Тиор замер, прижимая к себе бездыханную Мариду. Он не замечал, что вокруг его ладони, касающейся поверхности Зеркала, распространяются белые завихрения. Не замечал, как истекли отпущенные десять минут, как потянулось время дальше. Голова его была склонена, с ресниц срывались редкие капли слез. Он открыл глаза и внезапно отшатнулся от Зеркала.
Впервые дракон увидел свою возлюбленную не магическим зрением, а так как есть. Увидел опущенные густые ресницы. Увидел ее необычные ушки с поникшими кисточками. Увидел струйку крови, стекающую из уголка губ на подбородок. И огромное багровое пятно, расплывающееся по светлой тунике вокруг чудовищной раны.
— Нет! — произнес он сначала тихо, едва различимо, а затем сорвался на крик: — Не-е-ет! Зачем?! Зачем мне зрение, если я больше не смогу видеть ее? Зачем мне крылья, если я не смогу летать с нею? Зачем?!
Он не мог больше говорить, согнулся, припав лицом к плечу Мариды и только широкие плечи вздрагивали от рыданий.
Лантирэль смотрел на друга и по щекам его катились слезы. Все оказалось напрасно. На площадку, шумно переводя дыхание, поднялись остальные члены их отряда. Иллана без сил опустилась на верхнюю ступеньку и расплакалась. Княжна села рядом с ней, обняла за плечи и тоже всхлипывала. Тиль и мужчины застыли, не зная, что и сказать.
Тиор поднял голову, обвел взглядом друзей и они увидели его глаза — невероятно яркие голубые глаза, полные слез.
— Ты снова видишь? — спросил его принц Бэйжоу.
— Да, Бэй. Вижу. И, наверное, снова могу летать, — хрипло произнес дракон. — Но зачем мне это теперь?
И тут все услышали тихий голос:
— Глупый. Это было мое желание.
Тиор вздрогнул и взглянул на Мариду — живую и здоровую, с нежной улыбкой глядящую на него своими удивительными золотыми глазами. Он рванул тунику у нее на груди — от смертельной раны не осталось и следа.
— Тиор! — возмущенно воскликнула рэйса, запахивая разорванную ткань. — Ты чего творишь?!
— Ты жива! Сердце мое! Ты жива! — воскликнул Тиор и принялся осыпать поцелуями лицо любимой.
Вздох невероятного облегчения пронесся по группе путешественников — все были несказанно рады тому, что Марида воскресла.
— Выходит, Зеркало правильно исполнило ваши желания, — сказал Лантирэль.
Тиор и Марида уже поднялись на ноги и девушки тут же заобнимали рэйсу, плача уже от радости.
— Выходит, что так, — улыбнулся Тиор. — Но как же я испугался! Я ведь просил вернуть мою потерю и имел в виду Мариду. И вдруг прозрел! Я чуть не умер на месте!
— А это я загадала, что если дойду до Зеркала Оллара, то попрошу у него вернуть Тиору зрение и возможность летать! — сияя от счастья, Марида прижалась к супругу.
Внезапный порыв ветра взметнул одежды путешественников и они вздрогнули услышав неведомый голос, идущий от Зеркала:
— Дракон!
Все обернулись и невольно отступили на шаг — поверхность Зеркала словно растворилась и теперь весь гигантский проход был заполнен клубящимся туманом, который ничего больше не отделяло от них и который длинными щупальцами выползал на площадку.
— Дракон! Ты получил еще не все ответы. Войди!
— Иду! — произнес Тиор.
Он поцеловал Мариду и направился прямо в густую белую мглу, которая тут же поглотила его фигуру, а перламутровая пленка снова затянула проход.
— Он вернется? — взволнованно спросила Марида.
— Вернется, — уверенно кивнул Лантирэль. — После совершенного чуда, я думаю, Оллару незачем разлучать вас снова.
— В любом случае, я буду ждать, — сказала рэйса.
Путешественники отошли чуть в сторону и присели на лежащие у скалы валуны. Никто и не подумал бы задавать вопросы Зеркалу Оллара, пока Тиор находится там, внутри.
Тиор шагал в клубящемся вокруг него плотном тумане и шаги его гулким эхом раздавались в полной тишине.
— Стой, — прозвучал все тот же голос.
