А теперь подробней о привязках. Я уже начала говорить об этом в предыдущей своей записи. Сейчас хотелось бы продолжить уже с более подробными примерами.
Что же такое привязка или идеализация, как называет их Свияш в своих книгах?
Привязка — это то, без чего мы не мыслим свою жизнь, то, что мы возводим в ранг смысла нашего существования, то, без чего мы не умеем быть счастливыми. Отними у нас это — и наша жизнь рухнет, развалится, обесцветится.
Будучи женщиной, мне проще говорить о специфически женских привязках. И первая… Ну, конечно же, мужчина. Этим страдают все женщины, за малым исключением. «Ведь для женщины главная честь, когда есть у ней рядом мужчина…» Мужчина — это основной показатель полноценности женщины, и если его нет рядом, под боком, узаконенного печатью отдела регистрации гражданских состояний, то и женщины как бы нет. Да и мир вокруг чистая условность. А вот если он появляется, вот тут и начинается жизнь. Мужчина становится центром мироздания, точкой приложения всех сил, главным условием счастья. И женщина вцепляется в него мертвой хваткой.
А если вдруг он из этой хватки вырывается, то она впадает в депрессию, глотает снотворное, режет вены, рыдает в телефонную трубку… ну и всё прочее. А почему?
Потому, что она сделала на него свою единственную ставку. Весь же остальной мир подпал под определение «сопутствующее» и «второстепенное». Небо, звёзды, цветы, океаны — всё обратилось в мёртвую неодушевленную материю, лишилось своей святости, утратило свое божественное происхождение по причине своей необязательности.
Зачем оно нам? У нас ведь есть Он, наш господин и повелитель. В Нём наше счастье и смысл нашей жизни. Только таким может быть счастье, только таким оно предполагается и видится. Другого не надо.
И главное — женщина отвергает саму себя, себя низводит до уровня говорящей вещи, изгоняет собственную душу, и та блуждает, отвергнутая и неприкаянная. Сотворяется кумир и возводится на пьедестал. Нарушается заповедь. А за нарушением заповеди неизменно следует наказание.
Вот от того мы, женщины, и несчастны. (В самый момент написания этой статьи слышу по телевизору рассказ вот одной такой привязанной к мужчине, которая рыдает на всю страну.)
Если есть мужчина, то появляются дети. Следующая привязка. Здесь луч нашего внимания немного расширяется, и в область его захвата попадает уже несколько объектов. Привязка к детям будет посильнее, чем привязка к мужчине. Хотя не у всех. Тут — то же самое.
Дети — единственный смысл, единственная точка приложения сил, единственное возможное времяпровождение. Единственная цветная картинка на фоне бесконечного серого фона. Единственная надежда, единственный путь обретения бессмертия, единственная ставка. Всего прочего не существует, всё прочее — это второй сорт, даже третий. Собственной жизни нет, есть жизнь только в них, в детях.
А если их отнять? Что тогда? Страшно представить? Биржевые игроки, что вложили все свои сбережения в одну единственную сделку, порой стреляются, если акции вдруг резко пошли вниз.
Не следует так же забывать, что наше повышенное внимание к предмету нашего обожания не всегда делает этот самый предмет счастливым. Чрезмерно привязанные к своим детям родители непременно начнут корректировать своих отпрысков, чтобы те соответствовали их представлениям, и чересчур энергичная корректировка может со временем привести к трагедии.
Любовь — это прекрасно, любите своих детей, своих мужчин, однако, помните о ценности и божественности собственной личности, ибо за утрату, за растворение этой личности в другом человеке непременно последует наказание.
Ибо каждый из нас является хранителем божественной искры, и пренебрежение этой искрой, этой божественной душой, равносильно отречению от самого Господа. А это наказуемо.
Прежде чем перейти непосредственно к разъяснению понятия «привязка», мне бы хотелось напомнить вторую заповедь. Нет, нет, я подразумеваю вовсе не ту заповедь, которая тут же пришла вам в голову. Вероятно, вы подумали, что это заповедь «не укради». Ведь чаще всего говорят как? Не убий… Не укради… И потому большинство полагает, что это и есть первая и вторая заповеди. А это не так.
Заповедь «не убий» проходит в списке под номером девять, а уж заповедь «не укради» вообще самая последняя. Отчего так?
Обычно, если, конечно, речь не идет о концерте поп-музыки, на первое место выносится самое важное, то, на что в первую очередь следует обратить внимание, что подлежит немедленному запоминанию и применению в жизни, а если уж некая жизненная инструкция спускается по шкале важности на десятое, то, следовательно, это не так уж и принципиально.
