Гуманизма как-то поубавилось, и я вдруг осознал, что милосердие к животным имеет свои пределы — то есть голодную живность я покормлю, но не собой. На это я как-то совершенно не согласен. Не то чтобы я себя слишком ценил, но я у мамы единственный сын, пожил немного, и очень старался, чтобы ненароком наследников не завести. А вот сейчас, дрожа от страха и холода — и фиг пойми от чего больше, на дне котлована, — чего-то об этом пожалел. Вот, допустим, если меня сожрут, то даже стакана воды никто не подаст. Мне, впрочем пить-то и не хочется. А моей маме? Да и она всегда о внуках мечтала, года два точно спрашивала. Решено, если выберусь целым — заведу, пусть порадуется.
Подходящего орудия для какой-либо защиты поблизости не наблюдалось. Зато валялась метровая трубка пенопласта, которыми прокладывают швы между плитами. Подхватил ее, красочно представляя как удивится волк, когда дубинка раскрошится о его башку, и стал пробираться к источнику звука.
Выл мой старый знакомый — вернее, незнакомый мне голый парень, который не представился, но с которым мы уже мило так пообщались. Сидел голым задом на снегу и выводил рулады, запрокинув голову.
— Ты себе там ничего не отморозишь? — поинтересовался я издалека, раздумывая как бы потактичнее перевести разговор на то, что он тут вообще делает в такое неурочное время.
— Кррхм, — печально кивнул незнакомец.
— Так… а сказать ты можешь что-нибудь? Ты меня вообще понимаешь? — я судорожно припоминал умеют ли немые писать, если да — то проблема была бы частично решена. Снега тут много, а буквы выводить можно и пальцем.
Парень снова хмыкнул и пожал плечами.
— Допустим, а почему ты не можешь говорить?
Незнакомец ткнул себе я рукой в горло и выразительно кашлянул.
— Млин, ядреный корень, — я даже ругнулся, — так ты совсем замерзнешь, если не выберемся. Можно было бы поступить по джентльменски и предложить этому мерзляку свою телогрейку, все-таки у меня под ней был свитер. Но понижение температуры чувствовалось, и отрицательно влияло как на проявление джентльменских качеств, так и на выражение человечности в любой форме. если откровенно, то я тоже замерз, и понимал что без телогреи долго не протяну, а этот вроде бы даже ничего такой. И цвет синеватый, позитивненький. Был бы он хоть девушкой, тогда, хрен с ним, отдал бы телогреею. А так…
Выразив свое честное мнение обо всех голых маньяках скопом и отдельно к тем. кто в ночь глухую шляется по стройкам и смущает принципиальных охранников своим непотребным для зимы видом, я принялся раздеваться. По правде говоря, не хотелось. Сильно. Даже пальцы плохо слушались и пуговицы расстегнулись медленно и далеко не с первой попытки. Но я ведь упертый: если принял решение, то доведу дело до конца, каким бы идиотом я себя при этом не чувствовал. Все-таки телогрею стащил и уже намного быстрее выковырял себя из свитера, протянул свитер парню. Тот взял и вместо того, чтоб надеть, принялся обнюхивать. Мне даже как-то обидно стало: утром принимал душ, дезиком мужским всегда пользуюсь, да и сам свитер только вчера из стирки, причем стирался он по всем правилам — на положенном количестве оборотов и с выставленной по инструкции температурой и режимом.
— Да надевай ты уже, — пробормотал, торопливо кутаясь в телогрею. Вроде и пробыл без одежды меньше минуты, но по ощущениям, заледенел досконально.
Незнакомец пофыркал, но натянул свитер. Глянул на меня выжидательно и выдохнул нечто среднее между есть-месть-честь. Первая и вторая трактовка мне совсем не понравились. Насчет третьей я не возражал — может, для него дело чести поносить мой свитер? Уточнять, впрочем, что парень имел в виду, я не стал, предчувствуя, что его объяснение мне будет не по вкусу. Да и вообще, что мы тут в котловане засиделись, я точно, — надо выбираться.
