Парень запрокинул голову и выдохнул в потолок струю дыма. Я охренел. Как делается такой трюк хорошо знал: ребята из файер-шоу набирают в рот керосин и выдыхают его на факел. Но ведь этот придурок ничего горючего при мне в рот не брал. Керосина у меня точно нет, а чай так из глотки дымить не может. Да и выдохнул он не на огонь, а просто в воздух. А парень вдруг задрожал весь, словно словил качественный разряд и вдруг стал плавиться и размываться прямо у меня на глазах. Возникло стойкое ощущение, что я смотрю не на человека, а на его отражение в воде, и это отражение плещется и движется во все стороны одновременно. А потом он начал трансформироваться: пластичное тело стало перетекать в другую форму, видоизменяться и менять цвет. Сколько прошло времени я не заметил, но вряд ли больше, чем пара минут — но только что передо мной стоял человек в моем свитере, а сейчас на меня смотрел… дракон. Дракон! Красный дракон! Самый настоящий! С мощными лапами, длинной шеей, небольшим туловищем, длинным хвостом и приличного размера крыльями. Бытовка-то была у нас просторной: два с половиной метра на шесть, и по высоте нормально, мебели никакой кроме раскладушки и стола-полки, — но эта тварь едва в ней помещалась.
Кажется, я словил приход. Поверить в то, что где-то курится травка или, может, чай оказался с подвохом — было проще, чем в дракона, который изучал меня с неприкрытым гастрономическим интересом. Не придумав ничего умнее, я подскочил к дракону и ущипнул его за шею, проверяя глюк он или не глюк. Про то, что надо щипать себя, если думаешь, что спишь, как-то не пришло в голову. Дракон снова плюнул дымом — наверное, не оценил, как его ощипывают. Я закашлялся, похлопал себя по щекам, потер лоб. И стал обходить вокруг дракона. мыслей о том, чтобы выскочить наружу и чем-нибудь подпереть дверь даже не возникло — тем более, что и так провел с этой хреновиной несколько часов сначала в котловане, потом в совместной раскладушке — и за все это время дракон мне ничего не сделал. ну, подумаешь, съесть хотел, но ведь не начал же! Да и вообще как можно сбежать от дракона, если видишь такое чудо впервые в жизни, пусть даже он и станет последним, что видишь!
Ощупывать дракона было интересно: кожа по фактуре напоминала змеиную, но без чешуек, и была твердая, словно кора дуба. На ощупь дракон был теплым и шероховатым, а, судя по поворачивающейся за мной мордой, еще и сильно недовольным. Я попытался его измерить, сначал ориентируясь на свой рост, потом пытаясь обхватом померить шею, потом стал определять длину лап прикладывая свою ладонь. Пока так ползал вокруг дракона, меня осенило, что где-то должна быть строительная рулетка — старая, ржавая, но с точным метражом. Рулетка валялась под раскладушкой — хорошо, когда ползал, ее заметил, а то искал бы до второго пришествия. Возрадовавшись, я нырнул за ней и тут почувствовал, как меня цапнули за зад. Дернулся, не хило приложившись башкой о железную перекладину. Не столько больно, сколько обидно за затрещавшие джинсы.
Ладно, допустим мотивацию понять можно — опытные дрессировщики не рекомендуют к дикой зверюге задом поворачиваться, а я мало того что тылом, так еще и на четвереньках маячил, но ведь не обязательно же отдирать кусок с новых практически джинсов?! В чем мне теперь ходить? От возмущения я даже не находил слов — и, не вылазя из-под раскладушки, ощупывал пострадавшее место. Орать я начал, когда более-менее оценил ущерб и осознал необратимость потери.
Все-таки журналистское образование имеет свои плюсы: широкий кругозор, обширный словарный запас и развитая фантазия. Я возмущался инцидентом уже четырнадцать минут и за все это время ни разу не повторился, описывая все, что я думаю о драконах, о предках всех драконов — то есть о динозаврах, о потомках всех драконов и о конкретном драконе, покушающемся на самое ценное, что у меня есть. Меня слушали с великим почтением на морде, меланхолично жуя выдранный из моих джинсов здоровенный кусок ткани.
Когда выговорился, почувствовал облегчение. Выдирать обслюнявленный остаток из неприветливо зубастой пасти было откровенно лень, да и, возможно, травматично.
— Да, подавись ты, скотина, — проворчал, показывая дракону интернациональный знак, выражающий мое отношение к нему лично, и к происходящему в частности.
Дракон поглядел на свои лапы, потом, повернув голову, на свой хвост. И вдруг, по-кошачьи извернувшись, продемонстрировал мне торчащий восклицательным знаком кончик хвоста. Это выглядело чересчур вызывающе в совокупности с довольной мордой, что дальше злиться уже было бессмысленно. Плюнув, я выдернул ленту из рулетки и с видом яростного охотника, готового нашампурить первую попавшуюся дичь на торчащий конец, шагнул к боку дракона. Тот попятился, привалился к стене — бытовка пошатнулась.
— Назад! — рявкнул я таким приказным тоном, что дракон мгновенно послушался. Отскочил, с громким чавком и треском вписавшись в заднюю стенку бытовки. — Придурок! — Дракон возмущенно вскинул голову — и в потолке возник проеб… то есть прогиб, но наружу. — Не двигайся! — в меня дунули паром. Горячим. — Так, а ты обратно в человека можешь? — осенило меня.
Все-таки в человеческом облике эта штука выглядела как-то покомпактнее да и стены не сносила, так что они выпирали во все бока.
— Гррррррррррррхххххххммм, — расстроился дракончик.
— Ну ты же был человеком, когда мы с тобой по котловану ползали. И когда спали вместе тоже… — выражение отчаяния на драконьей морде было так велико, что я отбросил рулетку и принялся уговаривать тварюшку, нервно поглядывая на часы. Через пятнадцать минут новый обход, а через сорок минут прибежит мой напарник, и не трудно догадаться, что он скажет, обнаружив дракона. — Ну, хорошенький! Постарайся обратно в человека! Ну, миленький!
— Я-аааааааааа ннннннннннне-е-е-е-е-эээээ мммму-ммммммилееееее-нькииииииий, я-ааааа ммммммаааааааа-ле-ээээээээээээнькииииииииии-и-и-ий! — с трудом выговорил дракон. — Я-ааааааааа рррррррррр гррррррррррр-ооооооооодииииии-и-ил-ссссс-с-с-с-ся-я-я-ааааааа мммммммммм-ее-е-е-е-ссс-с-с-с-ся-а-ааа-а-а-а нннна-а-а-а-ззззззззззза-а-а-а-д. Я-аааааа го-о-о-о-о-олллллл-ооооо-дныыыыыыыыыыыыыыыый!
Мне оставалось только почесать в затылке, что я и проделал. Дважды. Как мог дракон родиться в городе, если они вообще мифические существа? Ну да, именно мифические, с большой буквы М. Стоит вот это мифическое вполне материальное все такое из себя, бытовку ломает, за зад куснуть норовит и еще жрать просит.
— И чем тебя кормить? — озадачился я.
— Ббббба-а-а-а-рррррр-гррррррррра-а-а-а-а-а-нннннн! — рыкнул дракончик.
Ладно, согласен, я не Эйнштейн и даже рядом не стоял, но ведь не настолько и тупой, чтобы меня так обзывали.
— Сам баран, — огрызнулся я на дракона. И обиделся, даже больше чем за вентиляцию в штанах.
Из рапорта начальника Службы Правопорядка:
« Довожу до вашего сведения, что введение процедуры Отбора спровоцировало увеличение количества беспризорников. Подростки убегают из дома часто с попустительства родителей. Кроме того, в настоящее время сотрудники Службы Дознания, производя штатные аресты, не обращают внимания на лиц моложе шестнадцати, и дети оказываются на улице. В настоящее время только в столице насчитывается, по приблизительным подсчетам, около двух тысяч беспризорников. Прошу санкции и ассигнований на сеть детских домов, где юные подданные Империи будут воспитываться в подобающем уважении к законам государства и личной преданности Повелителю»
Утро показало, как она ошибалась.
Стоя по разные стороны от накрытого стола, ведьма и бывший маг мерили друг друга сердитыми взглядами, как бойцовые петухи перед схваткой.
— Что значит ‘ не буду есть’?! Ты должен!
— Я никому ничего не должен!
— А ну ешь немедленно!
— Я больше не выполняю приказов, ясно?
— Выполнишь!
— А что, заставишь?!
Лина молча уставилась своему подопечному в лицо, в точку чуть выше переносицы. Она почувствовала, как ее глаза становятся очень холодными, а лицо — замкнутым. Пустым. Маска бесстрастного убийцы привычно легла на лицо, отсекая эмоции. Когда феникс заговорила, в ее голосе хрустнули льдинки:
— Тебе выбирать. Я вернусь к обеду. Если будешь продолжать упрямиться — заставлю.
Она еще увидела, как, закусив губу, юноша упрямо качнул головой, но тут краски стремительно выцвели и мир перед глазами привычно качнулся… Телепорт.
Оказавшись на усыпанном камнями морском берегу, Лина первым делом ухватила камушек потяжелее и от души размахнувшись, забросила тридцатикилограммовый валун подальше в воду. Туча брызг распугала чаек, а, когда следом гулко плюхнулся второй камушек, они и вовсе решили поискать местечко потише и, шумно браня зловредную ведьму на своем птичьем языке, стая исчезла в сияющем лазурью небе.
Немного спустив пар, девушка заходила по песку, пиная мелкие — не больше килограммчика — булыжники.
Нет, ну вы такое видели?! Называется, за что боролись, на то и… вот, получите и распишитесь! Хотела, чтобы к подопечному вернулся характер? Так вот вам, пожалуйста!
Два месяца с ним нянчиться, чтобы… М-м-мальчишка! Ангелочек! Дурак неблагодарный!
Или … Лина вдруг замерла на полушаге и обеими руками отвела с лица спутанные волосы (ветер трепал их нещадно). Или не дурак…
Так, Лина, успокоимся и расставим факты по полочкам.
Беда в том, что их мало. Новый характер подопечного ей совершенно незнаком.
Итак, у сегодняшнего (мягко говоря — неожиданного) поведения подопечного может быть несколько причин…
Во-первых, вчерашний яд… яд, которым дорогуша Зоя смазала свои звездочки. Мог он вызвать отвращение к еде? В общем, да. Не говоря уж в противоядии. Вместе две этих ‘прелести’ так встряхнули организм, что он просто… бунтует. Может быть, может быть. И с ней такое бывало пару раз, когда мать тренировала ее на выносливость к ядам. Вспоминать тошно.
Может быть, дело не только в яде. Возможно, характер, который она так старалась воскресить в своем подопечном, просто изначально такой… противный. Ха, это вряд ли !
Если почитать ту папку из Школы магов и ведьм, то по ней Алексей Соловьев — ангел во плоти, всеобщий любимчик и так далее. Видели бы педагоги его сегодня!
Лина невидящим взглядом уставилась на пляшущие волны. Таких ‘ может быть’ она способна назвать еще три-четыре, причем за минуту, не больше.
Вот только она чувствовала, что дело не в этом. Точнее, не только в этом. Смутное подсознательное ощущение постепенно оформилось в подозрение, которое здорово встревожило… Черт!
Девушка с размаху села на песок.
Вот оно что!
Осознанно или нет, но Алексей вел себя так, словно опять ее прощупывал. Испытывал своего стража на жесткость.
Пр-р-роклятье!
Нет, она конечно, рада, что к молодому магу вернулись ум и воля. Она ведь для этого старалась.
Но, Ад и Пламя, ей-то что теперь делать? Еще рано! Она еще не готова доверить ему все. Еще ничего не готово! Почти уничтоженное Сопротивление зализывает раны. Триш даже не успела наладить контакт с уцелевшими как следует… И связи теперь нет, после ее смерти. Очень не вовремя Алексей решил испытывать своего стража…
Так, Лина, хватит причитать, соберись.
Итак, проблема номер один: как добиться от подопечного послушания. Причем так, чтобы это не вылилось в войну характеров. Ничего себе задачка! Добиться послушания от младшего Соловьева не удалось даже Вадиму. По крайней мере, пока Алекс был в себе.
Для этого потребовалось ‘всего лишь’ свести его с ума. Мило!
А добиться — надо. Так, стандартные средства отметаем сразу: ни боль, ни угрозы на него не действуют. Унижение… м-м-м — возможно, но она же не собирается его ломать! Его вновь обретенное душевное равновесие еще слишком хрупкое.
И вообще, что-то ее не туда заносит! Убийцу из нее дорогая мамочка все-таки вылепила, но она в жизни ни над кем не издевалась! И начинать со своего подопечного не собирается! Просто… не сможет.
