Вчерашнее бесплатное угощение для стражей да поломанные столы с лавками корчмарю окупились еще до полудня. По граду ползли слухи один невероятнее другого, и градчане почли своим долгом обязательно наведаться в корчму, откуда, коли верить добрым людям, и началась та погоня за нечестью пакостною. Не то что яблоку, ягоде незрелой некуда упасть было. Корчмарь едва успевал смочить пересохшее горло, пересказывая в который уж раз, как вломились чудные гости, как сцепились со стражами.
— А кровищи-то было… выше пояса… — Корчмарь округлил глаза и для убедительности похлопал дланью себя по выпирающему брюху. – Такое дело… рубились те, будто в каждой руке по нескольку мечей было… и призывали они кадуков в сталь каленую… и головы во все стороны как щепки летели…
Орген сдержанно хмыкнул. Трое их было, коли с мальчишкой считать, да и безоружные, даже ножи поясные, до города не доходя, припрятали в месте приметном, оттого и не имелось чем головы сносить, только кости стражам добре посчитали. С помощью крепких плеч и безмерной наглости наемнику удалось пробиться в первые ряды внимающих повествованию. Правда, держался он чуть сбоку, авось кто из вчерашних знакомцев случайных признает. Судя по живописному описанию, корчмарю следовало податься в баечники. С таким умением сочинять он и там голодным бы не остался.
Тем временем, приплетая все новые и новые кровавые подробности, корчмарь добрался до приснопамятного бегства через слюдяное оконце.
— Вот, господа хорошие, погляньте-ка сюда… — Расказчик не поленился выбраться из-за стола и протопать к прорубленной в бревнах дыре, сквозь которую с улочки то и дело заглядывали любопытные. Выбитую слюду уже прибрали, но заделывать сызнова оконце хозяин явно не спешил, хотя снаружи ощутимо тянуло холодом. — Погляньте, господа хорошие, оконница какая крепкая была… слюду самолично покупал… под топором и то не крошилась… а один из тех энто перстом ткнул и вдребезги все… — Рассказчик горестно завздыхал, меж тем зорко поглядывая, чтобы все посетили не просто слушали и угощались медком али квасом, а еще и платили исправно и за побасенку, и за выпивку.
— А чтоб трясца тебя приголубила, базыга калный! – не скрепившись, проворчал Орген в полголоса. Стольцы, квасок да и оконце в корчме были зело крепки, пьрстьем такое не проймешь, локтем вышиб, пусть и с раза, да только до сей поры руку через боль согнуть и разогнуть может.
В корчму наемник завернул поутру, изрядно поплутав по граду, насилу отыскал, резво ж гоньзнули от стражей. И вот уж вторую кружку меду взял, а про Трошку так ничего и не проведал. Все ж малец-то ловок, верно, убег, покуда за ними гнались. Жаль будет, ежели потеряется да вновь к татям прибьется.
Корчмарь, перемежая сетования о разбитой утвари и прещения вытворившим сие разорение, вернулся к столу, уселся поудобнее и выжидательно замолк. Столпившиеся округ слушатели догадливо развязали кошели, пошарили по карманам – в деревянный корец полетели медяки всякого размера. Поверх звякнула серебрушка. Наметанным глазом корчмарь вмиг углядел, кто кинул, да не просто заприметил, а и распознал. Один из охальников вчерашних, с патлами белыми. И хватило ж у него наглости заявиться, после того, как разор учинили и сбежали не расплатившись. Корчмарь уж набрал воздуху поболе, чтоб вопль громче вышел, как охальник тот серебрушку еще одну вытащил, на зуб прикусил, щелчком чуток вверх подбросил и ловко споймал. Корчмарь алчно запыхтел, да разумел – лакомый кусок за просто так в руку не сиганет, едва зримым кивком главы указал наемнику на дверь, что вела на хозяйскую половину, приказал девкам подать гостям еще меда крепкого, и чуть погодя вышел следом.
В горницу наемник не пошел, поджидал, привалившись плечом к прилубному влазу. Заслышав скрип дубового полотна, поворачиваемого на пятках, обернулся, протянул шуйцу вперед, разжал кулак, в полутьме сверкнули три серебряные монеты.
— Ищешь, чего не потерял? — ехидно спросил корчмарь, облизываясь на серебрушки.
— Твои станут, — сквозь зубы процедил наемник, — коли подсобишь в одном деле.
— Мои станут, — согласился корчмарь, — коли зараз стражей кликну!
— Зови! — Корчмарь и мигнуть не поспел, как наемник выпрямился, выдергивая из сапога спрятанный за отворотом нож. Как в воду глядели сестрицы: давали на всякий случай, вот и сгодился. — Первым тут ляжешь!