А что же тогда на втором месте? Что же выносится божественным разумом на второе место в этом универсальном списке правил?
Вторая заповедь гласит: не сотвори себе кумира, не поклоняйся и не служи им.
Странно, не правда ли? Казалось бы, что здесь особо греховного? Одно дело убить человека, украсть, и совсем другое — сотворить какого-то кумира. Это представляется чем-то непонятным, эфемерным и ассоциируется, очень смутно, либо с золотым телёнком подпольного миллионера Корейко, или с полусумасшедшими фанатами какой-нибудь рок-звезды. А много ли среди нас подпольных миллионеров? Нет — раз, два и обчёлся. Да и полусумасшедших фанатов что-то не наблюдается.
Тогда почему нам так настойчиво рекомендуют воздерживаться от создания какого-то там кумира, если подобные прегрешения присущи только личностям столь специфичным? Загадка. А ответ простой.
Дело в том, что для нарушения этой заповеди вовсе не обязательно фанатеть от песен Мэрилина Мэнсона или бросать камнями в поклонников питерского «Зенита». Для этого достаточно взять любой объект из окружающей нас действительности, неважно какой, приписать этому объекту дополнительную, только от нас исходящую стоимость и начать ему поклоняться.
Ну, например, вы находите на морском берегу гальку и по каким-то причинам начинаете верить в то, что у вас в руках алмаз, настоящий драгоценный камень, а вот все остальные камешки действительно ничего не стоящие булыжники, хотя то, что вы держите в руках, тоже булыжник, как и все остальные. Просто этот булыжник вам как-то особенно дорог, и вы жить без него не можете.
А что происходит в жизни? Мы сосредотачиваем наше внимание, нашу любовь, нашу заботу, наше время, наше мысли на чем-то одном, выбирая этот объект на роль гаранта собственного счастья, приписывая ему особенные качества и свойства. Этим объектом может быть что угодно — дом, машина, квартира, талант, мужчина, женщина, дети…
Мы возводим нечто из перечисленного списка на особый пьедестал, строим храм нашего обожания и, главное, увязываем с нашим кумиром все наши помыслы и мечты. Создается привязка.
То есть — мы привязываем нашу жизнь к этому объекту намертво, мы подсоединяем все наши кровотоки к этому объекту, координируем с этим объектом наше дыхание, наши мысли, наше будущее. Другими словами, нас самих как бы уже и нет, а есть только непонятное существо, которое живёт в симбиотической связи с другим организмом. И если вдруг тот, обожаемый организм, по каким-то причинам умрёт, то умрём и мы. Ибо просто не сможем дышать, и сердце остановится, и мысли утратят связный сюжет.
Но и это не самое страшное. Страшно другое — возводя кого-то или что-то в ранг единственного ценного и священного, мы как бы говорим тем самым, что всё остальное ценности не имеет; что всё остальное, будь оно сто раз прекрасно и драгоценно, не более чем серый, отполированный водой булыжник.
Если исходить из точки зрения чистого материализма, то есть, что человек не более чем движущаяся машина из костей и мяса, а сознание — это продукт нейронов мозга, то тут со смыслом жизни не всё так просто. Тут действительно надо его для себя создавать. В данном случае — смысл жизни выступает в роли оправдания нашего существования, что-то вроде индульгенции, которую сам себе выдаешь.
Ну, например. Я служу на благо своей страны, я патриот. Хорошее оправдание, принимается. Вполне тянет на смысл жизни какого-нибудь террориста. Или — я строю космические корабли. Тоже отличный смысл жизни. Любимый женский смысл жизни — я воспитываю детей. Это вообще всё оправдывает и, главное, есть занятие на долгие годы. Тут не подкопаешься. Если у индивида ещё не выработан собственный, для личного пользования смысл жизни, то общество ему подскажет. И он или она ухватятся за него с превеликим рвением. А то как же без смысла-то? Без смысла никак.
А вот теперь посмотрим с другой точки зрения, то есть, предположим, что все мы не просто мешки с костями, а существа гораздо более сложные, с духовной составляющей.
И эта самая духовная составляющая, обладающая неограниченным сроком годности во вселенной, имеет дурную привычку перевоплощаться. Один раз в террориста, второй раз в домохозяйку, третий — в композитора, и так далее. Так что же это? Каждый раз новый смысл жизни? Вроде нового гардероба к новому телу? Бесплатное приложение? А может быть, есть какой-то общий смысл для всей этой череды перевоплощений?