И что ей остается?
Еще остается угроза жизни близких людей. Лина хмыкнула. Ага, Вадиму и ‘милой’ Торн. Алексей наверняка только посмеется над подобным шантажом. Хотя…
А интересно, насколько близким должен быть человек?
Материализовавшись, ведьма-феникс-хранитель окинула взглядом нетронутый завтрак.
— Так, — холодно процедила она, — Не образумился.
Юноша, застывший на ковре в позе лотоса, рывком вскинул голову… но промолчал.
Лина подождала, пока в его глазах появится вопрос, а потом, почти мгновенно — растерянность и тревога.
Потому что перед ней, перепуганно озираясь по сторонам, стояли дети. Три девочки, которых Лина в течение последнего часа терпеливо вылавливала на улицах города. Самой старшей на вид было лет десять, и до одиннадцати ей в любом случае не дотянуть Бродяги, тем более дети, в этом городе долго не живут. Так что угрызения совести Лину в любом случае мучить не будут…
Она слегка тряхнула их тощие лапки:
— Поздоровайтесь, детки. Это дядя Алексей.
— Привет, — пискнула та, что помладше. Парочка старших только нерешительно пошевелила губами, на большее смелости у них не хватило…
‘Дядя’, кажется, разделял их чувства: взгляд зеленых глаз заметался по детским лицам, а голос дрогнул:
— Что это значит?
— Познакомься, Алексей, — Лина широким жестом указала на малолетних бродяжек,- Знаешь, как их зовут? Завтрак, обед и ужин!
Кажется, до парня сразу дошло, что она задумала. У него даже губы побелели, а от лица, и без того бледного, отхлынула последняя краска. Он торопливо поднялся на ноги…
Кажется, правильный ключик. Маг-то он бывший, а вот Свет, он так легко не отбирается. Недаром светлых часто ангелами зовут… и хранителями живого иногда… — кому угодно на помощь кидаются.
Феникс позволила губам сложиться в жесткую усмешечку:
— И жить им до тех пор, пока ты не заупрямишься снова. Уяснил?
Подопечный как-то неопределенно тряхнул головой, точно не решаясь сказать ни да, ни нет. Смотрел он на девушку так, словно она внезапно превратилась в чудовище. Страшное. Мерзкое.
Верит. Верит! Еще чуть-чуть…
— Кажется, детки, вы не очень понравились дяде Алексею, — с наигранным сожалением вздохнула Лина, — Вас ему не жалко. Ну, с кого мне начать, парень? Пожалуй, с Обеда.
И дернула к себе перепуганную малявку. Та что-то жалобно мяукнула, но феникс материализовала нож, и девчонка замолкла, парализованная страхом.
— Нет! Не надо! – голос Алекса резанул тишину комнаты почти криком. Он задыхался, но не двинулся с места, понимая, что не успеет… — Пожалуйста… Я сделаю, что скажешь! Не надо…
Лина нахмурилась: что-то было не так.
Она ожидала недоверия, спора, попытки поторговаться, а он капитулировал сразу, точно испугался больше заложниц.
Скатился до мольбы, словно не знает, что слово ‘пожалуйста’ демонов только заводит. Хуже этого только ‘не надо’. Совсем голову потерял?! Ты еще на колени встань!
Или это какой-то трюк?
Феникс насмешливо заломила бровь:
— Ты уверен?
Дождалась торопливого кивка и мурлыкнула тем же голоском холодной стервочки:
— Так доказывай, кр-р-р-расавчик.
Проследив за направлением ее взгляда, Алексей нервно оглянулся: подошло время обеда, и в комнате-тюрьме, как всегда, возник накрытый стол со свежими блюдами. Все — в пластиковой одноразовой посуде. От супа взлетело ароматное облачко пара.
— Давай. Ешь.
Подопечный ответил ей совершенно затравленным взглядом.
Нет, это не трюк. И не притворство… Кажется, сейчас он не способен даже соображать, не то что притворяться. Вид такой, точно обморок недалеко, и вот-вот нагрянет…
Уж не переборщила ли она с мерами воздействия? Что-то не так…
Двигаясь, как лунатик, деревянной какой-то походкой, он двинулся к столу.
Что-то не так! Лину окатило предчувствием беды.
Не поднимая глаз, юноша потянул к себе ложку, и феникс уже собиралась отпустить заложницу для поощрения хорошего поведения, но тут у малявки громко, голодно буркнуло в животе — на всю комнату — и она повернула голову к своей захватчице:
— Тетя, а можно сначала покушать? Чуть-чуть!…
Этот умоляющий шепот Алексея добил. Глухо стукнула упавшая ложка, и, обеими руками схватившись за горло, парень бросился в ванную комнату.
Вчерашняя сцена повторялась.
Закусив губу, Лина выпустила девчонку и оторопело уставилась в полные надежды лица заложниц. У них что, вообще нет инстинкта самосохранения?
Но всмотревшись в перемазанные личики, тени под глазами, худые, как спички, пальцы, феникс ощутила что-то похожее на укол в сердце. Детеныши явно были голодны, и голодны настолько, что даже забыли о страхе.
Нездорово блестящие глаза то и дело обращались к столу…
— Хотите поесть — стойте на месте, — негромко проговорила Лина, придушив собственные эмоции на корню. Девчонки закивали, глядя на свою возможную убийцу со смесью недоверия и надежды.
Лина постучала в дверь ванной.
— Подожди! — отозвался ее подопечный почти испуганно, — Подожди, пожалуйста! Я… я сейчас выйду.
— Не спеши, — посоветовала феникс, — Мы скоро вернемся…
Переместив заложниц в их собственную тюрьму, Лина обессилено прислонилась к стене, закрыв лицо руками.
Дура, стерва, идиотка!
Значит, не издевалась ни над кем, да? А это как называется?! Ты же почти сломала его, дрянь мстительная!
Лина приглушенно застонала в прижатые к лицу ладони, не в силах справиться с вихрем собственных эмоций. Да что же это такое?!
— Тетя, — прошелестел рядом тонкий голосок, — мы же не обижаемся…
Заложницы!. Так, она что, забыла о заложницах?!
Профессионал! Соберись, тупица!
Феникс выпрямилась — рывком — выдохнула и, обретя подобие спокойствия, осмотрела своих пленниц. С ног до головы. Разберемся…
Младшая малявка теребила жуткое подобие юбочки, уставившись на Лину из-под нестриженной челки непонятного цвета. Если Лина правильно разбиралась в человеческих детях, то этой лет пять.
Вторая, чуть постарше, об обидах явно не думала, хотя именно ее горло побывало под ножом у Лины. О страхах, впрочем, тоже. Ее больше волновал другой вопрос:
— А поесть точно дадите?
Рехнуться можно! Хотя… Феникс присмотрелась к третьей, пока не проронившей ни слова. Да-а… Ходячий скелетик… Живо напоминает подопечного двухмесячной давности. Ее вообще-то и ловить не пришлось — бродяжка даже не пыталась удрать, подходи и бери! Придется подкормить, иначе… иначе «заложница» долго не протянет. Лина, а ты перед кем притворяешься? Неужели нарушила бы один из законов общины? Это подопечному можешь вкручивать про детоубийство, он доверчивый, он купится. А себе-то чего врать? Ни одна из фениксов на детенышей (чьим бы он там ни был) руку не поднимет, это непреложный закон. Откуда он пошел, неизвестно, но нарушать его никто не смеет… Конечно, с воцарением нового повелителя многие традиции полетели в преисподнюю, но тем ревнивей фениксы оберегали оставшиеся.
Так что давай. Корми, раз наложила на них руку и дала приют. Согревай. И максимум, что ты им сможешь сделать, это отшлепать за плохое поведение. Лина вздохнула… и поморщилась от неприятного запаха. Нет, на помойке, где эти детеныши нашли приют, розами, конечно, не пахнет, но с какой стати она должна это терпеть?!
— Так, — наконец изрекла феникс, закончив свои размышления,- Уясните вот что: вы тут пленницы. Это ясно?
Три кивка.
— Слушаться беспрекословно.
Остренькие подбородки снова нырнули вниз. Девушка мрачно воззрилась на детей. Просто-таки невероятный образец послушания! Все сначала слушаются… Достала коммуникатор и отбила заказ. Обещала — корми…Так, что там дальше?
— Меня зовут Лина. Вопросы есть?
— А когда поесть?
— Еду получит тот, кто вымоется, — девушка загнула палец, — переоденется… и расчешет волосы! Так что бегом мыться!
Переглянувшись, девчонки метнулись в указанном направлении, шумно плеснулась вода, чей-то визг резанул уши. Вот вам и послушание! Может, правда кому-то не мешает перерезать глотку. Или устроить хорошую трепку. Лина дернула из стены выдвижной столик с едой — ага, бульон с сухариками, все правильно. Теперь…
— Тетя Лина, а где мыло?
Так и знала! Страдальчески перекосившись, девушка двинулась в ванную. Ненадолго. Ей хотелось поскорей вернуться к подопечному: честно говоря, она здорово тревожилась.
На этот раз, материализовавшись, Лина застала подопечного не на диване и не на полу. Алексей метался по комнате, беспокойно сжимая и разжимая пальцы. Увидев Лину, он резко остановился:
— Где они?!
Лина сдержала облегченный вздох: подопечный был очень даже в себе, и здорово на взводе. Прямо на душе потеплело от злых искр в зеленых глазах.
Прежде чем ответить, феникс скосила глаза на стол. Все он, конечно, не съел, но старался. Взгляд Алексей отследил и гневно вскинул голову:
— Где?!
Лина помолчала, взвешивая ‘за’ и ‘ против’. Конечно, она рада, что все-таки не сломала его. Это здорово. По-любому здорово! Но нельзя ей позволять Алексу выйти из-под контроля. Нельзя раньше времени открывать карты. Опасно…
Так что прости, Алексей, т.е. пока подопечный, где там наша маска холодной стервы?
— Рада видеть, что в тебе все-таки есть благоразумие, — ухмыльнулась она, кивая на стол.
Юноша быстро опустил голову, пряча полыхнувшее в глазах пламя, и плотно сжал губы, видимо опасаясь наговорить лишнего.
Правильно, милый.
Этому я тебя научу — не показывать эмоций.
Не умеешь ты притворяться — по твоему лицу сейчас любую мысль читаешь как по буквам. А это нам совсем ни к чему, верно?
— Малявки на месте. Я не такой мастер в создании темниц, как милорд Повелитель, и такого уюта как тут, от меня не дождешься, но они вроде не возражали…
Она сделала паузу, проверяя реакцию.
На скулах подопечного проступили красные пятна.
— Я должен их увидеть.
— Будешь хорошо себя вести — разрешу.
Алексей на миг закрыл глаза, и Лина испугалась, не перегнула ли она палку. Если он сейчас бросится на нее… Нет, держится пока. Толк с него определенно будет. На его месте она бы себя давно убила. А он посмотрел на свои руки, точнее на сжатые до белизны пальцы, спрятал их в карманы, явно борясь с желанием пустить в ход кулаки; и спросил почти спокойно, только голос слегка придушенный:
— Хорошо — это как?
Молодая ведьма плавно-неторопливо опустилась в кресло, откинула голову, демонстрируя уверенность (далеко не такую, какой хотелось бы) и злорадство (которого и вовсе не было).
— Алексей, раскроем карты. Я умею ценить хорошие идеи, так что камера заложниц — такая как твоя. Удрать они не смогут и найти их кому-то, кроме меня — та еще задачка. Ты не дурак и понимаешь, что вариантов несколько. Первый: можешь попробовать убить меня. Уясни — это плохая идея. Даже если вдруг получится, то малявки все равно останутся там и тихо сдохнут от голода.
Можешь попробовать убить себя… Ты ведь подумывал?!
Алексей молчал.
— Вот это может и получиться… Только зачем мне тогда сохранять жизнь человеческим детенышам? Скорее всего, я подарю их какому-нибудь демону. Или вампиру. Посчитай, долго они потом проживут? Не говоря уже о том, что я прикончу их, если ты не будешь пай-мальчиком. Расклад ясен?
— Более чем, — хрипловатым от ненависти голосом выговорил подопечный, — Ты все очень понятно объяснила, спасибо. Кроме одного: что тебе от меня надо? Скажи, я сделаю. Если они живы.
Лина внутренне простонала от такой… наивности. Парень, ты ведь воюешь не первый год. Разве можно показывать врагу свои слабости? Это как вручить ему ножик и спину подставить. Нет, от этого я тебя отучу. И начну прямо сейчас.
— Вот прямо так и сделаешь? — девушка усмехнулась как можно более мерзко, — Все-все?