Сдался я после шестой попытки. Отходил почти к самому краю, разгонялся и с короткого разбега пытался покорить стенку котлована. Но каждый раз постыдно скатывался вниз. Незнакомец наблюдал за мной с таким трепетным вниманием, словно я был редкой зверюшкой в цепких пальцах фаната-ботаника. Последняя попытка оказалась самой неудачной: проехался голым пузом, и кажется, содрал кожу.
— Вр-ерррррр-ххххх! — парень бесшумно — и это по скрипучему снегу! — подошел, участливо потыкал меня ногой в бок. И, видно специально для меня, указал пальцем в небо.
Я вспомнил, как меня доставали из отстойника, и обреченно согласился. Уже лучше пролететь эти пятнадцать-двадцать метров, чем куковать тут всю ночь с этим силачом, опасливо глянул на незнакомца и зажмурился, но ничего не происходило. Со всей возможной предосторожностью приоткрыл один глаз и буквально охренел от увиденного: парень спокойно взбирался по скользкому склону котлована и уже успел подняться на пару метров.
— А я? — от подобной несправедливости вопрос у меня прозвучал в виде такого душещипательного вопля, что парень остановился, спустился чуть пониже и… протянул мне ногу.
Ну, я парень простой, не капризный, да и не слишком-то переборчивый, привык брать что дают — поэтому подпрыгнул и ухватился за конечность обеими руками. Еще и посильнее постарался вцепиться для надежности, чтобы точно не стряхнули на полпути.
— Крр-еееех, — с чем-то не согласился незнакомец, но шустро полез наверх, а я волочился следом, изображая саночки.
Когда мы выбрались из котлована, моей радости не было границ: я перекрестился и истово возблагодарил всех богов и их представителей комплектом, чтобы никого не пропустить. Я даже был готов пообнимать и расцеловать этого странного парня, но тот от моей благодарности почему-то уклонился. Настаивать я не стал — надо было помаячить перед камерами. И поэтому я бросился обегать периметр со всех ног.
За спиной аккуратно пыхтели. Не останавливаясь — а то вдруг догонят, — я обернулся. Незнакомец бежал за мной ровной рысью, не пытаясь сократить дистанцию. Осознав, что увидят охранники во время контрольного просмотра, я рухнул на колени и уткнулся фэйсом в грязный снег. И вот как я смогу объяснить, что патрулировал территорию, а не убегал, спасаясь от козлоногого педика? Мне ж никто не поверит! Я бы себе тоже не поверил в данной ситуации.
Поскуливание доносилось откуда-то снизу. Так что пришлось подниматься — уже не ради себя, а ради той идиотской псины, что тоже умудрилась ухнуться в этот котлован. Кое-как встал, огляделся — мне еще повезло: съехал на бетонную площадку, которая кольцом опоясывала весь подземный этаж. Вот в чем смысл строить здания у которых куча свободной площади просто тратится в никуда? Будут по краям кольца ютиться бутики и прочие шопчики, а в середине полный бублик. План будущего центра я видел — он гордо реял на обрывках строительной шторы, что обтягивала место стройки, так что примерно представлял, где и что может быть — со скуки изучал. И примерно понимал, куда могла свалиться эта скулящая живность — зона развлекательного центра с саунами, бассейнами, аквапарком. Где-то сектор возле будущего паркинга — по ночной тишине да хорошей монолитной акустике звук отлично разносится и резонирует. Хотя, надо признать, собака с такими вокальными данными должна быть крупной. Даже, пожалуй, очень крупной.
Лесенок для удобного спуска я не нашел, хотя и протопал прилично. Но логично предположить, что если лесенок не было за пройденные полкилометра, то вряд ли они обнаружатся дальше. Так что теперь я шел и приглядывал себе кучку снега помягче, чтобы спрыгнуть. Кажется, вот эта справа симпатичнее, и даже побольше. Задумчиво поглядел вверх — надо мной возвышалась стена котлована навскидку метров двадцать — если я и преувеличиваю, то буквально на пару метров. А вниз всего лишь метра три до приземления. Снизу донесся еще более горестный взвизг и я решился. Прыгнул. И понял, что сильно погорячился. И еще сильнее неподрасчитал.