Белая мгла расступилась и дракон увидел перед собой старую грубую деревянную скамью, на которой восседал седовласый старец в белых одеждах. Тот самый, что приходил в дом шаманки Шаидэ и отправил его сюда, на остров Олаору.
— Приветствую тебя, Мудрейший Оллар! — произнес Тиор и, опустившись на одно колено, почтительно склонил голову.
— Здравствуй, мальчик мой! — промолвил старец, приветливо кивнув. — Подойди, сядь со мной рядом.
Дракон поднялся, подошел и опустился на краешек скамьи.
— Садись поудобнее, дитя. Разговор предстоит долгий, — сказал Оллар.
Туман постепенно отступал все дальше, и вот уже стало видно, что скамья стоит на берегу озера, окруженного поросшими лесом горами. Но это был явно не остров Олаора — воздух был совсем иной, прохладный, свежий.
— Это хорошо, что ты не забыл надеть мой подарок, — сказал старец. — Без него ты не смог бы войти сюда. Ты справился с долгим и нелегким путешествием, помог оказавшимся в беде и приобрел новых друзей. Это хорошо. Желание твое исполнено. Впрочем, как и желание твоей юной супруги. — Оллар усмехнулся в усы: — Да и как я мог оставить Сарналоса без первого внука? Я бы сам себе этого не простил.
— Что?! — не веря своим ушам, вскочил Тиор. — Неужели Марида…
— Да, сын мой. Это так, — снова кивнул старец. — Но всему свое время. Сядь. Сейчас настал черед ответов на незаданные вопросы. Твой отец, Сарналос, когда-то собирался сам отправиться сюда, чтобы задать один из них — отчего у высших драконов не рождаются дети. Но война с дикими племенами помешала его планам, а там он увидел королеву Элениэль. И свершилось чудо — у Повелителя драконов родился сын. Но у других-то потомства так и не появлялось, хоть и минуло с тех пор больше сотни лет. Ты помнишь, мальчик, как отец рассказывал тебе как были созданы драконы?
— Да, Мудрейший. Драконов создали боги для защиты нашего мира от вторжения сил Хаоса.
— Так и есть, дитя. Боги увлеклись и наделали драконов целую сотню. Самых разных видов и цветов. И даже металлических драконов, таких, как ты и твой отец. Драконы были молоды и полны сил, а наш мир переполняла магия. Она-то и привлекала владыку Хаоса, который желал поглотить ее и стать всемогущим. Произошел Большой Прорыв, о котором гласят летописи драконов и эльфов. Долго бились крылатые стражи мира с чудовищами и одолели их, обратив вспять, но владыка Хаоса, уходя, произнес последнее заклинание ужасающей силы. Из-за него часть драконов лишилась малейших проблесков разума, который оказалось не под силу вернуть даже нам, богам, и утратили способность принимать человеческий облик. Только благородные металлические драконы смогли противостоять темным чарам владыки Хаоса. Но это еще не все. Он оставил брешь, через которую магическая энергия постепенно уходит из Оромеры. А, как известно, драконы нуждаются в огромном ее количестве. Вот поэтому и получилось так, что высшие драконы сохранили свою силу, свой разум и способности, но не могут иметь потомства. Им просто не хватает магии. Зато неразумные драконы плодятся себе. Хорошо еще, что самки откладывают яйцо раз в десять-двадцать лет, иначе они заполонили бы всю Оромеру. Увы, нам все еще никак не удается закрыть эту брешь.
Оллар умолк. Окружающий пейзаж неуловимо изменился, горы приняли другую форму, а леса расцветились золотом и багрецом осенней листвы.
— Все, что мы смогли сделать, чтобы не потерять впустую утекающую из Оромеры магию и не допустить ее попадания в миры Хаоса, это создать новый мир, — сказал старец и поднял прилетевший ему на колени резной пурпурный лист. — Этот мир еще совсем юн. Магия просто переполняет его. Здесь уже появились люди, но они не умеют ею пользоваться. И хранителей у этого мира еще нет.
Тиор внимательно слушал Оллара. Тот повернулся и пристально посмотрел ему в глаза.
— То есть, вы хотите сказать, что мы, драконы, могли бы переселиться в этот мир и стать его хранителями? И тогда нам хватит магии. Тогда у нас смогут рождаться дети? У всех, а не у единиц? — потрясенно произнес Тиор.