Она видела, как на миг дрогнуло его лицо, как расширились зрачки, но он только спросил:
— Я могу сначала их увидеть?
Феникс потихоньку снова начала заводиться. М-м-м, ну надо же! Жертва ходячая! Ради тех, кого первый раз в жизни видит!
Не отвечая, Лина отвела в сторону ладонь и полюбовалась на послушно вспыхнувший клинок. Красивый, холодный, совершенный — как истинный феникс. Обычно это помогало успокоиться…
— Знаешь, когда Повелитель отдал тебя мне, у него было только два жестких условия: не убивать тебя и не калечить… непоправимо. А так ты в полной моей власти и я могу делать с тобой что захочу.
Она собиралась припугнуть его, вытряхнуть эту дурацкую, самоубийственную идею приносить себя в жертву: и кинжал и ‘милое’ высказывание были нацелены именно на это. Но глаза юноши остановились на клинке, и он почему-то вдруг успокоился. Страх ушел, осталась только злость.
— И чего же ты хочешь? — спросил он с ненавидящей улыбкой.
— Ты так рвешься меня порадовать? Ну что ж… Давай руку.
Камера заложниц встретила их тишиной.
Отмытые и накормленные малявки вместо игр сползлись на одну из кроватей и заснули.
Лина усмехнулась: теперь, по крайней мере ясно, какого цвета у них волосы. Ей попались две шатенки и рыжик. Рыжик — это та, что ужин. Интересно, а как их зовут по-настоящему?
Пока эти мысли мелькали в ее голове, Алексей уже склонился над кроватью.
— Что ты сделала? Почему они не двигаются?
— Это называется ‘спать’, Алексей Соловьев, — наставительно проговорила Лина, — Не слышал?
Юноша недоверчиво покосился на нее .
— Просто сон?
Он приложил пальцы к шее рыжика, прощупывая пульс, та вздрогнула и вскинула голову с торчащими веером, примятыми волосами.
— Дядя Алексей! — ойкнула она. — И тетя Лина! А…
— Тихо! — оборвала ее ведьма.- Дяде Алексу уже пора.
Она ухватила юношу за руку:
— Повидал? Пришла пора платить.
Спустя мгновение вокруг них выросли совсем другие стены…
Молодой светлый отнял свою руку и удивленно осмотрелся:
— Где мы?
Лина закрыла пузырек с успокоительным, борясь с искушением налить и себе.
Уже две недели она таскала подопечного по пляжам, полянам и другим тихим, безлюдным и красивым местам. Болтала как никогда в жизни, задавала вопросы, тормошила. Возвращение блуждающей души — процесс мучительный, и, молчаливый днём, Алекс кричал по ночам, забываясь в кошмарных снах. Запасы снотворного в бутылочке быстро убывали. Нервничая от недосыпа, Лина всё же утешалась тем, что её усилия не напрасны. Всё чаще в глазах юноши загорался тот острый живой огонь, который она впервые увидела три года назад. Всё чаще Лине казалось, что он её слышит… Только не отвечает…Но она настойчива. Она его вернёт.
Он ей нужен. Ей?… Лина автоматически долила в зелье нужную добавку, продолжая размышлять над случайной мыслеоговоркой. Ей? Им? Конечно им. Остаткам Лиги свободы и её будущему демоническому пополнению. Именно.
Лина встряхнула стакан. Готово.
— Коктейль ‘спи спокойно’, — улыбнулась Лина, подходя к дивану, где уткнулся лицом в подушку её подопечный. — Будешь пить?
Алексей приподнялся на локте.
— Буду, — вздохнул он.
И где же её бесстрастие феникса? Всего самообладания, старательно привитого мамой, хватило только на то, чтобы не расплыться в дурацкой радостной улыбке.
Ну, вот и заговорил.
Перед шагом в телепорт Лина помедлила, глядя на продолжавшего спать подопечного. Снова оставлять его в одиночестве было рискованно. Но и брать с собой неразумно. Рановато будущему помощнику знать о Темной Лиге. Рановато. Темная Лига возникла сравнительно недавно — около года назад. Может, чуть больше, но Лина узнала о новой организации недовольных именно тогда. От Беатрисы.
Нет, она и раньше видела, что среди магов и фейери не все довольны новой властью (так просто Его Величество не стал бы брать заложников). Кто-то был обижен за проехавшую мимо носа награду, у кого-то погибли родичи или друзья, кому-то не нравились новые порядки… а кто-то поверил в пророчество покойного Гадателя Феликса. Мол, воцарение Властелина приблизит конец света. Так где-то через год-полтора после Пришествия некоторые сначала шепотом, а потом в открытую стали поговаривать, что овчинка выделки не стоила и менять власть людей на власть Повелителя, возможно, было ошибкой. Были и такие, что сами зарились на трон и считали, что им корона пойдет куда лучше, чем бывшему воспитаннику Стражей. Потом, когда кое-кто загадочно исчез, а несколько десятков самых болтливых загремели под суд, все притихли. Особенно после нового Кодекса о наказаниях, где за так называемую «подрывную деятельность» нарушителю светила казнь в компании всего ближних родичей.
Разговоры прекратились, как отрезало. А через несколько недель пришла Беатриса. И глядя в глаза, попросила о помощи. Приди к ней кто-то другой, Лина скорей всего, послала б просителя по известному адресу. Не до помощи – после смерти матери именно на ней, Лине, повисла забота о клане. И хоть любви особой к своей маленькой (увы, теперь слишком маленькой) общине Лина не питала, но ответственность есть ответственность, а слово есть слово. Глава клана обязана заботиться о своих «сестрах». О клане… И ей не до темных дел. Но попросила именно Беатриса, а ей феникс Лина Огнева была должна как минимум жизнь. И она помогла. Не спрашивая, кому. И еще раз. И потом…Пока Беатриса не сказала о Темной Лиге и не предложила вступить.
— Ты с ума сошла?
— О тебе никто не будет знать. Только Магда.
— Горная? Ад и пламя, ей-то чего не живется?! Вроде горным ведьмам Повелитель все условия создал.
С них и девушку не попросили – только силу делать пещеры. Чем недовольна Магда?
— Лина… — Триш присела на скалу, — А ты сама довольна тем, что происходит? Я понимаю, что тебе сейчас не до размышлений, но все-таки. Почему предсказатели-гадатели стали делать прогнозы только на ближайшие годы? Они боятся глянуть дальше. Кое-кто сошел с ума. Почему среди телепатов было уже несколько попыток самоубийства? А ты заметила, что вампиров и оборотней стало заметно больше, а вот остальных рас как-то не очень? Что «серые» очень уж старательно ссорят нас с людьми – чтоб в случае чего обратного пути для нас не было. Мы вот думаем… может, Гадатель был в чем-то и прав, а? Лина… ты не спеши. Тебя никто в организации знать не будет. Только Магда. На всякий случай.
Она подумала. Хорошо подумала. Нет, ей не мечталось о возврате к старому. Старый мир добрым тоже не был. И кому как, но у нее лично свободы было не больше, чем сейчас. Но Триш зря говорить не будет. И она снова думала… смотрела, что происходит – феникс она или страус, в конце концов? Прятать голову в песок – идиотская тактика. И смотрела. И думала…
А потом раздумья окончились. И пришлось выбирать, пока не стало поздно.
Сегодня она согласилась познакомиться с другими представителями Темной Лиги. Триш обещала подобрать троих-четверых понадежней.
Так что же ей делать с подопечным? Между прочим, она уже опаздывает…
Алексей до сих пор спал, и вроде бы без кошмаров, будить жаль и брать с собой опасно. К тому же на часах было всего-то полдевятого, для принцессы это рань несусветная, ее высочество изволит глазки продирать не раньше одиннадцати. А она сильно опаздывает…
Решено.
И Лина шагнула в телепорт… чтобы через секунду оказаться перед небольшим лесным домиком… разрушенным.
Задыхаясь от боли и гнева, Лина рванулась прочь от дома, где жила её единственная подруга. Жила… Ад и дьявол, неужели Триш больше нет!
Они не сдались без боя, Беатриса и её друзья, на встречу с которыми феникс опоздала. Окаменевшие демоны, разбитая мебель, среди обломков таким-то чудом нетронутый торт. И пятна пепла, усеявшие пол… И эмблема Службы Дознания на стене. Такие ставили, если кого-то уничтожали по санкции. Без суда. Как Грифонов. Какое-то время Лина ещё надеялась, пока не заметила в серебристом прахе россыпь колец. Колец Триш.
Как во сне, Лина потянулась за витым золотым ободком. Этот рубин, не лучший для василисков камень, Триш таскала с самого детства наперекор советам старших. Такое же у Лины, но она всегда прятала его от матери…
Триш ничего не прятала и не скрывала. Её бурная, кипящая жизнью натура не терпела скрытности. Такая яркая, такая жизнерадостная… Будь ты проклят, Вадим!
— О! — вырвалось у Лины, когда она оказалась в комнате-тюрьме. И на время отбросив все посторонние мысли, феникс вся подобралась, готовясь к схватке.
Алекс был не один.
С девушкой, одетой очень узнаваемо. Броский кожаный костюмчик с разрезом до самого пояса в сочетании с золотыми заколками в темных волосах. Колючка! Или как ее называли на английский лад, Торн… Наконец-то феникс застала сестрицу Повелителя за делом! Искривив губы в злой ухмылке, та как раз метнула вперёд звезду. Лина перевела взгляд… И чуть не заорала.
Залитый кровью Алексей висел между двумя демонами. Руки немыслимо выкручены. Глаза закрыты. Клочья того, что час назад было зелёной футболкой и джинсами, разбросаны по полу. Всё это Лина увидела за один миг, словно время замедлилось, растянулось в одну бесконечную секунду…
Медленно-медленно выскальзывает из наманикюренных изящных пальцев металлическая звёздочка, плавно движется по воздуху, остро заточенный край касается кожи…и словно тонет в проступающей алой крови.
Алексей дернулся в руках демонов, но не вскрикнул… а его мучительница уже изготовилась к новому броску. Ах ты, дрянь! Лина ощутила, как её глаза заволокло красноватой мутью бешенства. Это было глупо, глупо ссориться с сестрой Повелителя, но феникс уже не рассуждала. Ярость, одновременно кипящая и ледяная, окатила девушку с ног до головы… толкнула вперёд между Алексеем и Зоей, и летящий в него хищный кусочек металла беззвучно лег в руку феникса.
Время с неясным гулом вернулось к нормальному течению. Незваные гости оцепенели, когда в центре комнаты проявилась её фигура. А когда смуглые маленькие руки смяли метательную звезду, как бумагу, нервно переглянулись.
— Пошли вон, — без выражения проговорила её губами Феникс-убийца, ощущая, как её существо заполняет ледяная пустота. Холод, который позволял ей убивать, не ощущая боли. С почти неслышным шелестом в её ладонях выросли ножи.
— Но…
— Пошли вон, — разъяренная Лина и не подумала повысить голос, но накат эмоций в двух коротких словах был таков, что демоны дрогнули. Одновременно разжали руки и истаяли.
Со слабым вскриком Алекс рухнул на пол. Лина удержала себя на месте. Рано радоваться. Самый грозный враг еще здесь.
— Много на себя берешь, Лина. Ты ведь даже не фаворитка, — Торн вызывающе смерила соперницу взглядом и неторопливо скрестила на груди руки.
Сколько у нее еще звезд?
Взгляды девушек скрестились, как клинки на дуэли.
— Ты считаешь себя выше Повелителя? Я исполняю его приказ. Ты знаешь, что он приказал: никому не поднимать руку на кровь Соловьевых.
— Ко мне это не относится! — незваная гостья нервно перебросила волосы через плечо, явно борясь с желанием полезть в драку.
— Проверим? — Лина блефовала, последнее, что ей сейчас хотелось — это звать Вадима. Но если колючую Принцессу по-другому не отвадить…
Подействовало. Хищница яростно сверкнула глазами:
— Н-н-ну хорошо! Но я все равно до него доберусь! Приглядывай за ним получше! Обнаглел!
И бессознательно потёрла руку выше локтя. Словно потирая ушиб… О, неужели Алексей попытался сопротивляться? Не самая плохая новость. Теперь бы еще выпроводить ее злобное высочество. Ну же, Зоя, пора уходить. Пора…
— Это моя работа, Зоя, — проговорила девушка. — Не вмешивайся…
Лина не шевельнулась и не отвела взгляда, пока незваная гостья не истаяла, бросив на прощание:
— Смотри не пожалей.
И даже потом не сразу вышла из боевой стойки — а что, бить в спину вполне по-демонски. И она выжидала, выжидала…пока из глаз не ушла кровавая муть…пока сердце не перестало колотиться в ритме безумной хорриканской пляски. Никого. Все.
