Южная Империя, город Пэвэти
14 Петуха 606 года Соленого озера
Дом Текамсеха стоял на краю каменного квартала, напротив мелких торговых лавочек. Узкая полоса случайного рынка и склады отделяли третье кольцо города от трущоб.
Сикис оглядел порог — едва заметный слой синего порошка в самом деле никто не тревожил, — глухой фасад, надежную стальную дверь. Такую разве что с тараном выносить. Протиснулся вместе с горе-командой в тесные, вдвоем не разминуться щели между целью и соседними домами.
— Подсади, — велел Отектею. Тот стал у стены, подставил руки ступенькой. Шаг с них на плечо, толчок. Сикис едва дотянулся до плоской крыши второго этажа, ухватился кончиками пальцев. Спрыгнул.
Нет, так не взобраться.
— А может, сначала постучим? — наивно предложила девчонка. — Или спросим кого.
— Нам могут солгать, — отозвался маг, избавляя Сикиса от необходимости объяснять простые вещи. — Проверим сами, если не будет другого выхода, спросим соседей.
Девчонка вздохнула, потеребила кончик одной из косичек. Потом уперлась спиной в стену и шустро засеменила ногами по соседней, поднимаясь вверх.
Сушь. Хороший способ, почему Сикис раньше не знал такого?
Десяток ударов сердца и девчонка оказалась на крыше, мелькнули босые ступни.
— Ой, а тут открытого дворика нет, — донеслось сверху. — Только резьба, как в окошках.
Сикис поджал губы.
— Обыщи там все. Нужно убедиться, что он не сбежал через крышу.
Сам обошел дом еще раз, убеждаясь — не влезть. Разве что эту змею пустынную получится в слуховое окошко глухой комнаты запустить.
— Это не моя специализация, — тихо начал Отектей, — но я могу создать огненный поток достаточной силы, чтобы расплавить дверь.
Сикис хмыкнул, представляя картинку, кивнул, уточнил тут же:
— Потом. Девчонка спустится и пройдемся по соседям — после представления с дверью они будут трястись, не разберем, где правда, а где наговор.
Куда пойти сначала? Сикис взглянул вдоль улицы, выбирая. Лавки устроили на порогах и лестницах домов, расстелили ковры и халаты. Сейчас, когда рядом работали трое в гвардейских куртках, торговцы больше помалкивали, спрятавшись за арками дверей, прохожие спешили мимо, мало кто рисковал остановиться и поболтать.
Здесь многие должны были видеть Текамсеха. Следить незаметно, как он приходил и уходил, продавать ему еду и одежду. При этом в отличие от казарменного квартала, местные к шитым курткам не привыкли, стерегутся почти как на краю трущоб под солнцами. Интересно.
За спиной зашуршало, шагнул назад Отектей.
— Спасибо, — девчонка ухитрялась улыбаться даже голосом. — Сверху никак не залезть и не вылезти тоже, точно!
Сикис кивнул, направился к небольшому, отступившему от края улицы дому. Вместо товаров на стене висел изрядно потрепанный, но очень чистый кусок ткани — обычный знак прачки. Дверь заменяла тряпка попроще, уже не тканная, а вязанная из грубой нити.
На стук отозвались не сразу, но Сикис спокойно стоял на пороге, ждал, пока внутри соберутся с духом. Человек, не решающийся выйти к гвардейцу, не решится и лгать, значит, он выбрал правильно.
Наконец полог откинули, в проеме замерла невысокая круглолицая женщина.
— Да славится Император, — поприветствовал ее Сикис. — Гвардии нужны ответы о человеке, жившем рядом с вами.
Прачка смотрела огромными черными глазами, приоткрытый рот вздрагивал, словно перед рыданием. Кажется, она даже не поняла, что ей сказали. Сикис медленно поднял руку, щелкнул пальцами у лица. Женщина моргнула, опустила голову, прижала руки к груди.
— Да славится Император, — скорее угадал, чем услышал Сикис в шепоте. Потребовал:
— Громче.
Женщина всхлипнула, вздрогнула всем телом. Посмотрела наконец нормально, а не так, словно Сикис собирается ей голову оторвать прямо не сходя с места.
— Да славится Император. Простите. Я отвечу на все вопросы.
Сикис мысленно осенил себя крыльями, уточнил:
— На улице или в доме?
Она отступила, приглашая внутрь.
Он сразу шагнул в левый угол, в каждом доме отведенный для внезапных гостей, но здесь не прикрытый даже простой циновкой. Сел, скрестив ноги. Маг и девчонка сделали то же, один привычно, вторая с сосредоточенным лицом, будто стараясь запомнить каждый шаг.
— Рядом с вами живет гвардеец, — начал Сикис. — Текамсех по прозвищу Пустынник. Вы знаете его?
Хозяйка так и осталась стоять, что было неудобно. В ответ кивнула, пальцы сжимали сильно затрепанный пояс. Сикис подождал подробностей, вздохнул. Уточнил:
— Он отдавал вам одежду для чистки?
Еще один кивок.
— У вас остались его вещи?
Поспешное мотание головой. Сикис начал жалеть, что взял из Цитадели художника, а не поэта. Внушил бы женщине, что перед ней сидят лучшие друзья, и пусть рассказывает все сама, а не стоит, как на казни.
— Когда вы его видели в последний раз?
— Позавчера, — она судорожно сглотнула, но нашла в себе силы для более подробного ответа: — Он утром забрал вещи, которые три дня назад отдавал.
— Заметили что-нибудь необычное?
Прачка быстро замотала головой. Казалось, она сейчас расплачется. Сикис думал, что спросить и не проще ли обыскать дом на всякий случай, когда вступила Эш.
— Вы редко выходите на улицу, да? Поэтому видите соседей только когда они сами приходят. А еду покупаете в той лавочке чуть дальше, да? Чтобы на рынок не ходить, а то это же далеко. Может, вы присядете?
Голос у девчонки был мягкий, тихий, таким испуганных коз успокаивают, а не людей расспрашивают. Но прачка и правда села, поправила выбившиеся из-под платка волосы. Сказала шепотом:
— Он здесь давно жил, Текамсех. Я почти забыла, что он гвардеец. Я правда на улицу редко выхожу, а сюда он без куртки заходил. Платил всегда.
Запнулась, посмотрела на Сикиса испуганно. Он кивнул, поощряя продолжать.
— Он улыбался каждый раз. В первый день приносил вещи, на третий забирал, всегда, даже когда… После…
Прачка спрятала лицо, Эш придвинулась к ней, но не прикоснулась, остановила протянутую руку. Посмотрела на Сикиса.
— Идемте к кому-нибудь другому?
Он смерил взглядом вздрагивающую женщину. Здесь что, очередная история о том, как гвардейцы увели сначала мужа, потом ребенка, а теперь пришли в третий раз? Сикис ненавидел такие пересечения, работать невозможно с ними. Даже если совсем не давить, люди трясутся и двух слов связать не могут.
Встал, кивнул команде. После темной комнаты солнца резали глаза, как ножами.
— Тот торговец не ушел в дом, — указал Отектей. — Можно расспросить.
Торговец коврами был грузным, с явной примесью заозерной крови. Стоял на пороге и расхваливал товар, не смущаясь тем, кто именно его слушает, разве что немного сбавив громкость.
— Не изотрется за сто лет! На стену повесь — прохладу даст, в правый угол положить — себя порадовать, в левый — гостей уважить! Шерсть овечья, магерийская, так кожу и ласкает!
— Да славится Император, — прервал Сикис бесконечный поток. — Когда вы в последний раз видели Текамсеха Пустынника, жившего в том доме?
— Господа, ну вы спросите, — развел руками торговец. — Я за соседями не слежу. Ковров он у меня не покупал, это я вам точно говорю, а когда видел, я не запоминал.
— А вы припомните. Сегодня? Вчера? Как выглядел, что делал.
— Не помню, господа, не помню! Разве что к музыкантше заходил, да. Вот туда.
Сикис оглянулся, прослеживая жест. Напротив дома Текамсеха стоял почти такой же, только двери были из простых циновок и сразу две — одна наверху узкой лестницы, вторая прямо под ней. Кто-то старательно разрисовал светло-желтую штукатурку черными контурами барабанов, чарангов и флейт.
— Продают музыкальные инструменты? — уточнил Отектей.
— Ну да, ну да. Неделю назад он там был, а раньше не заходил, вот я и запомнил. Ковер желаете, господин?
Маг покачал головой, отворачиваясь. Предложил:
— К торговке?
Сикис кивнул. Привычное начало дела, когда тебя так или иначе перебрасывают от одного свидетеля к другому, словно горячий камень, привычно же раздражало. Если так пройдет еще пара человек, пора будет возвращаться к плану с расплавленной дверью.
— Входите, — отозвались на стук из глубины дома. Женщина сидела на полу в окружении товара, ловко натягивая влажную кожу на маленький, в пару ладоней высотой барабан. Подняла голову, кивнула равнодушно, первой произнося традиционное приветствие. Сикис был почти уверен, что хотя все и всегда должны начинать или хотя бы заканчивать разговор славой Императору, на самом деле делают это только при встрече с гвардейцами.
— Да, заходил. Купил чаранг, такой же, как те, что у стены. Нет, раньше мы не общались. Нет, ничего необычного.
— Но он купил у вас инструмент, хотя никогда не занимался музыкой, — заметил Отектей. — Разве это не необычно?
— Каждый имеет право заняться чем-то новым, — пожала плечами торговка. Проводила взглядом Эш, которая присела перед рядом чарангов и теперь рассматривала их. В Цитадели ведь есть музыканты, с чего такое внимание?
Он спросил, когда они вышли из лавки. Девчонка зачем-то прикрыла рот ладонью, объясняя:
— Ну, она их делает. А вещи как люди, по ним можно что-то понять. Какая она, или какой тот, кто купил.
Замолчала, теребя косички.
— И что ты поняла? — поторопил ее Сикис.
— По-моему, они не очень хорошие, — сказала девчонка, словно страшную тайну открывала. — Чаранги. В Цитадели такие тоже есть, но за них не спорят. А за другие — да.
— Она в первую очередь делает барабаны, — кивнул Отектей.
— Почему тогда Текамсех купил именно чаранг? — спросил солнца Сикис. Те, как и команда, промолчали.
***
республика Магерия, город Варна
13-14 Петуха 606 года Соленого озера
Адельхайд с удовольствием сразу сбежала бы в квартале Гирея, но идти в трущобы после дорогого трактира было нельзя. Тех, кто выходят из мест вроде «Пшеничного моста» срисовывают мигом и пасут даже не ловкачи, желающие срезать кошелек, а ребятня, нанятая торговцами. Потом принесут в дом или комнаты ворох тряпок и еды, а если повезет — то предложение о серьезном контракте. Сбросить хвост Адельхайд могла, конечно, хоть с пером, хоть без, но это все равно бы запомнили, слепили сплетню, а та рано или поздно добралась бы до семьи.
Так что пришлось тратить время, ехать на наемных козлах до богатого дома, на верхнем этаже которого всегда придерживали несколько комнат для Зальцманов. Вещи привезли раньше, теперь Адельхайд, предпочитавшая обходиться без чужой помощи, развесила платья из дорожного сундука в шкафу, переоделась, спрятала частично поседевшие, но все еще привлекающие слишком много внимания локоны под чепец, а маленькую флягу с голубиным пером под фартук. Оглядела себя в зеркало.
На служанку она, конечно, давно не тянула, но за небогатую вдову ремесленника еще вполне могла сойти. Жаль, вдовам не полагается подтыкать юбки выше колена — по крайней мере, если хочешь, чтобы на тебя не оборачивались все прохожие. В тех кварталах, куда ей было нужно, длинная юбка приравнивалась к необходимости чистить ее сразу по возвращению домой, а лучше до того, чтобы никто не интересовался, откуда на мраморной лестнице грязь.
Впрочем, добираться до трущоб Аде не пришлось — стоило выскользнуть во двор, как от стены отделилась длинная тень, взяла под руку.
— Куда отправимся? — Гирей любил сразу переходить к делу, и ее это полностью устраивало.
— Недавно в город приехал триверец, — ответила она вопросом на вопрос. — Вероятно, богатый. Где он мог остановиться?
— В «Озерном тумане», — уверенно отозвался друг. — Фольки его пас от самого порта, думали наведаться однажды ночью. Сейчас?
— Сейчас!
Ночная Варна была действительно прекрасна — как горная кошка, от которой любой разумный человек будет держаться подальше. Ада гордилась тем, что не всегда отличалась благоразумием. Она знала здесь каждый закоулок, умела распознавать знаки на стенах и обходить чужие кварталы. Гир вполголоса рассказывал новости, протянул, хвастая, новенький кинжал, которым разжился у заезжего наемника. Мужик решил не отдавать долг трактирщику, которого берегла Гирова банда. Долг вернули с процентами.
