За свои двадцать четыре года курьер уже дважды успел по-крупному проштрафиться. Первый раз, сразу после завершения профобучения, зарядил в морду своему непосредственному начальнику. У того пропала дорогая флешка с кодом банковского доступа – и он начал самовольный обыск сотрудников, особенно изощренно оскорбляя молодую помощницу. Пропажу потом обнаружил робот-уборщик – она упала в щель между терминалом и перегородкой, но два года и десять месяцев пребывания на дисциплинарной зоне с еженедельными экзекуциями ни из биогрфии, ни из памяти не сотрешь. Во второй – он банально отмечал свое день рождения, и загулялся до того, что пришел на работу с трехчасовым опозданием и жутким похмельем от самодельного пойла. Из почтовой службы его вышибли в течение пяти минут, а на исходе одиннадцатой передали прибывшим исполнителям. На дисциплинарке он отбыл, отработал и отстрадал ровно двадцать пять месяцев – по полгода за каждый час опоздания, а остальное за то, что нарывался и пытался что-то кому-то объяснить.
Сейчас вот третья работа и последняя попытка как-то обустроиться в этой чертовой жизни. Если он снова залетит на зону, то даже после наказания (и не факт, что сможет выдержать) его отнесут в список асоциальных элементов, навечно лишат всех гражданских прав и не примут на работу ни по одной специальности. Да и никакая девушка не захочет строить отношения с парнем, у которого нет перспектив на койко-место, не говоря уже про жилой модуль или ребенка. Останется только продать себя медицинской инстанции, чтобы после тщательного обследования получить справку-оценку пригодности своих органов, подписать договор о переводе полагающейся суммы на указанный счет добровольной социальной помощи, и скончаться под локальным наркозом на операционном столе – потому что вырезать будут все мало-мальски стоящее. А еще хуже если его организм окажется неподходящим для трансплантаций или имплатнаций, и его направят в станции исследований: новых препаратов, технологий, опытных взысканий. Там сдохнуть быстро не получится. Умирать придется долго и мучительно, под бесстрастными изучающими взглядами специалистов и разговорами о том, что он совершает благое дело, отдавая себя на растерзание науки.
— Послушай, технолог, — курьер облизал пересохшие губы, — хватит душу мотать. Хочешь – подавай запрос на разбирательства, хочешь сам вызывай исполнителей, хочешь – свяжись с руководством.
Курьер поднял голову, спокойно выдержал испытывающий взгляд стальных серых глаз технолога. Как говорится, снявши башку, по волосам незачем рыдать. Терять ему было уже нечего, надеяться не на что. Технолог или считал его состояние, или почувствовал изменение настроения.
— Назовись, — отрывисто и резко бросил технолог.
— Артур Смолец, код доступа к личной информации семь-четыре-три единицы восемь-шесть, — внезапно охрипшим голосом ответил курьер.
Технолог еще с полминуты изучал парня, потом быстро выкинул виртуальную клавиатуру, ввел цифры. Пока читал, пару раз бросал на курьера быстрый цепкий взгляд. Артур криво усмехнулся – сейчас этот небожитель ознакомится с его делом, и точно свистнет корректоров, тут и в гадательный шар не гляди. Курьер подумал о том, что у него остались считанные минуты свободы. Можно попробовать вырубить технолога, прыгнуть в электрокар и гнать, сколько заряда хватит. Но ведь все равно найдут. Без трудовых десяток, без фальшивого чипа дальше границы полиса не уедешь. Зато попытка сбежать может обойтись дорого.
Артур вздохнул и запрокинул голову — среди многоэтажных модулей и жилых блоков кусочки небосвода выглядели грязными ошметками, зато здесь небо привольно распласталось над крышами невысоких домиков. И оно было удивительного серо-синего цвета, грустного, тягучего, но не тягостного, и не давящего. Век бы смотрел.
Технолог прокрутил странички, открыл еще какие-то программы – стоящая сбоку Лисса видела как мелькнули окошки. Подождал, пока загрузится какое-то приложение, затем быстро шагнул у курьеру, и моментально, профессиональным движением, заломил парню за спину левую руку, ткнув того лицом в бок кара. Придерживая парня за предплечье болевым хватом, прижал свой планшетник к его браслету. Артур в открытую не сопротивлялся, но руки все же напряг, хотя вырваться все равно бы не вышло – худощавый на вид технолог обладал недюжинной силой. Видимо, не только мозги регулярно тренировал, но и мускулатуру накачивал.
Лисса опешила – такой прием она видела лишь однажды, в старом фильме. Даже исполнители себе не позволяли настолько бесцеремонно обращаться с задержанными. Они всего лишь подходили и вежливо просили предоставить руку для надевания ограничительного браслета. На исходе второй минуты до девушки дошло, что технолог не просто так держит курьера – а что-то скачивает с его браслета или, наоборот, заливает ему на планшетник. Последнее более вероятно, так как технолог спросил персональный номер чипа. Артур, помедлив, четко произнес все двенадцать знаков. Технолог отпустил парня, набрал что-то в своем планшетнике, и сжав руку курьера быстро стал вбивать комбинации в его браслет.
Артур машинально уставился на мелькающие на экране строки команд. А сообразив, что творит технолог, почувствовал как подкосились ноги и нахлынула удушающая темнота.
Лисса ошибочно полагала, что ее чаша удивления за сегодняшний день уже переполнилась настолько, что туда не поместится и капелька. Но курьер (побледневший до зелени и оседающий в натуральный обморок), и технолог (привычно подхвативший Артура за грудки и отвесивший парочку звучных пощечин) – переплюнули все границы.
Согласно курсу первичной доврачебной помощи (который Лисса успешно освоила еще в тринадцать лет), потерявшего сознание человека следовало бережно уложить на горизонтальную поверхность, затем — проверить пульс, растереть уши, поднести к носу жутко воняющую капсулу из обязательного аптечного комплекта, напоить горячим сладким чаем. Но на практике выходило, что отхлестать по щекам гораздо быстрее и намного эффективнее.
Курьер открыл глаза, сфокусировался на экране своего планшетника, потом перевел мутнеющий взгляд на технолога.
— Это… — Артур так хватал ртом воздух, словно ему не хватало кислорода, — ты…
— Заткнись, — выплюнул технолог, он снова сосредоточенно манипулировал с обоими браслетами. – Ну вот… закончил.
— Получается, я твой должник, — с нажимом, медленно проговорил курьер.
— Давай, короче, проваливай… — технолог сильно устал, оттого и говорил короткими, рубленными фразами, — и не греши больше. Третий раз может для тебя стать фатальным. Шевелись. У тебя ведь заказы. Потом как-нибудь вечерком зайди в гости. Если захочешь, то поболтаем.
— Спасибо… по гроб жизни…
Смысл короткого диалога Лисса не разгадала, что за «третий раз» и почему «должник»? Но парни, похоже, понимали друг друга с полуслова. Причем их взаимная неприязнь сменилась дружеским расположением, они перешли на «ты» и даже обменялись на прощание крепким мужским рукопожатием, что, по этикету, допускалось только между близкими приятелями.
Электрокар курьера резво стартанул и почти сразу нырнул в боковой туннель, а «вкусный город» остался одиноко маячить на меже между забором и дорогой.
— Полагаю, что вы по-прежнему нуждаетесь в помощи? – технолог повернулся к девушке, и, не дожидаясь ответа, подхватил коробку под мышку и, держа ее почти вертикально, спокойно вошел в калитку, прошел по дорожке к дому, поднялся на крыльцо и зашел в прихожую. Мельком оглянулся и уверенно свернул в большую комнату, там абсолютно небрежно сгрузил «город» на тахту.
— А как же… курьер говорил, что вообще нельзя поворачивать, — технолог шел быстро, и Лисса, поначалу растерявшаяся от такого обращения с ее драгоценной покупкой, а потом замешкавшаяся – так как отправляла сигнал на закрытие калитки и двери, догнала его только в гостиной.
— Рекламный ход, детка… — снисходительно улыбнулся технолог. – Чтобы выбить из клиентов побольше десяточек за доставку, и заодно обезопасить себе репутацию. Но ежели по правде, то эту конструкцию хоть вверх тормашками нести можно – он ведь частично запеченный, а кое-где замороженный. Хорошо если ножом расколупаешь. А вообще насколько знаю, его только цельными фрагментами можно кушать.
Фамильярность технолога озадачила девушку, но она не подала вида. А от его объяснения ей стало очень неловко – получается она и сама могла бы занести коробку куда хотела.
— Окажите любезность, испить чаю с этим удивительным лакомством. У меня есть отличное чайное ассорти.
—Почту за честь составить вам компанию, — технолог официально улыбнулся, и церемонно кивнул, — позвольте представиться… Рей, — и, помедлив, добавил, — Андрей Ветров.
— Неимоверно приятно, — Лисса ответила аналогичным жестом, — Алиса Морская. Можно просто Лисса.
— Польщен знакомством, — технолог демонстративно прижал правую руку к сердцу, — но думаю, церемонию чаепития лучше провести в моем доме. Там более располагающая обстановка. Если вы позволите, я помогу вам.
Лисса с детства не умела спорить, ей всегда было проще согласиться, чем объяснять собеседнику почему ей хочется пить чай в уже полюбившемся домике, закутавшись в мягкий плед. А не тащиться в неведомые «гости», для которых еще и соответствующую выходную одежду напяливать надобно. Да и сидеть в чужом доме придется по струночке, вместо того чтобы забраться с ногами на надувную платформу. И самое паскудное – вести праздные разговоры, которые безжалостно убивают время и нервные клетки. Болтать о всякой чепухе, соблюдать все буквы этикета, и следовать многочисленным канонам вежливости — Лиссе совсем не нравилось, оттого и в гостях она была всего два раза. Один раз у Юлия, второй – у соседки-ровесницы по модулю.