— Ты умный мальчик, сын мой, — благосклонно кивнул старец.
Пейзаж снова сменился. У их ног, бурля и пенясь на камнях, стремительно текла горная речка. У кромки воды щетинились иглы льда, вдали высились вершины в снежных шапках, а в стылом, морозном воздухе кружились белые хлопья. А через несколько мгновений горный поток превратился в широкую равнинную реку, степенно катившую волны между невысоких берегов. Кустарники и деревья, растущие по обеим сторонам, покрывала нежная весенняя зелень. Над скамьей склонились усыпанные душистыми белыми цветами ветки. Изумрудная трава шелестела под легкими порывами ветерка.
— Где мы, Мудрейший? — тихо спросил Тиор. — Это и есть тот самый мир?
— Да, мальчик мой. Это и есть новый мир, — ответил Оллар и снова перевел пристальный взгляд на своего собеседника. — Это выход для всего племени высших драконов. Если оставить все без изменений, магия покинет Оромеру. Совсем. И вы постепенно утратите свои способности, связанные с ней. Потом сможете менять ипостась только так, как это делают обычные оборотни, не владеющие магией.
— То есть, обязательно снимая одежду перед оборотом? — переспросил Тиор.
— Да, мальчик мой. Но это еще не так страшно. Со временем высшие драконы утратят разум, уподобившись своим несчастным диким собратьям, — вздохнул старец. — Мало того, эльфы тоже пострадают, ведь магия покинет и их. Поэтому единственный способ сохранить магию Оромеры хотя бы в какой-то степени, это переселение высших драконов в новый мир. Здесь вам будет хорошо. Магии будет хватать на всех, а силы Хаоса не смогут захватить его. Но важно понять еще одно. Вас никто не принуждает. Это скорее пожелание со стороны богов. А уж кто согласится, а кто останется, зависит от решения каждого из вас. Кроме того возможность переселиться в новый мир будет представлена и эльфам, и гномам, и рэйсам, как наиболее тесно связанным с магией оборотням.
Оллар снова умлок. И снова окружающий пейзаж изменился. Куда ни кинь взгляд, вокруг расстилалось бескрайнее синее море. Волны лениво набегали на песчаный берег, а над головой шумели вечнозеленые хвойные деревья.
Старец еще долго и подробно разъяснял Тиору, что нужно будет сделать для того, чтобы спасти тех драконов и других магических существ, которые решат остаться на Оромере.
— А теперь ступай, мальчик мой. Передай своему отцу все то, что я поведал тебе. Пусть он соберет совет правителей эльфийских и гномьих королевств, призовет рэйсов и старейшин других кланов оборотней. Обсудите все. А когда решение будет принято, призовите меня. В этом тебе также поможет мой подарок. Достаточно будет капнуть кровью в середину изображения светила. А сейчас ступай. Пусть княжна придет ко мне на рассвете. Ее тоже ждет разговор и ответы на вопросы, — произнес Оллар.
Тиор преклонил колено и старец осенил его благословляющим знаком. Когда же дракон поднялся, вокруг снова был только плотный белый туман. Он развернулся и пошел прочь от того места, где разговаривал с богом мудрости и огня.
Спустя некоторое время мгла поредела и Тиор увидел темнеющий впереди проход Зеркала. Еще несколько шагов и он оказался на площадке, где его ждали друзья. Марида тут же подбежала и крепко обняла любимого, остальные окружили и засыпали его вопросами о том, что было там, за Зеркалом.
Оказалось, что пока Тиор беседовал с Олларом, успело стемнеть. Прилетавшие за время отсутствия дракона орлы, сказали, что им больше ничего не угрожает и что они могут развести огонь, но только у подножия лестницы. Поэтому друзья разбили палатку, чтобы укрыться от ветра. Лантирэль сходил вниз за волшебной сумкой и сейчас девушки сноровисто накрывали ужин. Гномы, покормив и привязав животных, тоже поднялись к Зеркалу. Внизу остались только люди принца Бэйжоу, сверху хорошо было видно пламя их костерка.
Сидя в палатке и обнимая льнущую к нему Мариду, Тиор с удовольствием рассматривал своих друзей обычным, не магическим зрением и радовался, что сбылось его самое горячее желание, что его любимая с ним и что получены ответы на вопросы, мучившие его отца — Повелителя драконов Сарналоса.