— И где теперь наемник? — поинтересовалась Ада.
— Ну мы ж не звери, — усмехнулся Гир. — На своих ногах ушел, а лапы у него заживут.
— Не вернется? — она уважала мнение друга, но иногда очень хотелось подстраховаться понадежней. Подстраховать его.
— Он вроде не совсем тупой, — Гир только пожал плечами. — Понял, что в следующий раз будет с озерной рыбой спорить. Если и вернется, то не для того, чтобы игрушку назад требовать.
Между домами блеснула отраженным звездным светом озерная гладь. Ада поежилась, отвернулась. Все маги недолюбливали соленые воды, и было за что, но редко боялись всерьез. Учитель, чтоб его птицы в небесах вечность клевали, предателя, спокойно путешествовал на кораблях. Ада старалась не отставать, но слишком многих сил стоило равнодушное лицо, когда вокруг плескалось озеро.
— Проснись, — позвал Аду друг. — Считай, пришли.
«Озерный туман» был отличным местом — разом каменный, деревянный и соломенный, он гудел пчелиным ульем и плевался пьяницами. А главное — в нем была задняя лесенка, специально для таких, как Ада с Гиром. Монетка дежурящему на ступеньках мальчонке и никаких вопросов.
Спрашивать людей, где живет триверец, они не стали. Поднялись на второй этаж бесшумно, Гир воткнул лезвие нового кинжала в перила, вывернул щепку.
— Подойдет?
Ада кивнула. Оглянулась, вынула из-под фартука перо.
Когда она впервые писала строчки, каждый раз пыталась сочинить что-нибудь завиральное. Теперь Ада знала — нет ничего лучше правды.
“Они поднялись по задней лестнице, желая найти свою цель. Никто не слышал и не видел их, разве что только стены. Они знали, что возьмут бумаги и деньги, и скроются прежде, чем хозяин вернется домой”.
Не шедевр, да, совсем не шедевр, ну и что? Ведь работает.
Капли воды, слившиеся в слова, исчезли, миг спустя в голове Ады зазвучал скрипучий голос:
“Ну-ну, скроются они. Ты тут не единственная с пером, знаешь ли”.
— Знаю, — тихо отозвалась она вслух. — Подскажешь, где комната мага?
“Таким грубиянам, которые портят приличные перила, делают из них какие-то презренные крохотные щепочки? С чего бы мне?”
— Например, чтобы я не велела тебе сгореть, — улыбнулась Ада. Голос помолчал немного, но стоило ей поднять перо, торопливо сказал:
“Еще пять шагов по террасе, и будет его окно. Изверги! Приладьте меня обратно в перила, пожалуйста”.
Ада кивнула, тряхнула пером, обрывая магию. Попросила:
— Приделай ее обратно, если получится. Нам нужно следующее окно.
С защелкой пришлось возиться Гиру — беседовать с тем, что вделано в целое окно, а то — в трактир, Ада остерегалась. Это у щепки тонкий голос и почти нет воли, хотя даже с ней приходилось спорить, угрожать или уговаривать. Дом же вполне мог оказаться сильнее магички и выжать из нее всю воду до капли, обретая сознание.
Друг не подвел, но одного взгляда хватило, чтобы понять — маг съехал.
— Вот сушь, — разочарованно ругнулся Гир. — Прости, такой подлости я от него не ждал.
Ада прикусила губу, хмурясь. Вылезла обратно на террасу, выдернула знакомую щепку, взмахнула пером.
— Ты знала, что он уехал.
“Ну и что? Ты спросила, где комната, я…”
Короткая строка, на ладони полыхнул язычок пламени, слишком быстро погасший, чтобы обжечь. Ада стряхнула пепел.
— Хочешь, выколупаю камень из мостовой? — предложил Гирей. — Верности меньше, сговорчивости больше.
— И прохожих больше, а по сапогам мага не отличить. Не выйдет, Гир, лучше своих людей подключай.
— Тогда до завтра?
— Да.
Они спустились по лестнице, вышли на одну из больших улиц. Друг отпустил ее локоть, махнул рукой и исчез в переулке, по воровской традиции не прощаясь. Адельхайд улыбнулась, прикрыла глаза, вдыхая запахи соленой воды, рыбы, свечного жира. Казалось, только по этой восхитительной вони, от которой брат бы позеленел, прикрывая нос платком, она могла разобрать, где какой квартал Варны.
И сейчас ей, увы, нужно было туда, где сладко пахло благовониями, перебивая запахи упряжных коз. Утром леди Зальцман должна быть готова к визитам, если не личным, то как минимум посыльных с карточками. А посыльные любят болтать, это Ада знала точно. Сколько домов Гир с бандой обчистили, слушая болтовню разносящих письма курьеров!
— Эй, ледя! Иди к нам, гуляем!..
Она согнала с лица мечтательную улыбку и зашагала домой.
Южная Империя, город Пэвэти
14 Петуха 606 года Соленого озера
Сквозь маленькие окна каменного барака тек свет. Эш лежала на верхнем ярусе железной кровати и смаргивала слезы. Оказывается, иногда так сложно не плакать. Она уже это знала, поняла за прошлую неделю, но все равно часто накатывало, словно в первый раз.
Ей нравилась Пэвэти, город с женским именем. Она была большой, недоверчивой и пестрой, словно дикая птица, которую трудно приручить, но которая умеет распознавать ласку, и отвечает взаимностью тому, кто протягивает руки с миром. Но эта птица склевала сердце Эш, и теперь любовь причиняла боль.
“Империю сложно любить”, говорил он. Она тогда не понимала. Она, наверное, не понимала и сейчас — любовь ведь не баранья туша, которую трудно взвалить на плечи. Просто оказалось, что иногда любить — все равно что зашивать собственную рану.
Звонко протрубил рог, разом сели на койках гвардейцы. Эш свесилась со своей — Отектей тоже встал под этот звук, хотя, кажется, даже не открыл глаза.
— Доброе утро!
Маг кивнул, потер лицо, словно все еще пытаясь проснуться. Или не мог поверить, что барак ему не снится? В Цитадели Эш показалось, что ему очень нужна эта работа, и вчера он смотрел на мир вокруг, на город, на этот дом так, словно вспоминал очень важный, но почти забытый сон. Хорошо, что у них получилось уговорить Сикиса.
Тот спал напротив, и уже завязывал кушак.
— Одевайтесь, — поторопил. Он все время казался сердитым, словно ему в сапог попала колючка, но вытряхнуть ее не получалось. — Сейчас все, кто без срочных заданий, отправятся завтракать, надо отследить нашего наблюдателя.
— А как мы его узнаем? — переспросила Эш, спрыгивая на пол.
Сикис фыркнул, лицо у Отектея стало такое, словно Эш была его ученицей, которая не смогла ответить совсем простой урок — даже не разочарованным, а недоверчивым.
— Ему будет больно двигаться, — серьезно сказал он. — Могут быть видны свежие перевязки.
Ну да, они же вчера говорили, что того, кто следил за Текамсехом, должны были допрашивать. Эш знала, что случается с людьми после допросов гвардии. Но ведь он же был для них своим, этот наблюдатель! Неужели одного из своих они тоже ранили бы?
Один взгляд вокруг отвечал — да. Здесь боялись просто поверить, а единственная проверка, которую знали, была проверкой болью.
Эш отвернулась, поправляя перышки слишком большой куртки и вытирая глаза. Лучше бы гвардии не было! Всех этих правил, и недоверия, и страданий. Если бы ее не было, Эш бы до сих пор не знала, что любить бывает так мучительно.
Если бы гвардии не было, Эш бы не думала, что эта боль внутри нее может называться ненавистью.
Она старалась не думать и сейчас. Лучше просто поправить одежду, завязать пояс поверх, пробежать к дверям.
— Я готова! А куда идти?
Гвардейский трактир был совсем такой же, как любой другой, только люди в нем сидели все в перьях. Как будто шатер охотничьих птиц, и трактирщик сейчас даст им всем свежих мышек.
Дали и правда почти что мышек — крыс, фаршированных крупой. Эш ела, старательно глядя по сторонам. Гвардейцы собирались группами, обычно вокруг кого-то с синим поясом. Некоторые смеялись, обменивались историями, другие сидели серьезные, почти соприкасаясь головами — наверное, обсуждали дела. Несколько одиночек быстро проглотили завтрак и ушли, другие не спешили. Эш встретилась взглядом с кудрявой женщиной с глубокими морщинами по сторонам рта, улыбнулась ей. Гвардеец отвечать на улыбку не стала, изучила всю их маленькую команду внимательно.
Эш толкнула локтем Сикиса.
— Посмотри, та женщина с полной тарелкой. Кто она?
— Внутренняя проверка, — буркнул он тихо. — Не обращай внимания.
Отектей указал крысиной костью:
— Тот человек сидит слишком прямо и оглядывался сейчас только за счет шеи. Еще у двоих повреждены плечи, но давно. Та женщина хромает, травма недавняя, но вряд ли в результате допроса.
Сикис кивнул, ушел к стойке и, подхватив кувшин молока, подсел к гвардейцу с больной спиной.
— Его выпороли? — Наверное, ей не хотелось знать, но почему-то было нужно. Словно такие вещи позволяли лучше видеть. Нельзя ведь любить зажмурившись.
— Возможно, но не обязательно, — равнодушно ответил Отектей. — Есть не один способ привести к подобному состоянию.
Но открыв глаза иногда любить невозможно вовсе. Эш проглотила остаток каши, осторожно взяла кружку с молоком и тоже подсела к Сикису и незнакомому гвардейцу.
Оказывается, про проваленные задания и правда рассказывали. Эш слушала не очень внимательно, больше смотрела. Пыталась понять, как этот человек, которому, теперь она видела, было больно даже дышать, мог улыбаться. Он ведь не изображал улыбку, он весь был одна сплошная искренность, как звучащая струна чаранга, веселый, насмешничающий над своим провалом.
“Он счастлив, что жив. Чего еще ему желать?”
Уже неделю, когда Эш не могла что-то понять, когда не получалось во что-то поверить, ей казалось, что она слышит знакомый голос. Здесь, сейчас, когда она вместе с гвардейцами искала Текамсеха, это было еще больней.
— В общем, меня и за то, что не уследил, и за то, что оставил пост по головке не погладили, — подытожил гвардеец, опрокидывая кружку. — А вы его теперь ищете? Помогай вам птицы, что ли.
— Спасибо, — хмыкнул Сикис. — Ты давно с ним работал? С чего вообще слежка, да еще со стороны, у него же группа была?
— Ну знаешь, мне не докладывались, с чего. Я облажался как раз потому, что недавно. Да и жив, небось, потому же — всем понятно, что в начале слежки сложней, еще всех привычек не узнал. Сегодня пятый день был бы. Я там порог синенькой посыпал, не перепрыгнуть, так что смотрите — если следов нет, из дома он не выходил.
— А какая у него последняя работа была?
— Обычная вроде — имперец, которого подземники завербовали. Но тут я подробностей не узнавал, сам понимаешь.
— Понимаю, — кивнул Сикис. Встал из-за стола, кивнул. — Да славится Император!
— Да славится Император!
Теперь, наверное, они пойдут к дому Текамсеха, или выяснять про его последнее задание. Эш обернулась на ходу, чуть не столкнувшись с кем-то смутно знакомым. Жалко, что она даже имени раненого наблюдателя не спросила. Но это было не самым важным, главное запомнить лицо, очень-очень хорошо запомнить. Дернула Сикиса за рукав:
— Здесь отхожее место есть?
Он махнул рукой:
— С обратной стороны барака.
Нужно было сделать все быстро. Спряталась за одну из каменных загородок, похожих на стойла для коз, вжалась в угол, поднесла ладони чашечкой к губам. Представила наблюдателя и слова пришли сами, осталось только придержать их, сделать немножко слабей, медленней — чтобы не удивились, не поняли, не стали искать.
Он бы сказал — Эш, зачем? Не надо рисковать ради одного человека!
Но ей было надо. Очень надо.
***
республика Магерия, город Варна
13 Петуха 606 года Соленого озера
“Пшеничный мост” был из тех заведений, которые должны нравиться дожам, и поэтому совершенно не нравились Адельхайд. Беленые стены с росписью и резная деревянная посуда так старались удивить, а вместо этого Ада прикидывала, сколько денег на них ушло, и на что можно было бы их потратить. Конечно, представительская функция очень важна, но вкладываться всерьез в мишуру — увольте. В трактире в первую очередь должны хорошо кормить. Золоченая табличка этого, увы, не гарантирует.