Снежная кучка оказалась снежной шапкой, закрывающей какую-то здоровенную трубу. Снизу, очевидно шел теплый пар и падающий снег смерзся в корочку, что закрыла отверстие. А под моим весом она и проломилась. Ладно, на водных горках я катался и даже получал от процесса огромное удовольствие, но там я мозгами понимал, что безопасно — плюхнусь в бассейн и даже не утону. А тут лететь вниз по почти вертикальной трубе и не знать во что именно влетишь — и нострадамусом быть не надо, чтобы почувствовать как это… мягко говоря, небезопасно. А, выражаясь примитивно, полный белый пушной зверь. Кстати, если с чувством поорать сокращенный вариант этого определения в железной трубе, то это будет зашибись — сам едва не оглох.
Свалился я на что-то мягкое и рыхлое, обладающее таким проникновенным запахом, что я аж впечатлился. Задержал дыхание и шустро пополз туда, где вроде бы был просвет. Труба, по которой я просвистел, действительно оказалась большой — метра три в диаметре и заканчивалась в метре над каким-то бассейном — судя по амбре, что чувствовалось даже на морозном воздухе, — это был отстойник. Благо неглубокий и заполненный до колена. Иначе у меня была бы совсем плачевная перспектива — то ли разбиться, то ли следом утонуть. Зато край бассейна возвышался метра на два, или даже больше. Я попрыгал, но безуспешно — достать до края не вышло. И вокруг не было ничего, что можно было бы пододвинуть к стенке, чтобы выбраться. А из мягкого и рыхлого, заполняющего резервуар, ступеньки не слепишь.
— Люди?! — на пробу проорал я, надеясь что, может быть, какой-нибудь незадачливый воришка сунется сюда за самосвалом или стройматериалом. Потому что орать, где ты тупая скотина, из-за которой я очутился в полном дерьме, еще более глупо. — Лю-юу-у-у-у-дии-и-и-и-и-и-и! — Уже уверенный, что взывать безнадежно, завел я снова.
В принципе, до утра не так много и осталось, к девяти на стройку начнет с видом пленных самураев, слегка не дотягивающих до сэппуку, сползаться народ — так что меня, наверное, обнаружат до того, как сольют в этот отстойник еще отходов. Ладно бы смерть в озере, с чистой проточной водой, а то в элементе городской канализации.
— Люди! Матьвашу! Кто-нибудь?! — Сверху мелькнула какая-то тень, и мне показалось, что над бортиком кто-то склонился и тут же отпрянул обратно. — Кто-о-о-о-о-ниииии-бу-у-у-у-удь!!!
Сверху показалась голова, потом пропала и снова высунулась из-за края бортика.
— Слушай, будь другом, вытащи, а? — любезно намекнул я.
Вот если выберусь отсюда, то обязательно скажу маме, что я не самый последний долбоеб в мире — как она любит ругаться на меня по поводу и без. Есть и посамистее и подолбоебистее — вот, например, этот придурок вместо того, чтобы найти какую-нибудь веревку или трос, на крайняк кусок трубы — дофига же наверху валяется, как идешь, вечно спотыкаешься — сам взял и спрыгнул ко мне. Теперь что, будем уже как два дебила стоять внизу и орать людям, чтоб помогли?
Орать спрыгнувший не стал, мгновенно подхватил меня и просто-напросто выкинул из резервуара. Осмыслить произошедшее я сразу не сумел… как меня здорового восьмидесятикилограммового, ну пусть семидесяти пяти килограммового парня взяли и подбросили вверх на почти три метра?! Причем без положенного кряхтения и уханья — строители только с таким звуками поднимают что-то тяжелое. Я даже головой помотал, и руками вокруг потрогал, чтобы убедиться, что я точно вылетел из отстойника. Вскочил и развернулся обратно к резервуару. Мне было интересно, что станет делать мой спаситель. И как раз нос к носу столкнулся с ним — парень как раз перекидывал ногу через бортик.
— А ты что сам вылез? — как дурак переспросил я.
— Крхм, — отозвался незнакомец. Очевидно также низко оценивший мои умственные способности.