Лисса тоскливо наблюдала, как технолог, мгновенно сориентировавшись в ее доме, сбегал на кухню за плазножом и контейнером, ловко открыл коробку, напластал разномастных кусочков с одной стороны города, сноровисто упаковал оставшийся город и ссобойку.
— Мне потребуется двенадцать минут, чтобы переодеться, — страдальческий вздох Лисса подавила с трудом, — будете ли вы столь любезны меня подождать, впрочем, мне не составит труда и самой подойти к вашему дому.
— Не стоит заморачиваться, — махнул рукой технолог, — ваша одежда очень удобная и домашняя. А чаепитие у нас не публичное, а такое… соседское. Так что соблаговолите захватить карт-чип, и не забудьте указать, что покидаете территорию дома.
Лисса мысленно фыркнула – указывает ей, будто ребенку, на простейшие действия. Но тем не менее послушно выполнила все, что предписывалось, и даже активировала систему оповещения на время своего отсутствия. В любой другой день, девушка бы непременно сменила «свободную» одежду на принятый для визитов зеленый комбинезон, но неоднозначное поведение технолога компенсировало и не такую вольность.
Спустившись с крыльца, Лисса направилась было к калитке, но технолог, подхватив ее за локоть, увлек к крайней боковой панели забора, толкнул секцию ладонью. И галантно пропустил девушку в открывшийся проем.
Пределом мечтаний в детстве был «Вкусный город» — огромная, метр на метр, пластиковая коробка с прозрачным верхом и боковыми стенками. Внутри помещался настоящий город, с ювелирной точностью воспроизводящий дома, замки и крепости давнего средневековья. Здания были удивительно красивые – с башенками, со шпилями, с мозаичной инкрустацией. Но главным достоинством города было то, что он был съедобным, причем для изготовления использовались практически все существующие сладости и лакомства. Ценник, конечно кусался, и если бы не ужасно паршивый день, то детской мечте так и не суждено было бы воплотиться в жизнь. Город привезли через два часа – к тому времнеи Лисса уже успела слопать половину двуслойной шоколадки и заесть ее капустными рулетами.
В калитку коробка не пролезала, заносить ее по диагонали отказался курьер (мало ли что там сдвинется с места и поломается, а клиентка претензии выставлять будет — начальник потом из его трудовых вычтет или отправит к уборщикам отрабатывать убыток, а то и другое сразу). Так как покупка уже была оплачена, а доставка осуществлена – то курьер, с трудом впихнув коробку на пятачек между забором и бортиком углубленной трассы для электрокаров, решительно пытался откляняться. Он уже два раза прощался и трижды предложил покупать вкусные лакомства только в их компании, но выдрать рукав комбинезона из цепких девичьих пальчиков так и не посмел.
Лисса цеплялась за курьера, потому что он казался ей единственным решением проблемы. Ну не есть же десять килограмм сладостей под забором? Так и лопнуть можно. А оставлять коробку равносильно тому, чтобы распрощаться с ней навеки. И хорошо если ее просто сопрут, а то ведь могут придраться к Лиссе за несанкционированное захламление придорожного пространства.
— Будьте столь любезны, помогите…— явственно хлюпала носом Лисса. – Это коробка для меня бесценна.
— И чем же я вам могу помочь? – сквозь зубы цедил курьер. – Разве что съесть половину вашего города, или треть. Тогда остальная часть протиснется в калитку, если коробку обрезать, – парень не считал нужным скрывать раздражение и неприязнь.
За четыре года работы – такая бестолковая клиентка попалась впервые. Прочие (а количество доставок перевалило уже за третью сотню) более отвествено подходли к вопросу транспортировки города через типовые двери. Чаще всего (особенно обитатели многоэтажных жилых блоков) вызывали аварийный флайер, чтобы при его участии занести «Вкусный город» через окно. Владельцы частных домов временно демонтировали одну секцию забора. А самые предусмотрительные и рассчетливые сразу при заказе ставили галочку возле малоприметного пункта «Доставка в помещение, указанное заказчиком». Цена покупки, конечно, увеличивалась на три десятки, но тогда все проблемы решались с помощью модуграфа (мобильной дистанционноуправляемой гравитационной платформы). Впрочем, вызов флайера обошелся бы всего в полторы десятки, а для граждан с пятой и выше категорией социальных прав – всего в десятку. А раскрутить пару болтов в заборе, при наличие пневмоинструмента, так и вообще бесплатно можно.
Стараясь не вслушиваться в умоляющие причитания, курьер вдумчиво изучал девушку. Практичная стрижка волосок к волоску, которая не требует лишней укладки. Зеленые с кошачьим разрезом глаза, очень большие и до безобразия наивные. Покрасневший хлюпающий носик. Овальный подбородок, без всяких физиогномических признаков мужественного характера или сильной воли. Мягкая линия скул, тонкие аккуратные пальцы с ультракороткими ногтями. Свободная одежда, хотя кто будет заказывать «город» в преддверье работы? Курсы штатной и социальной психологии курьер в свое время пропустил мимо ушей, но жизнь научила разбираться в людях ровно в той мере, чтобы не опростоволоситься. А предложить очень правильной девушке, явно и пунктуально блюдущей каждую букву закона, частным образом вознагррадить его за помощь – значило бы крупно подставиться. Курьер скорбно вздохнул – ну, зачем засорять эфир словесной шелухой, вроде «да воздастся за помощь ближнему», и упирать на «социальный долг и чувство взаимовыручки», если можно четко и по-деловому спросить: «сколько?». Модуграф лежал в багажнике кара, достаточно вытащить и активировать контакт. Перенести коробку через забор, а потом поднять в окно дома – дело десяти минут. Но за спасибо напрягаться не хотелось, а вот за десяточку, если по минимуму, то даже с превеликим удовольствием. Курьер открыл уже было рот, чтобы намекнуть, но передумал – девушка казалась слишком законопослушной, такая вместо того, чтобы быстро перебросить денежку со своего кошелька на его, хай поднимет о вымогательстве и противозаконных переводах. А это уже чревато – и с работой придется попрощаться, и на дисциплинарку влететь.
— К сожалению, это не входит в мои обязанности, — холодно обронил курьер, мысленно сожалея о неполученной десятке (финансовых дырок немеряно, а до трудовых еще неделя с хвостиком) и костеря несговорчивую клиенту на все корки.
— Но… — Лисса окончательно растерялась, видя, что курьер преспокойно усаживается в электрокар, и схватилась за самый веский аргумент: — я ведь и пожаловаться могу в вашу компанию на…
— А это всегда пожалуйста, — со злостью выплюнул курьер, но спохватился и исправился: — ваше право, но услуга была вам оказана в полном объеме согласно сделанного вами заказа. Прошу прощения, но меня ждут по другим адресам, а компенсировать мое опаздание вы намерений не имеете. Всего доброго, и желаю сладкой жизни во вкусном городе, — закончил он фирменным слоганом. Дверь кара захлопнул вручную с такой силой, что маленькая маневреннная машинка едва не подпрыгнула – жаловаться она будет, фигля сопливая, еще и угрожает! Формально он был прав, поэтому даже в случае официального разбирательства ему ничего не грозило.
Курьер наклонился, нашаривая выроненный в запале брюлок с персональным кодом включения машины, а когда выпрямился, понял, что день совсем не задался. На капоте кара небрежно сидел парень в серебристом комбинезоне технолога. Выругавшись и сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, чтобы успокоиться, курьер открыл дверь, но поколебавшись, вылез сам.
— Приветствую вас, уважаемый, чем я могу быть вам полезен?
Уважаемый презрительно хмыкнул, разом выразив свое мнение как в отношение курьера, так и его напускной вежливости.
—Я работал в саду, когда некольно оказался в курсе вашей проблемы, — технолог произнес это, обернувшись к девушке, старательно не замечая, как курьер пошел лиловыми пятнами. Помешать работе технолога – это больше чем святотатство, особенно в век технологических разработок и совершенствований.
— Приношу извинения за свою эмоциональность и несдержанность, — Лиссе тоже стало не по себе. Профессия технолога стояла на втором по важности месте после руководителя инстанций. И беседовать вот так запросто, по-соседски, с человеком, который лишь немного не дотягивает до небожителя, от такого не мудрено свалитсья в обморок.
— Да, пожалуй, вам и не за что извиняться, — насмешливость и ехидство технолога можно было на бутерброд намазывать, толстым слоем вместо паштета. – А вот некоторым… не помешало бы более тщательно проштудировать курсы профессиональной этики работников сферы услуг.
Технолог несколько раз коснулся браслета указательным пальцем – видно активировал стояющую на «спящем» режиме програмку, легко соскльзнул с кара, и, подойдя вплотную к курьеру, очень тихо, почти ласково, прошептал ему на ухо:
— Ты, сраный выкидыш мусорной банки, за то время, что нервы девчонке мотаешь мог связаться со своим старшим и попросить разрешения на дополнительную услугу с одновременной оплатой. Или что, говнюк, скажешь, мол, платформа поломалась? Так я тебя, жучара пучеглазая, так по дисциплинарке раскатаю за то, что с неисправным оборудованием отправляешься на заказ, что небо в соломинку свернется.
Технолог добавил еще парочку заковыристых выражений, значение которых осталось для Лиссы загадкой. Впрочем, вся эта тирада не предназначалась для нежных девичьих ушей, но Лисса по-прежнему стояла в личной, вернее интимной, зоне курьера, не желая отцепляться от его одежды, и все прекрасно слышала. Девушка даже и не подозревала, что в мире существуют вещи, которые могут вогнать ее в окончательный и бесповоротный ступор. Но, как оказалось, технолог, выражающийся словно отъявленный бандит, смог удивить не только ее. Курьер был еще более впечатлительный – у него задергался подбородок, а взгляд просто остекленел. Наглая, граничащая с хамством, самоуверенность сменилась нервным тиком, а в голосе мгновенно прорезались умоляющие интонации.