— Леди Зальцман! Очень рад.
Жених, на удивление, сидел в общем зале, даже без ширм. Встал навстречу, сам отодвинул стул.
— Не ждал, что вы приедете так быстро, — он был довольно высок, что Адель согласна была записать в плюсы, но неприятно смазлив. Так могут выглядеть безусые мальчишки, но не дож, которому давно перевалило за сорок. — Надеюсь, вам не неприятна эта беседа. Мне показалось, Герхард пытался намекнуть в ответном письме, что я зря предложил вам встретиться до официальной помолвки…
— Нет, что вы, Фриц, — она села с милой улыбкой. Тут же задержала его руку, спросила с нежной озабоченностью: — Вы ведь не против, если я буду звать вас по имени? Брат желает назначить свадьбу через месяц, так что следует привыкать уже сейчас…
— Да-да, конечно! Правда, я должен буду уехать в Гарн вскоре, но уверен, мы сможем провести церемонию, когда вы пожелаете, — он выглядел немного ошарашенным. Адель мысленно поздравила себя с первым этапом переговоров и тут же отругала. Если перегнуть, Фриц сбежит уже сегодня, а этого допустить нельзя. Он решил к ней посвататься, не смутившись историями пяти прошлых женихов. Из-за него она испугалась. Значит, она перетряхнет все его шкафы и вытащит наружу всех скелетов.
— Я слышал, вы женщина деловая, — начал тем временем Фриц, — и предпочтете сразу обсудить некоторые детали, так сказать, материального характера. Все верно?
— Если вам удобно, — Адель постаралась улыбнуться мило, а не щучьим оскалом.
— Все, как пожелает невеста, — интересно, он догадывался, что галантный поклон сидя выглядит весьма глупо? — Я — единственный законный наследник своего отца. Бастардов у него не было, по крайней мере, упомянутых в каких-либо бумагах или знакомых мне лично. Две сестры моего отца удачно вышли замуж, одна скончалась три года назад, вторая все еще матриарх Эберхартов. Я прежде женат не был, слишком был занят своей землей. Редкие связи случались, не скрою, но без последствий. Детей у меня нет, могу хоть на Птичьей книге поклясться.
— Вы лично пили чревотравку? — изобразила заинтересованное восхищение Адель, совершенно не ожидая положительного ответа. Мужчины этим не занимаются, предпочитая пичкать ядовитым настоем подруг.
— Да, конечно, — спокойно кивнул Фриц. — Так было честно, ведь именно я был заинтересован в отсутствии детей. Но не беспокойтесь, наш семейный знахарь убежден, что это не повлияло на, так сказать, теоретическую возможность.
Ей неожиданно захотелось пить, Адель жестом подозвала подавальщика. Ножку заричанского бокала обвивала змея, золотистый сидр пускал ленивые пузырьки.
— Вы необыкновенно предусмотрительны, — наконец сказала Адель, сделав глоток.
— Благодарю, — еще один глупейший поклон. — Как я сказал, я долгое время занимался своей землей, даже до того, как унаследовал ее. Отец тяжело болел, сколько я его помню, однако отличался живым умом даже в последние годы, и дал мне немало советов. Как вы знаете, мне принадлежит участок гор, где невозможно вырастить пшеницу никакими средствами. Прежде там промышляли диких коз, затем выращивали домашних. Я заменил коз овцами и добавил к тому фруктовые сады. Сейчас доходы мои в десятки раз выше, чем пятнадцать лет назад, и в два-три раза выше, чем у соседей у подножия гор.
— Звучит потрясающе! Жаль, ваш отец не увидел столь удивительного обогащения.
— Увы, он застал лишь начало работ, — сдержанно отозвался Фриц. — Я очень благодарен ему, и, если вы будете не против, хотел бы назвать первого сына Николасом в его память. Однако я пойму, если вы предпочтете иное имя. Дети — земля матери.
Глоток сидра помог скрыть желание скрипнуть зубами, Адельхайд улыбнулась, вскинув брови в притворном восхищении. Жених однако не удовольствовался рассказом о себе, выспрашивая, чего Адель ждет от замужества, что думает о Магерии и о прекрасной Варне.
— Прекрасной? — искренне изумилась Адельхайд. — Мало кто ее так называет!
— Увы, и сильно ошибаются. Варна — не самый большой бриллиант в короне прибрежных городов Магерии, но и далеко не самый малый. Именно господин Варны первым заключил договор о поставке стекла, которое вы держите в руках, вы знали? Оно родом из крошечного селения в глубинах Княжеств, найти его, а после суметь привезти сюда — не малая работа.
Адельхайд спрятала гримасу. Она помогла привезти эти бокалы, спрятав контрабанду среди заозерных платьев, а Гир, умница, довел сплетню о бесценном стекле до нужных ушей. Бальдвин, господин Варны, к счастью, дураком не был, и вскоре город, недавно стоявший на грани разорения, сравнялся с соседями.
И если это ее работа, то почему сейчас она сидит в трактире, который ей не нравится, и слушает человека, который ее раздражает?
Увы, потому что ей повезло родиться в семье Зальцман. Древний род, многолетние устои, место женщины за мужем. Как бы умна Адельхайд ни была, если она пойдет против семьи, придется начинать все с нуля, без гроша в кармане, даже без имени. Нет, на это она не была готова.
— Значит, налоги с этого стекла платят городу?
— Увы, — Фриц скорбно поджал губы. — А Бальдвин, конечно, пользуется правом порта и передает Сотне лишь крохи. Я несколько раз предлагал возвести городских господ в ранг земельных дожей, но вы понимаете, для этого придется пересчитывать всю систему по доходам, а не по размеру надела. Все догадываются, к чему это приведет, и дружно голосуют против.
— Разве вы тогда не потеряли бы свое кресло? — заинтересовалась Адель.
— Сейчас нет, мой доход скорее позволил бы мне подняться по списку, получив не одну руку, а по меньшей мере три в голосовании. Но это не было основной целью, поверьте! Просто представьте, насколько богаче стала бы Магерия, Сотня смогла бы поддерживать в лучшем состоянии главные дороги, помогать растущим селам, давать ссуды на новые начинания. Посмотрите на Рейнарию! Они отделились от нас всего семьдесят лет назад, и какой скачок!
Политика оказалось любимой козочкой Фрица, он разливался соловьем, расписывая, насколько лучше практически любое управление относительно текущей Сотни, и насколько лучше может стать Сотня, если ее переделать.
— Надеюсь, мы скоро решим этот вопрос, — сказал веско под конец. Взглянул за окно и начал собираться. — Прошу прощения, второе солнце зашло, и меня ждут. Днем на корабле прибыл друг из Тривера, я оставил его отсыпаться, а сейчас обязан проводить по городу. Вы знаете, Варна ночами обворожительна, хоть и не безопасна. Дождей вашим землям.
— И вашим.
Адель проводила взглядом изящно обтянутую камзолом спину, неспешно допила сидр, ткнула вилкой в заказанную под разговор утиную грудку.
Фриц был до отвращения хорош. Честный, умный, расположенный к людям и с деловой хваткой одновременно. И это отнюдь не делало ничего лучше. Она не хотела за него, она скорее мечтала нашептать его камзолу вспыхнуть и пылать, пока тело под ним не превратиться в уголь! Ценный ресурс, между прочим, единственное, чего не хватало Магерии для полной самостоятельности и процветания.
На зубах хрустнула мелкая косточка.
Однако что он затевает с Сотней? И друг из Тривера, а север хоть и не зовется магическим королевством, но все знают, кто держит трон тамошней пожилой четы.
Значит, маг? А вскоре Фриц поедет в Гарн, где традиционно собирается Сотня. И отклоняет его прожекты. Но если рядом будет маг, особенно музыкант с подходящим шедевром… Тянет на план государственного переворота. Нужно только добыть доказательства. Переписка Фрица если есть, то наверняка у него в родовом особняке, а вот у мага что-нибудь может найтись.
***
магреспублика Илата, город Илата
14 Петуха 606 года Соленого озера
Девчонка — птицы, Ямб что, рехнулся, такую малявку нанимать, ей же едва пятнадцать стукнуло! — споткнулась на пороге, чуть не полетела носом на мостовую. Эдвард успел поймать за шкирку, как котенка, выровнял.
— Хэй, осторожней!
Обри вырвалась, оправила серое залатанное платьице, убрала за ухо прядь кудрявых, обрезанных по подбородок волос. Буркнула:
— Спасибо, — так, словно великое одолжение ему делала. Эдвард только фыркнул в ответ, оглядел улицу. Людей здесь хватало, даже слишком — сбор Совета скоро, все дома на ушах стоят. Вот и ладно, проще будет затеряться в толпе.
— Ну что, пошли по порядку? О’Флаэрти первые в списке.
Монах согласно кивнул, птица у него на голове распахнула крылья, удерживая равновесие. Н-да, с затеряться в толпе Эдвард погорячился. На такое чучело пялится будут даже с того края канала.
— Хэй, Ястреб. Может, птичка твоя подождет где, а?
Смотреть, как он медленно поворачивает голову-гнездо было по-своему занятно. Тут еще Обри подкинула забот:
— Домов три, нас четверо. Мы к О’Германам, вы к О’Флаэрти.
Эдвард с сомнением посмотрел на девушек, открыл было рот возразить, но первой успела Джейн.
— Если что-то случится, мы с тобой себя не защитим, — сказала рассудительно. — Будет лучше, если ты пойдешь с Ястребом, а я — с Эдвардом.
Так и решили. Эдвард протянул «леди» руку, та сделала вид, что не заметила. Спросила вместо этого:
— Зачем притворяться пьяным?
Она вообще была довольно симпатичной, разве что слишком худой и высокой. Возраст, а в большей степени несладкая жизнь заострила скулы, но глаза были чуть-чуть подведены углем, а серо-русые волосы стянуты в узел на затылке, как у красующихся служанок. Вроде бы совсем обычная, таких женщин в городе пучок на дюжину, но что-то цепляло его, заставляло приглядываться.
Джейн заметила, отвернулась. Повторила:
— Так зачем?
— Проще, — заявил Эдвард. — Ты сразу видишь, кто есть кто, а тебя никто не видит.
Странно, но она кивнула, словно поняла ответ. Перевела на дело:
— Вы что-нибудь знаете об этом ограблении?
— Хей, давай на ты, дамочка! С чего бы мне, я только в город недавно вернулся. Сейчас кого-нибудь из слуг на задах поймаем да поспрашиваем.
Вообще это было скучно — делать вид что узнаешь то, что знаешь и так примерно все две недели. Надо было всех напарников отправить в О’Германам, пожалуй, поболтаться по улицам и присоединиться к ним. А тут иди, еще и верти головой, словно в первый раз в магическом квартале.
Ну красиво, да, не поспоришь. Река и каналы дышат прохладой, мостовая выложена белым камнем, фасады раскрашены так ярко, что затмевают даже самые богатые наряды. Дом О’Флаэрти в конце улицы смотрелся блекло на общем фоне — лепнины мало и вся наверху, стены темно-рыжие, даже решетки на окнах без особых узоров, надежные, словно в тюрьме.
— Как же сюда влезли, — изумилась Джейн.
— Так небось сзади, — отозвался Эдвард. — Спорим, там не везде решетки?
— Они и здесь не везде, — она указала под самую крышу, где виднелся кругляш чердачного окна. — Только по этой стене и кошка не взберется.
Эдвард пожал плечами, нахально цапнул за плечо выворачивающую из-за угла служанку.
— Хэй, красавица, а расскажи, как вас ограбили?
Девушка оскорбленно стряхнула руку, отступила.
— Мне некогда болтать с прохожими. Хотите сплетен — идите на рынок.
— Нас наняли расследовать ограбление, — вступила Джейн. — Вы могли бы очень помочь.
— Кто нанял?
— Он представился господином Ямбом.
Недоверчивая гримаска тут же исчезла, сменившись улыбкой.
— Сразу бы сказали! Мне правда некогда, но вы идите к задней двери, вот туда. Спросите Маргарет, это домоправительница, она или расскажет, или велит кому.
— Спасибо, красавица! — крикнул Эдвард вслед девушке. Та оглянулась с улыбкой, махнула рукой.
Эх. Он ведь все то же самое делал. Почему тогда у Эдварда получалось, а у него — нет?
Неприметная дверь с здоровенным при этом замком вела прямиком на кухню. Пара слов полноватой, явно усталой домоправительнице и вот они уже идут узкими служебными коридорами вслед за слугой.
