говорит, в Секунде вторую соту на вершине горы ставят. А перед этим, как и у нас, вершину надо ото льда очистить.
Сота — это хорошо. А то в Секунде мобилки не везде работают. Привыкли мы к мобилкам, без них тревожно. Но когда же Степа Динамит начнет скалы взрывать?
— Когда монтажники экскаватор соберут, тогда и начнем, — говорит Степа. Он, оказывается, тоже здесь.
— А когда соберут? — интересуется Вадим.
— Когда Славка Летун им автокран подвезет. Говорят, без крана никак.
— А что еще вам из техники нужно?
— Ясно, бульдозер. Но это не к спеху. На первое время экскаватора хватит.
«Положи белому человеку палец в рот — он руку по локоть откусит», — вспоминаю я слова Ксапы.
0
0