— Нижайше прошу простить мою некомпетентность в данном вопросе. Я действительно не подумал, что так можно сделать. Позвольте мне…
Курьер блеял настолько противно, поминутно сбиваясь с общепринятого разговорного стиля на простейший, что Лиссу аж затошнило от омерзения. А еще захотелось хорошенько вымыть руки мятным мылом. Она выпустила рукав курьерского комбинезона и теперь украдкой оттирала ладошку о собственные штаны, хотя никакой грязи не было и в помине. Да и одежда курьера выглядела безукоризненно чистой.
— Ну, если хотите я вам сейчас все подниму и отнесу, куда скажете… и безо всяких дозаказов и оплат. Только давайте разойдемся тихо-мирно. Как говорится, без претензий…
— Значит, — вкрадчиво произнес технолог, намеренно растягивая слова, — вы только что предложили совершить должностное преступление, нарушить инструкции по обслуживанию клиентов, обмануть собственное руководство, которое проявило величайшую любезность предоставив вам работу. И полагаете, что все это вам сойдет с рук?
Технолог демонстративно указал на мигающую белым иконку на экранчике планшетного браслета курьера. У Лиссы от стыда загорелись щеки, уши, шея – она как-то забыла об обязательной записи. При мысли о том, что ее беседу с курьером, услышит кто-то еще, лицо девушки сменило цвет с багрового на бурачно-лиловый. А если ее мольбы покажутся забавными, то ведь могут и в инфосеть выложить – так поразвлекать других клиентов. Лиссе хотелось провалиться сквозь землю, но даже такое простое желание было невыполнимо – внизу, наверняка, проходила какая-нибудь скоростная туннельная трасса. Технолог между тем продолжал дожимать курьера.
«Шпарит, как по-писаному» — неприязненно подумала Лисса, хотя она, вроде бы, должна была преисполниться благодраностью. Но одно дело – если бы этот сноб в серебристом костюме помог ей затащить «город» в дом или хотя бы в калитку. И совсем другое, когда он непринужденно и методично смешивает с грязью человека, пусть и не очень достойного.
Курьер представлял собой жалкое зрелище – он весь словно съежился, ссутулился, плечи приметно вздрагивали. Глаза и нос покраснели, словно парень собирался зареветь. Он уже сто раз зарекся о том, что сразу не помог этот глупой девке, что довел обычную доставку до такого ужасного конфликта, что начал прекословить этому странному технологу. Хотя кто их знает, может они все такие, что связываться себе дороже.
Горячий, на пределе терпимости, душ не помогал ни согреться, ни отвлечься. Лисса внезапно подумала о том, что, несмотря на прожитые годы и горы перелопаченной информации, она глупа и наивна, как незнавший реальной жизни ребенок. На протяжении двенадцати лет она считала, что свято хранит две страшные тайны, а на деле близкие ей люди просто оберегали ее саму и ее самолюбие. Всю свою жизнь она верила в торжество порядка, справедливость закона, смысл организованности, но если поразмыслить и сопоставить детали, то далеко не всем и не поровну воздается за труды и старания. Едва осознав себя, она испытывала сильнейшую благодарность за то, что о ней заботились, контролировали, направляли, но если разобраться, то все это делалась исключительно для того, чтобы было проще руководить. Получается не направляли, а управляли. Заботились не о ней, а о собственной выгоде. В полисах проживают сотни тысяч людей, которые приучили ставить социальные ценности превыше любви, семьи, самих себя. Но что же тогда представляет собой этот социум, если его устои отвергают то, на чем ему положено держаться?
Лисса поняла, что еще несколько подобных вопросов – и она просто сойдет с ума от всех нестыковок, от безысходности и разочарования. Но действительно, почему раньше она не задумывалась о таких вещах, не анализировала, не приходила к таким выводам? Пожалуй, правильно написано в «Основах интеграционного социума»: «От сытости и праздности людям в голову приходят негодные мысли, ставящие под сомнение тот единственно правильный и оправданный образ бытия, за становление которого заплатили своими жизнями миллионы выдающихся людей». Да, получается она сегодня целый день пребывала в сытости и праздности, потому из намеченного объема работ выполнила лишь 87%, и допустила, лишившись контроля, четыре серьезные ошибки, а вот теперь и эти мысли…
Кто-нибудь более сознательный на ее месте поспешил бы с повинной в инстанцию, где бы долго и нудно каялся в своей злокозненности, а затем с радостью бы принял предписанное наказание. Та прежняя Лисса, еще не погрузившаяся в пучину запрещенных текстов, может поступила бы также. Но нынешняя, познавшая прелесть интриг и горечь предательства, и оттого помудревшая и повзрослевшая, охарактеризовала бы этот поступок как «величайший идиотизм». Кстати, если бы отбор достойных жизни граждан проводился не по критериям лояльности, а по количеству творимой глупости, насколько бы уменьшилось население полисов?
Срочное приглашение на посещение дисциплинарного мероприятия девушке хотелось проигнорировать, но «играть ведь надо по правилам». Прикинув время необходимое на дорогу, Лисса позволила себе поработать еше четверть часа. Сборы заняли считанные минуты: переодеться в комбинезон, предплечье украсить оранжевой повязкой, волосы скрутить в тугой узел, разложить скайборд и проверить заряд батарей.
До площади перед центральной инстанцией она добралась быстро и без приключений. По прибытии отправила номер своего легального чипа на дежурный терминал и, получила в ответ координаты своего места: третий этаж, второй модуль. Маленькая площадь разместить всех приглашенных не могла, поэтому на время мероприятий жилые многоэтажные боксы, окружавшие площадь, превращались в площадки для зрителей. Хотя тот же эффект присутствия давал и просмотр официальной видеозаписи – причем там крупный план можно было увидеть не прибегая к максимальному увеличению камеры планшетника. Да и смотреть запись можно в более располагающей обстановке, чем у настежь распахнутого окна в слишком тесном соседстве с другими гражданами. Но сегодня был только шестой день ее проживания в этом полисе, а репутация такая странная штука, которую можно годами завоевывать и угробить за пару минут.
Лисса старательно соблюдала все правила: церемониальная формула приветствия присутствующим, корректная поза, в меру осуждающее выражение на лице адресованное нарушителю, подобострастный взгляд на здание инстанции. Искусную игру девушки разрушил звонкий сильный голос:
— …Верь, что сможешь избежать наказания за мерзкие дела свои. Думай, что успеешь спрятаться в раковине своей. Надейся, что твое предательство и твоя трусость останутся незаметными для будущего. Избегай опасности и возноси хвалу подлости, и тогда скрижали истории станут твоим надгробием. И лишь те, кто не побоится идти вперед и бороться за свои убеждения, останутся в памяти людской и погибнут героями…
Еще одна ее цитата. «Проклятое время» — четвертая написанная Лиссой книга.
— Вы исчерпали свой лимит, будьте любезны приготовиться к принятию накзания.
Туман, воцарившийся в голове и перед глазами Лиссы от знакомых слов, медленно рассеивался. Только через пару минут она смогла разглядеть и помост для наказания, возвышающийся над брусчаткой на два человеческих роста, и нарушителя порядка – девушка, по годам даже младше ее, хорошо если вообще совершеннолетняя… хотя, по закону, до наступления двадцатилетия гражданина запрещалось подвегать публичному взысканию. И наказание могли осуществить лишь родсвтенники или приравненные по полномочиям к ним лица, а еще корректоры. Короткая аккуратная стрижка, серый рабочий комбинезон и отчаянная уверенность в своей правоте.
— Вам плохо? – участливо поинтересовался у Лиссы стоящий справа человек в свободной гражданской куртке. – Вы сильно подбледнели?
— Благодарю за внимание, но со мной все в порядке. Просто она говорит ужасные вещи, — лицемерие далось Лиссе нелегко. Она почувствовала как по спине вдоль позвоночника пробежала струйка холодного пота.
— Да, безусловно, — без прежней теплоты промолвил гражданин и уставился в окно. Лиссе показалось, что в его глазах полыхнуло презрение.
Лисса так волновалась, что не смогла услышать ни в чем конкретно обвиняют девушку, ни какое наказание предписывается нарушительнице. Лисса и так прилагала нечеловеческие усилия, чтобы не выдать себя, чтобы не закричать от ужаса, и не заплакать от страха. Тем временем помощники центрального корректора помогли нарушительнице избавиться от комбинезона, и зафиксировали ее ограничительными браслетами.
— Вы заметили, они выставлены на максимум? – удивленно переспросил у кого-то тот же неуемный гржданин.
— Пожалуй, действия этой девушки можно объяснить молодость и глупостью, а не злым умыслом, — гнусаво проговорил женский голос за плечом Лиссы.
— Бедняжка, ей наверное холодно в одном белье, — как-то скабрезно хихикнул молодой парень, сидящий на корточках в «первом ряду».
— Ничего, — тем же тоном ответил мужчина в желтой жилетке, — сейчас ее основательно согреют нейрохлыстиком.
Лиссу затошнило. Ей уже доводилось один раз присутствовать на процедуре дисциплинарного взыскания, но тогда наказывали взрослого и внешне физически крепкого мужчину за срыв рабочего графика без уважительной причины. И браслеты на него не надевали. А тут… юная девушка (даже страшно подумать, как на нее повлияет такой позор – обнаженная, перед толпой), экзекуция (вряд ли корректор будет настолько любезен, чтобы щадить провинившуюся), так еще и ограничители на обеих руках, ритмично бьющиеся током. Лисса подумала о том, чем обернется для нее присутствие на процедуре с плотно закрытыми глазами? Но ни зажмуриться, ни отвернуться не решилась.