Ножи с шелестом ушли в ладони.
Так. Теперь Алекс.
Уложив подопечного на постель, Лина быстро смыла кровь. Ну, что эта дочь Преисподней успела натворить? Склонившись над Алексеем , Лина присмотрелась к ранам и от души выругалась, обложив сестрицу Повелителя на трёх разных языках, с упоминанием родичей (в качестве которых фигурировали главным образом гадюки и скорпионы), столь же несимпатичных кандидатов в супруги и сияющего будущего с адским пламенем…
Сегодня та развлеклась метательными звёздами. И судя по ранам, их в теле полдесятка, не меньше. А ей сейчас даже обезболивающее применять нельзя! Мало ли что на этих чертовых звездочках, с Зои вполне станется добавить на металл ‘иней’, например, или ‘песок пустыни’… Для жертвы не смертельно, но ощущения незабываемые! А обезболивающее с ними смешать — огребешь неприятности…
— Ну держись,- вздохнула она, принимаясь за работу.
Всем фениксам дана власть над металлом. Формировать, призывать…растворять в своей крови и вызывать снова — оружием. И она — не исключение.
Вот только, дьявол, почему она так мало тренировалась?! Да и металл чужой… Непросто будет.
Вытянув руку над кровоточащей раной, Лина постаралась сосредоточиться Вот! Хищный кусочек металла, теплый от чужой крови… так… иди сюда…
‘Иди ко мне!’ — позвала Лина, и звездочка послушно метнулась вперед, в подставленную ладонь.
Ошибка! Алексей сдавленно вскрикнул и вцепился разом побелевшими пальцами в простыню — чертова звезда рванула к новой хозяйке кратчайшим путем, прорезая новую рану. Из распоротого плеча брызнула кровь.
Дьявол! Лину затрясло не хуже подопечного, и, мысленно влепив себе затрещину, она постаралась вернуть куда-то исчезнувшее хладнокровие. Глубокий беззвучный вздох (и пара словечек покрепче) — готово. Сосредоточимся…
Так… не спешим …формируем другой край… гла-а-аденький такой, чтобы скользил не раня… Уже… еще уже…так…
‘ Иди ко мне!’
Когда все было кончено, Лина, морщась, влила в подопечного лечебное зелье. С обезболивающим снова придется подождать — оно с лечебным питьем не слишком монтируется. Вдобавок на чертовых звездах таки был ‘иней’, чтоб Принцессе провалиться! Плохо-то как.
— Теперь Он отдал меня тебе? — вдруг спросил Алексей, не открывая глаз.
Девушка едва не уронила склянку. Если не считать разговоров во сне, подопечный в первый раз задал вопрос.
— Что?
— Я слышал, как ты сказала… Зайке… Зое: ‘Это моя работа, не вмешивайся’. Теперь Вадим тебе поручил … работать надо мной?
Лина поколебалась, боясь спугнуть долгожданную, но абсолютно неожиданную разговорчивость подопечного, но кивнула:
— Временно.
— А кто ты?
— Не поняла?
Юноша успел открыть глаза — нездешне зеленые — и одарил ее вымученной улыбкой. Тенью улыбки…
— Ну… до тебя со мной свели знакомство: троица демонов, один ученик де Сада из людей, парочка валькирий и один колдун, именующий себя мастером иллюзионных пыток. Не считая всякой мелочи. А теперь — молодая красивая женщина. Вряд ли Вадим… — юноша запнулся, — захотел меня порадовать. Поэтому — кто ты?
-А-а, — протянула Лина, в упор разглядывая подопечного.
По какой-то причине, несмотря на почти оскорбительный смысл, слова парня подняли ее дотоле жуткое настроение. Она еще успеет оплакать Триш — всему свое время. А пока… Нет, все-таки иногда разочаровывать людей бывает приятно — если они настроены на плохое. А вот этого — особенно.
Интересно, Алексей, это ты меня прощупываешь или пытаешься довести? А знаешь, в эту игру можно и вдвоем сыграть! А?
Вообще-то считалось, что у фениксов чувства юмора нет. На самом деле было, только весьма специфическое. Ну, будем считать, что он сам виноват…
Лина неторопливо облизнула губы и оч-ч-чень плотоядным взглядом (а-ля Триш) ощупала тело подопечного с ног до головы. Тот непроизвольно напрягся, как-то сжался и… покраснел?! Ого!
— А я — суккуб!
— Что?! — юноша вцепился в простыню, точно она могла его защитить, и застыл, стараясь изобразить невозмутимость.
— А что, не похожа?- промурлыкала Лина, и, плавно качнув бедрами, скользнула на постель. Погладила его стиснутую ладонь, напряженное запястье…
Он не шевельнулся, не попытался воспротивиться, но терпел — как пытку.
Пока Лина, увлекшись, не потянулась к его лицу — тогда он судорожно, коротко вздохнул и резко отдернул голову.
-Значит, на суккуба я не похожа? — ‘обиженно’ констатировала девушка.- А как насчет моры?
В зеленых глазах плеснулся ужас. Мор, ночных ведьм, питающихся чужим страхом, чужой болью и горем, боялись все — по умению терзать жертву месяцами, оставляя ее живой и почти невредимой, им не было равных. Может, потому их и не осталось уже? Перебили «благодарные» клиенты?
Моры… Виртуозы кошмара, способные свести с ума кого угодно.
Кажется, именно эта мысль вместе с темной памятью о нескончаемых днях боли и отчаяния мелькнула в зеленых глазах, прежде чем Алексей успел их прикрыть.
Лина отдернула руку, почему-то гладившую темные короткие волосы…Кажется, ее шуточка зашла слишком далеко…Так нельзя, он только-только начал приходить в себя. Какой демон в нее вселился?
— Расслабься, парень. Я феникс. Правда.
Рано она начала его успокаивать! Подопечный тут же явил свой ершистый характер:
-Это должно меня успокоить? — на тонком лице мелькнул призрак ироничной улыбки, а в голосе — отзвук дерзости, — А в чем разница?
Феникс усмехнулась, и в ее ладони возник нож. Сверкнул золотом, хищной рыбкой метнулся меж тонких пальцев.
— Разница такая: если мне прикажут, я тебя убью. Перережу горло. Просто. Без мучений. Пытки — не моя специальность.
Юноша вздохнул и задумчиво оглядел свое тело в нашлепках пластыря:
— Ну… а получается у тебя неплохо!
Что-о-о? Ах ты… Лина старательно сосчитала до десяти (не…на арабском) и только потом очень спокойно сказала:
— Алексей, ты пытаешься меня разозлить? Тебе что, сегодня — мало досталось?
Подопечный смущенно опустил глаза — кажется, угадала. Ну-ну. Разозлить… Считай, добился. Радуйся теперь.
— Кстати… Я кое-что упустила.
Она прищурилась и кивнула на повязки:
— Болит?
Юноша как-то настороженно кивнул, кажется, ожидая очередной шуточки. Или пакости. Ой, как ты прав, парень! Шуточка выйдет — самой противно. Но делать нечего. Похлопотав над аптечкой и обозрев результаты своих трудов, Лина чуть поморщилась, но подсунула подопечному нечто буро-зеленое в высоком стеклянном стакане.
— Пей.
— Что это?- Алексей поднял на нее растерянные глаза. Можно понять парня: выглядело и пахло бурое месиво, мягко говоря, неаппетитно. А почти желеобразная консистенция создавала впечатление, что в глубине стакана что-то шевелится…
— Потом объясню. Пей. Можно только половину. Быстро.
Пожав плечами, юноша потянулся к зелью и одним махом глотнул половину.
Его передернуло:
— Ну и гадость!
— Иди в ванную,- посоветовала с усмешкой Лина, — Встать можешь?
— Могу, но… зачем?
— Сейчас поймешь.
Алексей поднял брови… и тут его скрутило. Зеленые глаза почти испуганно расширились и, судорожно вздохнув, Алекс бросился в ванную комнату.
Спустя мгновение до слуха донеслись характерные звуки: юношу выворачивало наизнанку. Черт, доза-то… Ослабленный организм, чем она думала, впихивая ему полную дозу? Как бы раны не вскрылись… Нет, регенератор уже должен был подействовать.
Не дождавшись подопечного, девушка заглянула в ванную сама.
— Ты как?
— Уйди! — простонал юноша, повисший на раковине. — О-о-х…
Лина дождалась, пока новый спазм стихнет и, на автомате включив воду, Алексей дрожащими руками сполоснет лицо.
— Подожди, и протянула остаток зелья, — Допивай.
— Что?!
На миг, заглянув в измученные зеленые глаза, Лина действительно ощутила себя… садисткой. Но голос ее остался ровным (мама бы порадовалась):
— Пей.
Алексей помотал головой, кажется, не в силах подобрать для нее подходящих слов. Лицо уже не просто бледное, а какое-то зеленоватое. Плохо.
— Будет хуже, — предупредила девушка.
— Плевать!
— Ты что, любишь боль? Хочешь проваляться неделю, воя в подушку?
Юноша сглотнул комок в горле, но в голосе по-прежнему звучал вызов:
— А говорила — пытки не твоя специальность.
— Лечение — тоже не моя. Но яд, что был на звездах, из организма надо вывести, иначе если не неделя, то ближайшие три дня медом не покажутся.
Алексей как-то беззащитно посмотрел сначала на стакан, потом на нее .
— Это что, антидот?
— Ага.
Ну и глаза! У Лины дрогнуло сердце. Предостережение Беатрисы непрошено всплыло в памяти, и, злясь на себя, она сделала голос жестким, как чешуя василиска:
— Ты будешь пить или нет?
Молодой светлый вздохнул… как-то прерывисто, как ребенок после долгих слез… и, взяв из ее пальцев стакан, попросил:
— Может, выйдешь?
Лина задумчиво доплетала косу на ночь. Больше всего ей сейчас хотелось лечь, уткнуться в подушку и разреветься. Теперь она совсем одна, больше никого не осталось… Сначала мама, теперь Триш. Лина старательно гипнотизировала взглядом стену, еле сдерживая слезы. Слезы не помогут.
Беатриса… Беатриса бы сказала: ‘ Плюнь, что случилось, то случилось, и будем жить дальше.’ Триш, я даже похоронить тебя не могу… Ад и демоны!
Зато я могу попробовать закончить то, что мы начали. Пусть будет так. Пусть мы с тобой не совсем люди, но если некому больше спасать этот чертов мир!
Только мы …и … Лина перевела взгляд на дверь ванной. И Алексей Соловьев. Странно связывать свои надежды с человеком. Пусть бывшим магом, но…
Что ж, ладно! По крайней мере, есть, с кем связывать.
К ее подопечному быстро возвращаются и воля, и способность соображать. Кажется, проблем больше не будет…
Проклятье!
Команда ‘головастиков’, как Триш ехидно обозвала врачей — психиатров, планомерно доводила Лину до состояния их пациентов. По крайней мере так думала сама Лина. Учёные умы (целых 4-е штуки!) уже третий день доставали её вместе с подопечным. Алексея прощупывали, нацепляли какие-то датчики, зачем-то светили в глаза, кололи иголками и производили массу других непонятных действий.
Требовали анализов, их результатов, медицинскую карту и кучу аппаратуры.
А главное — они всё время спорили. Сегодня — с самого утра. Состояние ‘больного’ — как именовали её подопечного — обозвали кататонией, нервным шоком и, чёрт — те каким психозом. Причем каждый предлагал не только свой диагноз, но и свой собственный способ лечения, ожесточенно препираясь по каждой мелочи, издеваясь над уровнем знаний других, и доводя молчаливую Лину до белого каления.
Посреди язвительной дискуссии о чьей-то диссертации и недалеком уме Алекс вдруг встал и вышел.
— Куда это он? — изумленно спросил самый молодой очкарик. Все уставились на девушку с одинаковым вопросительным выражением.
С трудом сохраняя на лице непроницаемое выражение, Лина объяснила — куда.
После короткого мига изумленной тишины команда ученых идиотов набросилась на девушку с новыми расспросами.
Уяснив, что Алексей совершенно самостоятельно ест, умывается и посещает туалет, головастики возликовали, и спор возобновился с новой силой.
Посреди оживленного обмена мнениями и оскорблениями вернулся Алексей, но на него уже никто не обращал внимания.
На Лину, впрочем, тоже.
Где-то через час Лина стала потихоньку дозревать до идеи прикончить самого противного из этой шайки — тогда остальные может, наконец, перейдут к делу.
Мрачно размышляя, кто из них самый противный — высокомерно-снисходительный тип или льстивый толстячок, она вдруг отметила, что в комнате стало тихо.