— Короче, спасибо, — сдержанно поблагодарил я. Руку подавать не стал — парень мог не так меня понять, если я ему для рукопожатия протяну вымазанную ладонь. Да и вообще тут как бы не до разговоров, надо собаку спасать по-быстрому да бежать в бытовку греться. И отмываться! — Пошли скорее, тут надо животному помочь.
Не знаю, любил ли парень живность так, как не любил ее я, но он беспрекословно поплелся следом за мной. Я ходил, посвистывал, повторял распространенные собачьи клички, но эта скотина даже не тявкнула в ответ. Даже не заскулила ни разу за полчаса наших блужданий по нижнему уровню. На моей руке взревел в наручных часах будильник — пришло время очередного обхода, и если я не покажусь перед камерами, ну, может и не уволят сразу, но премии лишат стопудово.
— Эй, как там тебя, давай выбираться, — я выключил напоминалку и развернулся к своему напарнику. Тот почему-то от меня пятился и скалился. А еще был голым. Абсолютно голым!! Голым на стройке в двадцатиградусный мороз!!! — А ты чего?
Говорила мне мама: «Ходи, сынок, на каратэ или бегом займись — хоть не врежешь бандиту, так убежишь!». И вот почему я маму не послушался? Вместо полезной секции ходил в кино или засиживался ночи напролет за компьютерными боевками — а сейчас с такого времяпрепровождения никакой полезности. Разве что позу скопировать, в которой главные герои выходили на великую битву. Ну я тоже ноги расставил пошире, кулаки сжал поубедительнее. Вот если выживу, обязательно маму буду слушаться — главное, что я это вовремя понял. Мне ведь только двадцать четыре года, еще успею исправиться.
Мой противник удивленно склонил голову к правому плечу, напоминая не ужасного преступника, который полез нагишом за ценным монолитом, а озадаченного щенка.
— Кхм? — уточнил я. Стоять в боевой позе было неудобно: ноги затекали, да и что делать дальше я вообще не представлял. Да и вся ситуация выглядела какой-то нескладной: час ночи, безлюдная стройка, я стою раскорячившись и напротив голый парень меня изучает с подозрительным интересом. — Слушай, а ты часом не маньяк?
— Крхм? — опешил незнакомец.
— Ты говорить можешь? Немой? Инвалид по слуху? — чуть громче поинтересовался я. На инвалида парень не походил: здоровый, широкоплечий, накачанный, с идеальными кубиками пресса — мне до таких мечтать и мечтать. Да и на морду ничего такой — девки, наверное, табунами бегают. А я ваще не о том думаю — парень меня на голову выше и намного сильнее, а я его изучаю как объект для фотосъемки. Ну да, есть у меня такое увлечение: люблю фоткать человеческие силуэты в тумане или в дыму. — Больной что ли? — Незнакомец скорчил обидчивую морду лица и раскашлялся. — Так ты голым-то не ходи!
На меня странно посмотрели и взгляд был такой выразительный. И я даже по блеску глаз смог расшифровать часть выражений. И, благодаря богатому жизненному опыту, даже догадаться, куда мне предложат пройти с такими советами, но тут мой будильник заголосил совсем уж неприличное. И я под этот неандертальский вопль сообразил, что, мало того, что пришло время нового обхода, но я еще и старый не добежал: мне оставалось метров триста и четыре камеры. А теперь точно пропала моя головушка и источник жрачки на ближайший месяц.
— Значит так… ты тут постой, а я быстро! Туда-обратно и с тобой разберусь! — выдав указания, я бросился вдоль стены котлована: должен бы быть выход наверх!
Кажется, я зашел на второй круг — по крайней мере, перестал мерзнуть, хотя и основательно запыхался. Но трапов, чтоб подняться не обнаружил. Может быть, рабочие в конце трудового дня поднимаются и убирают их за собой, чтобы утром спуститься нормально без травм, а не устраивать акробатические этюды на скользких ступеньках? Скорее всего. Бли-и-ин! Я остановился и хлопнул себя по лбу: видел же рулоны лестниц возле края котлована, где лифт промышленный для экскаватора стоит. Нет бы догадаться и сбросить вниз один скруток, чтобы проблем теперь не было. Так не подумал… хотя ну откуда мог подумать, что навернусь сюда? Знал бы, точно б соломки подослал или хотя бы утеплителя заранее пару тюков скинул.