Да, девушка стала орать от боли уже с первых ударов, потому что только книжные герои способны терпеть тяготы и невзгоды молча, мужественно стискивая зубы. Да, большая часть зрителей ждано впивалась глазами в происходящее на помосте, но были и такие, кто смотрел с негодованием и злостью. Да, несмотря на все витки цивилизации люди по-прежнему остаются жадной до кровавых зрелищ толпой, но неужели тупой порядок может перевесить человеческое достоинство?
Лисса не находила себе места – она то слонялась по дому, переставляя ноги со скоростью улитки, по принималась метаться, уподобляясь сгустку неуправляемой энергии. Руки дрожали, мерзкий внутренний холод не желал оставлять завоеванные еще днем позиции – хотя регулятор тепла в доме стоял на двадцати пяти градусах. Лисса выпила уже четыре успокоительные капсулы и проглотила два бруска жевательного снотворного, но пригасить яркость впечатлений они не смогли.
Лисса открыла файл с расписанием и расстроилась еще больше. Она почти на полтора дня отставала от графика. С учетом того, что подобное случилось впервые – легкая истерика выглядела вполне оправданной. Девушка немного пошмыгала носом, завалившись ничком на кровать и уткнувшись нейлоновую в подушку. Потом провела ревизию виртуального кошелька и решила устроить себе небольшой праздник для успокоения нервов и поднятия творческого духа.
Сигнал обязательной побудки Лисса проспала, и собственноручно выставленный на планшетнике будильник тоже. Зато, когда проснулась, чувствовала себя удивительно бодрой и энергичной. В таком настроении можно сначала свернуть горы, а потом реконструировать их на новом месте. Девушка легко и непринужденно выполнила комплекс утренних упражнений, с удовольствием потанцевала под горячим душем. А напоследок еще и облилась ледяной водой. Для завтрака она выбрала упаковку овсяного пудинга с кусочками свежих фруктов и порционный стакан вишневого коктейля.
Натягивать костюм или комбинезон решительно не хотелось, хотя она и собиралась поработать. Но в том-то и состоят прелести частного владения, что здесь не нужно напяливать рабочую одежду для того чтобы сесть за терминал. В хуторском муравейнике, как и во всех иных жилых блоках, процесс переодевания был строго регламентирован. Если у тебя по плану была работа – надлежало надевать серые или нейтральные комбинезоны. Тогда никто не смел тебя беспокоить по пустякам. Для активного отдыха у каждого гражданина была припасена парочка легинсов и мастерок белого цвета из слоистой впитывающей материи. Тем, кто увлекался профессиональным спортом, выдавали снаряжение и костюмы синеватой расцветки с пятнистой маркировочной классификацией. Во время выполнения социальных проектов или работ полагалось наряжаться в желтые майки или безрукавки. Если же они мешали выполнению задания, то на предплечье предписывалось завязывать оранжевую резиночную повязку. И только для свободного времени допускалась обычная гражданская одежда.
Лисса радостно натянула матерчатые джинсы и парусиновый блейзер. Притащила в гостиную тряпичную упаковку с автоматическим надувным комплектом, который легко и быстро мог трансформироваться в кресло или в тахту. Распаковала, и перещелкнула рычажок включения в положение «два». Через полторы минуты угрожающего шипения в центре гостиной стояла мягкая квадратная платформа. С размаху плюхнувшись на нее, Лисса немного попрыгала на попе и, включив планшетник, активировала постоянное подключение к терминалу. Теперь весь процесс был полностью синхронизирован, и она могла спокойно перемещаться с одного рабочего места на другое, не обременяя себя копированием нужных файлов.
— Раз-два-три, я сделаю эту работу быстро и с удовольствием, — повторила Лисса свою волшебную мантру и открыла содержание обучающего курса. Разобраться с ним труда не составило – похожую программу она уже проходила в блоке «Специальная литературная деятельность».
До обеда, который девушка запланировала на три часа от полудня, Лисса успела проштудировать теоретические блоки по двум урокам, составить схематический конспект и даже пройти первый промежуточный тест. Все-таки хорошо, что в свое время Алекс не пожалел денег и оплатил ей посещение программы по овладению навыков ускоренного обучения. Перекусив морковным суфле с сырным грилем, Лисса надела куртку, прицепила наушник, включила в браслете аудиальную запись первых двух уроков и вышла во двор.
Гуляла она долго, периодически отдыхала в беседке, намотала больше двадцати кругов по узкой цементированной тропинке вдоль металлизированных заборных прогонов. За время прогулки, не отрываясь от прослушивания уроков, Лисса успела с помощью вирт-энциклопедий (сфотографировать, запустить двойной поиск по картинкам и внешним признакам, выбрать результат по максимальному количеству совпадений), определить названия всех растений. К счастью, они все оказались многолетниками с минимальными потребностями. И ухаживать за ними было несложно: проверять, чтобы в геоматериале, застилающем участки земли вокруг растений, не было лишних прорех и, при необходимости, менять поврежденные куски. В жаркие летние дни включать на девятнадцать с половиной минут систему автоматического полива. В случае ее неисправности оперативно вызывать ремонтников. В преддверье зимы, когда ночная температура снизится до +2°С, накрыть кустики и деревца специальными балахонами. По весне громадными ножницами обрезать сухие и старые веточки, при желании – можно придать кустикам шарообразную форму.
По предварительным прикидкам эти заботы могли отнять максимум шесть дней в году – не такая уж большая плата за право любоваться живой зеленью. К тому же все растения помимо декоративной, имели еще и практическую ценность – с середины лета и до середины осени с них можно было собирать плоды. Лисса ликовала – настоящие, не синтезированные фрукты и ягоды, которые она сможет попробовать всего лишь через девять-десять месяцев! Открыв на планшетнике подробную карту участка, Лисса условными значками стала отмечать на ней растущие кустики. К каждому обозначению она прикрепляла блок из трех разворачивающихся по касанию окон: в первое копировала информацию о растении, во второе – технологическую схему ухода за ним, в третье размещала рецепты по приготовлению его плодов.
Попутно Лисса составила каталог своих растений и напоследок еще раз пробежалась взглядом по названиям: шиповник царский, карликовая яблоня, райская груша, снежная вишня, смородина сладкая, ежевика лесная, золотой крыжовник, айва простая, слива бирюзовая, виноград заморский, алыча гранатовая, малина райская, рябина красная. Самое интересное, что часть растений из перечисленных по своему историческому происхождению относилась к деревьям, высота которых могла достигать и двух десятков метров. Но в процессе генетических модификаций их рост смогли затормозить, а плодовитость многократно увеличить. Что в условиях земельного дефицита было крайне важно. А на Лиссином участке самое высокое растение не превышала полутора метров, так что собирать созревшие плоды можно безо всяких стремянок.
Благодаря регулярным тренировкам на правое и левое полушарие мозга, Лисса могла делать несколько дел одновременно: слушать обучающий курс и создавать презентацию совершенно по другой теме, работать над книгой и проводить устную консультацию в рамках волонтерского задания, заполнять архивные каталоги по работе и параллельно в соседнем окне просчитывать эффективность рекламной акции. Не сказать, чтобы такой навык облегчал девушке жизнь, но позволял сэкономить много времени. Главное было правильно подобрать виды работ, которые можно сочетать.
На ужин Лисса побаловала себе паровой котлетой с морской зеленью и сушеными карамельными орешками. Загрузила опустошенные упаковки в утилизатор, и оценила продуктивность прошедшего дня в семь с половиной баллов. Сначала мысленно, а потом и в компе набросала план на завтра. Хотелось отдохнуть и побездельничать. Но вместо этого Лисса проверила свои вирт-кабинеты, ответила на вопросы фанатов и провела формально-смысловую проверку двух коротких рассказов, которые послезавтра (после финальной вычитки «на свежую голову») собиралась выложить в сеть.
Первый день в собственном доме… Лисса, порядком поднаторевшая в писательском ремесле, вряд ли смогла бы точно описать, что творилось в ее душе и мыслях. Спокойствие, умиротворение, счастье, волшебство, тишина, свет – набор ассоциаций казался бедным и блеклым. Множество чувств и больше сотни оттенков сплетались в причудливый узор, от которого хотелось плясать, кружиться, петь, молча сидеть, дышать, жить, летать. Совершать полезные и глупые поступки. Писать.
«… магическая сила осеннего леса оказалась так велика, что даже неугомонный юнец поддался ее очарованию и понизил голос до вкрадчивого шепота, а вскоре и вовсе замолк. Они сидели на подстилке из пушистых вечнозеленых веток, наслаждались теплом рукотворного костра и вслушивались в ласковый шепот опадающих листьев…»
Пальцы проворно бегали по клавишам, а Лисса не переставала удивляться сама себе – она ни разу в жизни не ночевала в лесу, не видела осенних деревьев, да и вообще самое большое скопление растений в ее жизни – палисадник возле дома. И никогда не сидела возле полыхающего костра. А еще ей не доводилось пробовать зажаренное на огне мясо. Но она словно воочию ощущала то же, что и ее герои. Что это? Галлюцинации, фантазии, стигматизм, больное воображение или генетическая память предков?
Раскрутить мысль до логического обоснования не получилось – по экрану планшетника мелькнул виртуальный голубь, указывающий на полученное сообщение.
«Лисенок, тебе привет от Юлиуса. Он всегда мне говорил, что ты умная и сообразительная девочка. Не теряйся, попробуем подыскать тебе кого-нибудь в помощь. Твой брат Алекс».
Очередное потрясение Лисса принялась заедать шоколадной плиткой вприкуску с горячим цветочным чаем. Точно транскрибированное имя ее виртуального соратника не оставляло сомнений – Алекс и Юлий были в курсе ее двойной тайны, возможно даже работали вместе, обеспечивая родственнице безопасность. Вот только почему на ее послание к дяде отписался брат? Но требовать объяснений и вызванивать конспираторов Лисса не стала, хотя и чувствовала себя вдвойне обманутой. И даже преданной самым близким человеком. Ну да ладно, она все равно получит ответы на свои вопросы, когда придет время и она будет готова узнать правду. Лисса вышла из вирт-кабинета, открыла роман, но вдохновение схлынуло, оставив после себя ощущение горькой пустоты. Девушка разочарованно проматала страницы – вместо нормативных двенадцати она написала только три. По опыту Лисса знала, что если сильно постараться, то можно вымучивать фразы и дальше, но тогда они много потеряют в плане эмоциональности и экспрессивности. Все равно как вместо красавца жениха подсунуть невесте в день помолвки нарядного манекена. Смысл церемонии тот же, но суть изменится.