Стряхнув задумчивость, присмотрелась к затихшим ученым и едва не расхохоталась: все они, как по команде, нервно уставились на её руки.
Чтобы занять руки в минуты ожидания или нетерпения, феникс обычно использовала свои любимые ножи. И сейчас, сама того не замечая, она, оказывается, вызвала один из своих кинжалов и рассеяно разминала пальцы. Вид блестящего лезвия, с непостижимой быстротой порхавшего между смуглых тонких пальцев, ученых почему-то не порадовал, хотя зрелище было красивое. Спор прекратился как по волшебству, и все как-то подозрительно легко пришли к согласию.
Быстро посовещавшись, психиатры вручили Лине километровый рецепт лекарств, предписание и запросились домой, даже не заикаясь об оплате услуг.
Правда, самый тощий (единственный, кстати, кто посматривал на пациента с сочувствием), грустно сказал на прощание:
— Думаю, лекарства здесь не помогут. Юноше просто нужно немного покоя: тишина, прогулки, новые впечатления.
— И ещё… — он замялся, и Лина поняла, что, по крайней мере, этот узнал Алексея, — нужно исключить травмирующие факторы.
— Что-что? — опять эти термины!
— Никакой боли, — тихо проговорил врач, — Никакого насилия. Хотя бы на время… Если вы действительно хотите его вернуть! Хотя в его случае смерть — наверное, лучше. Милосердней.
— Триш, мне нужны врачи, — первое, что сказала Лина при новой встрече на морском берегу.
— И тебе привет, — хихикнула та, стрельнув глазками на ее подопечного, тихо сидевшего на песке у края волн.
— Беатрис, я серьезно. Мне нужен психиатр…
Триш заставила ее прерваться на полуслове. Девушка-василиск сначала прыснула, а потом просто согнулась пополам от хохота. Она смеялась искренне, заразительно, так что даже опешившая сначала Лина не выдержала и улыбнулась, сообразив, КАК прозвучали ее слова.
— Видать, твой подопечный здорово тебя достал… — простонала, наконец, красавица-василиск, вытирая слезы, — Ой, не могу!.
— Ну, будь же серьезнее!
— С чего бы? — ‘изумилась’ Беатриса, — Это ты у нас серьезна за двоих. Все-все, я уже прониклась, не злись! Будет тебе психиатр. Если надо — даже не один.
— Не болтливых, — уточнила Лина
— Ну, заставить их молчать будет несложно, — Триш чему-то улыбнулась, — Для него?
Она кивнула на замершего у полосы прибоя юношу.
— Ага.
— Лина, что-то случилось?
— Похоже, ты была права.
Вообще-то иногда Лине казалось, что легкомыслие Триш было для подруги чем-то вроде игры. Когда надо, она могла быть очень даже серьезной и внимательной. Сейчас, например, когда феникс конспективно излагала события прошлой ночи, глаза василиска за темными стеклами очков сузились, и она напряженно сдвинула тонкие брови, впитывая информацию.
— Если ты не ошибаешься, то это первая хорошая новость за месяц. Нам как никогда нужна помощь!
— Знаю. Я пыталась сама почитать справочник по этим болезням, но там та-а-акая терминология…
— Могу себе представить!- усмехнулась Беатриса, — Завтра же здесь будет кто-то из ученых голов.
Девушки ступили на песок, хрустнувший под ногами. Алексей не оглянулся.
— Искупаемся? — предложила василиск.
Лина покосилась на третьего, безмолвного посетителя пляжа:
— М-м-м, лучше не сейчас.
— Я тебя не узнаю! Ладно-ладно, только песком не кидайся! — василиск вскинула руки в шутливой попытке защититься, — Слушай…Почему ты только сейчас зовешь врачей? Ведь два месяца прошло.
Феникс пожала плечами:
— Мне никто не приказывал.
— Лина!- феникс укоризненно покачала головой, — Мне-то можешь сказать правду. Приказы тут ни при чем. Почему?
Вот ведь неугомонная! Почему-почему… Самой бы понять.
— Потому что я не хотела… Триш, ты ведь не видела, какой он был, когда мне дали это поручение!
Пряча глаза от проницательного взгляда Триш, Лина села на песок и, как Алексей, обхватила руками колени. Вспомнила свой первый рабочий день.
— Привет!
Лина была приятно разочарована насчет своего рабочего места. Светлая, округлая комната, мягкая мебель, иллюзия окна. Даже телевизор. Мило. Похоже, будет несложно и даже приятно.
Подопечный вот только… Даже голову не повернул! Полеживает на диванчике и не шевелится!
— Может, поздороваешься?
Ни звука. Лина начала злиться.
— А ну встань!- рявкнула она и за плечо рванула его с дивана. Это потом она поняла, что юноша среагировал не на рывок, а на приказ, содержащийся в словах. А пока в немой оторопи смотрела, как на его легкой рубашке расплываются пятна крови…
Она не могла повредить таким легким рывком… В чем дело?
И тут он встал, и феникс обратила внимание на пятно сажи на подушке… И, сообразив, что это может означать, потребовала расстегнуть рубашку.
И зажмурилась.
-Вот это наверно называется ‘нет живого места’, — вздохнула феникс, — На рубцы и раны я тогда треть аптечки угробила. А еще ожоги… Даже не знаю, кто тогда так хорошо потрудился: то ли Вадим проявлял братскую любовь, то ли Зоя — сестринскую. То ли охранники поразвлеклись, зная, что Алексей ничего рассказать не сможет.
-И?- вопросила Триш.
-И если он придет-таки в себя, все может начаться сначала.
— Знаешь…- начала Триш и осеклась на полуслове.
Лина проследила за ее взглядом и похолодела: возле Алексея стоял демон.
— Стой! — не своим голосом заорала Лина.
Демон оглянулся.
Глаза совершенно безумные, почти без зрачков, и характерно серый оттенок кожи… Ад и дьявол, демон-наркоман!
— Мое! — рыкнул он, протягивая к Алексею дрожащую когтистую руку, — Мое! У-экх…
Он подавился криком — два из трех ножей, брошенных Линой, нашли свою цель.
Феникс уже летела вслед ножам, до предела ускорив движения — маньяки-наркоманы получали (пусть на время) чудовищную реакцию и нечувствительность к боли…
Так и есть!
Демон коротко рыкнул, когда врезавшаяся в него Лина сшибла его с ног и полоснула по горлу. Сцепившиеся фигуры покатились по песку .
‘Кровь из разреза не идет — он на последнем резерве — ему срочно нужна добыча, — пронеслось в голове у Лины, и точно отозвавшись на эту мысль, демон впечатал ее в песок, придавил коленом и снова потянулся к юноше, почему-то повернувшему голову…
— Алекс, ложись!
Подопечный без звука опрокинулся на спину, уходя из-под замаха когтистой лапы, мгновенно перекатился и, кувыркнувшись назад, стремительным, кошачьим каким-то движением вскочил на ноги.
Поднялся он уже с ножом в руке.
И не медля ни секунды, всадил клинок в спину нападавшего, одновременно ловкой подсечкой столкнув его с девушки.
Ошеломленная Лина потеряла сосредоточенность и поплатилась. Разъяренный наркоман рванул ее к себе и торжествующе рявкнул:
— Мое!
И отшвырнул так, что песок показался колючим камнем…
— Моя! Съем…
Он поднял голову, гордо оглядев пляж:
— Я! Я съем!
Лина потянулась к очередному ножу, а Алексей, кажется, к камню, но тут торжествующий рев сменился обиженным взвизгом, и демон с ужасом уставился на свои стремительно белеющие руки.
Феникс, сообразив, в чем дело, метнулась к подопечному и развернула лицом к морю, пряча от взгляда подруги.
Василиск Беатриса сняла свои темные очки.
Спустя минуту все было кончено: пляж украшала новая статуя.
— Лина, ты как? — Триш бежала к ним, на ходу цепляя очки на место,- Он тебя не зацепил? Когтем или зубами?
— Нет… — Лина потрясла гудящей от удара головой и, наконец, выпустила плечи подопечного, — Меня — нет… Алекс!
Алексей резко обернулся, мгновенно принимая боевую стойку.
Чуть пригнулся, перенес вес тела на опорную ногу и выставил вперед руку с ножом. Когда поднять успел?
Взгляд у него был растерянный. Точно он ожидал увидеть кого-то другого, а не двух невысоких девушек. Брови недоуменно сдвинулись, губы шевельнулись, он шагнул к Лине, казалось, вот-вот заговорит… Но тут Триш попятилась, потянув за собой и подругу:
— Эй! — предостерегающе крикнула она. — Брось нож! Брось немедленно!
— Триш, подожди…- вмешалась Лина, но опоздала.
Алексей недоуменно опустил глаза, и Беатриса повысила голос:
— Я сказала — брось!
Алексей вздрогнул.
Нож упал в песок.
— Триш, ну зачем! — укорила подругу феникс, едва не шипя от досады. Лицо парня на глазах обрело привычную отстраненность и безразличную покорность… Алексей ушел, остался подопечный, — Ведь он мог заговорить!
— Он и напасть на нас мог, — возразила, слегка обидевшись, Беатриса.
— Брось, на нас он не нападет, — Лина шагнула к подопечному и завертела в стороны, как куклу, высматривая повреждения. — Ничего серьезного.
— Если ты не заметила, у этого демона в спине нож торчит! А воткнул его туда именно твой подопечный!
-Но не в меня же воткнул! Ладно, нам пора, — феникс взяла подопечного за руку, готовясь к перемещению. Беатрис удержала ее:
— Подожди, не сердись… Послушай, ладно?
Феникс удивленно дернула бровью: на Триш не похоже…
— Знаешь, наверное, странно, что Я говорю об этом тебе, но … Лина, будь осторожна!
— Ты о чем?
— Да подопечный твой…- с досадой поерошила волосы василиск,- Нет, я понимаю, он красивый, послушный…
— Триш!
— Извини-извини, просто… ты слишком к нему привязалась. Так нельзя. Ты не я, тебе влюбиться — значит отдать сердце целиком.
— Ты в своем уме?
— Это плохо кончится, — стояла на своем Триш, — Ты же знаешь, у меня в роду были Гадатели, я иногда… чувствую будущее. Лина…Он — ‘ангел’, ты — темная ведьма, он — добрый, а мы… Не привязывайся к нему, это опасно.
Лина изумленно смотрела на подругу. Такой Триш она еще не видела
— Ты хорошо себя чувствуешь?
-Лина! — пришла очередь Триш возмущенно сверкать глазами.
— Прости, — Лина примирительно улыбнулась. — Просто тебе показалось. Я его жалею — это да. Но привязаться, влюбиться — нет. Я ведьма, он — мой подопечный. Возможно — союзник. Все.
— Ты только помни об этом…- вздохнула Беатриса.
Интересное наблюдение — насколько же рядовые сотрудники или бойцы становятся похожи на своего начальника или командира: это «разберемся» Степан Туча произнес с теми же самыми мрачно-обещающими интонациями, что и Глеб Ржаной несколькими секундами ранее. И вряд ли это касается только копирования любимых выражений и подражание манере разговора. И точно так же вряд ли относится только к одному старшему констеблю.
Джеймс еще не решил, насколько подобное обстоятельство может быть опасным или полезным для него самого, но на всякий случай предпочел запомнить и учитывать в дальнейших расчетах.
Степан вышел на снайпера совершенно иным путем, не через базу, а используя «человеческий фактор». Продавщица из «Друга желудка» не только отлично запомнила раннего посетителя с длинной спортивной сумкой, но и позволила обаятельному старшему констеблю безо всякой возни с ордерами («Ой, да кому они нужны, эти бумажки! Степушка, ну что я вас первый день, что ли, знаю?! Передавайте привет Павлику, что-то он давно не заходит») скопировать запись с расположенной над кассой камеры.
Разговорчивая продавщица также сообщила, что хотя имени покупателя она и не знает, но живет он в желтом доме с балкончиками, том, что рядом с центральным парком, первый подъезд, третий этаж, квартира налево, звонить три раза (ну и как же ей не знать-то, когда у нее как раз в том подъезде живет двоюродный племянник мужа сестры соседки по даче!). А еще этот шлемазл постоянно тусит в том самом парке с бандой «Крысодраконов» («Ой, да какая там банда, Степушка! Юные бездельники, что целыми днями сидят на лавочках и кричат друг другу, какие они крутые да страшные, и трескают пиво на мамкины деньги!»).
А еще ранний покупатель хвастался, что теперь все будет иначе и все наконец узнают, какой он крутой на самом деле, и еще пожалеют, что не ценили («Ой, Степушка, да кто же его всерьез принимает, этого оболтуса? Они вечно такое кричат на своей лавочке!»).