— Сюда они залезли. Окошко было приоткрыто, чтобы воздух шел, вот и вышло.
Крохотная кладовка на третьем этаже была заставлена посудой, в углу приютился бочонок с водой, громоздились горшки и бутылки — все, чтобы быстро подать господам сласти или сидр, не бегая до кухни. Слуга отодвинул посуду с полки напротив окна, указал с театральной трагедией:
— Вот! И три чашки разбили из белого сервиза, представляете?
На верхней полке остался длинный след в обрамлении торчащих щепок, а в стене глубокая дыра. Эдвард сунул внутрь палец, занозился, крякнул недовольно. Джейн отошла к окну, вытянула руку, словно из лука целила в пострадавшую стену.
— Арбалетный болт, — постановили хором.
— С веревкой? — Уточнил Эдвард. — Ничего себе мастер, попасть в такую щель! А дальше как, ребенка они сюда запустили? Тут же не окошко — форточка, еще и открывается едва-едва.
— Может, и ребенка, — задумчиво кивнула Джейн. — Что отсюда взяли, не подскажете?
— Да считайте ничего, пару яблок и горсть сахара. Может, и правда дитя глупое лезло, но вот дальше точно бандиты. Статуэтки все забрали, перстни господина, деньги понятно, но он тут много не держит, в основном в банке все…
— Покажите, из каких комнат.
— Да почитайте из всех! Только возле кухни не были, а так и в кабинете, и в господской спальне разор навели. Дома тогда только мы были, слуги то есть, хозяин всю ночь отсутствовали.
— Кто-то знал заранее, что он уедет?
— Да считайте все знали, он предупреждает, когда ужин не подавать, а завтрак наоборот, поплотней.
Эдвард переглянулся с напарницей, переспросил:
— Все — в смысле, слуги?
— Ну да. Еще утром сказали.
Значит, могли растрепать на рынке. Хотя О’Флаэрти слуг приучает не болтать, но за всеми даже он не проследит. Может, вообще сами бандитов навели, получили кус с добычи.
Да нет же, глупость! Тогда бы вторые ключи сделали и все, а не через кладовку лезли. И отбирают здесь слуг, будь здоров. Разве что на кухню могли взять случайного человека…
— А скажите, — первой успела спросить Джейн, — никто из слуг недавно не уходил?
— Нет, у нас подолгу за место держатся. Разве что Патия, кухарка, брала недавно мальчонку… Или девчонку, не знаю, чтобы на рынок бегала по срочной надобности. Вроде бы не сложилось у них что-то. Только вы Патию сейчас не расспросите, она к родным в деревню уехала, попросила у господина отпуска.
Переглянулись опять, под страдания слуги о вещах:
— В столовой скатерть забрали кружевную и стекло заричанское, побили небось, жалко. Даже камни из картинных рам выколупали, представляете?
Эдвард отчего-то вздрогнул, спросил:
— А в какой комнате?
— Что?
— Ну камни из рам! Где выколупали?
— Да считайте рядышком, в охотничьем зале, где господские племянницы друзей собирают. Вот тут.
Эдвард невольно скривился, оглядываясь. Рамы уже поменяли, и выглядела комната так, словно ничего не случилось, но это было личное. Ему тут вечно не везло. То подерется с кем-то, то напьется, пока ждет шефа, то еще какая дрянь случится. Эти комнаты, куда приходил ненавистный рыжий господинчик, он помнил исключительно в туманном и двоящемся виде.
— Ладно, вроде понятно все. Пошли во второй дом?
Джейн, почему-то внимательно смотревшая на него, кивнула.
Южная Империя, дорога вдоль приграничной реки
13-14 Петуха 606 года Соленого озера
Гвардеец, застрявший в рядовых, хромой художник «он не старик, ему всего пятьдесят», и бездарная девчонка, чьим главным достоинством можно было считать упрямство. И смелость, конечно. С Сикисом давно не спорили те, кто ниже его.
Идеальная команда. Отвратительная. Сикис не понимал, как согласился на это, на миг даже всерьез предположил, что его зачаровали, лишь бы скорей убрался, но тут же отмел это предположение. Распознать вмешательство он бы сумел, даже если бы не смог ему сопротивляться.
Пожалуй, дело было в словах девчонки о том, что они хотят работать и в опыте художника. За ними не придется присматривать и беречь свою спину, по крайней мере, не больше обычного. Это был серьезный аргумент.
Сикис покосился на напарников, с которыми делил легкую повозку. Девчонка вызвалась править и теперь, устроившись на передней обрешетке, ворковала с козами. Вряд ли те слышали тихий голос, но шли хорошо, ровно. Художник сел рядом с Сикисом, достал стопку бумаги и графитовую палочку, но не рисовал, смотрел на плоский горизонт, где быстро темнеющее небо сходилось с черным краем пустыни. Давно не выезжал из Цитадели? Впрочем, неудивительно, кому нужен хромой миражист.
Молчание утомляло. Причем, судя по всему, неуютно было только Сикису, и это быстро начало злить.
— Вы подписали контракт, но мы не представлялись, — сказал он, когда последние отсветы большого солнца растаяли в синеве. — Сикис Одиночка, рядовой особой гвардии Императора. Мне поручено найти гвардейца, которого со вчерашнего вечера никто не видел. Теперь — нам поручено.
— Отектей Миражист, художник, шедевр «Плащ теней», — представился по всей форме маг. — С вечера, значит, в трактире, в бараке, или в его доме?
— В его доме. Улица Церен, на краю купеческого района.
Увидел, как судорожно выпрямился маг, словно пытаясь удержаться от болезненного стона. Нахмурился, но спросить не успел — вступила девчонка.
— Эш. Просто Эш, из кочевников, умею охотиться с птицей и луком, немножко лекарка. А почему знают, что он не выходил из дома? За ним разве следили?
Сикис ущипнул нижнюю губу, прищурился.
— Мне об этом не говорили, но это возможно. Спросим, когда приедем.
— У того, кто дал задание? — голос Отектея был ровным, но все равно захотелось ударить. Понятно же, что к канцелярше с таким идти нельзя!
— В бараках и трактире. О прошедших заданиях говорить разрешается.
— Это могут посчитать проваленным.
Да, этот маг в самом деле работал на гвардию. Сикис кивнул на неловко вытянутую поперек повозки ногу:
— Последствия такого провала?
— Причина, — сдержанно отозвался маг. Даже не дернулся, странная у него выдержка.
Спросить, что у него связано с императрицей Церен? И, возможно, лишиться весьма небесполезного союзника — даже по паре фраз понятно, что толк от него будет далеко не только в смысле миражей, которые Сикис пока не представлял, куда приткнуть.
Он предпочел вернуться к прошлому вопросу.
— Если наблюдатель провалился, то можно будет проследить, кто исчез. Если его еще не выпустили после допросов, попросим присутствия у канцелярии. У нас связанное задание, имеем право. Если выпустили — о провалах тоже рассказывают.
Рискованный план. Очень рискованный, из тех, что могут стоить слишком дорого.
— Можно начать с дома пропавшего, — предложил маг, с явным усилием сгибая ногу. — В него заходили?
Сикис понятия не имел. Мало информации, много ограничений. Но он хотел пробиться сквозь нависший над ним невидимый потолок. А значит, он будет рисковать.
***там же
Работа. Отектей не мог сказать, что скучал по ней, да и опыта поиска, расследования, а не простой погони, у него было мало. Но он смотрел вдаль, туда, где ночь поглотила ровную линию пустыни, и губы вздрагивали в непривычной гримасе.
Он так редко улыбался в эти годы? Выходило, что так.
Было странно. Он сам выбрал Империю, когда его изгнали из племени за прорезавшийся дар, не передумал, когда пришел в приграничный город и узнал о войне юного тогда Императора с затеявшими переворот магами, и не передумал второй раз, когда восставших казнили, а прочим велели явиться в Цитадель и не покидать ее впредь.
Он был уверен, что крыша над головой, еда и знания стоят свободы. Разве что-то изменилось?
Пустые размышления.
Он помассировал колено, в которое всегда отдавалась боль, переменил позу. Подвел итог:
— Сейчас к дому пропавшего, утром в гвардейский трактир и бараки.
— Сейчас в бараки, переночуем там, — изменил план гвардеец. — Работать надо со свежей головой. К тому же одного договора мало, нужно взять у коменданта куртки и копии задания. Особенно тебе. Иначе, если разделимся…
— Меня ждут оковы и невольничьи бараки до выяснения обстоятельств, — кивнул Отектей. Что ждет гвардейца, без прямого приказа вытащившего мага из Цитадели и не обеспечившего постоянное наблюдение, уточнять не следовало.
На козлах вздохнула Эш, поежилась.
— Холодно!
Ветер дул с реки, принося запах тины и освежающую после дневной жары прохладу. Кому могло прийти в голову жаловаться на это? Разве что девчонке, до сих пор разгуливающей босиком и вместо имперских халатов одевающейся в жилетку, вязаную из дикого льна и увешанную костяными бусинами. Хорошо хоть шаровары носила нормальные.
— Оденься, — со смешком посоветовал Сикис, очевидно думавший примерно то же самое. — Станет теплей.
— Ну ты же обещал куртку, — Эш оглянулась, блеснули в улыбке зубы. — С перышками! Я лучше ее дождусь.
Отектей бросил взгляд на гвардейца, но того, похоже, не оскорбил внезапный переход на «ты». Сидел, пощипывал губу, глядя над спинами коз на возвышающиеся стены столицы.
— Давай направо, — велел перед перекрестком с объездной дорогой. — Быстрей воссоединишься со своими перышками.
Город. Ночью он спал, жили лишь трущобы, в которых не стоило появляться даже гвардейцу и магу. Или — тем более им. Здесь соблюдали закон перед лицом десятка патрульных, но два человека легко стали бы добычей стервятников. Сикис разумно предпочел ворота, открывающиеся на склады. Дорога, ведущая в одному из гвардейских бараков, оттуда была прямая.
Повозку оставили козлятнику, Отектей следом за гвардейцем и девчонкой вошел в высокий проем. Сколько лет прошло, двадцать пять? Кто жив из тех, с кем ему довелось работать? Тогда он был молодым миражистом, во время обеда показывавшим гвардейским магам тысячу вариаций своего шедевра. Теперь он хромой и старый, плащ теней давно известен всем и сила уникального творения выветрилась от многих повторений.
Птичьим чудом живой, дважды птичьим чудом здесь.
Засыпать на жесткой койке барака, когда над ним возилась девчонка, а неподалеку тихо обсуждали чужое дело, оказалось до обидного сложно.
***магреспублика Илата, город Илата
14 Петуха 606 года Соленого озера
Для начала Эдвард отправился в трактир — у стены, но недалеко от реки, а значит, и от главной дороги. Будет слишком глупо, если его ограбят в местных трущобах.
Сколько он, выходит, был в плавании, полгода? Да, полгода хватит. Налить всем, мол, гулять изволю с заработка, подсесть за самый шумный столик… Хороший план, если он собирается напиться, плохой для дела. Он должен нуждаться в деньгах, а не сорить ими. Корабль затонул? Да щас, кто ж ему поверит! Такие новости мигом разносят и обсасывают до последней косточки. Ладно, придумает на ходу.
Письма должны были разослать еще днем. Нужно добыть одно, волшебный пропуск в отдельный кабинет «Золотого гуся», и все будет тип-топ! Но у кого сейчас сушью проклятое письмо? Кому его принесли? Если с авансом, то вызнать можно запросто — легко пришедшие деньги просто обязаны тут же пропить всем миром, чтобы дело хорошо пошло. Слушай внимательней, мигом разберешься, где гуляют без явного повода.
Хотя зная заказчика… Нет, он не станет деньгами разбрасываться. Написал, небось, такую цифру, что у любого глаза на лоб полезут, да и все.
Эдвард знал местных — почешут в затылке от несусветной суммы и не пойдут никуда. Подозрительно мол. И встреча в расфуфыренном Гусе, это ж через весь город переться, да косо ни на кого не посмотри, по пути территории скольки, трех банд минимум? Куда ни кинь, или Крысы с Мясниками по пути окажутся, или Колесники с Домовыми, да еще мелкая шушера. Для пришлых наемников расклад примерно тот же.
Перекупить такой мутный заказ раз плюнуть. Надо только знать, у кого перекупать.
Одернул подол коротковатой куртки, приласкал то, что выглядело костяной рукоятью ножа, спрятавшегося в широком чехле.
Ну, помогай нам птицы. Хорошо, недавно с Эми О’Келли пил, самые свежие озерные байки да собственный язык доведут до любого письма.
— Хэй, народ! Что нынче наливают в славной Илате?