Я рискну предположить, хотя, конечно, это может быть и ошибочной предположение. А что, если смысл жизни состоит в приобретении самого разнообразного опыта?
Что, если единственный смысл нашего здесь присутствия — обучение? Обучение во всех возможных ипостасях, начиная от дикаря-каннибала и заканчивая Ростроповичем?
И тогда, исходя именно из этой точки зрения, что мы здесь только для того, чтобы учиться, обретает смысл самое, казалось бы, бессмысленное существование.
Легко догадаться, что в пору своего детства и беззаботной юности, а также на протяжении значительного куска вполне осознанной зрелости я не утруждала себя размышлениями о тайнах мироздания и природы человеческой. Не сомневаюсь, что ль же легкомысленно проводили своё время и вы. Блаженная пора детства ограждает нас от необходимости думать и решать вселенские шарады. Всё ясно без слов. Есть ты и есть мир, маленькая вселенная и побольше. И эта маленькая вселенная присутствует единокровным придатком в теле большой вселенной. Почти так же, как это было еще до рождения, в утробе матери. Вот только развлечений побольше.
Ты не проводишь все время в блаженном, влажном полёте где-то под материнским сердцем, а предаешься познавательным эскападам в этом внезапно раздавшемся мире. Ты изучаешь и познаёшь. Ещё нет потребности собственного определения, ибо сознание твоё всё ещё пребывает по обе стороны твоего существа, продолжая традиции питающей пуповины, но есть знание — знание того, что ты есть. Со временем, когда пуповина истончается и исчезает, оставив тебя в собственном сосуде из плоти и крови, который замкнёт твою порывистую суть в строго очерченные рамки, ты вдруг обнаружишь себя безвременно запертой в темнице.
Оказывается, тебя как бы нет, ты подобна забытому узнику в казематах Бастилии и тебя никто не видит. Чужой взгляд скользит вдоль тебя, мимо тебя, сквозь тебя, но тебя он не задевает. Ты стала прозрачной, невидимой. Конечно, твоя невидимость не является абсолютной, что-то плотное всё же присутствует в пространстве, потому что временами тебе удаётся урвать хоть какую-то реакцию окружающих. Тебе советуют не грызть ногти и чистить зубы по утрам. Ещё тебя ругают за промокшие туфли, выговаривают за купленное мороженое или пролистывают твой дневник. Но тебя всё равно не видят. Или видят частично. Что же тогда?
Тогда тебе ничего не остаётся, как вынудить их всех о тебе вспомнить. Ты начинаешь кричать, ты требуешь, негодуешь. И еще ты вынашиваешь планы побега. Ведь ты всё ещё в темнице. Они, конечно, несовершенны, эти планы, наивны, порой даже опасны. Но тебя это мало заботит. Прежде всего тебе надо докричаться, привлечь чужой взгляд, остановить его, задержать, наполнить ужасом и восторгом. Ты даже совершаешь безумства и преступления, чтобы разорвать эту завесу молчания.
Я есть! Я здесь! Вот она я! Я заперта в этом теле, слабом и уязвимом, но я есть. Но ничего значимого не происходит. Доказательства, что приходят к тебе извне, оказываются недостаточно весомы для признания тебя существующей, даже если среди этих доказательств присутствуют новое платье и диплом с отличием.
Можно, конечно, для пущей убедительности податься в знаменитые фотомодели или Голливуд покорить. А можно и поискать выход. Вероятно, именно тогда, когда уже сходишь с ума от бессилия и отчаяния, приходит время тайн мироздания и души человеческой. Ты начинаешь думать. Ты уже больше не бьёшься птицей в стекло, что отделяет тебя от внешнего мира, ты обращаешь свой взор в мир внутренний.
И что же ты там находишь? Себя. Оказывается, ты существуешь. И существовала всегда. Ты есть.
Если женщина берётся за перо, то писать она будет… Правильно! О любви.
О чём же ещё?
Предвижу снисходительные улыбки.
Тогда о чём же, по-вашему, будет писать мужчина? Неужели о чём-то другом?
Помилуйте, сударыня, неужто мужчине и темы другой не найти, как только любовь. Вздохи, томление, взгляды… Оставьте. Мужской ум посвящает себя предметам серьёзным. Почитайте жизнеописания Плутарха или «Государя» Макиавелли. Вот истинные плоды ума. А любовь…
Любовь — это удел поэтов. И женщин.
Конечно, конечно, не смею спорить. То есть, мне следует понимать ответ, как то, что мужчине тема любви неинтересна и пишет он о другом?