И тут по котловану разнесся дикий и печальный вой — словно волк, не обнаруживший луны, оскорбленный в лучших чувствах завел свою вечную песнь. От неожиданности я аж присел, натягивая шапку пониже. Откуда волк может нарисоваться в городе, пусть и на окраине, в центре строительного котлована? Хотя собака же есть! Может это волк скулил, а не какая-то собака. И сейчас зима, зверь голодный и явно хочет меня съесть.
По всем параметрам январь регулярно получал у меня звание — «самый мерзкий месяц года». Особенно противным он становился после девятого-десятого числа: как раз заканчивались все праздники, пресловутой фанерой пролетали выходные и каникулы, в кошельке дул сплошной ветер, и впереди меня поджидали две кровопролитные недели сессии. И эта канитель продлится еще год. Не то чтобы я ненавидел учебу, а она в лицах многочисленных преподавателей и ректора испытывала ко мне взаимные чувства, просто я не успевал учиться. То работка, то подработка, то просрать честно в поте спины заработанное.
Да и в голове уже года два крепла мысль, что не выйдет из меня ни журналиста, ни редактора. Мои одногруппники чуть ли не с первого курса ухитрились прибиться к каким-то редакциям, творческим командам, завести блоги и сшибать неплохие деньги на рекламе, а я то устраивался то одним менеджером, то другим. Зато за четыре года я снабдил всех в универе отличными моющими пылесосами — пусть и сомнительного происхождения, но с огрызком трубы или куском шланга за мной никто по коридорам альма-матер не гонялся. Наоборот, благодарили и просили еще парочку для друзей и знакомых — а то! Продукцию я брал на черном входе авиазавода: там парни ваяли из труб, отходов и остатков движков такую технику, что ревела громче взлетающего самолета и сосала мусор с энтузиазмом атакующего истребителя. А моющий: просто чтобы всадить механизм в небольшой корпус, приходилось со всех сторон подрезать и подпиливать и скорее всего где-то подтекал халадогент, — так что пылесос во время уборки еще и распространял по помещению чудесную зимнюю свежесть.
Еще я часто приходил на занятия с огромной спортивной сумкой наполненной разноцветными и разнокалиберными кусками мыла, изготовленного кустарно силами одной знакомой. Девочка тренировалась к конкурсу, чтобы предоставить в мыльном кусочке настоящие цветы или замки. А я предприимчиво сбывал брак — под маркой бренда и полного эксклюзива. Попутно я продавал мышиные коврики, средства для похудения, которые работали весьма эффективно — по словам покупательниц, но вызывали сильнейшую диарею даже от кусочка яблока. Так что дамы худели и хорошели, но средство покупали только перед новогодними праздниками и пляжным сезоном, чтобы влезть в любимое платье или специально купленный на пару размеров меньше купальник. Эликсир стройности я, между прочим, готовил сам по собственноручно разработанному рецепту, а главным компонентом была ударная доза слабительного.
А еще я впахивался на ручной мойке для элитных машин, и подряжался сторожем на стройке мега-гипер-пупер-центра возле общаги. Но денег все равно не хватало, вернее за начало января все честно накопленное за декабрь и ноябрь разлеталось даже не помню куда и на что. Благо напарник — суровый глубоко семейный, причем многодетный, мужик — постоянно просил меня подежурить в одиночку, зато откупался котлетами с макаронами домашнего приготовления. Поэтому на обходы — камер нехорошие люди понатыкали, я бегал два раза в час, сначала в своей телогрее, потом в бушлате сменщика для записи. А тот, ночью нянькался со своими младшенькими, а утром заваливал с очередной порцией жратвы. Всем удобно, вот только знали бы вы, как не хочется из бытовки где все-таки плюс двенадцать, выскакивать на мороз, где полноценные минус двадцать.
