Лишь единственный раз ей удалось высечь в моем сумеречном сознании нечто вроде искры. Переходя от занавесок Гуннара к чайнику благодетелей, она неожиданно сделала паузу и внимательно на меня посмотрела.
— Послушай, — голос ее звучал нерешительно. — Завязывала бы ты с Шарлотенлундом.
— Еще чего, — – вежливо и в полном рассудке отрезала я. — Меня там крокодил ждет. Нельзя обижать зверика, зоозащитники покарают.
— Лечиться тебе надо, — – вздохнула Алиция и больше к скользкой теме не возвращалась.
Все в этом преходящем мире имеет свой конец, и сборы тоже, и вот однажды, ранним туманным утром, Алиция от нас уехала. Мы сидели нахохлившись в доме на площади Святой Анны, уткнувшись носами в кипу беговых программок и отрываясь лишь затем, чтобы железякой неизвестного назначения наколоть орехов на бетонном пороге прачечной. Уже несколько недель немилостивая судьба скрывала от нас свое личико. В последнее воскресенье у нас в вифайфе вышли все пять попаданий, увы — на трех разных жетонах. Мы уже обменялись мнениями друг о друге, совместно проанализировали их, сошлись на сопливом кретине и старой дуре и теперь дружно напрягали умственные способности, решив во что бы то ни стало компенсировать прежние промашки.
— В Польше я играла под Толстуху, — задумчиво пробормотала я.
Михал оторвал голову от листков и глянул на меня с подозрением.
— Что еще за толстуха?
— Да была там одна такая. Угадывала почти каждый парный, я потому и обратила на нее внимание. Стала следить, на что она ставит. Угнаться за ней было трудно, играла по-крупному, но кое-что мне от нее перепадало. Считай, единственная светлая полоса в моей игровой жизни. А потом она куда-то пропала, наверное, уехала.
— Могла она переехать в Копенгаген? — оживился Михал.
— Почему бы и нет?
— Так поискала бы ее!
— Да я в лицо не запомнила. Все время моталась следом, видела только со спины. Если, не дай бог, похудела, то и не узнаю.
Михал смерил меня скорбным взглядом и, присев на пороге, стукнул железякой по ореху. Воспоминание о Толстухе направило мои мысли в позитивное русло. А что, пусть и нет Толстухи, но кто нам мешает играть под кого-то другого? Да хоть под лысого недомерка в шляпе!
С лысым недомерком в шляпе я познакомилась в продуктовом магазине напротив своей конторы — там я всегда закупала еду. Однажды в понедельник он сам со мною заговорил о прошедшем воскресенье, да так, словно мы с ним давно были на короткой ноге.
— You are from Poland? — спросил он. — I have the family in Poland.
Потом похвалился, что вчера ему выпал удачный день, чем меня порядком расстроил. Я в свою очередь решила досадить Михалу и при первой же возможности поставила ему в пример нового знакомца.
— А как он выглядит? — неожиданно заинтересовался Михал.
— Маленький, лысый, с носом и черными волосами.
— Так все-таки лысый или с волосами?
— У него плешь, а вокруг черный венчик.
— Покажешь мне его, ладно?
— Зачем?
— Есть у меня подозрение, что он может оказаться тем типом, с которым один мой приятель проворачивал кое-какие махинации.
В воскресенье не я, а Михал показал мне плешивого в шляпе.
— Вон тот типчик, у которого с моим приятелем какие-то аферы. Он?
Я попыталась рассмотреть, потом пожала плечами.
— Не знаю. Он же в шляпе, а что под шляпой, не видать. Может, тот, а может, и нет.
— Если он, то у него недалеко от твоей работы художественный салон. Наверное, поэтому вы ходите за продуктами в один магазин. Промышляет реалистами, абстракцию на дух не переносит.
Плешивый недомерок сам развеял мои сомнения — радостно кинулся ко мне, размахивая жетоном, на котором черным по белому была записана пара аутсайдеров, только что финишировавших первыми. Сияя самодовольством, он совал жетон под нос каждому встречному, и вскоре уже половина публики толпилась вокруг него, желая поглазеть на счастливчика.
— Плешивый недомерок в шляпе попал на десять-одиннадцать, — сухо сообщила я Михалу. — Разыграл комбинацию на сотню. Кажется, ему это окупилось с лихвой.
— Тихо, — шикнул на меня Михал, прислушиваясь. Тут как раз музыка из транслятора оборвалась и разнеслось какое-то карканье. — Точно, два куска чистоганом.