Вы правильно понимаете. Тогда позвольте мне возразить. О чём бы ни писал мужчина, учёный, философ, поэт, он тоже пишет о любви. Более того, все книги написаны о любви. Да, да, именно о любви. Даже если посвящены они сражениям Цезаря или разведению тутового шелкопряда. Разницы нет. Люди ни о чём другом писать не умеют.
О чём пишут философы? Да, их труды лишены сентиментальной прелести, но если подумать, попытаться заглянуть за кулисы их разума, то и там вы найдете любовь — любовь к истине.
А что же богословы? Как же их многотомные фолианты, испещренные латинскими и греческими цитатами? Тоже любовь? Конечно, любовь к Богу. Нужно быть от рождения духовно слепым, чтобы не заметить этой простой истины. А как же учёные? Врачи? Естествоиспытатели? Неужто ими движет любовь? Их труды — о чём? О любви к людям. Иного нам не дано. Мы все и всегда пишем только о любви.
Однако нам, женщинам, проще. Мы умеем говорить о любви прямо, без неуклюжих, громоздких иносказаний, и нам не нужны маски. А вот мужчины, напротив, похоже, стыдятся. И свои чувства, свои поиски скрывают под многослойным нагромождением слов и ложных истин. Им спокойней верить в то, что они ищут что-то другое, и что это другое им непременно откроется в своем первозданном естестве, и тогда они постигнут великую тайну мироздания, познают истину, а истина эта будет гораздо важнее, ценнее и увесистее всех прежних разглагольствований о любви. Ну что ж, Бог им в помощь.
Каждый волен выбирать свой собственный путь к цели, мы же попытаемся идти напрямую.
Свобода природе женской противопоказана. Ни приемлем мы свободы ни в каком виде — ни в демократическом, ни в социалистическом. Долой Декларацию независимости и Билль о правах! А вместе с ними — парламент, конституцию и Уголовный кодекс.
Что есть эта декларируемая на каждом углу свобода? Громоздкое, бесполезное приобретение. Для нас, женщин, это что-то вроде большой аляпистой вазы, которую нам вручили по случаю дня рождения. Вроде и выбросить жалко, стоит на полке, интерьер дополняет, и что делать, не знаешь. Переставляешь её с места на место, пыль с неё стираешь… Разбить бы её. Но нет, у неё, как у кошки, девять жизней. Свалившись с полки, отделывается малозаметной трещиной и с тоской водворяется на место. Вот и свобода. Ну зачем она нам? Зачем? Как бы сбыть её подешевле?! Или даром отдать? И об пол её не хватишь, свобода всё ж таки, не ваза.
Тут простым визитом к мусоропроводу не отделаешься. Тут с умом действовать надо, чтоб от свобод этих правовых избавиться и обратиться в милое сердцу рабство. О желанные кандалы и решётки, где вы? Я грежу! Я жажду! Клетку мне, клетку! Тюремщика мне, диктатора, рабовладельца! То есть мужчину.
«Мужчину? Пожалуйте. Вам какого? Пониже, повыше? Поумней, поглупей? Любого?!» Нет, нет, нам любого не надо. Мы покупатель требовательный, искушённый. Нам бы чего-нибудь этакого, необычного, о чём в книжках пишут и про что кино снимают. То есть, принца. А ещё лучше заграничного. Да где же его взять, принца этого? Они-то небось «на нашем хлебозаводе не работают».
Не всё так безнадежно, милые дамы. И по этому поводу «я прочту вам небольшое наставление…»
Вам, милые дамы, вам, мечтательницы и фантазёрки. Вам, наивные восторженные Золушки, ожидающие своего заграничного принца. Впрочем, не обязательно заграничного, а вообще принца, любого, местного розлива или районного масштаба.
Принцы, они ведь даже бездомными бывают, безработными и беспаспортными. Но к нашему случаю это не относится. Наш принц вполне материально обеспечен, платеже- и дееспособен. Даже более чем. Скупиться не будем: вилла у моря, яхта у причала, семизначный счет в банке и, завершающий штрих к портрету, вишнёвый «Феррари» в гараже.
Почему именно вишнёвый, а не красный или чёрный? Так это же главный отличительный знак, сертификат качества, верительная грамота нашего избранника! Если вишнёвый «Феррари», значит, всё точно, без обману, это он самый и есть, дорогой, любимый, единственный. Тем не менее рекомендуется обращать внимание и на менее блистательные экземпляры, то есть на «Мерседесы», «Порше» или, если уж совсем дело плохо, на «Ягуары». Тоже неплохо ездят и не кусаются.