Двустворчатые двери хлопнули за спиной, Эдвард огляделся. Вот троица ночных бабочек, работы не ищут, отдыхают в свое удовольствие, одна даже с лютней. Вот компания грузчиков, ночью не стесняющихся использовать силу по менее мирному назначению. А вот то, что нужно — разномастная компания за столом щетинилась оружием.
— Сидр, хей, — весело отозвалась заричанка с длинной косой и не менее длинным мечом. — На вашем краю озера лучшего не найти!
Эдвард счел ответ поводом подсесть, заметил, что погодка самое то для яблок, следующий урожай небось будет не хуже прошлого. Фыркнула рейнарка с хитрой железкой на запястье, в которой она ковырялась, словно в крысиных внутренностях.
— Сразу видно, ты эти яблоки только в сидре видишь. На юге, говорят, сушь опять. Птицам под хвост пойдут нынешние яблоки.
— Ай, Винка, ты хуже вороны, — отмахнулся красавчик-цергиец. — У кого сушь, у пустынников? В Империи месяц назад еще были полные колодцы, а сюда все равно только через год-два докатится.
Эдвард пригляделся к черному костюму и едва не присвистнул. Это вам не самоучка с железкой, а настоящий наемник из гильдии. Такой пригвоздит твою ладонь к столу раньше, чем к перу потянешься.
Сидр был далеко не лучшим в городе, но для трущоб в самом деле неплохим. За болтовней опустела первая кружка, за байкой о встрече с береговыми и «честным» дележом груза заричанского стекла — вторая.
— Так что сижу я на мели, как рак дурацкий, — подытожил Эдвард. Заричанка понимающе хлопнула по плечу, пигалица-рейнарка нацелила свою железку.
— Перебирайся к нам. Будущее за механизмами, выучишься шестеренки одна к другой прилаживать — не пропадешь.
Эдвард выставил вперед огромные ладони, повертел, точно впервые видел.
— Думаешь, подойду?
Фыркнул цергиец, откинулся на стену.
— Хочешь, дело продам? Хорошо платят, но не по моему профилю, а ты парень… интересный.
— Упаси птицы, чтоб я тебе интересным показался! — с чувством отозвался Эдвард.
Засмеялись все, включая убийцу. Тот вынул из-за пазухи плотный бежевый конверт, взмахнул им.
— Камней у тебя нет? Тогда полсотни даров.
— Шутишь? Откуда у меня полсотни, едва десяток с четвертью наскребу!
— Меньше тридцати не интересно.
— Да даже если я пояс развяжу, и двадцатки не наберется!
— Развязывай.
Пришлось в самом деле вставать, снимать сначала тонкий ременной пояс с тощим кошелем, а потом на имперский манер намотанный поперек пуза кушак. Получилось, когда все вытряхнули, двадцать два дара с тремя четвертями.
Цергиец отложил четвертушку, хозяйственно сгреб остальное, пересчитал еще раз. Толкнул по столу письмо.
— Хэй, илатец, куплю за тридцатку, — внезапно вклинилась заричанка. Эдвард помотал головой, засовывая письмо поглубже за пазуху.
— Не в деньгах счастье, а в удаче. Чую, тут она, аж сердце греет.
— Подмышку она тебе греет!
Светлокосая заричанка до странного напоминала Меган. Было бы больше денег, Эдвард наверняка уболтал бы ее разделить если не ночь, так утро, но на четвертушку не разгуляешься. Разве что еще по кружке заказать, за удачу и во имя примирения, благо сидр тут стоил меньше десятой части дара. Еще и сдача осталась: трактирщик не пожадничал, отдал все, правда, не обрезками илатских даров, а заричанскими цветными бусинами. Небось наемница расплачивалась.
Кутить до утра не хотелось, но было надо. К тому же письмо обещало аванс, хоть и только по приходу в «Гуся», а значит, следовало прогудеть имеющиеся остатки денег.
Когда Эдвард на втором восходе явился в каналы, его здорово качало, от распахнутой рубахи разило уже даже не сидром, а дешевой бражкой из очистков. Куртка с надорванным рукавом болталась на плечах, полупустая бутылка отлично довершала образ.
— Вам назначено?
Серьезная девушка в ливрее загородила резную дверь, не смущаясь бандитского вида посетителя.
— Угу, — он полез под рубашку справа, затем слева. Хлопнул себя по лбу, запустил руку за пояс штанов сзади. Извлеченное на свет письмо оказалось изрядно пожеванным. — К этому, к Ямбу, вот!
Девушка внимательно изучила сломанную и покрошившуюся печать, но не отодвинулась.
— Со своим нельзя.
Эдвард поглядел на бутылку, словно на предавшую возлюбленную, запрокинул голову, допивая последние глотки. Половина пролилась на подбородок, потекла темными полосами по без того пострадавшей рубашке.
— Все!
Конечно, просто так его в зал «Золотого гуся» не пустили — девушка вызвала подавальщика, тот проводил прямо к кабинету.
Похоже, он припозднился: в полутемной комнатке уже сидел не только господин, подписавшийся Ямбом, но и еще пара наемниц.
Надо сказать, весьма странных.
***там же
Если бы не Джейн, Обри давно бы встала и ушла. К птичьей бабушке дурацкий заказ со всей его секретностью, к ней же сушью взятого богача! Сидит тут, такой большой, плечистый и рыжий, в черном шелке с белыми кружевами — не то в трауре, не то шикует, не то все сразу. Еще и пряниками хрустит, фу ты ну ты! В трущобах такие пряники даже в дни соловья не купишь, разве что десятком семей скинуться, чтобы каждому ребенку с ноготок досталось.
Хорошо, Джейн сидела рядом, держала за руку. Старшая портниха, хоть и появлялась в мастерской раз в пять дней, а то и реже, слыла не просто умницей, а чуть ли не ведьмой, и на памяти Обри не ошибалась ни разу. Если Джейн, едва взглянув на письмо, сказала, что надо идти, значит, правда надо.
К тому же богач, с какой-то стати подписавшийся Ямбом, словно она дура набитая и не знает, что такого ни имени, ни фамилии нет, намекнул на Сида. Обри специально пришла раньше назначенного, но вытрясти из расфуфыренного господина, откуда и что он знает, не вышло.
Если бы не Джейн, Обри бы ему глаза выцарапала, наверное, за эти недомолвки. А так ничего, проглотила спокойное «Если вы займетесь этим делом, то, полагаю, все узнаете сами».
Кажется, Ямб тоже уже был не рад, что написал ей, хотя терпел вопросы, как умный кот детские тисканья. Но от следующего наемника даже у него лицо переменилось. И то — пьянь подзаборная, драная куртка, рубашка в пятнах, воняет канавой.
— Здрасьте всем! Ты Ямб, что ли? Звиняй, я контрактик твой перекупил, последние гроши отдал, ух. Че делать-то? А то секретный ты, жуть!
Обри прищурилась, подалась вперед. Врет! Одежда воняет, тут без обмана, а взгляд ничуть не пьяный! И говорит, ишь какую речь выдал, никакие запинки с охами не спасут.
Но хорошо врет. Обри знала — то, что видит и слышит она, другие не замечают. Вот даже Джейн смотрит презрительно, отодвинувшись от плюхнувшегося рядом наемника, и не видит, что он играет.
Дверь каморки открылась еще раз, на последнее место сел…
— Монах? — это они с наемником сказали хором.
Мужчина в хламиде и с рваными шрамами на щеке кивнул. На голове у него сидел ястреб под колпачком, цеплялся когтями за толстую не то шапку, не то кольцо, как у расфуфыренных дам, не то тюрбан, как у имперских торговцев. Интересно, следы на морде тоже от его когтей?
Наемник сунул лапу в стоящую на столе миску с непонятными мелкими шариками, закинул в рот сразу горсть.
— Будем считать, все в сборе, — решил Ямб. Голос у него был под стать внешности: низкий, звучный. — Ваша задача узнать, кто ограбил дом О’Флаэрти две недели назад, О’Хили пять дней назад и О’Герман позавчера, и связано ли это с переделом территорий у банд вдоль западной стены.
— Хэй, папаша, не так быстро! — поднял руки глиняный пьяница. — Придержи козочек, что ли. Мы еще даже как кого зовут не знаем. Я вот — Эдвард, наемник, бабник, пьянь. Может, девчонки не захотят с таким, как я работать.
— Обри, — она сморщила нос. — Портниха из трущоб. Мне плевать, с кем работать.
— Джейн, — негромко продолжила подруга. — Тоже портниха. Если вы думаете так же хорошо, как пьете, меня все устраивает.
Монах вынул из мешочка на поясе замызганный лист и писчую палочку, черкнул что-то. Обри сердито нахмурилась.
— А для тех, кто не умеет читать?
— Бродячий монах Ястреб, — сказал за него Ямб. — Немой. А вы, госпожа Обри…
— Не госпожа!
— …не госпожа Обри, — да он каменный, что ли?! — умеете читать, насколько мне известно.
Она зыркнула исподлобья, спросила прямо:
— Откуда?
— Было кому научить, — так же спокойно ответил Ямб. — А вы не из тех, кто упускает возможности. Остальное узнаете сами, если возьметесь за дело.
— Как вы сказали, — иногда стоит стиснуть зубы и тоже изобразить статую. — Как вы и сказали, я не упускаю возможностей.
— Хэй-хэй, помедленней! — Замахал руками Эдвард, едва не снеся стоящую на столе вазочку. — Аванс дайте для начала. А то задачу изложили и все, гуляйте? Так не пойдет!
Его многословие очень хотелось заткнуть, но тут наемник был прав. Деньги — это важно. Очень важно, тем более для трущоб.
Аванса им выдали три, конечно. Обри пересыпала половину из своего в кошель Джейн — все равно ведь на одно дело пойдут, да и без нее Обри денег точно не дождалась бы. Так что все честно.
— А на карманные расходы?
Ямб внимательно посмотрел на наглеющего наемника.
— Входит в гонорар. Двести даров, согласитесь, достаточная сумма.
Птицы, она была не просто достаточной, она была несусветной! Пока дали шестьдесят, но Обри и таких денег раньше в руках не держала.
По крайней мере, честно заработанных и только своих не держала. И уже не подержит. Без Сида…
Дернула головой и встала первой.
— Все ясно, деньги получили. Пошли работать.
Дом О’Флаэрти, две недели назад…
Вот же сушь!
Южная Империя, город Кикэла, Цитадель
13 Петуха 606 года Соленого озера
Злость кипела внутри. Как посмел этот художник, маг, лишь милостью Императора живой, отказать ему, гвардейцу с заданием? Сдача экзамена, ученик, и ведь не поспоришь! Видно, такой не побоится прийти с жалобой если не к самой канцелярше, то уж к офицеру гвардии точно. А ученика человека, работавшего на Империю едва ли дольше, чем Сикис жил, в самом деле могут посчитать более ценным приобретением, чем один рядовой гвардеец.
Он сплюнул на каменный пол, стиснул кулаки, шагая за суетящимся деканом.
— Простите, господин, Рагнар в самом деле должен сопровождать ученика, письмо пришло уже давно, но если вы можете немного подождать, я соберу в столовой всех магов, получивших личные перья, я уверен, среди них найдется…
Торопливая речь злила еще сильней. Сикис раздраженно махнул рукой:
— На втором закате я уйду. В ваших интересах до этого найти мне пристойного мага.
Старик раскланялся, сыпя заверениями, как больная коза пометом, и, пятясь, исчез под аркой. Сикис резко выдохнул. Нельзя позволять злости руководить тобой. Это ты должен приказывать своим чувствам, делая из них оружие. Иначе в гвардии не подняться. Иначе не выжить.
Сесть в зале можно было разве что на голый пол, в промежутке между трапезами здесь убрали даже коврики. У стены шуршала метлой девчонка лет шестнадцати с волосами, заплетенными в множество тонких кос. Еще и носом шмыгала, ничуть не прибавляя спокойствия. Захотелось прикрикнуть, и Сикис сумел извлечь пользу из своего желания.
— Эй, ты! Принеси мне подушку.
Она кивнула с неожиданной улыбкой, пристроила метлу в угол и убежала. Сикис проводил ее взглядом — девчонка выбивалась из общего фона. Бывшая рабыня? Когда у таких открывается дар, их сдают в Цитадель. Наверное, даже здешнее заточение будет казаться праздником после невольничьих бараков. Впрочем, отметин от ошейника у девчонки не было, да и слишком любопытно она косилась для магички. Наверное, младшая служащая надзора.