Однако Степан всерьез принял. Прогулялся до желтого дома у парка, поднялся на третий этаж и даже позвонил три раза, как было сказано. А потом обнаружил, что дверь не заперта.
Ну и вошел.
На этом месте доклада подчиненного окончательно помрачневший капитан уточнил почти ласково:
— Степушка, а доложить как положено… или там подмогу вызвать… этого ты, конечно же, сделать не мог?
— Там зона покрытия слабая, — невозмутимо повел огромными плечами Степан. — Ну вы же знаете эти старые дома, там вечно связь пропадает. И потом, вы же сами велели действовать по обстановке.
Искренность старшего констебля при этом была на уровне 51%. То есть связь в том районе действительно порою барахлила, но были ли с нею проблемы сегодня — Степан не проверял.
— По обстановке, Степа, — это не значит одному идти на захват вооруженного киллера.
— Та с него киллер — как с меня балерина! — презрительно фыркнул Степан.
Вживую задержанный выглядел еще более жалким, чем на экране. Та же самая унылая рожа вечно всем недовольного неудачника, разве что немытые волосенки не свисают патлами, а собраны в куцый хвостик, да рубашка порвана.
— А я виноват, что она такая хлипкая? — меланхолично поинтересовался Степан (с искренностью в 84%) в ответ на укоризненный взгляд капитана. — Я его просто удержать пытался, он же все время падает.
Тут старший констебль не искажал информацию — и в этом заключалась основная проблема с задержанным: допросить сразу же его оказалось невозможно из-за состояния сильнейшего алкогольного опьянения. Энди Таффер не только не мог стоять самостоятельно — он и говорить-то почти не мог. А когда пытался, то нес какую-то околесицу, а потом и вообще заснул на половине фразы. Холодная вода и нашатырка имели временный и не слишком вразумительный эффект, а более радикальных средств протрезвления в аптечке полицейского участка не нашлось.
В итоге Степан с Санчесом уложили задержанного отсыпаться в одной из пустующих камер, решив повременить с допросом до утра, тем более что винтовка с оптическим прицелом, обнаруженная в тайнике под диваном («Тоже мне, тайник! Та я в младшей школе рогатку от матери — и то лучше прятал!»), давала вполне обоснованный повод не только к задержанию «до выяснения», но и к полноценному аресту.
В кабинет начальника Пабло вернулся непривычно молчаливым и словно пришибленным. В ответ на удивленный взгляд Риты пояснил сквозь зубы:
— У него там ожоги. И ссадины. На плечах и спине. Рубашка рваная, вот и… видно.
— Ну и что такого? — не поняла Рита. — Он же пьяный! Ничего не соображает, вот мог и пораниться.
— Да нет же! — Пабло сморщился, словно тухлый лимон разжевал. — Это такие особые следы, характерные очень, их только нейрохлыст оставляет, я видел… — И добавил, обращаясь уже к Джеймсу: — Ну вы знаете, майор, это такая…
— Я знаю, что такое нейрохлыст, — сказал Джеймс очень ровным голосом и чуть повел плечами.
— И откуда у нас на Нереиде эта пакость взялась? — озадаченно продолжил ничего не заметивший Пабло. — Не иначе как от приезжих! Я эту дрянь только раз в жизни и видел-то, у одного туриста. Представляете, майор, он ею своего киберохранника дрессировал! Ну не сука ли?!
Джеймс кивнул, медленно и осторожно.
Вообще-то он собирался для поддержания конспирации равнодушно пожать плечами и ответить нейтральной фразой: мол, человек имеет полное право обращаться со своим имуществом так, как ему вздумается.
Но не стал.
Вдруг понял — не стоит. Не здесь, не сейчас. И даже не потому, что это привлечет к нему то самое лишнее внимание, которого он бы так хотел избежать.
Просто они огорчатся.
И почему-то это казалось важнее.
Жила была девочка, которая больше всего на свете любила мягонькие матрасики. Вот чтобы воздушные такие и невесомые, как облако, ляжешь — и забываешь обо всём на свете!
Конечно, ещё больше она любила поспать, но ведь хорошенько и всласть поспать без уютного матрасика никак невозможно! И потому матрасики она любила больше.
— Разве можно столько спать! — ругалась на девочку бабушка. — Дождёшься, что матрас тебе ногу откусит!
Но девочка только хихикала, поглубже зарывалась в мягкие подушки и покидать матрасик не спешила. Очень уж она его любила — мягонький такой, набитый нежнейшим пенохреночототамбитаном, а материала, более воздушного и упругого, чем пенохреночототамбитан, в природе не существует. Впрочем, пенохреночототамбитана тоже не существовало в природе, его химики случайно выдумали, когда дешёвое топливо для антигравитационных ватрушек изготовить пытались. С топливом промашка вышла, а вот набивочный материал для матрасиков и подушечек получился выше всяческих похвал.
Короче, любила девочка свой матрасик.
И только единственное её огорчало — цвет.
Матрасик ведь был сиреневенький, в жёлтенькую полосочку, как у всех в классе. Ну, правда, были ещё жёлтенькие в сиреневенькую полосочку, но такие иметь вообще неприличным считалось.
А девочка очень хотела красный матрасик. И чтобы пумпочки на нём белые. Девочка видела такой матрасик в магазине, и долго уговаривала бабушку, но бабушка ни за что не соглашалась. Девочка даже поплакала немножко, но бабушка всё равно не согласилась.
Бабушка была строгая и вообще ничего красного девочке не покупала. Ни скафандр, ни летающую ватрушку, ни даже сапожки. Хотя сапожки — они ведь не очень крупные, никакой вимпус в них сроду не поместится! Но бабушка всё равно фиолетовые сапожки девочке выбрала, ватрушку ярко-зелёную, а скафандр оранжевый. А красненькие — только босоножки и купила, с тонюсенькими ремешками, и то смотрела на них подозрительно. Но тут уж девочка совсем истерику в магазине устроила, и продавец-консультант вступился, убедительно доказав, что даже новорождённый вимпус весит раз в десять больше, чем эти самые босоножки.
А девочка очень любила всё красное, и жутко переживала из-за бабушкиного суеверия — ведь всем известно, что хищные марсианские вимпусы неслучайно называются именно марсианскими. А на Венере, куда бабушка забрала девочку после того, как маму съел красный спортивный комбинезон, вимпусов отродясь не видали. Жарко им тут слишком, не климат.
Но бабушка была старенькая и переубеждению не поддавалась. Никакие разумные доводы на неё совершенно не действовали! Стоило девочке принести домой что-то красное крупнее носового платка — как ПУФФ! — и только жирный пепел. И прятать за спину бесполезно — рука у бабушки твёрдая, а плазмоган военного образца, снайперский. Она же десантником работала, бабушка-то. Такой плазмоган заряд может по любой траектории послать.
— Вот когда я помру, — говорила бабушка, сдувая воображаемый дым с кристаллического дула и засовывая плазмоган в потёртую кобуру. — Вот тогда можешь этих тварей собою и подкармливать. А пока я жива — красная зараза до тебя не доберётся.
Но случилось всё совсем иначе.
Девочка выросла, закончила институт и пошла работать. Она больше уже не жила с бабушкой, при институте имелось общежитие. А после института бабушка решила, что девочка достаточно взрослая и должна жить в своей квартире. Девочка очень обрадовалась — ведь это значило, что можно не прятаться под одеялом, если хочешь читать до утра. И бросать вещи на пол — никто и слова не скажет! А ещё можно купить матрасик — такой, как давно хотелось…
Во время учёбы девочка не смогла его купить — в общежитии каждой студентке был выдан казённый матрасик, и приносить чужие строго запрещалось. Но теперь-то у неё была собственная квартира! Только бы тот матрасик не продали…
Но матрасик её мечты не продали — девочка его сразу увидела, как только вошла в магазин. Ярко-красный, с ослепительно белыми треугольными пумпочками в три ряда! Девочка немедленно заплатила в кассу столько, сколько сказал продавец, схватила матрасик в охапку и потащила домой.
Она не обратила внимания на то, что продавец казался немного растерянным и смущённым, и долго смотрел ей вслед, хмурясь. Дело в том, что он никак не мог вспомнить, откуда в их отделе взялся этот красный матрасик с белыми треугольными пумпочками? Тем более — на витрине. Они же сроду таких не продавали. А если бы и продавали, то он ни за что не поставил бы товар с такой ужасной расцветкой на витрину, когда есть великолепные образцы восхитительного сиреневого оттенка в изумительную нежнейше-жёлтенькую полосочку.
Но это был истинный продавец, продавец по призванию, и подобные мелочи не могли остановить его в намерении продать товар покупателю, тем более, что покупатель почему-то требовал именно этот товар.
А девочка принесла матрасик в свою квартиру, положила его на пол в пока ещё пустой комнате и сразу же на него легла, потому что вдруг ужасно спать захотела. И она сразу же заснула, да так глубоко, что ничего не чувствовала.
А матрасик откусил ей ногу.
Дело в том, что это был не матрасик, а самый настоящий марсианский вимпус, а белые треугольные пумпочки — вовсе не пумпочки были, а острейшие зубы, в три ряда. Такими ногу оттяпать — две секунды. Между планетами в последнее время стало летать очень много туристов, один и не заметил, что вместо своего красного чемодана прихватил с Марса семейку местных хищников-оборотней.
На корабле вимпусы впали в анабиоз и никак себя не проявили. Вот никто внимания и не обратил.
На Венере вимпусам не понравилось — душно, жарко. И красного почти ничего нет, а вимпусы — они же только форму менять умеют, цвет-то у них всегда один и тот же остаётся. А как тут спрятаться, когда ни красного песка, ни красных скал? Даже небо — и то не красное, а сиреневое в жёлтенькую полосочку… Большинству удалось просочиться обратно на корабль. Они думали, что он опять на Марс полетит. А он на Землю летел, не повезло вимпусам — на земной таможне такой карантинный контроль, что даже тараканы стараются держаться подальше, а более крупных хищников тем более в момент обнаружат и в клетки засадят.
Но некоторые вимпусы остались на Венере, как и вот этот, который девочка купила, думая, что он — матрасик.
Это был очень голодный вимпус. Он долго не мог отыскать себе жертву — то зонтиком прикидывался, то чемоданом, то креслом, то велосипедом. Но никому не нравился ярко-красный цвет, когда рядом есть сиреневые или нежно-жёлтенькие. Он потому и не удержался, откусив девочке ногу в первую же ночь — обычно вимпусы так не делают, некоторое время втираются будущей жертве в доверие, и лишь потом начинают есть. Зато съедают сразу целиком.
Но этот вимпус долго голодал, его желудок скукожился, и девочка целиком туда поместиться не могла. Только нога и влезла, да и то не полностью — до щиколотки. Вот он её и откусил, сколько мог. Ранку зализал и особый наркотик девочке впрыснул, чтобы больно не было
А девочка утром проснулась и на работу пошла — потому что начальник у неё был строгий и не любил, когда опаздывают. А что ступни у неё больше нет — она и не заметила, так на работу торопилась, только подумала, что ходить почему-то трудно сделалось. А на работе она всё время за столом сидела, даже на обед не ходила, так заработалась — вот никто и не заподозрил ничего.
А домой когда пришла, сразу спать захотела — это вимпус ей внушал, не отвлекалась чтобы.
В эту ночь он уже немножко окреп, а потому откусил девочке ногу до колена.
Утром девочке на работу было трудно идти с одной ногой, но она справилась, взяв лыжную палку. Вот только опоздала. А начальник у неё строгий был, и к себе опоздавших всегда вызывал, чтобы разнос устроить. Вот и девочку вызвал.
Девочка вошла — а начальник смотрит, у неё лицо бледное, на губах улыбка, в руках лыжная палка, и ноги нет до колена.
Тут начальник всё понял, срочно врача вызвал и бабушке девочкиной позвонил — они когда-то вместе в десанте работали.
Девочку немедленно в больницу отвезли, весь наркотик из неё вычистили и другой вкололи, чтобы откушенная нога не болела — но уже не такой вредный, как у вимпуса. А бабушка схватила плазмоган и на квартиру к девочке побежала.
Да только матрасика там не обнаружила — чутьё на опасность у вимпусов звериное, он бабушку с плазмоганом за три квартала учуял и в окошко сбежал. А когда на асфальт упал, перекинулся красным велосипедом, и укатился подальше, бабушка и следов не нашла.
Девочке в больнице сделали хороший протез, лучше живой ноги получился, хоть бегать, хоть танцевать. Вимпус же нашёл место, где было много разных вещей сложено, и попытался между ними спрятаться, поджидая новую жертву. Только больше он не хотел быть велосипедом — в таком виде он почти два месяца в магазине простоял, и никто его так и не выбрал. Вимпус был глупый, и не понимал, почему — ведь белые острые зубы так красиво торчали на красном сиденье!