В прежние дни корчмарь и сам не прочь был показать себя что на кулаках, что на мечах, да с той поры, как опоследний раз в драку лез, минуло больше трех семериков зим, к тому ж помнил явственно, как яро бился наемник вчерась — не устоять, живот заберет и не почешется.
— Надо чего? — вздохнул, соступая.
— Правду говори, что с мальчишкой сталось? – Голос чуть дрогнул. – Ну… — Незаметно повел рукой, холодная сталь неприятно царапнула корчмаря под бородой.
— Ты это… — Корчмарь судорожно сглотнул, отступить попробовал, да только в стену родимую уперся. — … перышко убери… чай, не забавку нашел… скажу, что ведаю… — Нож, помедлив, скользнул за пояс. Проводив его взглядом, корчмарь почуял себя тверже. — Гуляли стражи через ночь целую, годовой запас меда выжрали да мяса с ледника подчистую выставить пришлось…
— Ты мне-то зубы не заговаривай… по делу сказывай, — нетерпеливо перебил наемник.
— Так я ж по делу… — торопливо забормотал корчмарь. – Так вот, когда ты да с приятелем в окошко сигануть изволили, стражи прочие вдогон махнули. Старшой остался, медом стояным упиваясь, будто вареным глотку залить свою не мог… — сбился хозяин на собственные беды, но, уловив нехороший блеск в глазах наемника, исправно принялся досказывать. – А малец-то затаился где-то, да отыскали его, болезного, били крепко. А это уж под утро, как нагулялись вдосталь, на двор правителю поволокли, татем объявивши…
— Все сказал?
— Так не ведаю боле… — Пальцы наемника сжались на рукояти ножа. — По-ща-ди… — омертвевшие губы не желали повиноваться.
— Пощадить? – Орген ухмыльнулся, с головы до пят окинул взглядом трясущегося с ужасти корчмаря. Вечор ако собака злобный за свое добро рычал, загрызть был готов, а теперь в своем же углу хвост поджал, потом холодным обливается. А ведь достаточно ему крик поднять – враз набегут и подворники, и люд захожий. От толпы такой при всем умении ножиком для снеди не отобьешься, навалятся – скрутят враз. Да и здоровяка такого прирезать – это еще суметь надо, с одного удара точно не помрет. Однако, вишь ты, перепужался не на шутку, со страху и скумекать не может, кто у кого в руках оказался. – Что ж будь по твоему… не трону… но смотри, вздумаешь стражей позвать — и опомниться не успеешь, как петуха красного пустим, а самого так мечами распластаем, что и для крады не соберут. Уразумел? – Грозно надвинулся на корчмаря наемник.
— Все уразумел, милостивец, — заикаясь от пережитого и не веря в столь легкое избавление, засуетился корчмарь. – Богам за тебя жертву богатую принесу…
«Ага, сердце мое горячее, а то и крови пару ковшей», — подумал Орген, но вслух не молвил, к двери повернулся.
— Мальчишку вашего в порубе держать станут, потом лишь как с татем разберутся, — быстро зашептал немного успокоившийся мужик.
— Откуда про то знаешь? – Орген обернулся, пристально глянул на корчмаря.
— Так торжище Варииново ныне, Макоши дары собраны, коли живота кого лишишь — осерчает богиня, расплату грозную нашлет. Оттого и не карают никого смертью…
— На, заработал. — Наемник бросил под ноги корчмарю пару серебрушек и спокойно вышел в горницу.
— Тьфу, погань! – оставшийся в потемках корчмарь облегченного перевел дух и решительно толкнул дверь в прилуб, на ощупь отыскал запрятанный меж рухляди кувшин с дорогим иноземным вином, и вопреки своему давнему обычаю – делать пару маленьких глоточков, алчно и надолго присосался к горлышку. Сладкое заморское питие сделало свое дело – дрожь в конечностях пошла на убыль, думы здравые появились. Побулькав кувшином близ уха, корчмарь сокрушенно вздохнул – меньше половины осталось, — укрыл надежно свое сокровище и, вывалившись в сенной полумрак, опустился на четвереньки, пядь за пядью ощупывая дол и поминая наемника словами крепкими. Монеты отыскались не сразу, но тщания корчмарю было не занимать. Запыхавшийся от непривычного дела, опасливо высунул нос в гостевую горницу, и лишь убедившись, что средь гуляющих да трапезничающих не видать гнусного мерзавца, растянул уста в приветливую улыбку и принялся за хлопоты, коих в избытке у радушного хозяина.
0
0