В зал понемногу стягивались люди, Сикис оглядывал их с неудовольствием. Все одинаковые: в простых серых халатах, старательно прячущие глаза. Некоторые еще и фляги на поясах прикрывали ладонями, словно причинное место в неудачно пошедшей драке.
У них не было ни желания, ни, что важнее, опыта работы с гвардией. А у Сикиса — себе он мог в этом признаться — не было опыта работы с ними. Одно дело одаренные гвардейцы, и совсем другое — цитадельские.
Главное, чтобы выбранный маг не сбежал. Иначе рыбка откусит Сикису кое-что поценней пальца, и хорошо, если сделает это быстро.
***
там же
Нога болела тем сильней, чем сильней Отектей торопился, но медлить было нельзя. Рагнар не взял приказ, значит, гвардия выберет кого-то другого.
У него было мало шансов, он прекрасно это понимал. Хромой, он не был нужен двадцать лет, и вряд ли что-то изменилось. Можно надеяться только, что гвардеец не выдернет одного человека из ряда, а спросит, кто готов послужить на благо Империи.
Отектей знал, что будет единственным, кто шагнет вперед. Так уже было, в тот год, когда первых магов заперли в Цитадели, и он, не имперец по крови, а недавний кочевник, изгнанник, добровольно пришедший в эти стены, добровольно же вызвался стать убийцей. Он был первым цитадельским магом, начавшим работать на гвардию, но с надеждой на расшитую перьями куртку пришлось распрощаться. Каким бы одаренным магом ты ни был, как бы ни были полезны твои миражи, хромой не может преследовать беглецов и шпионов.
Трапезная, полная людьми, была непривычно тиха, никто даже не шептался. Отектей вышел в первый ряд, бросил взгляд на гвардейца. Из западных имперцев, судя по лицу, рядовой, судя по одежде, приказ тоже простой. Однако пришел за магом. Странно.
К гостю подошла юная надзорщица, подала подушку. Тот отмахнулся, девушка, обхватив туго набитую пухом ткань, замерла в стороне. Жаль. Если бы гвардеец сел, можно было бы тоже опуститься на пол.
Нога стреляла болью, криво сросшаяся кость раздирала мышцы изнутри. Отектей старался на нее не опираться. Давно нужно было попросить у надзора трость, ходить стало бы легче.
Впрочем, Анаквад с главой надзора едва наскребали деньги на одежду, еду и чернила. Заявка на трость висела бы годами, о ней пришлось бы напоминать, и если на то, чтобы попросить один раз Отектей мог пойти, то на такое — нет. Перетерпеть боль проще, чем унижение.
— Это все? — недовольно поинтересовался гвардеец, когда в арке показался охающий декан.
— Да, господин.
— Пусть встанут по типу дара. Мне нужны художники или писатели.
Отектей остался на месте, за ним столпились другие художники. В пяти шагах слева замер Чагатай, внук декана, традиционно первый среди писателей. Его можно было не брать в расчет, работать на гвардию такой не станет. Возможно, мог бы кто-нибудь из учеников, но тем глава надзора наверняка велела сидеть по комнатам и не высовываться, пока гость не уедет.
— Кто из вас желает послужить во благо Империи?
Отектей шагнул вперед. Как и думал, единственный.
Гвардеец удивился. Медленно скользнул взглядом сверху вниз, задержался на лице, на фляге, на…
— Хромой? — пренебрежение в голосе было ожидаемо, но все равно резануло.
— Это не мешает мне рисовать, — ответил сдержанно.
— Отектей — наш лучший миражист, работал на гвардию прежде, больше десяти выполненных заданий, — зачастил Анаквад.
Словно на невольничьем рынке, где плохой товар пытаются продать подороже.
— Мой приказ — отыскать командира гвардии Текамсеха Пустынника, — прервал монолог гвардеец. — Мне нужен человек, который сумеет обойти всю столицу, а при необходимости не только ее.
— Возьмите меня, — тихий, звонкий голос раздался с неожиданной стороны. К Отектею приблизилась надзорщица, чье имя он никак не мог вспомнить. Зачем-то взяла за руку, из второй так и не выпустив подушку. — Нас обоих. Он опытный и рисует, а я быстро бегаю, и умею стрелять, и перевязывать раны.
Повисла тишина, даже декан молчал, словно не мог решить, что сказать о девчонке. Гвардеец прищурился.
— Я пришел за хорошим магом. А мне подсовывают хромого старика и бездарную девчонку.
— Зато мы хотим работать, — надзорщица — кажется, она управлялась в лазарете — была настроена стоять на своем. — И Отектей совсем не старик, ему только пятьдесят!
Хотелось выдернуть руку и потребовать замолчать. Его возраст не делал ничего лучше, по меркам гвардии он в самом деле был стариком. Но гвардеец неожиданно потер лоб, усмехнулся и кивнул.
— Приняты, — взглянул на декана. — Мы подпишем бумаги в кабинете.
Отектей медленно перевел дыхание, все-таки высвободился из хватки девчонки.
Эш. Ее звали Эш, она давала ему обезболивающие мази.
Но благодарить ее он не стал.
***
магреспублика Илата, город Илата
14 Петуха 606 года Соленого озера
Шея болела. Снова уснул на столе, головой в палитру. Волосы утром будут в краске…
Нет, какой стол, какая краска? Болело все тело, словно его выжали. За высоким окном виднелось блеклое от пыли небо, и как ни присматривайся, ни следа облака в вышине не разглядеть. А он так старался…
— Ты понимаешь, что он пытался сделать?
Папа стоял в изголовье, рядом брат, крепко схватившись за большую, испачканную чернилами руку. Смотрел на младшего серьезно, а говорили родители, словно не замечая, что он слышит.
— Тише, не шуми, — ладонь у мамы была прохладной. — Зато можешь успокоиться, у Кита есть дар. Сильный дар, правда, сын мой? А что облака — тоже вода, и нарисовать их нельзя, ты не знал.
Он всхлипнул, но слез не было, все высохло, ушло в невозможное, в то, что не сделать.
Ему исполнялось шесть лет. Он не мог прогнать сушь.
Моргнул и оказался в столовой. Дышать было тяжело, хотелось открыть рот, как старая собака, но было нельзя, станет еще хуже, он знал.
У папы стало больше морщин, он часто прятал лицо в ладонях. Мама сидела прямая, с неподвижным взглядом, и то, что она наконец рядом, не радовало.
— Новый колодец пуст, — тихо сказал папа. — Шин, надо закрывать ворота.
Мама кивнула.
— Закроем. Если засуха не кончится в ближайшие месяцы, соберем всех и перевезем в средний ток Илаты.
— Не все справятся. В деревне уже нет запасов, — большие руки сжали кубок, на дне которого плескалась вода. — Нашего погреба…
— На два месяца хватит, — перебила его мама. — Если растягивать, то на три. Будем выдавать по кружке в день, мало, но дотянем.
— А мальчики? Детям с даром нельзя так мало пить.
Слуга за спиной сухо сглотнул. Кит сжал кулаки, вытянулся, вскипело внутри — это ты! Ты виноват! Ты решил, что вам дадут меньше воды из-за нас!
Из-за нас.
Открыл глаза среди ночи. Было слишком громко и слишком светло. Мама в ночной рубашке, но с флягой на поясе коснулась его плеча.
— Вставай, сын. Быстрей.
Роксан рядом уже зашнуровывал штаны, Кит только сапожки успел натянуть. Мама, почему-то внимательно смотревшая в стену, сказала:
— Бегом.
В коридоре было неправильно. Он не сразу понял — по камням скользили яркие красные отсветы, раньше Кит совсем другими красками рисовал бы дом. Мама спешила за ними, указывая, куда поворачивать. Киту раньше говорили, что она воевала, делала Илату свободной, и он гордился, но только сейчас почувствовал, как это. Было страшно.
Он раньше не спускался в водяной погреб, и теперь с испугом оглядывался в большом каменном зале, заставленном бочками. Ключи хранились только у родителей. Сегодня тяжелая дверь была открыта, и это пугало сильней, чем странная, хоть и в рубашке, но словно с парадного портрет сошедшая мама.
— Толкайте.
Втроем они отодвинули бочку, Роксан вдруг отвлекся, вскинул голову.
— Мама, идут.
Кит вцепился в ее юбку, но мама словно не заметила, опустилась на колени, сняла пояс, завела за спину Роксана, завязала слишком длинный хвост за пряжкой. Поцеловала обоих в макушки.
— Берегите друг друга.
Брат взял его за руку, стиснул пальцы так, что Кит пискнул. Спросил:
— А ты?
Мама улыбнулась, толкнула их к черному проему. В руках у нее было перо.
— Встретимся у О’Хэллоранов. Бегите.
Маму надо слушаться. Брат потянул его в темноту коридора, сзади что-то упало.
— Бегите!
Они побежали…
Шея болела. Он поднял голову, запустил пальцы в слипшиеся волосы. Краска. Проще остричь прядь, чем отмыть.
Прошло пятнадцать лет, а он все еще помнил шорох мертвых полей, и боль в ногах, и сухое горло, сквозь которое не получалось протолкнуть вопросы.
«Рок, где мама? Рок, куда мы идем? Рок, что нам делать?»
Тогда брат был рядом. Не отпускал его руку, пока они не пришли в дом О’Хэллоранов, и тетя Эмма крепко обняла их, шепча «живые, Создатель и птицы его, живые», а дядя Эйдан смял письмо, принесенное из монастыря.
— Шинед и Киан мертвы, — сказал он.
— Кит, ты уже взрослый, — сказала она.
— Роксан не проявил дара художника и будет передан в иной род, — сказал совет. — Вы — новый господин О’Киф.
Он сидел в своем кабинете, а видел дом, в который так и не решился вернуться. Распахнутые двери. Выкаченные во двор бочки. Тела родителей.
Опустошение.
Кит моргнул, скользнул взглядом по стенам — плохие портреты, он не улавливал что-то важное, и они получались непохожими. Но их было много.
Шеф сказал, чтобы в городе не появлялись те, кого он знает?
Кит усмехнулся, вставая. Покачнулся, схватившись сразу за стол и за голову. Зазвенела, покатившись, бутылка.
Он все еще не мог нарисовать облака. Никто не мог. Но можно было сделать что-то еще. Хоть что-нибудь.
***
Южная Империя, город Кикэла — город Пэвэти
14 Петуха 606 года Соленого озера
Они выехали затемно. Эрик обнимал тубус с шедевром, немногим ниже самого ученика, восторженно вертел головой, сыпал вопросами. Рагнар отвечал сдержанно. Велел отправленному с ними надзорщику остановиться на рынке, ожившим с первым рассветом, купил кислого молока, смешанного со специями. Эрик вцепился в глиняный стакан обеими руками, словно ему все еще было три года.
— Спасибо!
Рагнар отвернулся к светлеющему небу, кивнул надзорищку. Козы мекнули, одна мотнула головой, пошли тряско, не в лад.
До столицы оказалось ближе, чем он помнил, хватило только на лекцию о различии пустынных и степных птиц. Дел в городе было и того меньше — явиться в бараки, получить куртку на время пребывания в городе, чуть не столкнуться со вчерашним гвардейцем и теми, кого он взял. Обменяться скупым кивком с Отектеем, заметить, как внимательно смотрит Эрик вслед девушке — откуда она, из надзора? Впрочем, не важно. Это, слава птицам, не его задание, и не его напарники. Позавтракать в гвардейском трактире напротив бараков. Малое солнце приближалось к большому, скоро полдень. Нужно было идти. По просьбе Эрика, пешком, давая ему наглядеться на мир за пределами Цитадели.
Трехэтажный дом гвардии возвышался над площадью, как дворец над всей столицей. Люди избегали смотреть на них, как не смотрят на солнца, чтобы не ослепнуть.
— Молчи, пока тебя не спросят, — напомнил Рагнар ученику. Объяснять о гвардии что-то еще было рано. Вряд ли им сегодня доведется даже ритуальную фразу услышать, и тем более их не ждут приказы.
Постучал, замерев у двери, вошел, выждав положенные мгновения.
Их ждали. Мальчишка-посыльный поклонился в коридоре, повел наверх, к командиру. Рагнар уже не раз был в этом кабинете, и сейчас вошел привычно, сдержанно поклонился человеку, стоящему у знамени Империи, «не заметил» пару гвардейцев у стен. Он был сильным магом, и его оценивали по достоинству. То, что он не просил ни милостей, ни звания, не прибавляло доверия.
— Так вот каков твой ученик.
Эрик смущенно улыбнулся благосклонному взгляду. Светловолосый, невысокий, он шагнул вперед бесстрашно, протянул свой тубус. Командир указал на стол.
— Разверни его сам, мальчик.