А начальник девочкин вернулся к себе в кабинет и увидел, что пока он разговаривал с врачами и бабушкой, ему успела позвонить жена и оставила сообщение на автоответчик. Он включил, чтобы послушать, потому что жену любил и всегда радовался, когда она ему на работу звонила.
— Дорогой! — сказала жена начальника. — Ты просто не поверишь! У нашей помойки кто-то оставил совершенно новый великолепный матрасик! Ярко-красный такой, с белыми пуговками! Я не смогла удержаться и притащила его домой! Он великолепно подойдёт в нашу спальню! Я немедленно его опробую, а ты приезжай как можно быстрее и ко мне присоединяйся!..»
Серебряные цепи разъедали руки и ноги, хотя удары и тычки раскаленного прута уже не ощущались. Измученное и израненное тело в какой-то момент перестало воспринимать боль — но когда это случилось, он даже не уловил. Он больше не чувствовал боли — и принял это как награду за полторы недели бесконечных пыток и допросов. Хотя… он ведь играл честно, просто Старший отдал ему такой приказ — и он его выполнил. Но потом надо было кого-то назначить врагом…
— Ты прости… но так надо… Мы победили, а историю, как известно пишут победители…
— Только за них кто-то должен умереть.
— Так надо…
Ему это было не надо, но на интересы рядового бойца вампирского клана Старшим было наплевать. Они выжили соседей, захватили их территорию. Теперь оставалось только праздновать и торжествовать, а украшением празднества станет казнь перебежчика…
Его привезли в телеге на главную площадь, еще носившую следы недавней войны, но уже почти незаметные. К казни все было подготовлено — настил из свежих бревен, толстой ковки цепь для фиксации и толпа жадных и любопытных зрителей.
— Преступления, что совершил Эрдин, велики и ужасны, среди них: предательство клана, пособничество врагам клана…
Он с трудом растянул губы — кривая усмешка. Именно он убрал стражей и открыл ворота, но его опознали воины родного клана и заклеймили врагом. а толпа хотела крови и кары для виновных. Только у Старших был выбор — отдать его на откуп или признаться в нечестной игре. Но за такое на них могли ополчиться прочие кланы и объединиться — тех, кто играет грязно, не прощают. Проще покарать одного, пусть и невиновного, чем поставить под угрозу весь клан.
— Благодарствую, удобно… — почему бы не поскоморошничать напоследок? Его растянули на помосте, приковали за руки и за ноги, сорвали грязную от засохшей крови рубаху. Наверное, у него будет хорошая смерть — он увидит солнце, о котором люди говорят, что оно источник жизни. Вот только людей стало совсем мало, и вампирским кланам приходится драться за свои кормовые территории, а проигравших ждет голодная смерть, когда сходишь с ума и готов грызть даже собственное тело ради нескольких горячих и живительных капель. Так что пусть лучше солнце, его огонь и смерть от безжалостных лучей. Да, его клан выжил и будет жить до другой войны, но ему это безразлично. Потому что верхушка ратуши уже окрасилась багрянцем… — Ну, здравствуй, солнце! Не поверишь, но я тебя уже жду…
Поцелуй настоящей любви. Единственная исключительно человеческая магия.
Никто не знает, как и почему он работает, я тоже не знаю, но я хотя бы не считаю это суеверием, как многие из наших и большинство из хвостатых, как тот же Ррист, к примеру. Он полагает, что я занимаюсь фигней. Иногда я думаю, что именно потому он и помогает мне с таким энтузиазмом, поскольку заниматься фигней — его самое любимое времяпрепровождение. Как бы там ни было, он не верит в магию поцелуя.
Может быть — в этом все и дело? Может быть, вера — это и есть тот самый недостающий ингредиент? Если так, то я действительно ошибся в выборе помощника. Ррист ни во что не верит. Может, стоит нанять какого-нибудь городского крысака? Крысоиды жаднее гномов, за лишнюю монетку согласятся поверить во что угодно, и будут верить искренне, пока платишь. С другой стороны — вряд ли Лие понравится крысавец, она и от Рриста-то сколько нос воротила, а Ррист симпатичный, особенно когда молчит.
Король пока не торопит. Но… аппетит приходит во время укуса, и после того, как восемь лет назад я представил ему Алека, выдав за результат случайной ассимиляции, он уже неоднократно намекал, что случайность неплохо бы и повторить. Алека он тогда продал Союзу горных кланов, они давно на меня облизывались. Получил лунным серебром по тройному весу и заверения в вечной дружбе.
Я был возмущен. Официально. И даже выразил Королю сожаление вкупе с негодованием по поводу этой сделки — как же, у меня забирают талантливого подмастерья, которого я только-только начал вводить в секреты мастерства! Но на самом деле был скорее рад. Алек меня нервировал тогда, и довольно сильно. Не очень уютно находиться в одном доме с тем, перед кем ты испытываешь неловкость. Причем осознание, что виноват в сложившейся ситуации ты сам, неприятные ощущения только усиливало. И я решил, что нет человека — нет и проблемы.
Представляю, как смеялся бы дед, поведай я ему о тогдашних своих надеждах и планах. Впрочем, он и так смеялся — через три недели. Когда Алек вернулся. Не сам. Конечно — горные кланы вернули, с уверениями в дружбе и почтении и, кажется, даже приплатой.
Ко мне его доставили со всеми почестями, в королевском паланкине. И носильщики удрали обратно во дворец с неприличной поспешностью — быстрее, чем я успел вернуть на место отвалившуюся челюсть и задать им хотя бы один вопрос. Так я и не знаю до сих пор, как ему это удалось — не короля же расспрашивать, в самом-то деле? Сам же Алек со мной тогда больше месяца не разговаривал вообще. Спрашивается — и зачем было возвращаться? Точно так же мог бы и в горах своих помолчать! Трепал бы нервы горцам.
Дед ржал. И говорил, что если бы избавиться от человека было так просто, я бы никогда не родился. Потому что очень трудно родиться без родителей, а его самого бабушка выгоняла много раз, долго и тщательно. Только он каждый раз возвращался. Когда я спросил почему, он посмотрел на меня как-то странно и ответил, что, наверное, потому, что был идиотом. Мне показалось, что поначалу он хотел ответить иначе. Но передумал. А я не стал переспрашивать.
Теперь я даже ночую чаще всего в лаборатории на чердаке — потому что в гостевой рядом с кухней живет Алек. Нет, я его не боюсь — бояться? Алека? Ха! Просто… ну, просто мне так удобнее. Тем более, что во второй гостевой последний год живет Лия.
Семь лет Король молчал. Понимал, что случившееся один раз вполне может и повториться, но торопить и настаивать тут бессмысленно, поцелуй настоящей любви невозможно вырвать насильно или по приказу. И хнер же меня дернул за язык ляпнуть, что люди размножаются не только поцелуями! Уж не знаю, как и где Королю удалось ее раздобыть, но и месяца не прошло после той моей глупой шутки, как он подарил мне Лию. Торжественно, на королевском приеме, с сертификатом о добровольном согласии. И с намеком на это самое — плодиться и размножаться, пусть даже и таким не слишком естественным образом, но наш клан всегда отличался некоторой экстравагантностью нравов.
Дед ошибается, когда говорит, что я тугодум. В экстремальных ситуациях я соображаю быстро и точно. Вот и там рассыпался в благодарностях и сказал, что подобный воистину королевский подарок позволит мне наконец-то подойти к вопросу с научной точки зрения и в конце концов добиться производства людей в нужных для королевства количествах современными методами. Я еще много чего ему тогда наплел, паника очень способствует связности мыслей и убедительности речи. Король заинтересовался и на какое-то время забыл о естественных и проверенных временем методах разведения. А мне пришлось оборудовать на чердаке лабораторию.
Так что да, пока Король ждет. Входит в положение, кивает задумчиво, вздыхает понимающе. Поцелуй любви — жемчужина несверленая, вена некусаная, никто всерьез не занимался исследованием механизма его воздействия, не только в нашем Университете, но и вообще, я проверял. Да и как исследовать было? На чем? Вернее — на ком. После Великой Ответной резни люди в наших королевствах — зверь редкий и пуганый, не каждый правитель похвастаться может хотя бы одним завалящимся человечком. Потому-то Король и дал мне картбланш, потому-то и позволил перетащить к себе в мансарду половину университетской лаборатории.
С недавних пор среди его подданных числятся целых три человека, что ровно на три штуки больше, чем у многих и многих соседей. После Ответной Резни прошло уже больше века, но люди у нас теперь не очень-то приживаются. Возможно, тогда было сбито некое глубинное равновесие, слишком много крови за слишком короткий период времени, слишком сильный выплеск танатальной энергии, слишком много смертей тех, кто бессмертен. Мы не чувствуем, но люди — создания куда более тонкие, а тут вся земля пропитана этой отравой. Неудивительно, что они у нас долго не живут — или уходят в вечность, или ассимилируются. Второе даже чаще. Алек не захотел, но он исключение, а Лия так с самого начала только об этом и мечтает. По какой-то вывернутой причуде сознания в последнее время они перестали бояться стать такими, как мы, теряя собственное от рождения данное бессмертие. Им это даже нравится.
Ассимилянты из бывших людей Королю не нужны, подданных у него и так хватает. Ему нужны настоящие, людьми оставшиеся. И действенная методика их изготовления из представителя любой нашей расы. Мне же нужно, чтобы меня перестали считать уникумом и оставили в покое.
Насколько я понимаю, Королю уже намекали, что не грех бы и поделиться — на прошлом приеме между двумя бокалами Королевской особой двадцатипятилетней выдержки Его величество изволили весьма деликатно поинтересоваться, не устали ли мы с моим подмастерьем друг от друга и не пора ли ему становиться мастером? Вот тогда-то до меня и дошло, почему Алек отказался от мастерского патента. Я ему еще три года назад предложил! А он отказался. Да еще и посмотрел на меня с этакой жалостью, как на совсем несмышленого, он умеет, чем окончательно выбесил. Умный, зараза. Неужели уже тогда предвидел?
Нет, ответил я. Алеку еще рано становиться мастером, он и до подмастерья-то с трудом дотягивает, нашему делу учатся десятилетиями. Король покивал сочувственно и зашел с другого конца, поинтересовавшись, как поживает его подарок? И не надоел ли он мне. То есть она. Лия. Все-таки уже целый год вместе, а я никогда не отличался склонностью к длительным отношениям. И раз она не торопится с натурализацией, но так и не смогла за это время ни забеременеть, ни очеловечить кого-нибудь, то, может быть, ей пойдет на пользу средиземноморский климат? Или высокогорный, на выбор. Не навсегда, конечно же, об этом речи не идет, на время, по стандартному контракту аренды с улучшенными условиями. Допустим, на год.
Я ответил, что иные климаты Лие вредны, и что эксперименты отнимают все наше время, но мы и дальше, не считаясь с затратами и не щадя сил… Конечно же, пообещал сообщить ему первому, если будет достигнут положительный результат в той или иной области. Король не стал настаивать, покивал сочувственно, повздыхал и отступил. Он умный и предпочтет довольствоваться надеждой, если альтернативой может оказаться риск потерять единственного серебряных дел мастера на всем побережье. Ну и всех своих людей, естественно. К тому же ведь есть шанс, что эксперимент действительно завершится удачно.
Поцелуй настоящей любви.
Мало какая легенда обходится без него. Но как же мало информации удается извлечь из этих самых легенд!
Любовь бессмертного должна быть настоящей и единственной, горячей, как кровь и огромной, как горы, и только тогда его (или ее) поцелуй способен подарить бессмертие и любому из нас. После небольшого добавочного заклинания, конечно же, и если жаждущий бессмертия не побоится выйти на прямой солнечный свет — так называемый ритуал призывания в свидетели солнца.
Все это чушь.
Целующий должен быть человеком. И все. Я более двадцати лет провел в пыльных университетских архивах и могу смело утверждать — это единственный общий знаменатель. Ну и фиксация, конечно, хотя тут уже могут быть разные варианты. Выход в полдень на солнцепек — красиво, но излишне, трех минут у окна достаточно. И гуманнее — если поцелуй окажется некачественным, претендент получит ожоги, а не окончательное упокоение. Кварцевая лампа, опять же — тоже вполне подходит и еще менее опасна. Для самых осторожных есть зеркала, вчетверо дольше, зато вообще никакого риска. В легендах это тоже упоминается — так называемый «призыв в свидетели луны». А что есть Луна, как не огромное зеркало?