Итак, желанный образ соткан всемогущим электромагнитным излучением наших нервных клеток и помещен на усыпанный розовыми лепестками алтарь обожания и поклонения. Для пущей верности можно его скотчем приклеить, чтоб не сдуло. Сквозняки, знаете ли. А теперь смело в бой, то бишь на поиски. В темные леса, за высокие горы, за моря-океаны… Железный посох сломать, башмаки истоптать, тоже железные, горбушку старую догрызть…
Это уже несколько устаревшая инструкция, до исторического материализма изданная, так что не пугайтесь, милые дамы, за башмаками в очереди стоять не придется. А вы уж небось прикидывать начали, на каком конверсионном заводе их штампуют? Нет, сегодня все проще, и до гор этих добраться, и до лесов, и до степей, и до пустынь, если кто на шейха какого замахнется. Окна в Европу, да и в Америку, тоже вырубаются просто, вернее, врубаются — включаем компьютер, вводим логин, пароль, и вот оно, море безбрежное, за горизонт уходящее, Интернетом зовущееся. А уж там ловись, рыбка, большая и маленькая! Лучше, конечно, большая.
Итак, что же делать дальше? Как что? Закидываем сеть! Или удочку. Это уж как кому нравится, ибо вариантов тут неисчислимое множество. Все перечислять не буду, время много займёт, да и не к чему это, мешает только, а расскажу об одном, на собственной шкуре проверенном.
ICQ, что в переводе означает «аська». Советую, дорогие дамы, очень советую, вещь полезная, в хозяйстве необходимая. Рекомендую освоить и практиковаться ежедневно не менее 3-4 часов. А если финансы позволяют, то и больше. Проста в обращении и незаменима при рыбной ловле.
Можете украсить её приманкой в качестве своей фотографии и явно зауженных параметров 90-60-90. Они все на это ловятся, за исключением патологических извращенцев, жаждущих буйства плоти. Добавьте парочку экзотических увлечений, вроде магии вуду, и преувеличьте до запредельного мощь своего либидо.
Последнее следует прикрыть лоскутным покрывалом из приличествующих по такому случаю добродетелей. Это своего рода вуаль, манящее полупрозрачное одеяние, сквозь которое время от времени проступают очертания вашего колена, или плеча, или… ещё чего-нибудь. Пусть ломают голову, воображают, представляют, грезят, потеют и пускают слюни…
А вы… вы сама стыдливость и скромность, гордая, неприступная и в то же время многообещающе грозная в своём сексуальном потенциале. Вы ждёте его, лишь его, того, кто разбудит своим волшебным поцелуем спящую красавицу.
Дальше. Соорудив рекламный щит, то бишь удочку, можно погрузиться в неторопливое ожидание, если есть время. Если же со временем дефицит, а всё ваше существо жаждет немедленного возмездия, то принимайтесь за активную ловлю своей рыбы — глушите её динамитом. Помните, что крючок вернётся к вам объеденным и пустым не раз и не два, а скорее всего десять и двадцать.
Однако, мои несостоявшиеся Золушки, нам ли опускать руки, то есть «мышки», после пары сотен неудач! «Киса, каждый новый стул приближает нас к миллиону!»
А нас каждый новый клик приближает к принцу, к его вилле и к плывущему в утреннем тумане вишнёвому «Феррари». Не останавливайтесь, если буква А не оправдала ваших ожиданий, переходите к букве Б.
И, хотя мне первой же и пришлось послушаться собственного совета, безрезультатной мою охоту в квадрате А не назовешь, были и плавники, и хвосты, и шкурки, но… Не того калибра. Мелковаты, не по нашим запросам, а у нас-то запросы о-го-го! На крупного зверя идем. На слона! На льва! В крайнем случае, на тигра. Зачем нам хорёк? Нам хорёк не нужен. Хорьки, они вон под ногами-то шныряют. Только и смотри, как бы чего не отдавить. Тем более что они так и норовят это самое «чего» тебе подставить.
Нет, нет, никаких грызунов. У нас сафари, вещь серьёзная. Или поход китобоев за рогом нарвала. И в конце концов, при должном терпении и настойчивости, вы на него наткнетесь.
В аннотации одного из фильма, кажется, «Папа» с Машковым и Бероевым в главных ролях, мне попалась такая фраза: «Родители — это единственные люди, которые любят нас бескорыстно». Интересно, а сам автор понял, что написал? Или сам верит в это?