Бодрой трусцой я бежал вдоль периметра, специально стараясь попасть в глазки камер. Тулуп я накинул, даже застегнулся на все пуговицы, и шапку натянул чуть ли не до подбородка, но все равно мерз. И еще оскальзывал кроссами на утоптанных тропинках. А ведь когда покупал — то эта рыночная морда меня клятвенно убеждал, что моим ногам в них будет теплее, чем возле печки, что не скользят совершенно и будут надежные и долговечные, как китайская стена — безбожно соврал по всем трем пунктам. Ноги мерзли, скользили и подошва уже грозилась отклеиться — хотя таскал я их только второй месяц. Ноги разъехались в очередной раз, и я от всей души пожелал этому продавцу-мошеннику самому всю жизнь ходить в его товаре. Искренности способствовало еще и то, что я крепко приложился копчиком о торчащий, словно меня подкарауливал, из снега кирпич. Кое-как поднялся и пошкандыбал дальше — стройку надо было обойти всю.
Оставалась самая неудобная часть маршрута — по краю котлована, да еще и тропинка уходила круто под уклон. Но я уже мечтами был в бытовке, где смогу снова завалиться на раскладушку под ватное одеяло и подремать еще целый часик до очередного обхода. И тут я снова поскользнулся. Помахал руками, пытаясь удержать равновесие, но, кажется только придал себе ускорения и покатился вниз…
Оказывается сочиняют все писаки и киношники про то, что за мгновение перед смертью пролетает перед глазами вся жизнь! Безбожно врут для красного словца. Ничего не пролетает перед глазами, кроме ошметков строительного мусора, осколков кирпича, заледеневших комков грязи и еще чего-то не опознаваемого. Пока катился, судорожно пытался вспомнить: закрыли ли строители арматуру в подушке или так и торчит? Насадиться на железные прутья как-то менее приятно, чем просто разбиться вдребезги. Энергичный спуск закончился эпичным приземлением — я жарнулся так, что на черном небе моментально увидел кучу вспыхнувших звезд. А две самые большие и наглые приблизились к моему лицу, зачем-то подышали на меня теплом и насмешливо фыркнули.
Болело все тело, словно на мне прыгал батальон стриптизерок с лошадиными подковами. Однажды я подрядился на фестивале костюмированным героем побегать — и все бы ничего: работы на пару часов, платят нормально, — но мне выпало изображать заднюю часть лошади. А на лошадке должна была скакать и танцевать девица, обряженная в сексуальный ковбойский прикид. К рубашке в облипочку и минишортикам никаких претензий у меня не было, а вот ее ботильоны с гигантскими каблучищами, любой маньяк побоялся бы нападать, мне сразу не понравились. И не зря: девица выплясывала, частично раздевалась, и энергично притопывала ножками на моей спине. А еще жутко пиналась и пыталась меня пришпорить, когда я спотыкался и сбивался с шага. Удержаться мне удалось на ногах лишь потому, что мужик, который изображал переднюю часть лошади, любезно позволил обнять его за бедра и так почти висеть на нем весь выход. Так что про ощущения, как могут прыгать стриптизерки в подковах, я знаю не понаслышке. Но по сравнению с тем разом — сейчас все было намного хуже. Даже не хотелось открывать глаза. А при мысли о том, что придется встать, вообще поплохело.
Мороз был злым, кусачим и настойчивым. Сначала на милость двадцатиградусного сдались утепленные джинсы, вскоре очередь дошла и до телогреи. Кроссы даже не пытались сопротивляться. Впрочем, шапка и варежки тоже быстро капитулировали. Так что со стонами и ругательствами пришлось переворачиваться на бок, подниматься на четвереньки — и валиться обратно. На вторую попытку я был не способен. Пускай мороз получит свою жертву — и бессердечный работодатель, требующий ежечасно обходить всю территорию, найдет утром мою обледеневшую тушку, честно выполнявшую трудовые обязанности до последнего матного вздоха.