Лисса быстро подкорректировала свое расписание – на завтра перенесла работу над романом, а доклад по методам самоопределительной мотивации, запланировнный на утро, решила написать сейчас. Дело спорилось; тема увлекала своей новизной. Когда Лисса, закончив, оторвалась от рабочего файла, часы показывали четвертый час от полуночи. Девушка ужаснулась – она пропустила четыре нормированных перерыва, во время которых следовало выполнить разминку для глаз, подкрепиться энергетическим напитком, и провести два десятиминутнух танцевальных марафона – чередуя сорокасекундное музыкальное ускорение с десятисекундным меланхоличным покачиванием. Все же проживание в блоках имеет свои плюсы – там кто-нибудь обязательно бы заметил расхождение ее деятельности с составленным расписанием и непременно указал бы на ошибки и нарушения технологического процесса. А так все приходится делать самой и… силы пресветлые, как же хорошо, когда никто к тебе не лезет, не пристает и не мешает!
Только самые благонадженые и ответственные люди получали во владение дом и участок земли – это был знак высочайшего доверия, символ лучшего социального статуса. Но свой дом для простых, пусть и трудолюбивых, граждан всегда оставался запредельной мечтой. Зато в частных домах обитали все руководители инстанций, члены центральной социальной группы, законники и прочие важные персоны, которые придумывали новые нормативные акты, пасли и контролировали гражданское стадо. Конечно же им, стоящим над всеми, не хотелось самим попадать под действие собственных законов и распоряжений – оттого в правовых документах и появились новые дополнение касательно прав владения и неприкосновенности личных границ собственников. А чтобы не вызывать народное недовольство и лишнюю подозрительность эта льгота стала распространяться на владельца любого частного дома.
Лисса ужасно испугалась собственных догадок и домыслов, хотя они были очень логичны и правдоподобны. Интересно тогда за какие заслуги получил дом ее дядя? И что он совершил такого выдающегося во второй раз, когда обменял свой первый маленький дом на это шикарный особоняк, по документам числящийся в «пожизненном владении с правом свободной передачи избранному прежним владельцем лицу совместно с исполнением социальных обязательств»? И только-то? Да любой гражданин за такое наследство исполнять эти обязательства будет усерднее чем мифический «супружеский долг». Страстно, пылко и многократно. Лисса искренне возблагодарила прогресс за то, что он еще не дошел до стадии создания устройств, способных прослушивать или считывать мысли.
Алекс всю жизнь мечтал о собственном доме и традиционной семье, много и усердно работал для этого – и к тридцати пяти годам вполне смог бы добиться желаемого. Но большей частью своих прав и опций пожертвовал ради получения права на воспитание ребенка – когда родители умерли, Лиссе было только десять. Она помнила их уставшими стариками с выцветшими глазами, шаркающей походкой, назойливым запахом дешевых лекарств. Брату же в этом году должно исполниться пятьдесят, он как-то незаметно осунулся с лица, слегка раздался в области живота, движения стали более резкими, а голос глуше. Карьера у него сложилась нормально – старший ответственный по техническому обеспечению автономного центра широкого профиля; по рангу заслуг лишь немного не хватало до разрешения на обзаведение собственным ребенком; проживал в комфортном блоке- люкс; а партнером ему стала миловидная женщина сорока двух лет, рассудительная и ответственная сверх меры, с уважаемой работой – диагност профильных заболеваний, и прекрасными перспективами. У Алекса все сложилось именно так, как хотелось бы родителям, правда, пару лет назад озорство в его глазах стало постепенно затухать, а безвкусная фраза о «бессмысленном существовании» превратилась в повседневный рефрен. Лисса активировала функцию зеркальца в планшетнике – ее взгляд тоже потускнел, черты лица заострились, а тщательно уложенные волосы растрепались. Свое существование бессмысленным и безнадежным она покамест не считала.
Собственный дом – это не только возможность уединиться от всего мира, и спрятаться от любого контролирующего ока. А еще и право на собственное расписание, когда можно писать и придумывать не таясь. Работать над проектами в свое удовольствие, не прибегая ни к каким уловкам, и не выкраивая минуты для того, чтобы заглянуть в «лишний» файл. И нет нужды кому бы то ни было объяснять, почему ты садишься за рабочий терминал в десять часов от полудня, вместо восьми или семи от полуночи.
Рабочий кабинет привел Лиссу в щенячий восторг – такого мощного и скоростного компа у нее с рождения не было, а сверхчувствительная сенсорная панель и огромный виртуальный экран едва не ввели девушку в состояние эйфорического транса. Правда, сразу приступить к новой книге не получилось – центральная управляющая домом программа запустила обязательную экскурсию по помещению, из которой Лисса узнала о наличие двух потайных лестниц, одна из которых вела в уютно обставленную мансарду, а вторая – в технический подвал: с отдельным стирально-сушильным комплексом, объемной кладовой с морозильными шкафами, и небольшим закутком с обитающим в нем многофункциональным роботом-уборщиком.
Лисса устроилась в огромном кресле с ногами, завернулась в найденный в кабинете теплый шерстяной плед, и, собравшись с духом, включила напутствие от дяди. В жизни она его ни разу не видела, хотя регулярно обменивалась с ним поздравительными сообщениями. Она знала только, что кузен отца был значительно его моложе, с юности увлекался блоггингом и преуспел в этой области настолько, что уже к сорока пяти годам смог переехать в собственный дом. Вдвое меньше того, который перешел к Лиссе – всего-то с одной спальной комнатой и кухней, но все равно это было настолько эпохальное событие, что даже Лисса с Алексом устроили грандиозный банкет, радуясь дядиному успеху. В тот вечер брат с сестрой допоздна засиделись, прихлебывая остывший чай и перебирая всех родственников прямо или косвенно принадлежащих к их фамильному древу. Юлий оказался первым, удостоенным чести владеть собственным домом. Теперь вот получается, что Лисса стала второй.
«Счастья тебе, племянница! – виртуальный двойник дяди Юлия приветливо улыбался с экрана. – Надеюсь, тебя обрадует мой подарок, хотя он нежданным получился… даже для меня. Если без обиняков – у меня атрофировалась сердечная мышца, и последнюю недельку я держусь только на стимуляторах. Поставить имплантат – мне не по карману, даже если продам дом. Поэтому я и решил отдать его тебе, думаю, ты им распорядишься хорошо. Можно было бы наследство между вами двумя поделить, но тебе этот дом нужнее будет, чем Алексу. Пусть удача да процветание пребудут с ним в делах его. Ладно, что-то я заболтался. Печалиться обо мне не стоит – пока еще держусь на ногах, и хочу немного попутешествовать. А ты… вот что… дерзай и живи в свое удовольствие, живи без оглядки, стремительно, живи так, словно завтра этот гребанный мир закончит вести счет своим дням. Живи и помни, живи и цени каждое мгновение своей чудной жизни, и делай все для того, чтобы оно не стало последним».
Лисса хватала воздух широко открытым ртом, и никак не могла нормально вздохнуть. Юлий с веселой беззаботностью процитировал фрагмент из ее последней книги. Неясно было только одно: случайно ли эти слова вплелись в его прощальное послание или он специально решил подбодрить автора ее же формулировкой. Виртуальный Юлий выждал пару мгновений и скупо попрощался. Запись завершилась.
Пометавшись по комнатам и нервно пролистав все документы на дом, Лисса снова вернулась в кабинет. Но за терминал садиться не стала, а забралась на широкий подоконник, подтянула колени к груди, а пульсирующим виском прижалась к прохладному стеклопластику. «Знал он! Это он!» — догадка отзывалась напряженным гудением в голове, сухостью в горле, и дергающей болью между ребер. Все кусочки мозаики идеально совпали…
Двенадцать лет назад она выложила в инфосеть свою первую историю. С купленного на барахолке перепрошитого планшетника, чтобы не определился ее личный код. Потом целый месяц украдкой проверяла посещаемость странички, и едва не плакала, видя, что количество посетителей равно единице. Когда разочарование в своих силах и литературном таланте достигло апогея и рисковало перерасти в черную затяжную депрессию, под ее текстом в комментах появилась одинокая ссылка. Предполагая, что это очередная шушера вроде «не фиг писать – учись читать», Лисса все же щелкнула по ней ногтем и ахнула. На сделанной по всем правилам конспиративного искусства странице творческого дневнике размещалась ее история, в окошке контроля реальных посетителей маячила шестизначная цифра, а список комментариев пришлось прокручивать минут пять, чтобы добраться до первых. Они все почла, внимательно и вдумчиво. Отзывы были положительные, фразы и предложения грамотные и содержательные, замечания доброжелательные и конструктивные. Она списалась с Uliusom, поблагодарила его за ссылку и поинтересовалась происхождением новой странички. Ответное послание заставило ее крепко задуматься.
«Вычислить малолетку (по антикодным словам) с базовым уровнем программирования для мало-мальски подкованного спеца дело пятнадцати минут. Или восьми – если ограничиваться только общедоступной информацией. Наказание за нарушение правил, за распространение нелегальных или запрещенных текстов, а также аудио-видео файлов, за осмеяние и/или осквернение социализированных устоев не имеет возрастного ценза. Так что, девочка, пиши – у тебя это здорово получается, но думай своей талантливой головушкой о том, чтобы еще и уберечься».