Рагнар стоял у дверей. Здесь он лишь наблюдатель, Эрик должен справиться один. Пройти проверку.
Для него это должно быть несложно. Он никогда не показывал страх и он любил Империю. Что еще нужно от будущего гвардейца?
Холст лег на стальную плиту, свесив углы. Сверху Эрик сложил эскизы, отошел на шаг, сам любуясь работой.
— Хорошо.
Командир жестом подозвал гвардейцев. Один из них, с флягой на поясе, взял эскиз.
— Сможешь повторить?
— Да, командир.
Рагнар понял, что рука невольно потянулась к перу, сплел пальцы в замок. Рядовой вышел, командир улыбался одобрительно.
— Идемте, — он взял Эрика за плечо. — Посмотрим, благосклонен ли мир к твоему творению, мальчик.
Ряд колонн скрывал каменную резьбу окна, командир остановился, запятнанный светом. Рагнар сжал второе плечо Эрика, предупреждая вопрос «чего мы ждем».
Внизу стало людно. Гвардия рассеялась по площади, стали по углам высокого помоста. Вывели на него человека — конечно, беловолосого. Альбиносы-подземники всегда оставались угрозой для Империи.
Рагнар шагнул ближе к Эрику, но когда огненная птица упала на плечи осужденного, мальчик не двинулся. Смотрел, не отрываясь, как сгорал человек, слушал, не затыкая уши, пронзительный крик, слитно птичий и человеческий.
— Хороший эскиз, — удовлетворенно сказал командир. Рагнар коротко поклонился, ученик медленно повторил движение. — Ты заслужил звание мага и награду.
Эрик не догадался подставить ладони, и командир протянул золотое перо Рагнару, а вместе с ним кошель, судя по весу больший, чем все, что заплатили ему за годы службы.
— Можете провести в городе этот день.
Вышли на улицу. Эрик все еще молчал, застыв лицом. Рагнар считал, что понимает — первая смерть на твоих глазах всегда потрясает. Пересыпал из своего кошеля почти все в новый, оставляя лишь на обед и ужин. Вложил тяжелый мешочек в руки ученика. Мальчик наконец поднял голову.
— Отдохни, — сказал ему Рагнар. — Купи что-нибудь на рынке или напейся. К закату вернись в бараки, и мы поедем в Цитадель.
Эрик нахмурился, как когда пытался осознать сложный урок. Кивнул.
Рагнар оставил его возле площади, с помоста в центре которой еще сметали пепел казненного.
Знал ли он, что совершает ошибку?
***
республика Магерия, город Варна
13 Петуха 606 года Соленого озера
Она любила Варну. Прекрасно знала, что не за что — обычный портовый городок на стыке сразу пяти земель, реки своей нет, так что есть местную рыбу нужно с оглядкой, даже если ты не маг.
Адельхайд рыбу не ела никогда. И воду не пила на всякий случай. В конце концов, в деньгах она не была стеснена, могла себе позволить хоть рейнарское вино, хоть триверский сидр, а кто знает, когда вместо колодезной или привезенной издалека родниковой воды подсунут озерную? Хоть ее трижды опреснят, с даром, тщательно скрытым, много лет лелеемым, придется распрощаться.
А ведь здесь могут подсунуть легко. Здесь вам не приличный Триер-Норт, и тем более не сотенный Гарн, где все трактиры помечены пятилепестковыми цветами.
В Варне цветочная система не прижилась. Неудивительно — ведь даже заведения в центре города, дерущие втридорога, едва дотянули бы до третьего лепестка. А уж места, в которых обычно обедала Адельхайд с друзьями, и стебелька бы не удостоились.
Но она любила город не за стебельки. И даже не за то, что городская стража Варны увела ее первого жениха прямо со свадьбы, подгадав момент, когда мерзавец потянулся к руке невесты с обручальным браслетом.
— Гирей!
Узкая улочка, грязь под ногами, дома здесь строят из соломы и глины, почти как в нищей Империи. От стены отделилась темная фигура, блеснула в кулаке сталь.
Ох нельзя приличным женщинам забредать в такие трущобы. Тем более нельзя в них кричать.
Адельхайд шагнула навстречу громиле, вытащила за плечи на свет.
— Клаус, ничего себе, как ты вырос! Где Гир, дома? Проводи, мне нужно скорей с ним поговорить.
Разве что ты кричишь имя главы банды, что держит этот квартал уже десять лет. Тогда, конечно, другое дело.
Дом был не новый, но симпатичный, с деревянными углами и забавной, шитой из соломы дверью.
— Ада! — старый друг вскочил навстречу, закружил. Адельхайд засмеялась, уткнувшись лицом в жесткие черные волосы, обняла крепко. Гирей фыркнул в ухо: — Я тоже соскучился, подруга. Но ты ж вряд ли просто так в наш крысий угол заглянула? Просто так — это письмо было бы, не зря ж ты меня читать научила. Или посыльный, «госпожа желает встретиться», вот это все.
— Не просто, — отодвинулась, но рук не расцепила. С кем еще можно стоять так, прижавшись лбом ко лбу, и не думать, что ее поймут неверно? — Герхард опять задумал меня женить.
— О птицы! — Гирей вскинул руку к потолку, нарочито, но красиво, как в балагане. Высокий, с чертами потомка многих земель, он мог бы покорить немало сердец — если бы пошел на сцену, а не в бандиты. — Я надеялся, после смерти твоего отца эта свистопляска с женихами закончится, но брат доблестно подхватил павшее знамя. Когда он уже успокоится, не сказал?
— Все хуже, Гир. Намного хуже. Если я не выйду за Фрица, Герхард собирается сдать меня в монастырь.
Друг мигом перестал дурачиться.
— Вот сушь, — выругался с чувством. — Ладно, понял. Что делаем?
— Для начала я поговорю с женихом, — улыбнулась Ада. В городе она чувствовала себя намного уверенней, теперь казалось даже странным, почему она так испугалась монастыря. Ясно же, что если она не захочет, никуда ее брат не отправит. Все-таки шестое столетие от Соленого озера. Уже даже здесь, в Магерии, женщины становятся мэрами и дожами, а не считаются приложением к мужу. — «Пшеничный мост», на закате. А там посмотрим. Мы ведь с тобой знаем, в каждом шкафу найдутся если не скелеты, то хотя бы бастард-другой. А брат мой, к счастью, радеет за честь семьи даже больше папеньки. Убежит, едва увидит пятно на белье своего дражайшего Фрица.
Южная Империя, город Пэвэти
13 Петуха 606 года Соленого озера
Темнота обняла его за дверью, от каменных стен повеяло прохладой, приятной после городской душной жары. Сикис шагнул в глубину коридора, стукнул в косяк, и, дождавшись разрешения, прошел сквозь занавешенный низками бусин проем. Те соскользнули на плечи, одна зацепилась, больно дернув прядь волос. Пришлось выпутываться, с каждым мигом чувствуя себя все более неловко.
Наконец он стал навытяжку, щелкнул каблуками сапог.
— Гвардеец Сикис прибыл.
В макушку дышал близкий холод потолка.
Женщина за столом — деревянным, то есть невероятно дорогим — подняла голову, отрываясь от бумаг. Худая, старая, очевидно высокая — Сикис каждый раз гадал, ходит канцелярша по своему кабинету пригнувшись или на полусогнутых. Впрочем, вряд ли его любопытство когда-нибудь удовлетворят. Канцелярия работает сидя, и, как и гвардия, работает всегда.
Сухие пальцы соединились домиком, тусклый свет, льющийся из слухового окошка под потолком, отразился в желтом камне кольца и не по-имперски светлых внимательных глазах. Сикис ловить взгляд не стал, упорно изучая стену над головой канцелярши. Строго по уставу, между прочим. Думал — нравится сверлить меня глазами, да на здоровье. Не вы первая, а провалов за мной нет. Только сестра, но я за нее уже сто раз ответил.
— Хотите стать командиром, гвардеец?
Вопрос заставил на миг растеряться, но все же он ответил как положено:
— Хочу служить Империи и благословенному нашему Императору!
Канцелярша усмехнулась одобрительно, встряхнула пером, черкнула что-то. Личное досье дополняет? Да нет же, Сикиса не заставляли ждать в коридоре, значит, подготовить бумаги эта паучиха не могла. Просто пугает.
Мысли, должно быть, отразились на лице, потому что усмехаться канцелярша перестала, двинула вперед кожаный тубус. Снова коричневый, обычное рядовое дело, на какие гоняют новичков. Сикис, однако, не позволил себе скривиться, взял с поклоном, открыл, вытряхнул на ладонь свернутый трубочкой лист.
— Найти пропавшего командира гвардии Текамсеха Пустынника, — повторила паучиха выведенный на бумаге текст. Добавила: — На сбор группы не явился, в казарме с вечера не появлялся.
Теперь уже Сикис посмотрел на канцеляршу в упор. Задание было сформулировано нетипично — вместо “убить” или “доставить живым” расплывчатое “найти”. И вдобавок столь странное предложение вместо начала разговора.
— Вам что-то непонятно?
Сикис опомнился, резко выпрямился.
— Никак нет. Разрешите взять группу в казармах?
Если с ним затеяли игру, он знает правила. Не задавай вопросов, слушай внимательно, действуй во благо Империи — или уже почти пойманная рыбка не только выскользнет из рук, но вдобавок развернется и откусит тебе… палец. Если повезет, ограничится им.
Но вот наглеть иногда помогает. Если бы Сикис не наглел, до сих пор жил бы в трущобах или вообще умер от жажды.
— Вы забыли свое звание, гвардеец, — тихо сказала канцелярша.
— Никак нет!
Страх обдал жаром не хуже пустынного ветра, поклон вышел глубже положенного. Выпрямляясь, Сикис поймал презрительную усмешку, сглотнул злость, вставшую в горле комом.
— В таком случае можете идти, — приказали ему. — Да славится Император!
— Да славится Император!
Бусины взяли жертву несколькими волосками, за спиной закрылась тонкая пластина двери. Сикис шагал по улице и толпа расступалась, видя расшитую перьями гвардейскую куртку.
О да, люди его уважали. Боялись, как любого из гвардии. Но в своей иерархии он был низшим. Четырнадцать лет верной службы и всего одна ошибка, не слабость даже, лишь тень ее, чтобы на всю жизнь остаться рядовым.
Это не было справедливым. И хотя ему не дали в подчинение равных, были другие, кого он мог взять.
***
магреспублика Илата, город Илата
13 Петуха 606 года Соленого озера
— Нет!
Широкие ладони грохнули о стол, жалобно звякнула чернильница.
— Но шеф…
В бок впился острый локоть заклятой подруги, Кит подавился возражением. Сморгнул, сосредотачиваясь на двоящейся массивной фигуре по ту сторону стола. Икнул.
Кажется, Меган права. Не стоит спорить. Он никогда не видел начальство в такой ярости.
Наверное, если бы Кит не был настолько пьян, понял бы раньше, хотя… Он всегда был придурком. До сих пор не понимал, зачем шеф вообще его взял. Даже серьезней — сам нашел и пригласил работать.
— Вы меня выгоните? — хотел спросить с вызовом, а получилось жалобно. Шеф только фыркнул, остывая.
— Нет. Ни тебя, ни эту юную леди. Но наказаны вы будете оба. Меган, Блэнид писала, что доберется в город только к самому Совету, так что организация праздника на тебе.
Подруга застонала, картинно растекшись по креслу.
— Шеф! У нас что, работы нет?
— Цыц! А ты, господин О’Киф, под домашним арестом. И чтобы ни один знакомый мне человек в городе в эти три дня не появлялся. Ясно тебе?
Кит понуро кивнул, потянул рыжую кудряшку, упавшую на лоб. Поднял на начальство больной от избытка вина и недавней дуэли взгляд.
— А дело? Вы говорили…
— Делом займутся другие. Не склонные пить и драться в честь его начала.
Кит вздрогнул, стиснул зубы. Прокатилось внутри злое — ну и пусть! Да, из-за него все презирают род О’Киф, да, он слышал не раз, что лучше бы герб разбили, да, леди Шинед никогда бы такого не допустила, ну и птицы с ним! Пусть бы и разбили. Зачем он один, такой? И вообще. Пить ему шеф все равно не запретит.
Встал, покачнувшись. Отмахнулся от руки Меган, выбрел в коридор. Тот здорово изменился за последние две недели, но теперь это не его дело, так?
Улицу тускло, но все же освещали цветные огни других художников, и Кит не стал доставать перо, чтобы нарисовать свой. Да и к чему? Что такого случится, разве что он упадет и разобьет ненавистную рожу. Или ее опять набьет какой-нибудь парень, к чьей сестре или невесте пьяный господин О’Киф подкатывал яйца. Вот и отлично. Хоть брить эту тонкую рыжую морду будет не так противно.