Изящной патетики не вышло — все испортил горький и отчаянный скулеж. Я нормальный парень, но я не могу спокойно слушать, когда рядом скулит и ноет кем-то обиженная псинка или кошатина. Так бы и прибил. Обидчика животины в смысле. Просто это реально отголосок маминого воспитания: на тему, что это живые существа, а ты разумный (надеюсь!) человек, и нельзя обижать беспомощных. Ну, я и не обижал, подбирал всякую фигню лохматую на улице, притаскивал в дом — мать уже и сама была не рада, но не ронять же родительский авторитет! Выхаживала и потом пристраивала по подругам. В общем, привычка творить добрые дела осталась. Только теперь, чтоб самому не возиться, если подбирал котика-собачку, я быстренько искал девушку с доброй душой и огромными наивными глазами и оставлял живность ей, со словами, что только она сможет позаботиться о дорогом моему сердцу существе. Между прочим, мой метод оказался намного эффективнее, и даже мать периодически звонила и просила пристроить очередного найденыша. Ибо у нее подруги, готовые обласкать очередного блохастика, уже закончились.
— Просыпайся! Да проснись же ты! Глаза открой! Проснись, гнида! — растолкать приятеля, который упорно лежал в объятиях морфея, оказалось той еще задачкой. Нетривиальной во всех смыслах. — Вставай на смертный бой!
По облезлой комнатушке пронесся язык слепящего и жутко горячего пламени — благо, что я привычный и успел увернуться. Ну, то есть по простому шмякнуться на пол — там меня достать труднее, для этого надо хотя бы наклониться или даже сползти с дивана.
— Да плюйся ты в другую сторону! И вообще… смотри, куда плюешься! Ремонтов на тебя не напасешься! И комендантши на тебя нету! — Ага, еще одна золотисто-алая струя, опалившая простенок между двумя окнами. Хорошо, что современные конструкции многоэтажных зданий делают из такого говна, что драконье пламя им не помеха. Как стояли, так и будут стоять, пока не рухнут от старости. Но у меня отчего-то предчувствие, что наша квартира даже от ветхости и древности не развалится — Дрэг так ее пропалил, проплевал и прожег, что там все спеклось в сплошной монолит. Теперь даже звук соседских перфораторов не долетает. — Твой час пробил, чудовище! Сейчас тебя постигнет лютая участь…
А вот чего по-настоящему Дрэг не переносил, так это воду. Особенно холодную. Но у нас летом только горячую отключают: обещают на две недели, а закаляться потом приходится полтора месяца.
— Да вставай ты, ископаемое! — Ответный рык был маловразумительным, но интонации говорили о многом. — Ну все! Ты меня достал.
Валяющаяся на столе бутылка из-под минералки спеклась в твердый комок, но зато чугунок совсем не пострадал: только бока опять в копоти. Набрать в посудину воды и вернуться обратно в комнату — дело минуты. Главное только плюхнуть водичку и быстро ретироваться. Но с каждым разом получалось выплеснуть со все большего расстояния, а полгода совместного обитания выработали отличную реакцию. Недавно я даже успел перехватить руку воришки. который запустил свои пальчики за моим новеньким телефоном. Причем сцапал так, что тот еще и мой смартфон держал в моем же собственном кармане. Так что не привыкать — прицелиться только надо поточнее.
От громоподобного вопля, казалось, затряслись даже стены дома. По потолку побежали языки пламени, отдельные струйки яркими кляксами расплескались на стенах. В комнате стало жарковато, ощутимо так повысилась температура. Эх. знал бы раньше, что он так может — не пришлось бы зимой мерзнуть. Раз пнул Дрэга — и на полчасика как в тропиках. Жаль только, что долго он пыхать огоньком не может — говорит, что еще маленький и огненной мощности легких не хватает, но сказал, что через тысячу лет — как раз наберет нужный потенциал и сможет хоть целые сутки выдавать струю огня. Обидно только, что я до этого прекрасного времени не доживу. Мужчины в нашей стране дотягивают лет до шестидесяти в лучшем случае. Так что мне, по таким прикидкам, еще лет тридцать пять осталось. Интересно, успеет ли Дрэг за это время хотя бы повзрослеть и стать хоть немного самостоятельным?