Планета Новая Москва. Квартира Корделии Трастамара. Гостиная с выходом на террасу и летную парковку. На парковке постреливает искрами розовый «Бентли» в стразиках. Хозяйка «Бентли» в розовом платьице, закинув одну нарощенную ногу на другую, сидит в кресле и победоносно оценивает далеко не выдающиеся параметры Корделии.
Корделия: Так ты, подруга, сначала докажи, что движимость твоя. А то не по понятиям как-то, приходишь, предъявы кидаешь. А пруфы где?
Мадам Романовия растерянно хлопает нарощенными ресницами. Видно, что дается ей это нелегко. Аж кожа на затылке шевелится. И мыслительный процесс так же доставляет неприятности.
Мадам Романович: Пруфы? Ой, а у меня голочка есть.
Из гламурного гаджета со стразиками извлекается еще одна голография. На ней предстает замысловатое сплетение гуманоидных конечностей. Угадывается присутствие нарощенных до седьмого номера артефактов. Корделия и Мартин одновременно склоняют головы на бок, пытаясь уяснить пространственные ориентиры.
Корделия: Это 82-я позиция из Камасутры?
Мадам Романович: Нет, 123-я.
Корделия (со вздохом): Какая же я темная. Даже вспомнить будет нечего.
Мадам Романович: Называется «Я и Пуся».
Мартин: Чего она делает?
Корделия: Мартин, это три слова. И вообще, тебе лучше не знать. Ты еще маленький.
Мадам Романович тем временем извлекает еще несколько голоснимков того же содержания. На одном из них угадывает вдохновенная мордочка Кеши. Он похож на художника, трудящегося над очередным шедевром. За диваном слышится возня, раздаются глухие удары и обещания что-то кому-то подправить. Угадывается слово «морда». Мадам Романович с изумлением оглядывается на шум. Корделия предостерегающе постукивает пальцами.
Корделия: Эй там, на галерке, тише, пожалуйста. Вы главного протагониста с мысли сбиваете. (Собеседнице) Продолжай, подруга. Еще голочки есть? Занятное зело зрелище.
Мадам Романович (слегка выбитая из колеи): Вот же я показываю. Я и Пуся в сауне. Я и Пуся в бассейне. Я и Пуся везде.
Снова шум и вздохи за диваном.
Мартин (по внутренней связи): Так вот ты кто, оказывается. Пуся! Пуся! А уменьшительное? Пусечка? Или Пусенок? Пуселек? Пусишка?
Кеша (по внутренней связи): Смейся, смейся. Будет и на твоей улице гей-парад.
Корделия: Да-а, пруфы железные. Не отвертишься. Мартин, надо признаваться.
Мартин скоропостижно изображает скорбь.
Мартин: Нет, только не это. Я не вынесу. Это разобьет мне сердце.
Корделия: Мартин! Я все понимаю, я знаю, что ты чувствуешь. Это трагедия. Настоящая трагедия. Но увы… Закон есть закон.
Мартин: Это неправильный закон. Несправедливый. Я не буду подчиняться!
Корделия: Мартин! Надо, Федя, надо.
Мартин издает страдальческий всхлип.
Корделия (прилагая неимоверные усилия, чтобы не расхохотаться): Мартин, мы должны достойно пройти это испытание. Соберись и зови сюда своего… хм… Пусю.
Мартин (закатывая глаза): «Зажечься страстью, видя страсть чужую, и ревновать, еще не полюбив…
Корделия: Мартин, это женский монолог. Он мне больше подходит.
Мартин: Да?
Корделия: Так, не тяни время.
Мартин (по внутренней связи): Твой выход, октопоид! (Вслух) Где ты, сердце мое? Где ты, свет очей моих, огонь моих чресел!
Корделия закусывает губу. От сдерживаемого смеха ее мелко трясет.
Появляется Кеша. Он в короткой юбке, прозрачном топе, через который проглядывает красный бюстгалтер, в сетчатых чулках, в туфлях на высоченных каблуках и… в веночке. Идет, соблазнительно виляя бедрами, так же по модельному закидывая ноги крест на крест. Мадам Романович широко распахивает глаза. Корделию трясет сильнее. Камилла выглядывает из-за дивана и затыкает себе рот кулаком.