Родители — бескорыстные люди? Вот уж насмешили. И в чём заключается их бескорыстие? В том, что они не берут месячную плату за квартиру с первого же дня появления в доме ребенка? Или потому что покупают одежду и игрушки, опять же без последующего требования оплаты? Но они же нас любят! Конечно, любят, я и не спорю. Я только возражаю против наречия «бескорыстно».
Как же мне не стыдно! Да как я смею!
Смею, господа, смею. И для начала позволю себе напомнить о сакраментальном стакане воды. Помните? В старости некому будет подать стакан воды! Убийственный аргумент. Для чего же создавать себе массу проблем? Растить детей, кормить, одевать, давать образование? Да всё ради того самого стакана. Чтоб было кому его подать, даже если пить не хочется. Однако пить придётся. Попробуйте, спросите любого родителя, зачем он или она им стал? Зачем обзавёлся детьми? Всплывёт всё тот же стакан. Правда, возможны варианты. Бывает, что отвечают немного по-другому. Например, чтобы после меня что-то осталось на земле. Буду продолжать жить в своём ребёнке. Чтобы дети воплотили мои мечты. Чтобы внуков понянчить (читай, чтобы было чем себя занять) И тому подобное…
И где, скажите на милость, тут бескорыстие? Не вижу. В первом случае, со стаканом, ребёнком обзаводятся, чтобы в старости под рукой была бесплатная сиделка, которой зарплату выдали в детстве авансом, и теперь она обязана отрабатывать.
Во втором, с мечтами о якобы возможном бессмертии, ребёнком опять же обзаводятся с далеко идущими целями, во имя собственного самолюбия, ради имущества, чтоб было кому оставить, ради вечной памяти. То есть опять небескорыстно.
Более того, родители гораздо более жестокие кредиторы, чем все банки мира. У тех последних, банков, то есть, ещё возможно вымолить отсрочку и даже в конце концов можно выплатить кредит и забыть о нём. Что же касается родителей, то там вы будете вечным должником и ваши проценты будут расти. Вам каждую минуту будут предъявлять вексель к оплате и требовать с вас за каждый потраченный на вас грошик. И не тот грошик, что лежит в кошельке, а тот который и учесть невозможно по причине его эфемерности. И вы будете должны, должны, должны… Вечно.
Бескорыстная любовь родителей к детям, конечно, существует, но не у людей. У животных. Там никто не требует стаканов. Не принуждает обеспечить бессмертие. Самка выполняет свой родительский долг, учит детёнышей охотиться и отпускает в мир. И больше о них не вспоминает. И не требует никаких стаканов, не предъявляет счетов, не внушает вины.
Потому что она любит. И любит бескорыстно.
Какая самая распространенная профессия на свете?
Врач? Учитель?
А самая ответственная? Хирург? Лётчик?
Не спорю, профессии и распространённые, и ответственные. Но всё-таки ответ на вопрос ошибочный — ни одна из выше перечисленных самой распространённой и самой ответственной не является.
Тогда какая же? Неужели не догадываетесь?
Самая распространенная и самая ответственная профессия — это… родители!
Что, не ожидали? А что же это, как не профессия? Люди каждый день выполняют определённую работу, кормят, одевают, готовят к взрослой жизни, формируют, так сказать, нового члена общества. Создают продукт, способствуют дальнейшему прогрессу. И это, по-вашему, не профессия?
Вот писателя называют инженером человеческих душ. А чем любой родитель не инженер? В его распоряжении каждый день живая душа человеческая, да и тело впридачу, и он эту душу кроит, перестраивает, переделывает. И душа эта не абстрактная, что предоставлена в распоряжение великим графоманам современности, а самая что ни на есть конкретная, которая по достижении совершеннолетия покинет родительский дом и тоже отправиться кроить, перестраивать и переделывать близрасположенную реальность. И что он там накроит, наворотит и настроит, одному Богу известно.
Другими словами, ответственности за выпускаемый в мир продукт никто не несёт.
Потому что на родителей нигде не учат! Нет такой профессии! А потому учиться на родителя необязательно.
Даймлер Бенц выпускает «Мерседесы». Все знают. Автомобили высочайшего класса и такого же качества. И вот однажды приходит к руководству концерна молодой человек или молодая дама и заявляет, что хочет работать у них главным конструктором или дизайнером, или ещё кем-нибудь главным, неважно, в общем, хочет тоже выпускать автомобили. Этого претендента, естественно, спрашивают, какое у него образование, где он учился, где проходил практику, что он умеет и т.д. А претендент отвечает, что для этого учиться не надо, что у него или у неё все навыки от природы. Что ответят этому претенденту?..