С того дня у Лиссы началась двойная жизнь. В одной она усиленно и много работала, старательно создавала себе благоприятную репутацию, по двадцать часов в неделю тратила на волонтерство и социальные проекты, участвовала во всех форумах и конференциях. Ее доклады о «Реформатизациии социальных приоритетов» и «Моделировании мотивированной основы психоделического общества» получили высокие оценки молодежного конгресса и премию от коррекционной инстанции. Она добросовестно посещала познавательно-воспитательные экскурсии в зону дисциплинарного воздействия (думая при этом о том, что во время молодости ее родителей там содержались убийцы, воры и террористы, а сейчас исключительно нарушители организационного распорядка, допустившие мелкие промахи в работе или проигнорировавшие какие-то инструкции). Голосовала за ужесточение норм и требований в отношение прокрастинаторов, подписывала манифест о введение принудительного контроля на всех этапах производственных процессов, и участвовала в качестве лучевого наблюдателя в экспериментальной лаборатории технологического воздействия.
Да, современный мир диктовал свои правила поведения и соответствующий образ жизни. Да, в условиях перенаселения планеты право на существование и размножение имели только достойные люди, приносящие обществу максимальную пользу. Да, без строго упорядоченной и регламентированной жизни воцарились бы хаос и депрессия, последствия которых могли бы переплюнуть даже ядерную зачистку всей территории. Да, без четкого управления люди, будучи ленивыми по своей природе, напрасно бы расходовали бесценное время и творили бы глупые поступки, как их давние предки. Да, если удовлетворить комплекс основных потребностей, то сытые граждане охотно бы бездельничали и развратничали, выясняли отношения и дрались, сплетничали и протестовали, чего-то требовали и методично глумились бы над своими организмами, отравляя их всякой гадостью. Да, порядок требовал жестоких норм и ограничений; да, подчиняться ему сложно; да, организация и оптимизация современного социального устройства требовали много сил, времени и жертв. Зато теперь все было просто, четко и понятно.
Самые лучшие по физическим и умственным параметрам граждане, обладающие идеальным набором генов, в обязательном порядке должны обзавестись наследником. Самые достойные, могут заслужить или заработать право на рождение малыша. Самые надежные и благополучные, после прохождение различных обучающих программ, блоков всевозможных тестов и сдачи специального экзамена, получают право на воспитание ребенка: своего или чужого – не имеет значения, потому что каждый человек не обладает своей универсальной ценностью, а рассматривается только в плане социальной значимости. Дети, проживающие в семье или определенные к опекунам, проходят то же начальное обучение, что и дети, оставшиеся на попечении государственной системы. Где им жестко прививаются правовые и моральные нормы, навыки повышенного контроля и работоспособности, обучают организованности и активной социальной позиции. Промывка мозгов начинается едва малыш встает на ноги и пытается лепетать первые слова, и длится всю жизнь. Подростки постоянно тестируются и, согласно процентному соотношению выявленных способностей, направляются на обучающие курсы или специализированную программу. Любой гражданин обязан освоить не менее семи производственных навыков и не менее одиннадцати рабочих специальностей, чтобы в нужный момент подменить аналогичного работника или суметь взять на себя дополнительные обязанности. Взрослые также проходят регулярное тестирование на профессиональное ориентирование, на благонадежность, на определительность психопрофиля, на лояльность к государственной системе. И в зависимости от результатов, от личностных характеристик, от добросовестности в работе, от организованности и умения подчиняться получают очередной подарок или поощрение от инстанций. «Поддерживать порядок легче, чем постоянно его наводить. Но для поддержания нужна железная рука, сладкий пряник и мощный кнут,» — как-то писал ей Ulius.
Именно поэтому девушке нравилась вторая, скрытная, сторона ее жизни. В которой она работала еще больше, причем по совершенно сумасшедшему графику, проявляя чудеса организованности и самодисциплины. Ее другая жизнь изобиловала фальшивыми чипами, картами и кодерами, которыми ее заботливо снабжал Ulius (откуда и как он их доставал – Лисса не имела ни малейшего представления); нелицензированными планшетниками и компами, на которые она записывала и диктовала новые истории; таинственными виртуальными встречами с поклонниками ее творчества, число которых росло в геометрической прогрессии. А еще ей приходилось практиковаться в управлении банковскими счетами, разбираться в финансовых схемах, проводить кастинг виртуальщиков и контролировать их работу над ее персональными страничками, обеспечивать информационную поддержку новым книгам, заключать договора на разные виды «подпольного» издания и применения. Большую часть этих обязанностей взял на себя Ulius, но Лисса предпочитала также быть в курсе всех дел.
Если бы это все происходило в легальном мире, то девушка была счастлива, а так она просто безумно уставала. Но упорно продолжала трудиться – она не могла подвести своих фанатов, и особенно не хотела обманывать ожидания и надежды своего «литературного агента», то есть Uliusа. Об их переписке, совместных делах и проектах не знал даже Алекс. В свою очередь о времяпровождении с братом, об их разговорах и по-настоящему семейных отношениях ничего не было известно Uliusu. Девушка хорошо усвоила урок, который с завидным усердием ей вдалбливали и виртуальный соратник, и родной брат: если информацией владеет больше двух человек, то она обязательно станет достоянием общественности.
Все действительно совпало: дядя в своем напутствии изъяснялся идентичными словоформами, как и Ulius в переписке (в поздравительных сообщениях он употреблял лишь традиционные пожелания, в которых сложно опознать личность отправителя); оставленный именно ей дом — хотя дядя мог распорядиться им с куда большей выгодой; запас чипов; и особенно тот факт, что ее виртуальный помощник уже почти неделю не выходил на связь. Осознав масштаб бедствия – теперь мало того, что все придется делать самой, так еще и за поддержкой и советом обратиться не к кому, — Лисса всхлипнула. Потом подумала, что плакать следует не из-за возросшей нагрузки, с которой она непременно справится, а из-за дяди. Ведь она даже не знает как он, где он, как себя чувствует. И вообще жив ли еще? Или его уже кремировали, согласно ритуалу? Впрочем, в случае смерти ей или Алексу прислали бы сообщение со стандартной формулой соболезнования.
Лисса со злостью хлопнула ладонью по стеклопакету, спрыгнула с подоконника и вернулась к терминалу. Активировала фальшивый чип, набрала код выхода в инфосеть, и, запустив подаренную Uliusom вирусную программку, скрывающую следы посетителя, зашла в переписку.
«Хочу лично поблагодарить тебя за подарок, только не знаю какими словами это сделать. Он уже стал мне очень дорог. Еще мне хотелось бы попросить у тебя об одной, важной для меня услуге: пока сможешь, отвечай на мои послания – иначе… знаю, что могу показаться тебе капризной особой, но мне одной слишком тяжело. Я просто места себе не нахожу. Понимаю, насколько это звучит эгоистично, особенно в сравнении с твоей болезнью, но ничего не могу с собой поделать».
Ответ пришлось долго ждать. Лисса устала от тупого сидения перед экраном. Дождавшись, когда он свернется в семнадцатый раз, возвращаясь в спящий режим, девушка отправилась на кухню. Зверски хотелось есть. Но еды с прошлого поиска в шкафчиках не прибавилось. Пришлось ограничиться кофе. На сей раз, он показался ей ужасно горьким, но ни сахара, ни заменителей в доме тоже не наблюдалось. Сна не было ни в одном глазу, хотя цифры в углу планшетника показывали четвертый час от полуночи. Лисса ужаснулась: со времени ее прибытия прошло более восьми часов, а она не сделала ничего полезного. Девушка вернулась в холл, где оставила сумку с вещами. Коробочка-хамелеон как обычно лежала в правом кармане. В упаковке с энергетиком оставалось всего три драже. Лисса вздохнула – без помощи Uliusа запас пополниться не скоро, так что придется экономить. В принципе, можно попробовать продержаться и так. И успеть хоть что-нибудь, пока совсем с ног не свалится. А потом немного вздремнуть – часик или полтора, чтобы не профанить весь день, и всласть отоспаться уже следующей ночью. План показался разумным.
За полчаса Лисса успела разобрать свои вещи и аккуратно распределить их по местам. Одежду — в шкаф в спальной комнате. Планшетник туда же на раскладной столик. Косметичку и туалетные принадлежности — в ванную. Остаток кофейных таблеток — в кухонный блок. Опустевшая сумка спряталась за панелью гардероба. Еще девять минут было потрачено на душ и расчесывание волос. Ответное сообщение не приходило.
Сражение с недовольно бурчащим желудком оказалось позорно проиграно, и Лисса еще восемнадцать минут потратила на поиск ближайшего магазина и заполнение виртуальной корзинки. Подтвердив оплату заказа, девушка снова проверила лже-кабинет. Нервное напряжение, усталость, и концентрация событий – все же давали о себе знать. И Лисса, поколебавшись, сделала еще два заказа: в вирт-аптеке — «латин» (хорошее, несмотря на дешевизну, средство от головной боли), а вирт-маркете — упаковку комбинированного шоколада с различными начинками. Менеджер супермаркета проинформировал клиентку о времени доставки, и выразил сожаления, что новую покупку нельзя добавить к предыдущему заказу, так как курьер уже выехал.
Лисса успела встретить курьера, загрузить покупки в холодильный шкаф и даже сервировать ужин – овощной салат со сливочной пастой и фаршированные песочными улиточками кальмары. Готовить она научилась от брата, а тот постигал кулинарное мастерство под руководством мамы. Правда, в полисах наука казалось совершенно бесполезной – все продукты продавались в уже готовом виде, разложенные в порционные контейнеры, с опцией разогрева для горячих блюд.