Не, все-таки он действительно маленький: три минуты плевался и уже десять минут жутко хрипит и кашляет. Ну теперь для верности выждать еще пять минут — и либо выдаст финальный огонь, либо уже утомился и больше там у него внутри ничего не горит, не кипит и не полыхает. Так, дыхнул-фыркнул паром — значит, можно отлипнуть от пола, принять позу оскорбленного достоинства и чего-нить потребовать. Например, чтобы этот гад поднялся — потому что мы уже дико опаздываем на работу. Кстати, этот образ обиженной невинности мне с каждым разом удавался все лушче и лучше. Особенно после того случая, когда Дрэг случайно подпалил мне волосы.
Понимаю, конечно, что он не особо прицеливался, но попал ведь капитально. И вот стою я тогда с грозным видом, мечу молнии глазами, а на голове у меня полыхает хайер — хорошо я, придурок, поднял патлы и залил лаком — ну да имеющейся на тот момент подружке нравилась именно такая прическа у мужчин, и ей было глубоко не важно идет она им или нет. Не знаю, что повлияло на Дрэга больше: то как я его испепелял взглядом или то как, потрескивая, горела моя голова, — но с тех пор он старательно выдыхал вверх, запрокидывая голову. А мне пришлось обриться налысо — благо, там почти ничего и не осталось, почти месяц замазывать приличный ожог и потом топать в тату салон. Выбитого на макушке дракона — между прочим, шикарно вышел — мастер постарался, — Дрэг воспринял как личное оскорбление. Даже попытался мне объявить бойкот и не разговаривать, но стоило мне ткнуть пальцем в злорадно скаляющуюся татушку, как парень тут же становился почти послушным и смирным. Все-таки угрызения совести у драконов и у людей — разные вещи: человек накосячил и через какое-то время напрочь забыл, а вот драконы будут помнить о проступке тысячелетиями. Но зато и о том, что сделали им плохого, они готовы помнить больше, чем целую вечность.
— Я тебя предупреждал? Ну вот… пеняй, короче, на себя… — Воду я плеснул хорошо, четко попал на лицо. Не открывая глаз, Дрэг пыхнул дымом — кажется, из носа.
К обгорелому потолку величаво поднялось облачко пара. А дракон перевернулся на другой бок, от разочарования я запустил в него самим чугунком. Ну вот почему эти драконы совсем пить не умеют? Да и вообще он вчера вылакал только пару бокалов «динамитного ежа» — это шампанское смешанное с водкой и каплей рома. Нормальные люди после такого наутро встают и не морщатся, а эти драконы, оказывается, слишком нежные твари. Оттого, наверное, и вымерли.
Дрэг обнял свалившийся на него чугунок и отвернулся к стенке. Но так и не соизволил проснуться. Разозлившись, я подскочил к дивану, схватил приятеля за ногу и принялся стягивать его на пол. Все равно без дракона я на работе ничего не сделаю.
Бросок оказался молниеносным — меня перехватили стальной хваткой, сдавили и подтащили ко рту.
— Да ты бы хоть облик сменил, — я наудачу боднул лбом в гостеприимно раскрытые губы. — Ладно ты бы меня в облике дракона сожрать пытался, а то тут каннибализм в чистом виде!
— Кхм, — Дрэг, не открывая глаз принюхался. Видно опознал меня и смущенно хмыкнул. От такой угарной порции дыма прямо в лицо я тут же раскашлялся и расчихался. — Извини, не сообразил сразу, — Дракон подвинулся, усадил меня рядом и осторожно поинтересовался: — Ты в порядке?
Оставалось только закатить со стоном глаза. Объективно я был в порядке. В полном и абсолютном порядке, не считая того что я уже полгода живу с настоящим драконом, который дышит огнем и умеет менять облик, что меня постоянно пытаются запечь или поджарить, что даже в облике человека этот парень настолько силен, что даже простые объятия превращаются для меня в пытку, что у нас за пару месяцев появилась собственная квартира, в которой не приживается даже минимальный комплект необходимой мебели, кроме одного дивана и очередной подкопченой раскладушки, что этот дракон еще совсем маленький и ему нужно дохрена жрать и регулярно обнимашки, а у меня приличная ориентация, а этот парень… короче, это долгая история…