А если вы пожелаете лечить зубы? Или гланды вырезать? Даже если тесто для пиццы замешивать! — всё равно надо учиться.
А вот если вы пожелаете сформировать и выпустить в общество новую человеческую единицу, продукт наивысшей ценности и важности, учиться не надо, и каждый дилетант волен браться за это трудное дело в любое удобное для него время. И никто диплома не потребует, и за справкой к психиатру не пошлёт, и даже не спросит, имеет ли он или она хотя бы смутное представление о том, что происходит в голове ребёнка, как функционирует человеческий мозг и какие могут быть последствия у тех или иных действий, предпринятых в отношении малыша.
А ведь даже чтобы получить водительские права, требуется медицинская справка…
Для меня это всегда было удивительно. Самая важная для человечества сфера отношений брошена на произвол случая. Как будто не стало давным-давно известно, что корни всех проблем лежат в раннем детстве. Как будто не замусолили уже тему отношений деспотичной мамаши со своим маньяком-сыном или конфликтов вечно недовольного отца с сыном-неудачником!
Неужели ещё кому-то надо объяснять, что насильники, убийцы, лгуны и садисты не с Марса прилетели, а вышли конечным продуктом от своих дилетантов-родителей?
Так почему же наконец не признать, что на родителя надо учиться! Учиться! И учиться так же старательно и усердно, как учатся на нейрохирургов или на великих пианистов!..
— Страшно?
— Конечно, страшно.
Каждый считал своим долгом задать мне именно этот вопрос. «А тебе не страшно? Не страшно ехать?» В чужую страну? Одной? Без семьи? Без давно обосновавшихся родственников? Без четко расписанного будущего? Неужели не страшно?
И я честно отвечала: страшно, конечно страшно. И никакой глупой бравады. Всё по-честному. Новое, неизведанное не только манит и обещает, но и страшит. Страшит своей непознанностью, опасной начинкой своих подарков.
Давно известно, что человеку привычный ад милее и удобнее, чем неведомый рай, путь к которому лежит через шторма перемен. И сами перемены пугают. Да так, что ты начинаешь неосознанно отбиваться, отпихиваться, отбрыкиваться от накатывающего на тебя будущего. А случается, что, по причине собственных страхов, вспоминаешь о давно забытых недугах, ныряя в хорошо знакомое, изученное до таблеточки нездоровье, как в спасительный панцирь, и пусть новое, незнакомое молотит по этому панцирю бессильным дождем. Только бы не трогали, только бы оставили в покое… чтоб всё как было… всё как прежде. Тесно, жарко, неудобно, но зато так знакомо, прочно и проверено временем.
И я этого не избежала. Сомнения, страхи, пугающий шепоток престарелой бабушки… Куда ты? Куда? Жить можно и в аду, родном, привычном… Да и кто сказал, что это ад? И ждёт ли тебя рай? Конечно, не ждёт. Времена иллюзий давно прошли, и даже такие неизлечимо наивные особи вроде меня прекрасно помнят устрашающую своей непогрешимостью истину — хорошо там, где нас нет. И что «рая» на земле не бывает.
Да, не бывает. Ну и что с того? На то мы и люди, чтобы жить здесь, а не в раю. А здесь бывает новое, зовущее, необъятное, как привидевшаяся Колумбу Америка. И это новое жаждет быть увиденным, познанным и любимым… И ещё есть дорога. В будущее. Есть трепет счастья и благодарность судьбе за этот клочок плотной бумаги, который возвышает тебя до избранных, кто поднимется по трапу в серебристое чрево многотонной машины. Есть надежда. И вера.
Это ли не счастье? Счастье начать всё сначала, будто родиться заново, сбросить старую, отслужившую кожу прошлого и вспорхнуть новорожденной бабочкой в новую жизнь. Нелёгкую жизнь, не райскую, но обновленную до последней клеточки, щедрую на яркие краски и сюрпризы.
И снова тот же вопрос, вариация на тему: как же ты решилась? Одна? Без семьи? Без давно обосновавшихся здесь родственников? Как? И вновь никакой бравады. Это действительно нелегко, и временами боль сомнений готова излиться слезами.
Ночь, и телефон молчит. И нет в твоей памяти магического сочетания цифр, набрав которые ты услышишь чей-то дружеский, такой близкий, голос. Ты чужая здесь, уже отторгнутая всем тебе привычным, и еще не принятая окружающей тебя новизной. Телесно ощущаемый, осязаемый вакуум. Насмешливые улыбки крадущихся по стене страхов. «Ты хотела перемен? Тебе стал тесен твой привычный душный, пыльный мирок? Так получай же эту пустоту, это одиночество в смеющейся толпе, которой до тебя нет никакого дела, и сквозь которую ты проходишь, как невидимка».