Однако, свежая и вкусная еда настроение не улучшила. Лисса заправила кофеварку, указав в строке рецептов «шоколадный кофе тройной крепости». Конечно, все хозяйственные дела можно было совершать через пульт, но новой владелице дома почему-то нравились именно механические действия. Рассвет застал девушку в кабинете – она как раз заканчивала изучение инструкций по содержанию и обустройству частных домов, старательно схематизируя и конспектируя важную информацию в отдельный файл. Лисса была довольна – остаток ночи и начало дня прошли не напрасно. Она разобралась с документами, проработала все нормативные акты и просмотрела оставленные юргеном документы, и даже наметила план задач на текущую неделю.
Любая продуктивность имеет свои границы – в спальню девушка отправилась около полудня. Кровать с чистым бельем, мягкий с ортопедическими функциями матрас, терморегулирующее одеяло – Лисса поспешила забраться в свой локальный филиал рая, бросив костюм на пол, что являлось грубым нарушением правил эксплуатации рабочей и повседневной одежды. Уже засыпая, девушка подумала, что подобная небрежность на хуторах обернулась бы для нее пятнадцатью часами обязательных неоплачиваемых работ в общественной прачечной или костюмерной.
Лиссин планшетник пискнул в очередной раз – показывая, что высокопарный и сухощавый юрген покинул принадлежащую ей территорию. Девушка быстро встряхнула браслетом, раскрывая виртуальную клавиатуру, и набрала пятизначный код личного кабинета. Так, четыре сообщения: документы, о которых говорил юрген; набросок плана предстоящей работы от кого-то из знакомых; приглашение от социальной службы; и официальное подтверждение о завершенной перекодировке. Теперь Лисса стала полноценной хозяйкой владения, а не только по бумагам. Интересно, новый статус давал ей какие-либо дополнительные опции или права? Открыв закладку ежедневника, девушка сделала пометку «узнать о правах и бонусах частных землевладельцев», а затем громко рассмеялась и смахнула клавиатуру. В полученных документах точно все будет расписано и систематизировано, так что не придется тратить время на поиск нужной информации. Если бы она озаботилась все как следует изучить… То тогда бы она не успела получить и зарегистрировать три липовых чипа (на новом месте вряд ли быстро удастся это сделать), не смогла бы съездить на запрещенную экскурсию в нижний город, и не закончила бы седьмую фантастически бредовую книгу, описывающую яркий, красивый, неупорядоченный мир. Ее романы о живых людях, совершающих ошибки и не боящихся испытывать различных чувства, пользовались бешеной популярностью. По ее героям, не соблюдающим правила, нарушающим установленные распорядки и выступающим за абсолютную свободу, рисовали комиксы и делали ремиксы, снимали любительские анимированные фильмы. А два года назад даже провели фанфест (все пойманные и вычисленные участники которого подверглись суровому взысканию и лишились на пятнадцать лет всех гражданских прав, в том числе и права на уважаемую работу; о том, что сталось с организаторами, история вообще умалчивает).
Нет, она не относилась к злокозненным личностям, совершающим античеловеческие преступления, не грабила банковские автоматические системы с помощью сфабрикованных чипованных карт с генераторами кодов, не устраивала флешмобов и не резалась в сталкербин (запрещенная азартная игра). Просто ей жутко нравилось чуть-чуть нарушать запреты и слегка выходить за рамки общепринятого поведения. Например, позволить себе немного прогуляться по городу в комендантский час (для четырнадцатилетних подростов он начинался на десятом часу после полудня), проигнорировать обязательные для исполнения указания школьного корректора, читать до одури запрещенную литературу по поведенческой психологии, или тайком выложить в инфосеть очередную азартно-приключенческую историю. Поначалу такие выкрутасы оборачивались множеством проблем: долгие и нудные воспитательные беседы, несколько раз переходящие в настоящие наказания; угроза занесения замечаний в личную характеристику; четыре категоричных предупреждения, правда, устных. Но вскоре, Лисса научилась «щекотать себе нервы» (как говорил ее брат-опекун) без последствий для организма и репутации.
Первый сфабрикованный чип у нее появился за неделю до пятнадцатилетия. Именно тогда она впервые вляпалась в серьезные неприятности: ее вместе с приятелем задержал в парке патруль. По сути, ничего запретного они не делали – сидели на перилах моста и лазерными указками вырисовывали на черной воде разные узоры. Но за разговорами и рисованием ребятами пропустили предупредительные сигналы своих планшетников о приближении комендантского часа, и не успели своевременно разбежаться по домам. Будь на тот момент ее приятелю шестнадцать (шестнадцатилетним разрешалось как гулять, так и сопровождать младшего по годам до одиннадцати) ничего бы плохого не случилось, им бы всего лишь напомнили о том, что домой надо приходить вовремя и пожелали спокойного вечера. А так…
Лиссу до сих пор передергивало от ощущения сомкнувшегося на запястье ограничительного браслета с выставленным на пятибалльное (максимальное для несовершеннолетнего) воздействие контактом (воздействие до десяти баллов полагалось за мелкие административные нарушения, а от двадцатипятибалльного принимались орать от боли даже матерные преступники – она сама видела это во время ознакомительно-образовательной поездки в зону дисциплинарных взысканий). Каждые двадцать секунд руку пронзал короткий, но болезненный, электрический разряд. Впрочем, страшным был не сам укол, а то ожидание нового разряда, который казался гораздо сильнее предыдущего, хотя кнопочка ограничителя по-прежнему стояла на пятерке – Лисса на протяжении всей дороги домой ее постоянно проверяла. О том, что у нее безостановочным потоком текут слезы и сопли, она узнала только в жилом блоке, мельком взглянув на себя в зеркальную панель лифта. Ненавистный браслет сопровождающий с нее снял, только передав в руки брата-опекуна, вместе с подробным отчетом о проступке и рекомендацией наказать построже, дабы впредь неповадно было нарушать правила.
Указание брат даже перевыполнил – выдрав ее воспитательным хлыстиком так, что несколько дней сидеть было весьма проблематично. Но большее впечатление на девушку произвела не вторая в жизни, хотя и существенная, трепка, а слова брата о том, что: «влетело тебе не за то, что пропустила комендантский час, а за то, что попалась: ибо не стоит вляпываться в проблемы, если не знаешь, как из них выбраться». Через пару дней Алекс торжественно вручил ей чип, согласно которому Лиссе было семнадцать и у нее была восьмая (начальная) категория гражданских прав — за успехи в социальной работе и высокую личную организованность.
После того случая часть своего свободного времени Алекс стал тратить на Лисскино образование – проводил различные беседы и на практике показывал как без всякого вреда для себя делать то, что хочется, даже если это строго запрещено. По уже выработанной привычке все систематизировать и конспектировать, она после каждого такого урока составляла маленькую план-схему или алгоритм действий. Названия у них были очень специфические: «Как найти хорошее в любой гадости или извлечь пользу из самой паскудной ситуации», «Как умело маскировать свои чувства», «Как жить по плану, одновременно нарушая его», «Как быть свободным в сплошном круге запретов и ограничений», «Как научиться радоваться жизни». В их разговорах проскакивали настолько опасные и бунтарские темы, что прознай о них в инстанциях – ходить бы сестре с братом пожизненно в браслетах с двадцатибалльным ограничением.
Лисса закусила губы – без насмешливого, ехидного и отчаянного брата она смертельно скучала. Но зато она отлично умела не только играть по правилам, но и достойно проигрывать. А сегодня она в выигрыше. Фактически сорвала джек-пот – не каждому удается в двадцать восемь лет получить собственный дом с участком земли, улучшенный социальный статус, и различные привилегии. Кстати, ее родители право на рождение первого ребенка безупречной работой заслужили только в сорок четыре года. А правом на второго отца наградили спустя девятнадцать лет – за блестящее доказательство теории концептуального исхода в социобиологической адаптации постдепрессионного периода. Еще несколько лет они копили деньги на оплату экогенетического оплодотворения. Так что она, в отличие от брата, не могла похвастаться естественным рождением.
Девушка наклонилась, дернула автоматические липучки, и, сбросив ботинки, отправилась гулять по дому. Она подолгу останавливалась возле каждого окна — любовалась посаженными растениями, выложенной из больших цветных булыжников дорожкой, искусно выплетенной из прутьев беседкой, и высоченным (в три человеческих роста) забором, создававшим ощущение уединения и покоя. На кухне пришлось методично осмотреть все шкафчики, чтобы найти электрочайник со встроенным в выступающий носик фильтром. Допотопная модель, но вода закипятилась почти мгновенно. Правда, вместо заварочных чайных шариков в кружку пришлось бросить кофейную таблетку, которая, несмотря на то, что предназначалась для кофеварки, моментально растворилась в кипятке. Аромат кофе горьковатым теплом защекотал нос, и плавно растекся по всей кухне. Лисса жадно вдыхала и ностальгировала по тем временам, когда они с братом устраивали «Праздник разгильдяя» или «День лентяя», в выходные собственноручно пекли пироги и фруктовые торты, по вечерам взбивали молочные коктейли и лепили к ним хрустящие шоколадные шарики. А по утрам они вместе пили свежезаваренный кофе с сырными косичками или творожными колбасками. Никто не запрещал им дурачиться и веселиться, драться подушками, играть в квестовую мафию и спорить до хрипоты.
Лисса допила кофе, отправила брату официальное сообщение о том, что вступила в право наследования. И через пару минут получила ответ с холодно-вежливым поздравлением. «Помни, Лисенок, — часто повторял брат, — если кто-то узнает о том, как мы проводим время, или о том, настолько сердечные у нас отношения, то это станет большой проблемой для нас обоих. Я твой брат-опекун, и общаться на публике мы должны исключительно предупредительно друг с другом, как следует разговаривать людям разных поколений или связанных социальными линиями». На вопрос: «Почему?» — неизменно отвечал: «Чтобы выигрывать надо уметь играть по правилам. Чтобы безнаказанно нарушать правила – надо их знать, и соблюдать». С Алексом она не виделась уже пять дней – незаконченные дела, сборы, переезд. И ближайшая встреча могла быть только через полгода – на традиционный день семьи. Лисса представила, как было бы здорово, если бы брат смог вырваться к ней в гости на пару дней. Они бы гуляли, разговаривали, вспоминали.