А ведь придется. Дома Мария, и расстраивать старую управляющую своим щетинистым видом совсем не хочется. Разве что в кабинете запереться.
И опять смотреть в его рукой написанные лица, не понимая, что с ними не так?
Кит застонал в голос, напугав пару припозднившихся служанок.
— Вам плохо? — одна шагнула ближе, протянула руку. Он отшатнулся одновременно с ней, узнав.
Хоуп. Ей помощь брата или жениха не потребовалась, сама врезала маленьким, но очень сильным кулачком, когда слов оказалось недостаточно — вернее, когда они просто не дошли до затуманенного разума.
В нее был влюблен Шей. А она, кажется, в него.
— Господин О’Киф, — девушка сдержанно присела, отошла к подруге. Такой интересный силуэт: серое, как у всех, платье из-за разноцветных огней переливается темной радугой, юбка отрезная и шов на талии отделан полоской кружева — дешевой, конечно, совсем простенькой, но так изящно подобранной!..
Кит тряхнул головой. К птицам все! Он запрется дома с бутылками и красками на три дня, а может, больше, наплевав на Совет.
Не его дело, что происходит в прекрасной Илате. Пусть хоть синим пламенем горит.
***
Южная Империя, город Кикэла, Цитадель
13 Петуха 606 года Соленого озера
Тонкая линия туши вилась лентой на холсте, скручивалась узорами. Глаза, распахнутый клюв, перья на крыльях, всполох пламени, обрамляющий силуэт. Все — безотрывно, как и требуется для магии.
Рагнар поморщился. Даже для шедевра картина была слишком детальна.
— Я упростил, учитель! — Предугадал замечание мальчишка, качнулся на носках. — Дальше — это уже не он будет! Я тогда или огонь, или размер, или птичью суть потеряю, точно.
Рагнар вынул из собственного альбома лист, прищурился, ловя образ. Перо, чернила — самодельные, жирные, раздражающе неудобные — и одним долгим росчерком прорисованная птица. Ученик восхищенно ахнул, вцепился в рукав:
— Здорово! — тут же ткнул пальцем. — Только когти будут плоские, как у курицы. Я хотел орлиные, чтобы он хвататься мог за всякое.
— Сколько длятся творения художников, Эрик? — ответил вопросом Рагнар. Мальчишка вздохнул, процитировал лекцию:
— От трех ударов сердца для стрел до суток для гениальных портретов.
— Тогда ему не потребуется “хвататься за всякое”. Лишь выполнить свою задачу и исчезнуть.
Эрик кивнул, насупившись. Взялся за перо, прикусил кончик.
Рагнар смотрел, как на бумаге появляется первый из трех необходимых эскизов. Все равно избыточный, конечно, но в остальном пристойный. Достаточный для получения звания мага.
На краткий миг потяжелело в груди, обожгло глаза, словно в них бросили горсть горячего песка. Рагнар отошел к окну, вплел пальцы в сквозные дырочки каменного узора, заменявшего стекло. Глубоко вдохнул душную вечернюю жару.
Завтра Эрик впервые увидит столицу. Завтра Рагнар впервые будет сопровождать ученика на сдачу шедевра. Впервые выедет за стены Цитадели с такой простой миссией, а не ради того, чтобы кого-то убить.
За спиной кашлянули, заставив рывком обернуться.
— Декан Анаквад, — Эрик поклонился с улыбкой, Рагнар едва удостоил старика кивком. Тот кашлянул еще раз, морщинистые руки зарылись в длинную бороду, похожую на нечесанную шерсть.
— Рагнар, там… Выйди ненадолго. Пожалуйста.
Маг прищурился, шагнул в коридор, опережая декана. Тот поспешил следом, охая.
— Гвардеец пришел, говорит, задание. Ты же… Ну, всегда просят тебя, и сейчас тоже… Не учеников же им, а Отектей хромой, а больше никто и не возьмется…
Рагнар крепче сжал зубы, хмурясь. Мысленно пересчитал по головам детей, что ходили на общие занятия по рисованию, убедился — из тех, кого он учит, ни один не сбегал. Кто-то из взрослых? Возможно. Он ни с кем не был дружен, мог упустить исчезновение.
Но Анаквад должен знать. Или с плеч полетит не только голова беглеца.
— Кто?
— Гвардеец не наш, нет, и фляги на поясе не видно, — неправильно понял вопрос декан. Рагнар оборвал его взмахом руки, нырнул в проем, посреди которого клювом выдавался вниз резной камень. Время источило узор, так что не угадать было, кому, волей давно умершего архитектора, приходилось кланяться, однако это было не важно. Обычно, когда Рагнар входил в кабинет, здесь находились люди, перед которыми следовало склонять голову.
На этот раз человек, обосновавшийся в удобном гостевом кресле, был лет на пятнадцать моложе самого Рагнара. Темноволосый, как любой южанин, с насмешливой ухмылкой на губах, он поправлял высунувшийся из-под пестрой куртки манжет алого халата. Однако одежда успела выцвести, кушак был серым, и футляр на нем висел под стать.
Рагнар позволил себе не представляться, спросил сразу:
— У вас приказ взять именно меня?
Гвардеец окинул его долгим взглядом.
— Моему заданию требуется отменный художник. Можете предложить кого-то другого?
— Любого, — резко отозвался Рагнар под сдавленный стон декана. — Мой ученик сдает завтра экзамен. Если ко мне нет личного приказа, вынужден сообщить, что занят, и не могу последовать за вами.
***
республика Магерия, земли Зальцманов, поместье дожа
13 Петуха 606 года Соленого озера
— И я прошу тебя, нет, я требую! В этот раз без глупостей.
Аккуратно подведенный рот Адельхайд Зальцман чуть приоткрылся, изображая изумление, слишком светлые брови изогнулись дугой, так что морщинки на лбу стали глубокими, словно вылепленные из глины.
— Глупостей?
Брат надулся монастырским индюком, откинулся на высокую спинку стула, качая головой. Прямо как покойный отец, когда ему не хватало слов для младшей дочери.
— Адель! Может, ты считаешь, что пять — пять, ты только вдумайся! — расстроенных помолвок это смешно. Но я говорю тебе, хватит!
Когда он так рявкал, у него краснело лицо. Адель бросила быстрый взгляд на служанку, замершую у дверей, та приблизилась пугливо, налила хозяину дома воды. Тот даже не кивнул в благодарность, одним глотком ополовинил высокий бокал. Навалился на стол, словно это должно было добавить значимости словам.
— Послушай, Фриц Ройтер — образцовый дож, у него хорошие земли на северо-западе. Горы, конечно, но шерсть приносит верный доход, и хотя он всего девяносто третий, но все же входит в Большую сотню! Это не Тилль с бастардкой птицы знают от кого, и не Аккерман, наживший богатство на трех покойных женах. Признаться, тогда я сам гадал, как родители не разглядели в них подлецов. Но Ройтер — мой хороший приятель. И ты не обидишь его отказом.
— Конечно, Герхард, — легко отозвалась Адель, — как ты скажешь, дорогой брат.
Сладкий напиток в чашке отливал пшеничным золотом. Когда юной еще Адельхайд пришло в голову, что травой можно не только кормить коз, семья Зальцман увеличила доход на пятую часть, а вся Магерия начала пить отвары.
С женихами была примерно та же история. Она ведь никому не отказывала. Все выходило будто само собой.
— Адель, — старший брат был серьезен и она подняла голову, встречая его взгляд. — Тебе исполнится сорок через месяц. Ты даже не вдова, ты все еще девица. Нельзя так. Если ты не выйдешь за Ройтера, останется только сказать, что ты посвящена птицам.
— Я не хочу в монастырь, — руки крепче сжали чашку, голос дрогнул.
— Вот и хорошо, — Герхард улыбнулся, на рыхлом лице мелькнула мальчишечья горделивая любовь. Как же давно это было, когда они вдвоем убегали в поля, и четырнадцатилетний юнец учил совсем маленькую сестру сбивать камнями ворон в полете. Птицы, конечно, священны, но только не когда клюют ваш урожай. — Шесть — хорошее число, все образуется. Но пойми, старая дева — это плохо для репутации семьи. Нужно что-то делать.
— Я понимаю.
Шесть — хорошее число. В шестой раз все удается еще лучше, чем в прошлые пять. Адель задержала дыхание, медленно вдохнула на счет, и только тогда, уверившись, что владеет собой, спросила:
— Фриц уже передал письмо о нашей первой встрече?
— Конечно, — брат выглядел довольным. Думает, удалось напугать ее монастырем? Впрочем, он прав. Удалось. — Вы можете встретиться в Варне, в гостинице “Пшеничный мост” в любой вечер с завтрашнего дня. Поедешь?
Адель кивнула, аккуратно сложила белую салфетку.
— Мне кажется, дорогой брат, будет лучше, если мы не станем тянуть до моего сорокалетия.
Земли к югу от озера
1 Орла 17 года Соленого озера
Женщина впереди вскинула руку, Канги повторил ее жест. Племя качнулось, останавливаясь, застонали дети, даже воин рядом со вздохом опустился на серый песок. Канги стоял, навалившись на копье. Не время для отдыха. Время смотреть и оберегать Искусную.
— Подойди, ворон мой, — напевный голос повлек вперед, напитал силой утомленные ноги. Это была еще не Песнь, но Канги преисполнился благоговения. Он удостоился прикосновения дара Искусной! Редкой чести, что дороже глотка воды в величайшую сушь.
Тонкие косицы оплетали ее плечи змеями, одежда из шкурок и перьев покрывала маленькое тело, защищая от безжалостного пустынного солнца. Рядом с плечистым Канги Искусная казалась хрупкой, но она посмеялась бы над окровавленным телом того, кто поверит видимому.
Поднялась рука с узловатым, поколения назад добытым посохом, указала вперед.
— Что видишь ты, глаза мои?
Он прищурился, цепкий взор скользнул к линии между сухой серой землей и ослепительным небом.
Небом ли? Синяя гладь простиралась всего в сотне шагов! Канги задрожал от предвкушения, но только крепче сжал копье — пустынные видения любят глупцов, их телами кормят змей и ящериц.
— Я вижу бескрайнюю воду, Искусная.
Она вздохнула прерывисто, закрыла глаза. Твердые губы, обметанные сухой коркой поцелуев солнца, изогнулись улыбкой.
— Значит, я привела вас, как и обещала.
Но зоркие глаза Канги разглядели не только предсказанную воду. В мареве пыли шли к ней другие.
— Там люди, Искусная. Иное племя.
А ведь сказано, кто первым достигнет блага, тому достанется земля, раскинувшаяся подле него. Значит ли, что они опоздали и все, что остается — униженно просить чужаков о милости?
Искусная выдернула перо из одежды, опустила во флягу, где на дне оставались последние капли.
— Так беги же, Канги, — голос взлетел просьбой, приказом, мольбой — не одной женщины, но племени, и всех умерших предков их, и всех нерожденных потомков. — Беги, быстрые ноги мои! Достигни обещанного нам счастья.
Дыхание родило мельчайшие капли, слетевшие с пера, влившиеся в сильное тело. Стрелой сорвался с места Канги, бросилось вперед племя, следуя зову Искусной, побежала и она сама.
Ибо им было обещано благо. Они не могут его упустить.
Перед романом
Автор: Анна Пляка
Ее можно найти:
https://author.today/u/vivientelin
https://ficbook.net/authors/68267
https://vk.com/vivien_art_text
Описание:
Здесь магия творится водой и пером. Здесь люди живут у берегов соленого озера и последних рек. Здесь сияет два солнца, и то и дело на годы приходит сушь. Здесь живут так, словно все в порядке — на юге, где Император запер магов в крепости и каждый день на площадях казнят шпионов; на севере, где магическая аристократия закрывает глаза на все, творящееся за пределами богатых кварталов.
Для девяти человек на разных концах озера наступает новый день.
Посвящение:
Кербину, который подобрал перо в горах и придумал эту магию. Айсе, которая была Китом О'Кифом, Кадо Кровавой, Эриком и многими, многими другими. Вэл, все еще и всегда, спасибо твоей Певчей и твоим девочкам, они многое мне дали. Всем, кто играл, читал, говорил об этом мире.
И вам, читатели.
Публикация на других ресурсах: Разрешено только в виде ссылки
Примечания автора:
То, что было рассказами, сборниками зарисовок, словесками и отчетами с них наконец становится большим и цельным. Первая часть трилогии.
Карта мира: https://vk.com/photo-132563321_457239459