Но я встаю и зажигаю свет, чтоб разогнать тени. Никто и не обещал сказку. Никто не сулил волшебной страны с молочными берегами. Я просила о переменах, о дороге, уводящей в неведомое… Так откуда же эти страхи? Вперёд! Огромный мир, раскинувшийся перед тобой, жаждет, чтоб его узнали, поняли и полюбили, чтоб услышали его напряженно звучащую гармонию, в которой еще не различаешь отдельных звуков… Этот мир открыт для тебя. А что же ты? Я?
Я иду по дарованному мне пути. Я ещё только в самом его начале. А дорогу, как известно, осилит идущий.
О любви столько сказано и написано, что, казалось бы, совершенно бессмысленно пытаться добавить что-то ещё. Однако я всё-таки попытаюсь, ибо сколько бы ни писали и ни говорили о любви, для каждого говорящего, размышляющего и творящего значение этого слова несколько отличается от того значения, что в него вкладывают другие, и в то же время мы все говорим об одном и том же. Вот и я скажу о том же самом, но своими словами.
Каждый изведавший любовь скажет, что это незабываемое ощущение счастья, внутренний лёгкости, восторга. Мир будто становится ярче, лучше, обретает новые краски, и даже самые пасмурные дни окрашены невыразимой, тихой прелестью.
Эти мрачные облачные образования там, над головой, что нависали прежде подобно дурному предзнаменованию, внезапно обретают законченные, округлые формы, поражают своей величавой медлительностью, а дождь, что ещё вчера действовал на нервы своей монотонностью, баюкает нежной колыбельной песней. И даже грозный начальник, или придирчивый завуч, пообещавший вызвать родителей, превращаются в милых и добрых людей. Мир преображается. И нет уже ничего, что прежде пугало, угнетало и навевало тоску. Всё прекрасно, и дальше будет ещё прекрасней.
И вдруг всё кончается. Мир теряет свои яркие краски и вновь становится серым, грубым, назойливым. Почему? Потому что ушла любовь. А без неё всё вернулось на круги своя, и круги эти отнюдь не манят своей привлекательностью, подобно диснеевским аттракционам.
Так что же произошло? Что означало то светлое, сияющее? И почему оно угасло? Учёные объясняют это особым химическим составом крови. Это, примерно, как съесть очень много шоколада, говорит дьявол голосом Аль Пачино. Но подобное объяснение может устроить только в том случае, если исключить существование души. Оно подходит для хорошо отлаженных киборгов, с которыми нас постоянно пытаются отождествить. А если мы всё-таки не киборги, не механизмы из костей и мяса, а сложные дуальные существа, у которых кроме тела плоти если ещё и тело духа? Какое же объяснение подойдет в этом случае?
Любовь — это единственный путь к обретению целостности. Что это значит? Когда мы любим, мы становимся частью мира, а мир становится частью нас. Нет больше двух противоборствующих сторон, нет двух вечных соперников, что вынуждены вести бесконечную борьбу друг с другом. Есть единый великий организм — мир и я, я и мир. И всё, что вокруг — моё продолжение. Ветви деревьев — это продолжение моих рук, пение птиц — продолжение моих детских песенок, солнце — это сияние моих глаз, ветер — это мое волнение, а море — это бездна моих эмоций, моих ощущений, страстей и надежд. И все люди вокруг меня закадычные друзья, кровные родственники. Потому что не может быть в мире, где я так счастлива, своих и чужих. Потому что в этом мире все свои. Нет границ, нет разделения. И нет больше меня, как отдельной частички мироздания, что брошена на произвол ветрам и судьбам. Всё едино, всё сложилось в единую великолепную божественную мозаику, поражающую своей законченностью и грандиозностью. Нет больше этого мучительного ощущения отдельности, ущербности, уязвимости. Отныне только блаженная защищенность. Потому что не может быть ничего враждебного там, где существую только я, и где я отождествляюсь со целой Вселенной.
Вот в чём, на мой взгляд, истинная сила любви — она ведет к целостности, а значит, к Богу, к узнаванию Бога. Любовь — это волшебный эликсир превращения, путь метаморфозы гусеницы в бабочку. Может быть, поэтому немцы говорят, что, когда ты влюблён, у тебя порхают бабочки в животе.