Кеша: Любимый, ты звал меня? Я пришел.
Мартин (по внутренней связи): Убью!
Мадам Романович еще активней хлопает нарощенными ресницами. Возникает легкий сквозняк. Кеша принимает застенчивую позу. Заливается румянцем, шаркает ножкой.
Мадам Романович: Что… что вы с ним сделали? Вы его… того… сломали?
Корделия (с благородным негодованием): Мы? Сломали? Да мы его, можно сказать, починили. Позволили бедному угнетенному созданию осознать свою гендерную идентичность. Выпустить на свободу эту свою… как ее… суть. Он же страдал! Мучился с первой минуты своего рождения, пребывая в насильно навязанной ему ХУ-модификации. А мы позволили ему раскрыться. Найти себя.
Мадам Романович (не понимая половины слов): Как это?
Корделия снижает накал своего негодования.
Корделия: Ты, подруга, о разумных киборгах слышала?
Мадам Романович: О разумных? Да… нет… кажется… что-то такое…
Корделия с глубоким трагизмом качает головой.
Корделия: Ну как же так? Как же так? В этом принимало участие все прогрессивное человечество. Лучшие умы, правозащитники, апологеты либеральных свобод.
От таких слов бедная Эклермонда впадает в ступор. Кеша с нежностью поглядывает на Мартина и пытается об него потереться. Мартин бросает на него свирепый взгляд.
Мартин (по внутренней связи): Покороче юбку не мог надеть?
Кеша (по внутренней связи): А надо было? Я самую клевую выбрал. Смотри, как формы подчеркивает.
Мартин (по внутренней связи): Ага, особенно твою ХУ модификацию.
Кеша (вслух): У-у, противный!
Прикусывает пальчик. Мартин страдальчески морщится. Кеша выдергивает из веночка ромашку и начинает гадать.
Кеша: Любит, не любит, плюнет, поцелует, на х** пошлет, к сердцу прижмет…
Мадам Романович икает.
Мадам Романович: Это вы на него такую… такую программу поставили?
Корделия: Ну какую программу? Это его самосознание пробудилось. Разум! Ты, подруга, слово такое знаешь?
Неожиданно до мадам Романович начинает что-то доходить.
Мадам Романович: Так он бракованный, что ли? Он же… он же меня покусает! Хватайте его, держите! Он бешеный! Надо вызвать полицию!
Вскакивает и начинает метаться. Правда, как-то неубедительно.
Мартин (по внутренней связи): Да-а, теперь я понимаю, в кого ты такой… разумный.
Кеша (по внутренней связи): Че б ты понимал? Моя вон уже в четвертых раз замуж выскочила, а твоя, от большого ума, так и будет сидеть с тобой и сорока кошками.
Мартин (по внутренней связи):Почему с кошками?
Кеша (по внутренней связи): Ну с киборгами. Какая разница? Ты давай, не пяться. Мы с тобой лубофф изображаем. Трагическую.
И нежно льнет к Мартину. Склоняет голову ему на плечо. Мартин прилагает усилия, чтобы не отпихнуть наглого «венценосца». Мадам Романович наконец это замечает.
Мадам Романович: Ой, а что это они делают?
Корделия: А это у них любовь. Понимаешь, подруга, когда у Кешеньки… то есть, у Пуси, проснулось самосознание и он гендерно самоидентифицировался, к нему пришла любовь.
Мадам Романович (указывая на Мартина): Так он тоже… того?
Мартин сопит. Корделия исподтишка показывает ему кулак.
Мартин: Чего того?
Корделия: Мартин, ты того, не безобразничай. Понимаешь, подруга, Мартин еще окончательно не определился. Но он близок… очень…
Кеша (еще теснее прижимаясь к Мартину): О да, он так близок. Мур-р…
Мартин (по внутренней связи): Нет, я тебя не сразу убью. Я тебе конечности отрывать буду. Медленно, по одной. Начну с самой зловредной.
Кеша (по внутренней связи): Это с какой? Котик, ты меня заводишь.
Корделия: Ну как я могу разделить эти два любящих сердца? Кто способен на такую жестокость? Вы только посмотрите на них. Как они прекрасны! (Грозно своей собеседнице) И вы хотите их разлучить? Вы, бессердечная, жестокая?