По местным меркам дом, наверное, считался огромным, но для нее, после многометровых жилых модулей Речных хуторов, он был всего лишь просторным. Светлая овальная веранда, с теневым затемнением на стеклопакетах, высокое крыльцо, с узорным поручнем – легкой имитацией под старину, прямоугольный холл-гостиная, компактная кухня. Спальная комната, разместившаяся в центре дома – как того требовали традиции вестского зодчества. Небольшой кабинет, куда с трудом вмещался пульт управления и офисный уголок. Душевая с минимальным набором встроенной сантехники – даже без релаксационной кабины и массажной морской капсулы. И панельные двухсторонние шкафы, заменяющие перегородки между помещениями. Для созданной семьи или френдного проживания, пожалуй, было бы тесновато, но для нее в самый раз. Тем более что и жить в доме она собиралась одна. По крайней мере, ближайшие семь лет – пока не закончится возраст сознательности и не придет время законной пошлины.
— Улучшенная система безопасности с выходом как на общий пульт, так и на ваш персональный комп или планшетник. Переподключение очень простое и делается после введения вашего кода в течение 7 минут, — юрген (юрист по гендерному наследованию) торопливо провел по губам бактерицидной салфеткой, которую уже долго комкал в руке, кашлянул и продолжил перечислять достоинства дома. Он расхваливал его так, словно она была покупательницей, а он не слишком удачливым торговым агентом.
На самом деле, дом полагался ей по праву косвенного, а не родственного, наследования от двоюродного дяди. Но вместе с жильем, девушка также получала обязательства по выполнению его социальной работы – ежедневное ведение общественного блога и еженедельное итоговое сопровождение зер-группы. К работе прилагалась подробная инструкция – на одинарной сми-флешке – с большим количеством видео-разъяснений. На освоение новых обязанностей традиционно отводилось четыре месяца (именно столько времени занимал стандартный обучающий курс, если заниматься ежедневно по 9 астрономических часов), но Лисса, поднаторевшая в самостоятельных программах ускоренного обучения, рассчитывала пройти тест на профпригодность через две с половиной, максимум три недели. И оставшиеся свободные дни потратить на… для начала, на отдых и адаптацию. После хуторов с мягким почти курортным климатом и нежными перепадами между ночной и дневной температурой, сырой и холодный ветер казался настоящим бедствием. Потом хорошо было бы прогуляться по окрестностям, завести какие-нибудь знакомства, приодеться соответственно местной моде, а то терморегулирующий костюм еще на аэровокзале вызывал косые взгляды и, хотя физически работал безупречно, но психологически почти не согревал. Еще следовало бы оформить все необходимые документы на проживание, на работу, получить цифровые карты и завести местный акционный флеш-борд, чтобы не переплачивать за все втридорога. Лисса вздохнула – нужных и важных дел было много, но именно сегодня заниматься ничем серьезным совершенно не хотелось.
Юрген положил на кухонный стол огромный, альбомного формата, планшетник, торопливо пролистал несколько страниц, пробубнил стандартные формулировки договоров о приеме-передачи имущества, о подтверждении прав владения, об ознакомлении с положением. Лисса внимала с подчеркнуто-вежливым выражением на лице, с куда большим интересом вглядываясь в окно. Девушке впервые предстояло жить на нижнем (нулевом) этаже, причем с персональным выходом на улицу, и даже с небольшим, но изящно декорированным камнями и какими-то кустами… кажется, это называется палисадником или садиком.
— Вы несете все виды ответственности за содержание вашего нового дома и прилегающего к нему участка в соответствии с установленными нормами и правилами Залесского содружества. Ознакомиться с нормативами вы можете вот здесь, — и юрген поставил на стол маленький флеш-бокс на пять ячеек. Лисса бегло глянула на светящиеся экранчики, описывающие хранящуюся в ячейках информацию: законодательные акты и уставные положения владельцев частных земельных наделов или приравненных к ним лиц, инструкции по ведению приусадебного хозяйства, курс прикладного ландшафтного дизайна и землеобустройства, видео-визитница с контактами, и напутственное послание от дяди.
— Простите, — Лисса едва смогла вклиниться в булькающий монолог, — а каков размер полагающегося мне участка?
Юрген смерил клиентку настолько презрительным взглядом, что девушка непроизвольно вздрогнула и попятилась.
— Еще на ознакомительной стадии… — от возмущения у него даже перехватило горло, но, слегка откашлявшись, он продолжил настолько леденящим тоном, что будь перед ним плафон с водой, та мигом обратилась бы в лед. — Неужели вы позволяете себе настолько халатно относиться к своим обязанностям, что даже не потрудились ознакомиться с описанием дома и картографией территории? Там ведь даже был дополнительный файл со спутниковой и пятидной съемкой. Я нарочно отправлял запрос о предоставлении не только описательной, но и фиксационной части.
— Простите, вы, безусловно, правы, — Лиссе уже осточертело извиняться перед этим занудным типом, (тем более что за последние полчаса ей пришлось сделать это уже одиннадцать раз), но даже малейший намек на неблагонадежность, безответственность или расхлябанность мог обернуться утратой доверия, что, в свою очередь, привело бы к пересмотру положительного решения о дядином наследстве. А возвращаться на хутора, в многоблочный муравейник с монотонным ритмом жизни, к однообразному существованию под всевидящим оком информационных табло и коррекционных рассылок, она не хотела. После всего двадцати минут пребывания в домике, она не согласилась бы променять его даже на образцово-показательную Солнечную виллу, от которой прежде была без ума. – Но извещение было настолько неожиданным, что я немного… растерялась, и… у меня было ограниченное время, так что я только успела закончить свои прежние дела и грамотно передать обязанности своей преемнице. Зато теперь я в обязательном порядке ознакомлюсь со всеми документами и тщательно все изучу. Еще раз прошу прощения (двенадцатый раз!), и гарантирую, что такого больше не повторится.
Усилия девушки не прошли даром – взгляд юргена стал теплее ровно на полградуса. Инструктаж продолжился тем же ровным и безэмоциональным тоном, а Лисса зареклась от любых вопросов – потом лучше сама со всем разберется. Все юридические формальности закончились ровно на сорок седьмой минуте, как и было указано в оповещении о наследстве.
— Благодарю вас… Изабелл Аркадьевич, — Лисса с трудом припомнила, как представлялся юрген в первый сеанс видеосвязи, — для меня большая честь вступить в право наследования, а также то, что вы лично озаботились ведением моего дела.
— Полагаю, что вы справитесь с ним на должном уровне, — вечно поджатые губы растянулись в некое подобие улыбки,— особенно с учетом ваших персональных характеристик и личных достижений.
Лисса моментально нацепила на личико подобающее выражение, мысленно выругавшись так, что любой асоциальный элемент обзавидовался изяществу словесной конструкции и многозначности смысловой формы. Старательно маскируемая ярость относилась не к данным анкеты (благополучным и вызывающим закономерное чувство гордости), а к тому с каким подтекстом это было сказано. Наверняка, этот добросовестный трудяга перерыл не только все официальные и неофициальные источники, но и влез в частные архивы. Последние две с половиной минуты отводились на подписание бумаг – нужные страницы последовательно открывались на планшетнике, едва Лисса прижимала указательный палец в отведенные для биометрической подписи места. Как только планшетник зафиксировал и сличил последнюю подпись, юрген подхватил его со стола, быстро пробежался кончиками пальцев по экрану и церемонно склонил голову.
— Имею счастье поздравить с новым владением, пусть мир и благополучие вечно пребывают в вашем доме.
— Благоденствия вам и процветания делам вашим, — Лисса тоже прекрасно владела официальными жестами и коммуникативными формулами. Ее кивок получился весьма изящным.
— Все заверенные документы и копии уже находятся в вашем вирт-кабинете. Всего доброго, — ровно на пятидесятой минуте юрген перешагнул порог, но внезапно протянул руку, останавливая автоматически закрывающуюся дверь, — на вашем месте, я бы все-таки внимательнее относился к своим обязательствам и не совершал поступков, которые неблаготворно скажутся на вашем социальном статусе.
Юрген вышел, дверь бесшумно закрылась, едва слышно щелкнула блокировка, а Лисса все стояла, удивленно округлив глаза и размышляя, что же такого недозволенного раскопал про нее этот пронырливый прохвост.
Мелких грешков и всяческих погрешностей за ней водилось с избытком, но знала о них только она сама. Или ей так казалось. Хотя трудно сохранить что-то в тайне в век всеобщего информатного и компиляционного контроля. На первый взгляд, ее биография могла бы считаться примерной, а сама она числилась в каталоге добропорядочных граждан. Сто шестьдесят семь успешно освоенных обучающих курсов и столько же пройденных тестов на профпригодность, два поощрения за ответственность и обязательность в административной и сопутствующей работе, четвертая (из восьми) категория гражданских прав, разрешение на рождение (89% принятие ДНК) и даже воспитание ребенка (которое дается только за отличительные заслуги перед социумом), и гарантированное получение трех законодательных льгот (а если продержаться еще шесть месяцев без каких бы то ни было правонарушений и замечаний, то можно будет оформить четвертое), а еще право шести государственных опций. В перечне персональных характеристик, конечно, встречались такие слова, как «в меру амбициозна», «самодостаточна», «инициативна». Но данные термины шли в самом конце списка, где-то на пятой странице, и им, согласно иерархии бюрократического восприятия, отводилось гораздо меньше внимания. Порой Лисса очень сожалела, что эти характеристики вообще попали в ее список, но полностью провести тестировщиков с их навороченной техникой не смог бы даже профессионал. А она, увы, к таковым не относилась, просто была живым человеком, которому тяжело приспособиться к жизни в обществе послушной и исполнительной «биомассы».