Что же касается настоящей, единственной, горячей и искренней — все это полная чушь. Известны — и, что важнее, задокументированы — случаи, когда один человек обращал к бессмертию сразу нескольких наших. Иногда и против воли, как с той несчастной семьёй из Лилля. Да и страшилку про Гамельнского Монстра все с детства отлично помнят. Страшилка-страшилкой, но он ведь и на самом деле существовал, тот жуткий маньяк с дудочкой, что перецеловал на ярмарке всех городских детишек, а утром, когда родители крепко спали, увел их всех, обращенных уже, глухими полуденными тропами. Их так потом и не нашли. Вряд ли он успел всех их так уж полюбить, горячо и искренне, за те несколько часов, что играл на той ярмарке, про единственность я уж и вообще не говорю. Нет, тут другое что-то сработало.
Знать бы — что?..
С заклинанием разночтений еще больше — я нашел шесть канонических версий и вдобавок полторы дюжины вариативных, но вполне рабочих. Впрочем, и заклинание, и фиксирующее облучение прямым или отраженным солнечным или искусственным светом — это всего лишь дополнения. Добавочные ингредиенты, ускоряющие и облегчающие процесс, не более.
Основным спусковым механизмом остается поцелуй.
Никто не знает, как и почему он работает. Многие и не верят как раз потому, что легко не верить в то, чего не понимаешь и чего ни разу не видел собственными глазами. Я лишен такой возможности — попробуй не поверь в собственную бабушку! Живое доказательство перед глазами. Вернее, полвека уже как неживое, и оттого еще более надоедливое.
***
– Да, мисс… Я благодарен вам за предоставленную информацию, мисс, и мы обязательно…
Но Сандра слишком хорошо знала этот тон вежливой отмашки, чтобы купиться на произнесенные им слова.
– Нет, мистер Крейн, – сказала она специально отработанным для подобных случаев учительским голосом, старательно улыбаясь и цепко удерживая начальника охраны за рукав пиджака. – Боюсь, что вы как раз не понимаете. Потому что не слушали. Я просила всего лишь пять минут вашего внимания, но вы не дали мне и секунды. Все ваше внимание устремлено вслед мистеру офицеру Лаврову и мистеру Нодье, а на меня вы даже не смотрите. И не слушаете. Сможете повторить мои последние слова, мистер Крейн?
Говард Крейн посмотрел вдоль коридора – уже опустевшего, поскольку оба шедшие по нему мужчины давно свернули на лестницу, – обернулся к Сандре, обреченно вздохнул и… повторил ей все, что она говорила ему последние две минуты. Не дословно, но очень близко к тексту. И даже мерзкий учительский тон финальных фраз скопировать умудрился.
– Извините… – пискнула Сандра, разжимая пальцы и смущенно пряча руки за спину. – Но я и правда думала… то есть хотела… то есть… извините. Но ведь это и правда важно!
– Конечно, важно, мисс Леман. – Говард Крейн снова вздохнул и на этот раз сам взял Сандру под локоть. – И раз уж вы меня все равно задержали, давайте пройдем в холл, там есть удобный диван.
Диван действительно оказался удобным, а начальник охраны заговорил чуть ли не раньше, чем они уселись.
– Думаю, совсем замять это не удастся, вы все равно все узнаете… Даже если не будет предъявлено официальных обвинений, а их, скорее всего, предъявлено не будет, мистер Браун не любит публичности… Да вы бы уже все узнали, если бы оставались в кабинете: мы с комиссаром как раз шли предъявить мистеру Брауну виновного и доказательства, когда вы так решительно вцепились мне в рукав.
– Нодье?! – охнула Сандра, вспомнив, каким растерзанным и несчастным выглядел блондин управляющий: ни дать ни взять мокрая белая мышь рядом с толстым довольным котом.
– Его жена. Стоило отследить по записям перемещения обитателей Вест-Хауса, и это стало очевидным. Просто ей пришлось снова вколоть успокоительного. Впрочем, вина самого Шарля тоже немалая, по крайней мере, в идиотизме и разгильдяйстве: если уж делаешь кодом своего сейфа дату свадьбы – не стоит сообщать об этом новобрачной.
Часы в холле пробили девять.
***
Локация: квадрат 125-21.
Местное время: 21-08.
Нейтрализация часового завершена. Периметр зачищен. Первые четыре пункта списка очередности нейтрализованы успешно.
«Мы не пехота, – говорил Коршун, – мы пленных не берем». Если бы система могла, она бы сейчас улыбалась.
Составить новый список очередности?
Да/Нет? Нет.
Коршун говорил: «Не думай тогда, когда надо прыгать, и не прыгай тогда, когда надо думать». Правда, он так и не объяснил, как различать эти два разных «тогда». Или объяснил, но когда рядом не было Рэнди.
Пришлось угадывать.
С прыжком Рэнди угадал правильно – успел добежать, успел прыгнуть и даже закрепиться успел. И спрыгнуть тоже успел вовремя, до того, как флайер подлетел слишком близко к месту назначения и оказался в пределах видимости охранников. Высота штатная – шли на бреющем, над самыми кронами, «обозников» и с куда больших успешно десантировали, причем не только киборгов.
И с кодами его анализ и расчет оказались верными.
Это удачно получилось, что Викки забыла Винни-Пуха в домике на дереве. Оттуда хороший обзор. И бывшего начальника охраны Рэнди узнал сразу, хотя видел всего один раз. А дальше было просто. «Чертов лентяй! – ругался на бывшего начальника охраны мистер Честер, перекодируя Грега. – За четыре года ни разу не сменил коды защиты! Кибера нового купили, а он все равно старые пароли всобачил!»
Могло не сработать, расчет давал ровно 50% вероятности. Конечно, «лентяй однажды – лентяй всегда», как говорил Коршун, но Лесли Уориша могли не допустить к управлению именно этим киборгом. Или к его настройкам. Могли.
Но – сработало. «Семерка» приняла старые коды Грега как родные, опознав Рэнди в качестве дружественного оборудования. Которому не стоит противодействовать и о котором не обязательно докладывать хозяевам, пока те не спрашивают.
И с Винни-Пухом хорошо получилось. Не уронил его, пока бежал. И пока летели тоже. И использовал правильно – забросил, как кодированный пакет с информацией «я тут». Вернее, нет, не так – как расширенный пакет, не только информационный, но и мотивирующий: «Не бойся, я с тобой». Пять метров двадцать три сантиметра от вентиляционной отдушины до скамейки, на которую положили Викки, внутреннее помещение, поправка на ветер отсутствует, расчет траектории элементарный. Чтобы точно под руку. Ничего сложного. Ну да, бросок из неудобного положения и снаряд нестандартный, но бывало и хуже. Так что с правильным «тогда» для прыжков Рэнди угадал. Коршун был бы доволен.
Теперь, наверное, пришло «тогда» на «думать»…
***
…Нет, не деньги… Немножко шантажа, немножко лести, немножко «по старой дружбе» и «войди в мое положение». Ни о каком похищении, конечно же, речи не шло, он утверждал, что хочет сделать несколько домашних голографий Викки, таблоиды хорошо платят за такие снимки людей, подобных… хм… мистеру Брауну, и за снимки их ближайших родственников тоже. Просто снимки, ничего неприличного, небольшая компенсация за финансовый ущерб и обиду, которые и сама Филлис считала несправедливыми. Да, конечно, поверить в такую чушь могла только… Филлис…
…Нет, что вы, я тут совсем ни при чем, это все комиссар Лавров… Он только выглядит увальнем, а так редкая умница… Он бывший военный, комиссован из-за серьезных ранений, вы не знали? Впрочем, откуда, вы же не местная… Про войну почти не рассказывает, но когда однажды Мак-Рой… вы же видели нашего соседа, да? Так вот, когда он однажды разбуянился в кабаке и размахался кулаками в присутствии комиссара, то и понять ничего не успел, как оказался лежащим на полу, мордой в линолеум и с закрученными назад руками. А комиссар, защелкивая на нем наручники, сказал, ну, знаете, как он обычно это говорит, добродушно так: «Будь у меня хоть одна косточка целая, я бы тебе показал…»
…Так что нет, я не опасаюсь, что он в одиночку не справится с Шарлем. И теперь, когда мы выяснили этот вопрос, может быть, мы вернемся в кабинет мистера Брауна? Вдруг там есть какие-то новости…
***
Локация: квадрат 125-22.
Высота над уровнем пола: 17,32 метра.
Видимость удовлетворительная, инфракрасный режим не требуется. Живые объекты категории «враг» в пределах контролируемой зоны отсутствуют. Живые объекты любой категории – отсутствуют.
Удачность локации для текущих задач: высокая.
Рэнди лежал на потолочной балке цеха первичного отжима. Думал. Цех был полностью автоматизирован и не требовал присутствия людей, а шум работающего внизу оборудования киборг фильтровал.
Пятеро из десяти объектов категории «враг, подлежащий нейтрализации» к данному моменту времени прекратили свою жизнедеятельность. Что повысило вероятность успешного изъятия объекта приоритетной значимости с изначальных четырнадцати процентов до шестидесяти трех. Коршун бы сказал, что это хорошая тенденция, хотя пока еще и на тридцать семь процентов меньше оптимума.
С каждым следующим нейтрализованным незначимым объектом вероятность успешного изъятия объекта значимого возрастала. Проблема заключалась в том, что с каждым нейтрализованным объектом возрастал и риск того, что присутствие Рэнди – или его следствия – будут обнаружены объектами, пока еще не подвергнутыми нейтрализации. И «семерке» будет задан хозяевами конкретный вопрос. А потом и поставлена конкретная задача.
Рэнди не обольщался по поводу собственных шансов справиться с более продвинутой моделью – но и не считал их такими уж эфемерными. Улучшенные ТТХ, конечно, дают «семерке» определенные преимущества, зато этот киборг никогда не служил в ОБОЗе и не учился у Коршуна.
Но это будет… шумно. И может округлиться до сотки вовсе не в нужную сторону. Коршун бы не одобрил.
Можно воспользоваться тем, что пока присутствие Рэнди «семеркой» игнорируется. Киборг послан охранять периметр от вторжения посторонних и предупреждать о приближении незваных гостей. Рэнди он пропустил, Рэнди для него пока еще свой, причем категории «оборудование», о таком не докладывают. Пока не задан прямой вопрос.
Объект приоритетной значимости содержится в административном здании, в раздевалке сотрудников. Охранников двое, один в самой раздевалке, другой в коридоре. Еще двое спят в соседнем помещении. Изъять объект приоритетной значимости несложно, как и устранить объекты категории «враг». Сложно предотвратить оповещение «семерки» одним из объектов последней категории в процессе их нейтрализации. Практически невозможно предотвратить.
Впрочем, вероятность успешного изъятия объекта приоритетной значимости при таком развитии событий остается достаточно высокой. Те самые шестьдесят три процента.
Коршун бы рискнул. Наверное.
Но Коршуна здесь нет. А Викки есть. И ею Рэнди рисковать не готов.
«Семерка» является угрозой наивысшей значимости. Значит, первой надо нейтрализовать именно «семерку», а потом уже приступать к изъятию объекта и нейтрализации остальных менее значимых угроз.
Прямой боевой контакт отпадает: при лобовом столкновении даже имеющая опыт ОБОЗа «шестерка» однозначно получит избыточно существенные повреждения, затрудняющие дальнейшее штатное функционирование. Но у Рэнди ведь есть опыт не только ОБОЗа.
«Это мисс Леман, – сказал отец. – Она научит тебя главному. Тому, что ты должен знать в жизни».
Мисс Леман учила многому. Наверное, главное там тоже было. Но сейчас Рэнди нужно не главное, а то, что поможет справиться с «семеркой». Чужой опыт. Мисс Леман читала книги. Задавала читать самому. Обсуждали. Викки тоже читала. Так интереснее, чем самому. Много новой информации, интересной, полезной. Много чужого опыта. Разного.
Винни-Пух не подходит, там опыт не тот, там все добрые. И никто никого не ликвидирует. Нужны другие, с описанием разных способов прекращения жизнедеятельности. Мисс Леман называла их «староанглийской классикой».
Рэнди стремительно пролистал нужный раздел архива, соотнося описания с окружающими реалиями. Несколько идей показались ему достаточно перспективными, но после более внимательного изучения были с сожалением отброшены как требующие для успешной реализации слишком долгой и тщательной подготовки или дополнительных условий, отсутствующих на данный момент. А вот это, пожалуй, может быть…
Рэнди с сомнением сфокусировал взгляд на работающей внизу соковыжималке, сравнивая ее технические характеристики с только что прочитанными. И пришел к выводу, что расхождения если и имелись, то не в пользу гальванического пресса. Особенно по скорости.
Принято.
Работаем «Палец инженера».
Осталось только заманить «семерку», пока действуют коды.