Мадам Романович (пристыженно): Но я… нет… я не хотела. Я же не знала. Но как же договор? Мой адвокат сказал…
Корделия: Договор действителен только в том случае, если киборг неразумен. А на разумных киборгов его действие не распространяется. Если вы попытаетесь изъять Кешу, то есть, Пусю, как неразумное имущество, вы нарушите шестой подпункт Билля о правах разумных киборгов. Вы слышали что-нибудь об ОЗК?
Мадам Романович (растерянно): Об ОЗК? Нет. Это… это новый бренд такой? Дом моды?
Корделия: Типа того, а главный модельер там Кира Гибульская. Весьма неприятная и скандальная дама. Не советую вам с ней связываться. Кстати, у меня с ней назначена онлайн конференция. Хотите принять участие?
Мадам Романович (окончательно запуганная): Может не надо?
Корделия решительно набирает номер. Слышится гудок вызова, затем разворачивается вирт-окно и в нем возникает Кира. Суровая, непреклонная, полная благородной правозащитной ярости.
Корделия: Кира, дорогая, позвольте вам представить нашего оппонента.
Кира (сквозь зубы, с революционным презрением): Это и есть та богатенькая нимфоманка? Растлительница малолетних?
Корделия: Она самая. Заявляет права на нашего Кешеньку, нашего уникального, единственного и неповторимого. Утверждает, что его зовут Пуся. Хочет лишить его права на гендерную самоидентификацию.
Кира: Что? Посягательство на права пробудившейся киберличности?
Мадам Романович (затравленно): Да я… Нет! Но как же… Я не хотела!
Кира устремляет на нее праведно-осуждающий взгляд.
Кира: Когда вы в первый раз воспользовались своей покупкой по назначению?
Мадам Романович беспомощно смотрит на Корделию.
Корделия (переводит): Ну когда у вас это… бурум-бурум было?
Мадам Романович: Чего?
Корделия: Ну когда вы в первый раз многочлен разложили?
Мадам Романович: Чего?
Корделия: Салат настругали? Простыни помяли?
Камилла (из-за дивана): Первый кекс когда испекли?
Мадам Романович: А-а, поняла. Ну так сразу. Как упаковку сняла, так и… употребила. А что?
Кира (замогильным голосом): С несовершеннолетним, значит. Задолго до возраста согласия.
Мадам Романович: Так ведь он же… как бы… не человек.
Кира (грозно поднимаясь из-за стола): Он живое, разумное существо, обладающее всеми правами, записанными в Декларации.
Мадам Романович: Так я же не знала!
Кира: Более того. Ваша вина усугляется тем, что вы вынудили это разумные существо идти против своей природы, вынудили его заниматься тем, что ему глубоко противно.
Мартин (по внутренней связи): Тебе было противно?
Кеша (по внутренней связи): О, еще как! Я очень страдал.
Кира: Только когда он осмелился заявить о своей разумности, он смог заявить и о своей истинной ориентации. О своей потребности быть самим собой. Никто не вправе навязывать живому, разумному существу понятие так называемой «нормы». Каждый имеет право быть тем, кем хочет. Даже… тараканом.
В вирт-окне появляется рыжий киборг с раскрашенной битой. Высыпает Кире на стол пригоршню вышеупомянутых насекомых.
Лаки: Дай шоколадку!
Чья-то рука выволакивает Лаки из кадра. Кира стряхивает тараканов со стола и вновь принимает грозную судейскую позу.
Кира: Таким образом, мы намерены подать на Эклермонду Романович в суд по обвинению в растлении малолетних, что карается по статье УК Федерации до 20 лет строго режима.
Мадам Романович бледнеет.
Мадам Романович: Какой суд? Зачем в суд? Не надо суд! Я все оплачу.
Корделия: Спасибо, Кира. Дальше мы сами. (Сворачивает вирт-окно). Ну, что будем делать?
Мадам Романович: Я… я предлагаю договориться.
Корделия: Ну я даже не знаю. Дело такое… щепетильное. Акт растления происходил на регулярной основе, при чем, при свидетелях. Свидетели сами принимали участие.
Камилла (из-за дивана): И свидетели эти молчать не будут!
Мадам Романович: Камилла, ты что ли?
Камилла (высовываясь): А кто меня нищебродкой обозвал? Типа, у меня лабутены в тон Ламборджини не попадают. Я тебе все припомню!
Мадам Романович окончательно сломлена.
Мадам Романович: Я… готова аннулировать иск и заплатить за моральный ущерб.
Корделия: Ну, я не знаю… Надо подумать. Посоветоваться. Зависит от суммы. Детские травмы, знаете ли, они ведь на всю жизнь. Сеансы групповой терапии, пятна Роршаха. Но… сто тысяч, я полагаю, на лечение хватит.
Мадам Романович: А 60 тысяч на лечение детских травм не хватит? У меня сейчас с мужем небольшие финансовые разногласия.
Корделия: Какой подлец! Сочувствую.
Катрин (гордо восстав из-за дивана): Торг здесь неуместен!
Корделия исподтишка показывает ей большой палец.
Кеша (глядя на Мартина с обожанием): Плод на дереве висит, раздвигая ветви, Мартин тут со мной сидит. Он готов для…
Мартин: Можно, я его…
Корделия: Мартин, ну ни при всех же. Вот сейчас с формальностями закончим, вы уединитесь, и там… Потерпи немного.
Мартин: Я уже не могу терпеть. Я уже лопаюсь!
Корделия: Мартин, я знаю, от чего ты лопаешься. Можешь не уточнять. Но закон есть закон.
Мадам Романович (поникнув): Хорошо, я согласна. Сто тысяч.
Корделия: Отлично. (Перекидывает на ее гламурный гаджет реквизиты) Вот сюда, пожалуйста.
Мадам Романович, едва сдерживая слезы, завершает трансакцию.
Корделия: Я рада, что нам удалось все так быстро уладить. Мы… то есть, Пуся не имеет к вам никаких претензий.
Мадам Романович понуро бредет к своему розовому «Бентли» в стразиках. Корделия ее провожает.
Корделия: Да не расстраивайтесь вы так. Среди человеческих особей ХУ-модицикации на ваш седьмой номер желающих немало найдется.
Едва розовый «Бентли» отрывавает от взлетной площадки, диспозиция в гостиной стремительно меняется. Кеша отлетает в сторону и ловко забивается в какую-то щель. Мартин, раскаленный до инфракрасного излучения, бросается в погоню.
Мартин: Где этот Пуся? Где этот паразит? Я ему сейчас таких пуселей навешаю!
Корделия: Мартин, мебель! Допускается не более 30% разрушений!
Набирает номер. В вирт-окне появляется Кира.
Кира: Ну как? Получилось?
Корделия: Еще как! Шестьдесят тысяч на погашение долгов этого паразита, а сорок тысяч пожертвования на счет ОЗК.
Кира и Корделия обмениваются виртуальным хлопком.
Сцена третья
Корделия, Камилла и Катрин сидят на кухне за столом. Стол накрыт к чаю. На лице Катрин написана тревога, Камиллы – интерес, Корделии – безмятежность. Из-за двери слышатся грохот, звон, топот. Катрин, не выдержав напряжения, порывается вскочить.
Корделия: Мама, не советую. Даже я не рискну встать на пути занятого воспитательным процессом DEX’а.
Катрин (заламывая руки): Он же его там убивает!
Корделия: Не волнуйся, они договорились о стоп-слове. Ну поставит пару синяков. Ну сломает пару ребер. Это бдсэмщику все в радость. Пусть мальчики порезвятся. Который день взаперти сидят.
Слышен голос Кеши: «Ухи! Ухи! Ухи!»
Корделия: Вот, что я говорила. Стоп-слово.
Грохот стихает. На кухню залетает Кеша. Он уже одет в джинсы и футболку. Глаза горят, волосы всклокочены, одно ухо торчит красным лопухом. Подбегает к столу и занимает место рядом с Катрин. Катрин торопливо намазывает ему бутерброд. Минуту спустя появляется мрачный Мартин. Видно, что удовлетворения он так и не получил. Подходит и садится рядом с Корделией. Та тоже начинает поспешно обустраивать для него бутерброд. Камилла взирает на всех четверых с тихой завистью.
Корделия (когда Кеша уже нацеливается на бутерброд): До конца общественно-полезных работ еще три часа. У тебя там фасоль недосортирована.
Мартин: Точно. И вода недоперелита.